Плач Сэнсом Кристофер

— Если они — мелкая рыбешка, власти закрывают на это глаза. Рады от них избавиться.

— Тогда они уже могли отплыть. Но если их увидят, будет ли возможность их задержать? Например, по подозрению в причастности к похищению пропавшего перстня?

— Да, это хорошая мысль. Я поговорю с Сесилом. — Лорд Парр поднял указательный палец. — Но помните, мастер Шардлейк, моя власть ограничена. И королева по-прежнему должна оглядываться на каждом шагу. — Он тяжело вздохнул и покачал головой. — Как бы я хотел вернуться в деревню, в свои поместья! Прошло уже почти две недели, как «Стенание» пропало, и ни шепотка об этом.

— А два человека уже убиты.

— Не думайте, что я забыл. Но я так ничего и не слышал о человеке при дворе, у которого недостает половины уха. — И вдруг под пышностью лорда Уильяма я увидел озадаченного, испуганного старого человека. — Мы попали в смертельно опасное дело. Конечно, два нападения на жилище Грининга должны быть связаны между собой. И все же, когда состоялось первое покушение, «Стенание» еще не было украдено. Чума на все это! — выругался он, стукнув палкой по булыжнику, но потом взял себя в руки и повернулся к Бараку: — Он будет в этом деле вашей правой рукой?

— Нет, милорд. Извините, но боюсь, его семейные обязанности…

Парр раздраженно хмыкнул:

— Излишняя мягкость к тем, кто на тебя работает, до добра не доведет. Она мешает делу. Однако я позабочусь, чтобы матери того подмастерья дали денег, когда тело уберут. И заодно посоветовали ей убраться из Лондона.

— Спасибо, милорд.

Уильям снова хмыкнул:

— Ее Величество устроит мне сцену, если я не помогу той женщине. А ей безопаснее уйти со сцены. Вы принесли тот обрывок кружева, который нашел ваш парень?

— У меня в сумке.

— Хорошо. Вас отведут к вышивальщику после встречи с мастером Барвиком, столяром и замочным мастером. Вышивальщику можете тоже рассказать байку про украденный перстень. Его зовут Хэл Галлим.

— Он давно работает у королевы?

— Не так давно, как Барвик, сундучник. Его приняли ко двору четыре года назад, когда набирали штат королевы. Как все в Бэйнардсе, он часть domus providenciae[26], слуга, мастеровой. И он сильно мотивирован к преданности и послушанию. Работа при дворе возносит тебя на вершину профессии. Каждый член гильдии в Лондоне мечтает работать здесь. — Лорд говорил снисходительным тоном, как аристократ говорит о людях, работающих руками. — Так что Хэл Галлим будет счастлив проделать исследование, касающееся его ремесла. А теперь… — Парр достал из своей робы ключик королевы, по-прежнему на золотой цепочке, и дал его мне. — Обращайтесь с ним с великой осторожностью.

— Непременно.

— Стражник со светлой бородой, которого вы видите у двери, предупрежден, что вы прибыли расследовать кражу перстня. Он проведет вас и подождет, пока вы осмотрите сундук, потом отведет вас к Барвику, а затем — к Галлиму. Если найдете что-то важное, сообщите в Уайтхолл. Или же приходите ко мне сюда завтра в десять утра. — Лорд Уильям обернулся и позвал Барака: — Сюда, голубчик, твой хозяин получил указания! — после чего поковылял во внутренний двор к членам своего семейства.

Интерьер помещения, в которое отвел нас стражник, был совсем не похож на Уайтхолл с его изящными гобеленами на стенах. Эта часть замка Бэйнардс была швейной фабрикой, где за столами в хорошо освещенных залах работали вышивальщики и портные. Повсюду мерцал шелк, и в воздухе витали чарующие ароматы одежд. Мне вспомнились слова Ее Величества Екатерины о том, как самые богатые из этих одеяний переходили от одной супруги короля к другой.

Барак покачал головой при виде всего этого.

— Все эти люди работают над нарядами для окружения королевы?

— У нее в штате сотни людей. Наряды, постельное белье, убранство помещений — все должно быть высшего качества и содержаться в хорошем состоянии, — объяснил я ему.

Я кивнул стражнику, и тот с поклоном провел нас в одну из множества боковых дверей. Мы прошли по коридору в большое помещение, где стояло несколько гладильных машин с корсажами и юбками под прессом. На столе стоял большой, тяжелый сундук королевы — я сразу узнал примечательную красно-золотую ткань на крышке. Он был из дуба, с углами, обитыми железом. Барак обошел его вокруг, пощупал дерево и взглянул на замок, а потом поднял крышку и заглянул внутрь. Сундук был пуст — виднелось лишь квадратное дно и маленькие ящички сбоку, где хранились мелкие вещи.

— Хорошая, крепкая вещь. Без топора такое не сломаешь. Сундук старый, но замок новый. — Джек наклонился и простучал стенки и дно. — Никаких скрытых полостей.

— Это старая фамильная собственность, — сказал я.

Мой помощник с интересом взглянул на меня:

— Королевы?

— Да. Весной она вставила новый замок, старый был… старым.

Барак наклонился и внимательно рассмотрел замок снаружи и изнутри сундука, после чего сказал:

— Мне бы лучше посмотреть ключ. Я видел, лорд Парр дал его вам.

— Ничего не упусти, ладно?

— Разве меня позвали бы сюда, если б я что-то упускал?

Я протянул помощнику ключ. Лучше б он не спрашивал о королеве. Но поскольку я ограничил его участие сундуком, ему, конечно, ничто не угрожало. Он внимательно осмотрел сложную бородку ключа, а потом вставил его в замок и с большой осторожностью дважды запер и отпер сундук. Под конец Джек достал из кошелька какой-то тонкий металлический инструмент, тоже вставил его в замок и стал крутить туда-сюда, прислушиваясь к производимым им звукам. Наконец мой помощник встал и сказал:

— Я не величайший эксперт в Англии, но могу поклясться: этот замок открывали только ключом. Если б кто-то попытался взломать его каким-то инструментом вроде моего, сомневаюсь, что им это удалось бы — замок сложный и крепкий, — и я увидел бы следы, царапины.

— Королева говорит, что постоянно носила ключ на шее. Никто не мог сделать слепок и изготовить дубликат. Думаю, должен быть второй ключ.

— А единственный, кто мог его изготовить, — изготовитель замка, верно? — приподнял брови Барак.

— Похоже на то.

Джек потер руки, и в этом был явно виден его прежний энтузиазм к розыску.

— Что ж, пойдем посмотрим на него. — Барак улыбнулся стражнику, который бесстрастно смотрел на нас.

Столярная мастерская находилась в дальнем конце коридора, и в этом большом, хорошо оборудованном помещении пахло смолой и опилками. Невысокий, мощного сложения человек с правильными чертами лица, наполовину скрытого роскошными рыжеватыми волосами и бородой, пилил доску, а его молодой подмастерье, как и сам мастер, в белом переднике с пришитым значком королевы, строгал другую деревяшку на соседнем столе. Когда мы вошли, они бросили работу и поклонились. В глубине мастерской я заметил на верстаке слесарные инструменты.

— Мастер Барвик? — спросил я.

— Да, это я. — Мне показалось, что хозяин мастерской немного насторожился при виде моей робы юриста и значка королевы. Но он знал о краже и понимал, что может оказаться под подозрением.

— Я Мэтью Шардлейк, сержант юстиции. Провожу расследование для лорда Парра относительно пропажи драгоценного камня королевы, имеющего как денежную ценность, так и дорогого для нее лично. — Я сделал жест в сторону подмастерья, маленького и худого, полной противоположности бедного Элиаса. — Этот мальчик помогает вам в изготовлении замков?

— Нет, сэр. — Столяр королевы бросил на мальчика неободрительный взгляд. — Мне хватает хлопот научить его столярному мастерству.

Я посмотрел на подмастерье.

— Можешь выйти. — Барвик встал, положив руки на стол и слегка сдвинул брови, когда его ученик бросился вон из мастерской. — Я слышал о пропаже перстня, сэр. Думаю, кто-то выкрал ключ.

Я покачал головой:

— Невозможно. Королева постоянно носила ключ на шее. — Я увидел, как глаза мастера расширились: он не знал этого. — Пойдемте. Я бы хотел, чтобы вы осмотрели сундук.

— Он здесь?

— В одной из комнат поблизости.

Мы отвели Барвика к сундуку, где он тщательно изучил его и сказал:

— Да, я изготовил этот замок весной.

Я протянул ему ключ, и он осмотрел его тоже, после чего кивнул.

— Да, это он.

— А вы не делали копий? — спросил Барак.

Барвик нахмурился, недовольный, как я догадался, тем, что ему задает вопрос некто младший по положению.

— По указанию королевы не делал, — ответил он. — Это было необычно, но таково было повеление Ее Величества. Сундук принесли ко мне в мастерскую. Замок был старый, как и сам сундук, хотя находился во вполне рабочем состоянии. Я изготовил новый замок и ключ, проверил их и лично отвез ключ и сундук обратно в Уайтхолл, как мне и было велено. И передал ключ в собственные руки лорду Парру.

— Но обычно вы делаете запасной ключ — на случай, если основной потеряется?

— Да, и посылаю оба ключа лорду-камергеру. — Спокойствие покинуло мастера, и он возвысил голос: — Я сделал, что было велено, сэр, только это.

— Мне нужно допросить всех, кто как-то связан с этим сундуком, — мягко проговорил я.

— Я старший в ремесле, — немного оправился Барвик. — В прошлом году я был главой гильдии столяров, отвечал за нее на всех церемониях и шествиях и собирал войска на войну.

Я медленно кивнул:

— Почетная обязанность. А вы знали, что хранилось в сундуке?

— Мне говорили, что драгоценности и личные вещи. Сэр, если вы обвиняете меня…

— Я ни в чем вас не обвиняю, добрый мастер Барвик.

— Знаете, я не привык, чтобы меня так допрашивали, — развел руками столяр. — Возможно, кто-то сделал слепок с ключа королевы. Если это так, то они могли открыть сундук, если действовали осторожно. Кто-нибудь из этой толпы, из окружения королевы. Конечно же, она не носила его на шее все время. Я честный человек, у меня хорошая репутация, — добавил он. — Спросите всех, кто меня знает. Я простой плотник в этой мастерской.

— Как сам наш Господь, — заметил Джек с непроницаемым лицом.

Мы с Бараком вернулись обратно во двор — стражник сопровождал нас чуть позади.

— Боже, — сказал мой помощник, — и все это — чтобы одеть нескольких женщин!

— Больше, чем нескольких, я думаю. Всем леди предоставляются наряды, но за работу платят они сами.

Джек остановился и повернулся на каблуках.

— Этот сундучник — он встревожился.

— Да. И в прошлом году он был главой своей гильдии. Как он говорит, это дело требует расходов.

— Ему хорошо платят на его нынешней работе.

— Но и расходы немалые. А учитывая, что деньги дешевеют, да еще все эти налоги для ведения войны в нынешнем году, всем приходится экономить. Ему могли понадобиться деньги. — Я замедлил шаг. — Мог он кому-то сделать дубликат ключа? Он не знал, что королева постоянно носит его на шее. — Я задумался. — Полагаю, мы дадим ему немного попотеть и доложим лорду Парру.

— Воровать у королевы — опасное дело. Если поймают, повесят.

— Мы оба знаем, на какой риск люди идут ради денег. Особенно те, кто добился положения и хочет удержать его.

Барак искоса посмотрел на меня.

— Вы сказали, мы дадим ему немного попотеть.

— Прошу прощения, оговорился. Я же сказал, что мне нужна твоя помощь только насчет сундука и ключа.

Мой товарищ оглядел двор замка Бэйнардс. Там разгружали еще одну повозку.

— Боже, — снова проговорил Барак, — и все это — чтобы на знатных леди были красивые платья! Хорошо, что мы не взяли с собой Тамасин. Ее было бы не выгнать отсюда.

— Не забывай: она не знает, что ты здесь. А то была бы очень недовольна.

— Не забуду. А что вам нужно от вышивальщика?

Я вздохнул. Джек уже заинтересовался моим делом, и ему будет нелегко это оставить.

— Лишь попытаться отследить обрывок тонкого кружевного рукава, который нашел Николас. Это может быть связано с кражей, — ответил я. — Вышивальщик может помочь — предположить, кто сделал это кружево.

— Тогда вам может понадобиться кто-то, чтобы порыскать среди вышивальщиков.

— Думаю, это работа для Николаса. В конце концов, это он нашел манжету.

Барак как будто бы испытал разочарование, но потом кивнул:

— Вы правы, это работа для новичка.

— А теперь у меня встреча с вышивальщиком.

Джеку явно не хотелось уходить. Он потеребил бороду, но я приподнял брови и стал молча ждать, когда Барак уйдет.

— Хорошо, — сказал он наконец и, пожав плечами, быстро вышел в ворота.

Я кивнул стражнику, и он снова вывел меня в коридор и постучал в другую боковую дверь.

Внутри за столом работал какой-то человек: придвинувшись к окну, чтобы было светлее, он вышивал на ткани цветы — такие крошечные, что ему приходилось смотреть через увеличительное стекло на штативе. К моему удивлению, это был большой чернобородый парень, хотя пальцы у него были длинными и изящными. Когда я вошел, он поморщился и встал. Для человека его роста жизнь в постоянно сгорбленном положении была прямой дорогой к болезням спины.

— Мастер Галлим? — спросил я. — Главный вышивальщик королевы?

— Да, это я. — В голосе чернобородого слышался сильный валлийский певучий акцент.

— Мэтью Шардлейк. Я расследую кражу у королевы драгоценного камня.

— Да, я что-то слышал про пропавший перстень, — проговорил Галлим с любопытством, но, в отличие от Барвика, беспечно. Да и не удивительно: он не был у меня под подозрением.

Я достал обрывок кружева и положил ему на стол.

— Мы думаем, что это могло принадлежать вору. Есть ли какая-нибудь возможность определить, кто это изготовил?

Галлим взял обрывок, и лицо его слегка сморщилось от отвращения, так как кружево немного запачкалось.

— Похоже на английский узор, — сказал он. — Кружево очень тонкое, дорогое. Ручаюсь, сделано кем-то из гильдии вышивальщиков. — Он осторожно отодвинул из-под увеличительного стекла тонкий шелк, над которым работал, и положил на его место обрывок рукава. — Да, в самом деле, отличная работа.

— Если изготовитель этого рукава сможет сказать мне, кто его заказал, это может нам помочь. И вы оба заслужите благосклонность королевы, — добавил я.

Мастер кивнул:

— Могу написать вам список имен. Сделать это мог один из дюжины вышивальщиков в Лондоне. Я бы сказал, что кружево было сплетено недавно — этот узор из маленьких вьющихся стеблей вошел в моду в нынешнем году.

— Спасибо.

Медленными осторожными шагами, снова морщась от боли, Галлим подошел к столу, взял перо и бумагу и написал список имен и адреса, после чего протянул листок мне.

— Думаю, тут все, кто может вам помочь. — Он самодовольно улыбнулся. — Я в гильдии с тех пор, как приехал в Лондон тридцать лет назад, и знаю всех.

Я взглянул на список. Кто-то должен будет обойти все эти лондонские мастерские.

— Благодарю вас, мастер Галлим, — сказал я. — Кстати, я не мог не заметить, что у вас проблемы со спиной.

— Такая работа, сэр.

— У меня, можете себе представить, та же проблема. — Вышивальщик тактично кивнул. — Один врач очень мне помог. Он практикует в Баклерсбери — это доктор Гай Малтон.

— Я подумывал, что надо сходить к кому-то. Во второй половине дня становится невыносимо.

— Могу порекомендовать доктора Малтона. Скажите, что это я вас прислал.

Глава 14

В тот вечер после ужина я поехал в Баклербери навестить Гая. Три дня назад мы расстались не на лучшей ноте, и я хотел попытаться восстановить отношения с ним, а заодно спросить про имя Бертано.

Во второй половине дня облака разошлись, и снова сияло солнце, отбрасывая длинные тени на ряд аптекарских лавок. Несмотря на то что Гай был родом из Испании и выучился на врача в великом французском университете в Лувене, его положение иностранца — мавра — и бывшего монаха потребовало долгих мытарств, прежде чем его приняли во врачебный колледж. До того он работал аптекарем, и, хотя теперь у него была обширная практика и статус английского жителя и он мог бы переехать в просторный дом, мой друг тем не менее предпочел остаться здесь — отчасти из-за своего монашеского обета бедности, а также потому, что старел и предпочитал все знакомое.

Спешившись и привязав Бытие к коновязи у дома, я осознал, что, кроме Гая, все мои друзья и знакомые были либо реформаторами, либо людьми, предпочитавшими держаться подальше от религиозных трений. Но я знал, что в Лондоне немало тех, кто приветствовал бы возвращение в лоно Католической церкви — и что в деревнях их еще больше.

Дверь открыл Фрэнсис Сибрант, полный седой шестидесятилетний мужчина, служивший нынче у Гая. Я любил Фрэнсиса: раньше он работал в соседской аптеке, а когда в прошлом году ее пришлось закрыть, перешел работать к Малтону. В своем возрасте он был благодарен судьбе, что нашел новый очаг. Веселый, жизнерадостный человек, Фрэнсис хорошо уравновешивал обычную меланхолию Гая.

— Мастер Шардлейк. — Сибрант поклонился мне.

— Дай тебе Бог доброго вечера, Фрэнсис. Мастер Гай дома?

— У себя в кабинете. Работает со своими книгами, как обычно по вечерам.

Бывший аптекарь провел меня по узкому коридору и тихонько постучал в дверь кабинета.

Малтон сидел за столом и при свете свечи читал экземпляр Везалия с отвратительными анатомическими схемами, сравнивая изображение в книге с берцовой костью, которую держал в руке. Он осторожно положил кость и встал.

— Мэтью… Не ожидал.

— Надеюсь, не оторвал тебя, — начал я.

— Нет. Глаза устают. — Мой друг потер переносицу. — Фрэнсис говорит, мне нужны очки, но я как-то не могу смириться с этой мыслью.

— Извини, мне пришлось срочно покинуть тебя в пятницу. После того как мы… — Я замялся, подыскивая нужное слово. — Разошлись во мнениях.

Медик грустно улыбнулся:

— Этот спор раздается по всей Англии, разве не так?

— Я в тот день был не в себе.

— Понимаю. У тебя все еще усталый вид. Бокал гипокраса?[27]

— Было бы неплохо. Я после работы.

Гай позвал Фрэнсиса, и тот принес две кружки теплого пряного вина. Я немного посидел, уставившись в свою, и сказал:

— Мой старый враг Стивен Билкнап умер. Да прорастет трава в его кишках!

Малтон перекрестился:

— Да простит его Бог!

Я грустно улыбнулся:

— Он не хотел Божьего прощения. Я был с ним почти до конца, и он сказал, что не верит в Бога. Он оставил все свои деньги на постройку великого мемориала себе в часовне Линкольнс-Инн.

— У него не было семьи?

— И друзей. И Бога.

— Это печально.

— Да. — Я снова посмотрел на свое вино и перешел к делу. — Гай, я ищу кое-какие сведения. Об иностранном имени. Я знаю только латынь и плохо французский, а с твоими знаниями языков, надеюсь, ты можешь помочь.

— Если смогу.

— Строго конфиденциально.

— Разумеется.

— Это имя выплыло в контексте дела, над которым я сейчас работаю. Дошло до меня через вторые руки. Звучит оно как иностранное и, может быть, произносится неправильно, но я подумал, что, возможно, ты догадаешься о его происхождении.

— Что за имя?

— Джурони Бертано. Может оно быть испанским?

Врач улыбнулся:

— Нет. Это итальянское имя. Первое слово — Гуроне.

— Довольно близко.

— Может быть, это одно из итальянских торговых сообществ в Лондоне?

— Может быть. — Я серьезно посмотрел на своего друга. — Но я не могу обсуждать это дело.

— Понимаю. Правила конфиденциальности.

Я с несчастным видом кивнул. Мы помолчали, а потом я заговорил снова:

— Знаешь, по пути сюда я подумал, как мало среди моих друзей католиков или традиционалистов. В эти последние годы большинство людей замкнулись в том или другом круге общения, не правда ли? Часто даже не задумываясь об этом.

— Ради безопасности — да, как это ни грустно. У меня мало пациентов среди радикалов и реформаторов. Моя практика началась с людей, так сказать, моих взглядов, они рекомендовали меня своим друзьям, и так оно и продолжается. У тебя, наверное, то же самое.

— Да. Хотя, кстати, я рекомендовал тебя еще одному человеку, которого беспокоит спина. Придворному вышивальщику королевы.

Малтон улыбнулся:

— Значит, он сочувствует реформаторам.

— Понятия не имею. — Я снова взглянул на него. — Ты когда-нибудь сомневаешься, Гай, что твой взгляд на Бога правильный?

— Всю жизнь я был жертвой сомнений, — серьезно ответил врач. — Одно время, как когда-то говорил тебе, я сомневался в существовании Бога. Но я верю, что если в человеческой душе борются вера и сомнение, душа от этого становится сильнее и честнее.

— Возможно. Хотя в последние дни во мне больше сомнений, чем веры. — Я в нерешительности помолчал. — Знаешь, я всегда считал людей, непоколебимых в своей вере, самой опасной категорией. Но совсем недавно я засомневался в этом: ведь куда опаснее кажутся люди вроде высших лиц при дворе — Ризли или Рича, — которые переходят с одной стороны на другую, следуя своим амбициям.

— Во что ты снова впутался, Мэтью? — тихо спросил Гай.

Я ответил с неожиданным пылом:

— В нечто такое, о чем не должен говорить друзьям, чтобы защитить их.

Медик некоторое время молчал, а затем сказал:

— Если я могу помочь, то в любое время…

— Ты настоящий друг.

«Еще один, кого собственная совесть поставила на другую от Екатерины Парр сторону», — подумал я и, чтобы сменить тему, спросил:

— Скажи, что ты собираешься узнать по этой старой кости? Наверняка что-то гораздо более полезное для человечества, чем делает любой юрист или член Тайного совета.

* * *

На следующий день я вышел из дома рано утром, чтобы зайти в контору до того, как отправиться в Уайтхолл. Все — Барак, Овертон и Скелли — уже были там и работали. Я был благодарен им всем. Джон Скелли всегда был трудолюбивым и верным работником; Николаса, небольшим авансом, можно было считать ответственным человеком, а Джек с удовольствием ими руководил. Когда я вошел, он давал Николасу кучу бумаг, чтобы тот расставил их на полках.

— И на этот раз не потеряй никакого документа, — весело сказал он.

Я поблагодарил их всех за ранний приход, а потом обратился к Овертону:

— Николас, тут есть одна работенка, которую я бы хотел поручить тебе. — И я дал ему список, который мне вчера подготовил вышивальщик Галлим, вместе с обрывком кружев, аккуратно завернутым в бумагу. Я добавил туда несколько шиллингов из своего кошелька, на которых медь уже просвечивала сквозь серебро на носу у короля. — Я хочу, чтобы ты обошел всех вышивальщиков из этого списка и посмотрел, не узнает ли кто-то из них свою работу. Вероятно, это кружево изготовил один из них. Скажи, что я консультировался с мастером Галлимом — он один из самых уважаемых членов их гильдии. Но не говори, в чем дело. Можешь это сделать? Воспользуйся своим джентльменским шармом.

Барак фыркнул:

— Шармом? Этот длинный парень?

Николас пропустил его слова мимо ушей.

— Несомненно, мастер Шардлейк, — заверил он меня.

— Хорошо бы сегодня утром, — добавил я.

— Сейчас. — Овертон взял кипу документов со своего стола, вывалил обратно на стол Джеку и весело улыбнулся: — Боюсь, придется оставить это вам.

* * *

На этот раз я взял лодку до Общей пристани Уайтхолла и, когда мы приблизились, надел робу со значком королевы. На Общей пристани лодочники выгружали товары для дворца, толкаясь со слугами и посетителями. Стражник, как обычно, проверил мое имя и направил меня в помещение королевской стражи. Я прошел по коридору, примыкающему к кухням, и заметил через открытые двери поваров и поварят, готовивших еду для нескольких сотен человек, имевших право обедать в Большом зале и апартаментах. У людей на кухне не было официальных значков — только дешевая льняная одежда, а сейчас, в июльскую жару, некоторые из них разделись до пояса. Я прошел мимо, пересек Большой зал под великолепной крышей на балках, а оттуда вышел во двор. Это был день раздачи милостыни, и чиновники из соответствующей службы стояли у главных ворот, протягивая пакеты с едой толпящимся рядом нищим, за которыми внимательно наблюдала стража. Остатки каждого дворцового обеда, содержащего больше яств, чем можно съесть, обычно ежедневно распределяли по больницам и благотворительным организациям, но дважды в неделю их раздавали у ворот в знак королевской щедрости.

Большинство людей во дворе не обращали внимания на эту сцену, занимаясь своими обычными делами, но я увидел, что двое мужчин наблюдали за этим. Я узнал обоих — они были на сожжении. Один, в шелковой сутане и коричневой меховой накидке, был епископом Стивеном Гардинером. Вблизи его суровое лицо с густыми сдвинутыми бровями, круглым, как луковица, носом и широкими губами было поистине грозным. Рядом с ним стоял государственный секретарь Уильям Пэджет. Как обычно, на нем была коричневая роба и шапка. У робы был длинный горностаевый воротник — густой белоснежный мех с черными крапинками. Он нежно поглаживал его, как кошку, своей квадратной ладонью.

Я услышал, как Гардинер сказал:

— Посмотрите на ту женщину, бесстыдно проталкивающуюся мимо мужчин, протягивая свои лапы за едой. Неужели смитфилдское зрелище не показало городу, что женщины должны знать свое место?

— Если надо, мы покажем им снова, — ответил Пэджет.

Они не пытались приглушить голос, вполне довольные, что их слышат. Стивен продолжал хмуриться на толпу нищих, и этот его сердитый взгляд словно бы показывал, как этот божий человек обращает свое лицо к миру. Впрочем, Уильям не проявлял большого интереса к зрелищу. Проходя у них за спиной, я услышал, как он сказал:

— Томас Сеймур вернулся с войны.

— Этот человек много о себе мнит, — презрительно ответил Гардинер.

Пэджет улыбнулся, показав тонкую полоску белых зубов в густой бороде.

— Он плохо кончит, ничего не добившись.

Я пошел дальше, вспомнив, как фрейлины говорили про Томаса Сеймура в покоях королевы. Он был братом видного реформаторского советника лорда Хартфорда, и Екатерина Парр после смерти своего второго мужа вышла бы за него замуж, если б не вмешался король. Я знал, что королева и Сеймур с тех пор осмотрительно держались подальше друг от друга и Томас часто выполнял военные миссии на море или отправлялся с дипломатическими поручениями. Раньше я имел с ним дела, не очень приятные. Пэджет был прав: это глупый и опасный человек, протеже своего амбициозного брата. Интересно, какие чувства вызвало у королевы его возвращение?

Я снова прошел в помещение стражи, поднялся по лестнице и вошел в приемную. Окружающее великолепие по-прежнему изумляло меня. Витиеватость, цвета и разнообразие украшений опять поразили меня: взгляд то и дело задерживался на каком-нибудь узоре на колонне, захваченный замысловатой деталью изображенных листьев лозы, и тут же отвлекался на какой-нибудь кричащий красками гобелен с классической сценой. Меня и на этот раз привлек портрет королевской семьи, на котором была изображена леди Мэри, а за спиной у нее — дурочка Джейн. Я прошел мимо, не привлекая к себе внимания: несомненно, горбатый юрист из Научного совета королевы пришел обсудить вопросы, связанные с ее землевладением.

Найдя мое имя в списке, стражник пропустил меня в личные покои королевы. Там, у окна, снова сидела за шитьем стайка фрейлин. И снова жена Эдварда Сеймура леди Хартфорд бросила на меня высокомерный взгляд. Спаниель герцогини Саффолкской, увидев меня, тявкнул, и хозяйка пожурила его:

— Не шуми, глупый Гардинер! Это опять пришел странный законник.

Открылась внутренняя дверь, и лорд Парр поманил меня в следующую комнату.

* * *

Королева снова сидела в своем обитом малиновым бархатом кресле под балдахином, а ее дядя подошел и встал рядом с ней. Сегодня на ней было платье цвета королевского пурпура с низко вырезанным корсажем, переднюю часть которого украшали сотни крошечных тюдоровских роз. Она смеялась над кривляньем третьего человека в помещении — дурочки Джейн, сегодня одетой в белое и неуклюже исполнявшей пред нею танец, размахивая белой палочкой. Я переглянулся с лордом Парром. Джейн не обращала на нас внимания, продолжая свои па и дрыгая ногами. Меня удивило, что неглупые взрослые люди — не говоря уже о том, что это высшие лица королевства, — могут смеяться над такой глупостью, но потом до меня дошло, что среди формальности и церемонности двора, непрестанной необходимости выбирать слова и следить за каждым жестом, выходки шутов могут вызвать некоторое облегчение.

Королева посмотрела на нас и кивнула дурочке:

— Джейн, хватит пока, моя дорогая. У меня дела с моим дядей и этим джентльменом.

Страницы: «« « ... 89101112131415 » ... »»