Счастливы неимущие (Евангелие от Матвея). Судебный процесс Березовский – Абрамович. Лондон, 2011/12 Барщевский Михаил

В.: Ну вы помните, чтобы вы говорили Березовскому и Патаркацишвили, что в Лондоне с командой Дерипаски проводились переговоры?

О.: Нет, я этого не говорил.

В.: А вы помните, чтобы вы говорили, что вы с Дерипаской договорились о том, что все ваши договоренности будут регулироваться английским правом?

О.: Я и не знал в этот момент об этом. Это не вопрос, что я бы скрыл это, я просто этого не знал. Мне совершенно все равно было, каким правом это будет регулироваться.

В.: Значит, господин Абрамович, я так полагаю, что вы наверняка обсуждали все эти вопросы с господам Березовским и Патаркацишвили в «Дорчестере». Вы оспариваете такую постановку вопроса?

О.: Да, я оспариваю. Я могу объяснить примерно обстановку, которая там была, и, может быть, это прояснит ситуацию.

В.: Если вы хотите представить какие-то дополнительные объяснения, да, пожалуйста.

О.: Когда мы приехали в отель «Дорчестер», — это было, по-моему, глубоко за полдень, — мы вошли в номер, и там был господин Патаркацишвили. Олег был, мягко говоря, удивлен. На самом деле он довольно злобно это воспринял. А потом мы долго ждали господина Березовского в этом номере. И такая вот тишина висела давящая. Олег несколько раз выходил и разговаривал по телефону. Когда пришел господин Березовский, — я уже не говорю, что это не было формальным митингом, потому что он был необычно одет, — но когда он пришел, беседа была довольно короткая. Поэтому обсудить вот эти детали мы не могли ни при каких обстоятельствах. Более того, я их сам не знал.

Судья Элизабет Глостер: А как долго продолжалась встреча, когда подошел к вам Березовский?

О.: Мое ощущение, что минут 20–30. Может быть, чуть больше, но я не могу точно сказать. Это была недлинная встреча, мы пытались разрядить обстановку, как-то вот наладить отношения, но так, чтоб деловые вопросы обсуждать, там некому было это обсуждать.

Г-н Рабиновитц: Господин Абрамович, другие свидетели показали, что это на самом деле был час, и вы не ставите под сомнение эти показания?

О.: Я ничьи показания под сомнение не ставлю, я говорю, что это мое ощущение. Что мне ожидание показалось очень долгим, а сама встреча довольно короткой. Дело в том, что я привык господина Березовского ждать, и я его ждал подолгу и часто. А вот Олегу это пришлось в первый раз, мне кажется. Поэтому как-то это было все неловко. Я его пригласил, и мы ждем. Еще Бадри, которого он видеть не хотел. И это все выглядело неприятно, хотя в целом мы сгладили, в конце концов все было хорошо.

В.: Господин Абрамович, вы хотите показать, что после того, как вы просидели неделю в Лондоне, прилетели в Москву, очень быстро сели на самолет и обратно полетели в Лондон для того, чтобы обсуждать слияние с господином Березовским, — вы хотите сказать, что после всего этого на этой встрече с Березовским на самом деле ничего не говорилось по сути?

О.: Что вы имеете в виду под «сутью»? Суть: что — да, будет слияние, суть — что будут погашены долги, суть — что Бадри получит самолет, суть — что вот этот вот… Мы вот эти вещи обсудили. Суть — что надо прекратить всякое противостояние, что все закончено, все, новая жизнь. Вот это суть. А обсуждать, право какое, — вот это уж точно не суть. Ну, с моей точки зрения.

В.: Я хотел бы вам сказать, что на самом деле слияние обсуждалось значительно более подробно, чем вы пытаетесь представить, но вы с этим не согласны. Также было в «Дорчестере» согласовано между вами, Березовским и Патаркацишвили, что вы будете управлять делами партнерства в рамках слияния с Дерипаской. И когда я говорю о партнерстве, я имею в виду партнерство между вами, господином Березовским и господином Патаркацишвили. Вы с этим согласны?

О.: Не согласен.

В.: Хотел бы также вам сказать, что вы также договорились с Патаркацишвили и с Березовским о том, что все договоренности между вами тремя, равно как и ваши договоренности с Дерипаской, будут структурироваться офшорно, и регулироваться они будут все английским правом.

О.: Нет, это не так.

В.: Вы также договорились о том, что, хотя Березовский и Патаркацишвили формально не будут записаны как зарегистрированные акционеры в той новой компании, которая будет создана в новом юридическом лице, вы будете держать доли по 25 % Березовского и Патаркацишвили в трасте для них. Вы согласны с этим?

О.: Тоже не согласен.

В.: Вы также договорились о том, чтобы обеспечить такое положение, когда миноритарные доли Бориса и Бадри будут защищены и никто не имел бы права продавать свою долю без предварительного согласования с другой стороной. Вы согласны с этим?

О.: Нет, я с этим не согласен.

В.: Теперь один из вопросов, с которым, как я понимаю, вы согласны, что он обсуждался в «Дорчестере» в ходе этой встречи. Он заключался в том, что будет приобретен самолет для Бадри Патаркацишвили. Правильно?

О.: Да, это верно.

В.: Ваша позиция заключается в том, что вы согласились приобрести самолет для Патаркацишвили в обмен на его помощь вам в приобретении тех алюминиевых активов, которые вы купили в феврале 2000 года? Или вы согласились ему этот самолет купить по какой-то другой причине?

О.: Вы не могли бы повторить, пожалуйста, вопрос? Я вторую часть не понял, по какой причине?

Судья Элизабет Глостер: Господин Рабиновитц, может быть, проще не в просительной форме задать этот вопрос, а по-другому?

Г-н Рабиновитц: Я хочу проверить, действительно ли он помнит.

Судья Элизабет Глостер: Просто трудно сформулирован вопрос, и трудно эти две части вашего вопроса свидетелю совместить на слух.

Г-н Рабиновитц: Хорошо. По-вашему, по какой причине вы согласились купить для Патаркацишвили самолет?

О.: Бадри попросил самолет. Более того, помимо самолета мы еще договорились, что пять лет обслуживания самолета будет бесплатно, за мой счет. Это было связано все с алюминиевыми активами, которые он первоначально нам помогал покупать. Вот, пожалуй, и все.

В.: Но объясните, пожалуйста, почему вы согласились с тем, что ему можно будет предоставить самолет?

О.: Потому что он помогал мне в приобретении первоначальных активов. И получилось, что мы уходим в другую сделку, а у него в руках практически ничего не осталось на этот момент. Поэтому он попросил: не могу ли я купить ему самолет? Да. Бадри к тому моменту не был очень состоятельным человеком, поэтому мы и самолет купили, и обслуживание оплатили.

В.: Господин Абрамович, а вы разве не говорите, что у вас раньше была достигнута договоренность о комиссионных услугах с Патаркацишвили и о его вознаграждении за оказание вам помощи в первоначальном приобретении активов, это как раз было документально… в этих договорах комиссии зафиксировано?

О.: Да, я это тоже говорю, что был комиссионный договор, который был зафиксирован на бумаге. Но на момент заключения сделки с Олегом Бадри ничего не получил, более того, мы с ним до этого договорились, что он платежей требовать не будет.

В.: Но если вы уже договорились о том, что он должен получить, как вы утверждаете, за оказанную им помощь, то почему он думал, что у него есть какое-то право претендовать дополнительно к этому еще и на самолет?

О.: Почему он думал, я не знаю, но он попросил, и я согласился.

В.: Хорошо, а почему вы тогда согласились?

О.: Просто потому, что он действительно очень помог, и роль в дальнейшей его работе с алюминием не очень просматривалась, поэтому я согласен был с этим. То есть он попросил, я согласился, вот и все.

Судья Элизабет Глостер: А он свой комиссионный платеж тоже получил?

О.: В тот момент он не получил, он получил его много позже, по-моему, в 2004 году. Когда мы подписали соглашение, там был срок, по-моему, два месяца до момента оплаты. А потом мы из одной сделки в другую перешли, и в какой-то момент мы договорились, что мы не будем сейчас платить, потом разберемся с этим вопросом. В 2000 году мы много платили, поток денег был постоянный, и как-то это все нельзя сказать, что забылось, мы помнили, но в тот момент я не заплатил.

Судья Элизабет Глостер: То есть самолет был как бы в плюс, в дополнение к тем платежам, которые вы потом сделали, согласно договору комиссионному, да?

О.: Так.

Г-н Рабиновитц: Вы уверены в том, что вы сейчас сказали, господин Абрамович? Вы уверены, что вы хотите сказать, что вы сделали платеж в соответствии с комиссионным договором?

О.: Если я правильно понял вопрос, вы спрашиваете, рассчитался ли я с Бадри в конце концов? Рассчитался. А было ли это на основании этого комиссионного договора или оформлено как-то иначе — это об этом вопрос или нет? Это было оформлено как покупка акций.

В.: Господин Абрамович, госпожа судья задала вопрос, провели ли вы платеж по комиссионному договору. Вы сказали, что да, примерно в 2004 году. И я задаю вам в этой связи вопрос: уверены ли вы в том, что, когда вы в 2004 году провели платеж, это был платеж именно по комиссионному договору?

О.: Это не был платеж по этому комиссионному договору. Мы оформили этот платеж через акции, но это было на основании долга, который возник у меня по этому комиссионному договору.

Судья Элизабет Глостер: То есть платеж в виде акций, который вы потом провели, это было в порядке выполнения ваших обязательств по ранее существовавшему уже комиссионному договору, так?

О.: Да.

Г-н Рабиновитц: Мы посмотрим на эти комиссионные договоры немножко попозже, но пока что давайте для ясности. Комиссионные договоры предусматривали платеж порядка 100 000 000 долларов, немножко больше 100 000 000 долларов, правильно?

О.: 115.

В.: И тот платеж, который вы сделали в 2004 году, это был платеж в размере 585 000 000 долларов, я правильно понимаю?

О.: Да, это так.

В.: И вы показываете, что вот этот платеж 585 000 000 долларов был в погашение вашей обязанности заплатить 115 000 000 долларов, правильно я понимаю?

О.: Вы немного смысл этого меняете, но это было на основании того договора, да.

В.: По-моему, это совершенно бессмысленно, но давайте посмотрим сначала на эти комиссионные соглашения. Насколько я понимаю ваши показания, вы говорите, что комиссионные соглашения были заключены с Патаркацишвили где-то примерно 15 февраля 2000 года, после того как вы заключили договоры о приобретении алюминиевых активов, в тот же самый день. Правильно?

О.: Да, из того, что я помню, это было близко к тому моменту, или если не в тот день, когда мы подписали договор по доплате господину Черному.

В.: Давайте посмотрим на одно из этих соглашений. Это соглашение с Dilcor International Limited, это была одна из четырех офшорных компаний, которые приобрели алюминиевые активы, согласно соглашению от 15 февраля. Могу вам сказать, что другие три соглашения были идентичны. Давайте посмотрим этот контракт. Вы видите, господин Абрамович, что дата здесь проставлена 3 февраля 2000 года? То есть до рамочного соглашения, которое было подписано 15 февраля. Это фальшивая дата, неправильная дата, которая здесь фигурирует, я правильно понимаю?

О.: Фальшивая дата — это 3-е или 15-е? В переводе не было понятно.

В.: Наводя на мысль о том, что это соглашение было якобы подписано 3 февраля, это неправильно, это фальшиво. Если вы даете правильные показания, что вы говорите, что соглашение было заключено 15 февраля, то тогда дата 3 февраля — она неправильная дата, не соответствует реальности.

О.: Так я же об этом пишу в показаниях.

В.: Когда я вам задавал вопрос в связи с вашим арестом, создавали ли вы когда-либо фальшивые, сфабрикованные документы, подложные документы, вы тогда согласились, что действительно когда-то документы задним числом подписывались. Вы имеете в виду, что это один из тех случаев подписания документа задним числом? Я правильно понимаю?

О.: Да, я именно этот документ имел в виду.

В.: Но мы посмотрим и увидим, что это явно не единственный документ. Но что я хочу вам сказать еще, господин Абрамович, это то, что дата — это не единственная вещь, которая в этом документе является фальшивой или подложной. Давайте посмотрим на пункт 1-й. Видите ли вы здесь, что в 1-м пункте говорится: «Посредник…» А для этих целей посредник — это Патаркацишвили. «…выясняет информацию о владельцах и потенциальных продавцах акций следующих эмитентов: Красноярский алюминиевый завод, Братский алюминиевый завод, Красноярская ГЭС». Если этот контракт действительно был заключен 15 февраля, то какой имеет смысл включать положение в договор, в котором говорится о том, что роль Патаркацишвили заключается в том, чтобы выяснять информацию об этих активах? Это же уже было сделано, они уже были проданы.

О.: Этот договор в целом описывает ту работу, которую Бадри сделал. А договор мы подписали задним числом — но работу, которую здесь описывают, он сделал. Поэтому, в общем, это соответствует действительности.

В.: Но я хотел бы сказать, что это не так. Давайте посмотрим тогда следующий пункт: «Посредник проводит переговоры о возможной продаже указанных акций покупателю лицами, указанными в пункте 1». Опять же, в тот день, когда вы утверждаете, что договорились с Бадри Патаркацишвили, это все уже совершилось к тому времени, правильно?

О.: Практически все действия, которые здесь указаны, они уже совершились.

В.: Тогда какой был смысл писать договор, который на первый взгляд излагает вещи, которые якобы еще предстоит сделать? С таким же успехом можно было написать контракт, в котором было бы написано: «В связи с той работой, которая вами была уже выполнена, мы заплатим вам 115 миллионов долларов».

О.: Я, к сожалению, не могу это сказать, потому что я не принимал участия в составлении договора. Бадри, по-моему, с нашими юристами или с кем-то из наших сотрудников это делал.

В.: Но, господин Абрамович, вы в своих свидетельских показаниях говорите: «После того как с Дерипаской было подписано соглашение 15 февраля, Патаркацишвили хотел официально задокументировать свое право на комиссионное вознаграждение. Мы это обсудили у меня в офисе, согласовали сумму в 115 миллионов, и я позвал госпожу Панченко — попросил ее оформить соответствующие документы». То есть тут это звучит так, что вы все-таки в этом процессе участвовали.

О.: Это правда. Если вы считаете, что я принял активное участие в составлении договора, ну, по-моему, это не так.

В.: Ну давайте тогда посмотрим еще несколько других пунктов в контракте. Посмотрите, пожалуйста, пункт 4. «Покупатель настоящим определяет следующие условия, на которых он готов купить указанные в пункте 1 акции: 4.1. Пакет акций должен быть мажоритарным; 4.2. Максимальная цена покупки акций не должна превышать дальше суммы…» Конкретные цены определены далее. Ну, это все придумка, потому что вы в то время прекрасно понимали, что именно вы платите за эти активы, вы согласны с этим?

О.: Я с чем согласен — что этот весь договор придумка? Если иметь в виду, что он задним числом подписан, то из этих соображений — да. А суть договора — она правильная.

В.: Господин Абрамович, дело не только в дате задним числом. Давайте посмотрим на 5-й пункт: «Покупатель и Посредник договорились, что в случае если продавцы акций предложат условия хуже, чем указано в пункте 4.2, то Посредник обязан компенсировать Покупателю отрицательную разницу из собственных средств». То есть это наводит читателя на мысль о том, что отчасти идея того, о чем вы договорились с Патаркацишвили, заключалась в том, что, может быть, он должен будет вам что-то компенсировать, если, в конечном итоге, договорятся об условиях, которые будут хуже, чем те, которые прописаны здесь.

О.: Я еще раз хочу сказать, что я не участвовал в составлении этого договора. Я поэтому только могу идеи свои высказывать или предположения.

В.: Я хотел бы вам сказать, что это абсолютно фальшивый, подложный договор.

Судья Элизабет Глостер: Давайте остановимся на этом пункте. Вы с Бадри договорились, среди прочего, о таком условии, что в том случае если условия окажутся хуже, чем те, которые прописаны в пункте 4.2, то тогда Бадри должен будет вам компенсировать разницу из собственных средств.

О.: Такого условия оговорено не было. Здесь очень сформулировано странно. На самом деле идея была в том, что Бадри хотел, чтоб я совершил эту сделку, и подталкивал меня к этому. Ему все равно было, по какой цене я это куплю, и мы договорились, что я дороже покупать не буду. А написали это вот таким вот языком я не знаю, для чего. Тут очень много разных цифр указано, которые мы никогда не обсуждали. Может быть, это возникло, потому что юристы хотели или Бадри нужно было для чего-то. Я не могу это прокомментировать: я не принимал участия в этом. То есть мы в общих словах договорились, но не более того.

Г-н Рабиновитц: Господин Абрамович, можно вам задать такой вопрос: если эти документы действительно существовали с 15 февраля 2000 года, как вы утверждаете, то не могли бы вы объяснить, почему господин Патаркацишвили не нотаризовал их у нотариуса сразу, а ждал до 16 марта, и у нотариуса их удостоверил только 16 марта 2000 года?

О.: У меня знаний нет по этому поводу, я могу только предположение высказать. Мне кажется, что в связи с тем, что мы совершили сделку с господином Дерипаской, у Бадри как-то осталось ощущение, что Олег меня вытолкнет оттуда и кончится тем, что он ничего не получит. Но это только мое предположение. То есть, как я думаю, его что-то насторожило после встречи или во время встречи в «Дорчестере», поэтому он нотаризовал. Видимо, он собирался с этим обратиться в суд, у меня другого нет предположения.

В.: Значит, вы показываете, что вы с Патаркацишвили задолго до встречи в «Дорчестере» уже договорились о том, что эти так называемые комиссионные соглашения будут заменены в последующем другими соглашениями между вами. То есть другие придут на смену этим — вы так ведь показывали, да?

О.: Я не помню, чтоб я говорил, что эти соглашения мы заменим другими. Или я неправильно понял вопрос?

В.: Давайте я вам тогда скажу, что в 157-м пункте своих свидетельских показаний вы рассказали о том, как были созданы эти соглашения: «В конечном итоге я не заплатил это вознаграждение, поскольку мы оба договорились вскоре после этого, что нам следует подождать и посмотреть, как пойдут дела дальше». То есть это наводит читателя на мысль о том, что вскоре после того, как вы об этом договорились, вы решили, что эти соглашения будут заменены какими-то другими и на самом деле они не будут уже представлять контракта, заключенного вами?

О.: Может быть, это в английском переводе так звучит, но по-русски тут написано абсолютно понятно, что ни о каких новых соглашениях речи нет.

В.: А что вы имели в виду тогда, когда вы сказали, что «мы договорились вскоре после этого, что нам следует подождать и посмотреть, как пойдут дела дальше»?

О.: До того, как сделка с Олегом была сделана, вообще все было под большим риском. 115 миллионов по отношению к первоначальной сделке были большие деньги, поэтому мы договорились, что подождем, там посмотрим.

В.: А подождете чего — подождать и посмотреть чего конкретно?

О.: Как будет развиваться ситуация.

В.: То есть вы хотели сказать, что в зависимости от того, как ситуация развивалась, та сумма, которую вы ему заплатите, может либо увеличиться, либо уменьшиться и будет уже не 115, а больше или меньше, вы так договорились?

О.: Нет, мы не так договорились, там многие активы были под риском, их можно было вообще потерять. Например, как мы вчера обсуждали, Ачинский глиноземный комбинат был под процедурой банкротства. А если бы его не было вообще, то эта сделка потеряла бы всякий смысл, потому что это единственный комбинат во всей этой структуре, который производил сырье.

В.: Вы вчера объяснили, что та сделка, которая у вас была заключена с господином Дерипаской в марте, была удивительно хорошей сделкой, очень хорошей, вы помните это?

О.: Я это помню, действительно, была очень хорошая сделка, поэтому я Бадри больше и заплатил в результате.

В.: Эту алюминиевую сделку Патаркацишвили в некотором смысле вам принес в клюве, вы с этим согласны? Дальше вы показываете, что после того, как Патаркацишвили…

О.: Я согласен.

В.: …Патаркацишвили услышал о той сделке, которая у вас заключена с Дерипаской, он прямо взял и побежал к нотариусу и заверил у нотариуса эти комиссионные договоры, вы правильно показываете?

Судья Элизабет Глостер: В тот момент он этого не знал.

Г-н Рабиновитц: Но в свидетельских показаниях господина Абрамовича так написано. Вы даже сегодня утром повторили, что именно поэтому он пошел и 16-го числа у нотариуса это дело удостоверил.

О.: Я это не говорил. Когда я получил документы этого дела, я увидел, что было заверено, по-моему, 16-го числа, если я правильно помню. Я только это могу сказать. Я высказал предположение, что, видимо, его что-то не устроило, — может быть, он не верил Олегу; может, он не верил мне, что я с Олегом смогу выстроить отношения; может, во что-то еще он не верил. Это только предположение.

В.: А почему вообще его мнение относительно Дерипаски имело какое-либо значение для вашей обязанности заплатить ему комиссионное вознаграждение?

О.: Опять я могу только предположение высказывать.

В.: Видите ли, господин Абрамович… Что я хочу сказать: я хочу сказать, что эти так называемые комиссионные соглашения были написаны только после встречи в «Дорчестере», и они были написаны вами и госпожой Панченко, заведомо зная, что это подложные соглашения и что ни одна из сторон никогда и не имела даже мысли, что они когда-либо будут иметь какую-то юридическую силу, хотите это прокомментировать?

О.: Я с вами не согласен. Я понимаю, что не могу выступать собственным адвокатом, но мне странно, для чего тогда господин Патаркацишвили заверил нотариально это.

В.: А я вам скажу зачем, господин Абрамович, я вам даже точно скажу: вы с Патаркацишвили в «Дорчестере» договорились, что вы будете определенную сумму платить за покупку самолета. Вы заплатите деньги и купите ему самолет, правильно? Патаркацишвили хотел, чтоб у него была какая-то документация, чтобы он мог показать это западному банку, чтоб он мог открыть счет в банке и на этот счет придут от вас деньги с тем, чтобы он на эти деньги, полученные от вас, мог бы купить самолет?

О.: На 115 миллионов долларов можно купить, по-моему, четыре самолета.

В.: Но, господин Абрамович, есть документы, которые были раскрыты, и там видны ваши платежи и платежи ваших компаний в направлении компании Bili SA. Это компания, которую создал Патаркацишвили для того, чтобы купить, обслуживать и оборудовать свой самолет. Это как минимум 50 миллионов в течение года, то есть сразу после встречи в «Дорчестере». Bili SA открыл счет в западном банке «Катрин и Эко». Если вы хотите прокомментировать то, что я сейчас сказал, то, пожалуйста.

О.: Я, честно говоря, связь не понял одного с другим, или это просто длинная фраза была, но я еще раз говорю, что для того, чтоб купить самолет, 115 миллионов долларов не надо. Тем более что мы взялись финансировать платежи по обслуживанию.

В.: Хорошо. Обслуживание в течение какого-то периода времени.

О.: 5 лет.

В.: Хорошо, значит, мы посмотрели события до марта 2000 года, и теперь я хотел бы перейти к событиям лета 2000 года… Это исковое заявление господина Березовского. Я надеюсь, у вас открыт параграф С18, в котором господин Березовский описывает то, что произошло в конце августа 2000 года, после того как ОРТ делало репортаж о подлодке «Курск».

Судья Элизабет Глостер: Просим переводчика прочесть С17… 18 и 19, первую фразу С19.

Переводчик: Волошин — в то время помощник президента, глава президентской администрации. На этой встрече господин Волошин сказал господину Березовскому, что сам президент хочет управлять ОРТ, и сказал ему, что необходимо либо отказаться, либо сделать так, чтобы вы отказались от акций «ОРТ-КБ» и тех акций, которые «ЛогоВАЗ» держит в ОРТ, и передали их государству. То есть нужно сделать так, чтобы от них отказались, либо вы распорядились так, чтобы отказались и перевели акции ОРТ, которые висят в «ОРТ-КБ» и на «ЛогоВАЗе», государству или той организации, которая будет приемлема для государства. Господин Волошин сказал, что если Березовский это не сделает, то господин Березовский закончит так же, как Владимир Гусинский. Гусинский в свое время был владельцем закрытого акционерного общества и частной медийной холдинговой компании, которая называлась ЗАО «Медиа-Мост». В активы ЗАО «Медиа-Мост» входили, в частности, НТВ, это частная телевизионная компания. Господин Гусинский был арестован и оказался в СИЗО 13 июня 2000 года по обвинению в мошенничестве. Выпущен оттуда он был 16 июня 2000 года. Предъявленное обвинение было снято. Но это произошло только после того, как он подписал соглашение о продаже принадлежащих ему акций «Медиа-Моста» в обмен на подписанное Михаилом Лесиным, [исполняющим обязанности министра] по делам прессы, телевидения, радиовещания и массовых коммуникаций, обязательство, что больше никаких уголовных дел возбуждаться против него не будет. В своем решении по данному делу Европейский суд по правам человека признал, что его заключение под стражу и то давление, которое на него оказывалось, является серьезнейшим вопиющим нарушением прав человека, в частности, в статье 5 18-й Европейской конвенции по правам человека. Смотри дело «Гусинский против России», Европейский суд в своем решении охарактеризовал эти события как использование государством его права возбуждать уголовное дело и помещать лиц под стражу по предварительному заключению в порядке оказания воздействия для решения коммерческих вопросов. Государство оказывает воздействие для решения каких-то коммерческих вопросов и применяет как стратегию эти действия. На вышеупомянутой встрече господин Березовский попросил у господина Волошина организовать встречу с самим президентом Путиным. Эта встреча состоялась на следующий день в офисе господина Волошина в Кремле. В ней участвовали: господин Волошин, господин Березовский и президент Путин. На этой встрече президент Путин потребовал, чтобы господин Березовский отказался или распорядился о том, чтобы отказались от тех акций, которые в ОРТ принадлежат «ОРТ-КБ» и «ЛогоВАЗу», и передали их государству или той организации, такому юридическому лицу, который был бы приемлемым для правительства. Далее он сказал, что он желает управлять ОРТ лично. Президент Путин подтвердил, что то, что господин Волошин сказал господину Березовскому в предыдущий день накануне, было правильно, а именно, что Березовский пойдет в тюрьму, если он не согласится отказаться от тех акций в ОРТ, которые принадлежат «ОРТ-КБ» и «ЛогоВАЗу», или распорядится, чтобы от них отказались, согласно предъявленному требованию. Господину Патаркацишвили позвонил Патрушев, который был руководителем российской Федеральной службы безопасности (ФСБ). Патаркацишвили был вызван в кабинет к Патрушеву. Оттуда его провели в Кремль, прямо на встречу с президентом Путиным. Президент Путин спросил: «Что за странную игру играет господин Березовский?» и сообщил ему, что президент Путин хотел бы, чтобы господин Березовский и господин Патаркацишвили «убрались бы» из ОРТ. Кроме того, президент Путин также сказал, что никто не имеет права рисковать телевидением. Первое. Второе — что господин Березовский и господин Патаркацишвили могут продать акции государству, и для этих целей они могут вести переговоры с господином Лесиным. Президент Путин и господин Патаркацишвили были друзьями. Он сказал, что Путин и Патаркацишвили — друзья, и если Патаркацишвили останется на телевидении, то он станет его врагом. Господин Патаркацишвили, да, после этого встретился с господином Лесиным. Господин Патаркацишвили предварительно принял цену в размере 300 миллионов долларов за акции ОРТ, а это была максимальная цена, которая, по словам Лесина, у него имелась, которую он мог бы заплатить за эту покупку. Господин Патаркацишвили понимал, что это конечный эффект и последнее предложение, и сообщил об этом господину Березовскому. Господин Березовский не хотел продавать акции ОРТ.

Г-н Рабиновитц: Извините, что на это ушло так много времени. Господин Абрамович, вопрос такой: утверждаете ли вы, что вы лично ничего не знали о подробностях этих встреч, которые описаны в этих параграфах: о встречах между Березовским и Волошиным, Березовским и Путиным, а также о встречах, которые описаны здесь и на которых присутствовал господин Патаркацишвили?

О.: Сегодня я уже столько раз это прочитал и столько раз про это слышал, что мне очень тяжело сказать, что я в тот момент знал или нет. Но мне кажется, что я в тот момент вот этих подробностей не знал.

В.: Но, наверное, вы достаточно близки были к президенту Путину, чтобы знать, что в августе 2000 года президент Путин был не очень доволен участием Березовского в ОРТ. Это так?

О.: Я со второй частью могу согласиться, возможно, что я мог предполагать или знал, что президент Путин недоволен деятельностью Березовского в ОРТ. Но то, что я вот близок к президенту Путину, я б не стал утверждать.

В.: Разве вы не приезжали в шато на Кап д’Антиб в конце августа 2000 года, чтобы сказать господину Березовскому, что президент Путин был недоволен работой Березовского в ОРТ?

О.: Я, честно говоря, не помню, что было в августе.

В.: Вы, наверное, знакомы с этим, это открытое письмо от господина Березовского на имя президента Путина в отношении ОРТ. Оно было опубликовано в газете «Коммерсантъ» 4 сентября 2000 года. Вы знали в то время об этом письме, читали его?

О.: Да, я читал.

В.: Я попрошу вас посмотреть на последние два параграфа этого письма, где господин Березовский сообщает президенту Путину, что он передаст свои акции ОРТ в траст, которым будут управлять журналисты и представители общественности. Прочтите, пожалуйста, последние два параграфа.

О.: Я прочитал.

В.: То есть господин Березовский говорит, что он передаст свои акции в траст, которым будут управлять эти люди, и он просит правительство сделать то же самое. Согласитесь ли вы, господин Абрамович, прочитав то, что господин Березовский здесь пишет, что как минимум на момент написания этого письма у него не было намерения продавать эти акции в ОРТ?

О.: Из того, что здесь написано, на этот момент у него не было желания продавать акции ОРТ. Ваша Честь, а я могу обратить ваше внимание на параграф 1?

Судья Элизабет Глостер: Да.

О.: Здесь говорится, что президент сам хочет управлять ОРТ. Тут не говорится, что президент хочет получить акции, тут только об управлении речь идет.

Г-н Рабиновитц: Я не уверен, что это хоть как-то связано с моим вопросом, господин Абрамович, но спасибо все равно. Через несколько дней после публикации этого открытого письма 4 сентября господин Березовский на пресс-конференции объявил о составе «Телетраста». «Телетраст» — это была та структура, в которую он планировал передать контроль и управление над ОРТ. Вы помните об этой пресс-конференции?

О.: Я эту пресс-конференцию не помню, но я слышал о ней.

В.: Такова была позиция на конец сентября, господин Березовский заявил, что он переведет свои акции в «Телетраст». На том этапе, вы согласны, по-моему, что господин Березовский четко заявил, что он не хотел и не намерен был продавать акции ОРТ?

О.: Да, это так, я могу прокомментировать?

Судья Элизабет Глостер: Нет, давайте пойдем дальше, пожалуйста.

Г-н Рабиновитц: Ваша позиция заключается в том, что господин Патаркацишвили где-то в середине октября 2000 года стал обсуждать с вами возможность приобретения вами доли Березовского и Патаркацишвили в ОРТ, это так?

О.: Да, это так.

В.: Вы утверждаете, что господин Патаркацишвили оказывал на вас давление, чтобы вы рассмотрели возможность приобретения этих акций. Поясните, пожалуйста, какого рода давлению подвергал вас господин Патаркацишвили?

О.: Он меня интенсивно уговаривал.

В.: Вы также утверждаете, что господин Патаркацишвили надеялся, что, если господин Березовский продал бы акции, это означало бы, что господин Березовский успокоится и потенциально сложная ситуация вокруг господина Березовского тоже рассосется.

О.: Да, это так.

В.: Господин Абрамович, почему вас беспокоила или волновала политическая ситуация вокруг Березовского в это время? Речь идет об октябре 2000 года.

О.: На тот момент всем было известно, что мы довольно близки и большую часть денег он получает от меня, поэтому меня беспокоило то, что происходило вокруг него, и это могло отразиться на мне тоже.

В.: Даже если то, что вы говорите о Патаркацишвили — то, что он оказывал на вас давление в середине октября, — правда, это все равно не означает, что на том этапе сам Березовский хотел продать акции в ОРТ.

Судья Элизабет Глостер: Я не уверена, что свидетель может это прокомментировать. Он не может прокомментировать, составляет что-то доказательство или нет.

Г-н Рабиновитц: Мы говорим о середине октября, вы не утверждаете, что в середине октября сам господин Березовский каким-то образом сообщил вам о своем желании продать акции ОРТ.

О.: В середине октября — думаю, что нет.

В.: Далее, 26 октября 2000 года президент Путин выступил с прямой и очень публичной угрозой в адрес господина Березовского. Вы помните об этом?

О.: Ну из того, что я помню, там фамилия Березовского не была названа. Но господин Березовский, видимо, воспринял это как прямую угрозу. Такое можно предположить, но там его фамилия не была названа.

В.: Это статья из газеты Moscow Times от 27 октября. «Президент Владимир Путин предупредил влиятельных олигархов России, что государство побьет их дубинкой, если они будут стоять на пути реформ». В интервью, которое он дал газете Le Figaro перед своей поездкой во Францию, кремлевский лидер сказал, что деловые люди, которые накопили огромные состояния сразу же после коллапса Советского Союза, пытались использовать СМИ для устрашения политических институтов. «Государство держит в своих руках дубинку, которой можно воспользоваться только один раз, но сразу по голове», — сказал господин Путин в интервью печатному изданию, которое опубликовало его интервью в четверг. «Мы еще никого не били этой дубинкой, мы пока что ею просто размахивали. Этого было достаточно, чтобы привлечь чье-то внимание. Вот когда нас действительно разозлят, мы не будем колебаться и воспользуемся этой дубинкой», — сказал президент. «Недопустимо шантажировать государство. Если будет необходимо, мы уничтожим те инструменты, которые позволяют осуществлять такой шантаж». «Путин отвечал на вопрос относительно критики в его адрес со стороны Бориса Березовского. Это деловой магнат со значительными интересами в СМИ, который покинул парламент в июле, после того как он обвинил Путина, что он пытается превратить Россию в страну с латиноамериканским режимом». Не только господин Березовский истолковал бы эти слова как угрозу со стороны президента Путина. Вы, наверное, тоже восприняли бы это таким же образом?

О.: Тут говорится: только те, кто будет шантажировать государство, если я правильно услышал перевод, могут получить дубинкой по голове. Если бы я предполагал, что я собираюсь шантажировать государство, я бы это воспринял как угрозу.

В.: Господин Абрамович, вы даже близко не подошли к ответу на мой вопрос. Мой вопрос такой, что не только господин Березовский, который истолковал это как угрозу Путина в свой адрес, вы бы, наверное, тоже так же это поняли, то есть вы бы тоже истолковали бы это как угрозу в адрес Березовского.

О.: Так можно предположить. Я думаю, в тот момент я бы так и истолковал. Я не уверен, но вероятность такого есть. Надо быть очень в контексте, для того чтобы понять все то, что здесь было сказано.

В.: Итак, это было опубликовано 26 октября. А 6 декабря 2000 года вы, господин Патаркацишвили и господин Березовский встретились в аэропорту Ле Бурже.

О.: Да.

В.: Эта встреча с господином Березовским проходила во Франции, потому что в то время он там жил?

О.: Да.

В.: Позвольте в таком случае посмотреть на расшифровку стенограммы встречи в Ле Бурже. По-моему, стороны не спорят, вы и господин Березовский согласны с тем, что эта часть стенограммы записывает вашу беседу с Бадри. Вы обсуждаете документ какой-то, и, делая ссылку на этот документ, вы обсуждаете суммы, которые причитались от вас господину Березовскому и господину Патаркацишвили, правильно?

О.: Да, верно.

В.: Обсуждения между вами и господином Патаркацишвили обычно вот в таком ключе проходили?

О.: Одна часть дискуссии — она примерно, как обычно, проходила, а большая часть — не так, как обычно.

В.: Какая часть дискуссии проходила в обычном ключе? Та, которая относилась к суммам, которые они должны были получить?

О.: Более или менее — да. Во время той дискуссии, которая относилась к суммам, мы время от времени выверяли, сколько я еще был должен.

В.: Значит, справедливо сказать, что вы с господином Патаркацишвили обсуждали наличные или прибыль, которые вы получили от ваших операций с «Сибнефтью»?

О.: Ну, в общем, можно так сказать. Но не только от «Сибнефти», от всего нефтяного бизнеса, но это не доход, не прибыль, а это то, сколько я остался должен. С доходом, с прибылью это не было связано напрямую.

Г-н Рабиновитц: Господин Абрамович, вы знакомы с документом «Большой баланс»?

О.: Я его не видел ни разу, в составлении его участия не принимал. Более того, даже в ходе подготовки к этому процессу я его тоже не видел. Я его увижу сейчас в первый раз.

Г-н Рабиновитц: Хорошо. Посмотрите, пожалуйста, на ваш экран, господин Абрамович, я хочу объяснить вам, как читать этот документ. Первый раздел на 1-й странице начинается со ссылки на административно-территориальную единицу. Эта часть документа отображает ваши ежемесячные наличные поступления из разных источников. Вот в качестве примера, если вы посмотрите на 1-ю строчку — она касается ваших поступлений от ЗАТО, — вы видите, что в 2000 году вы заработали 1,45 миллиарда долларов наличными. Вы видите? Это самая первая строчка.

О.: Да.

В.: Согласитесь ли вы, что это достаточно хорошо отображает, доходчиво, прибыль, которую вы получали от ЗАТО?

О.: Я даже прокомментировать это не могу, я понятия не имею, что это отображает. Я могу все выслушать, я просто добавить ничего не могу.

В.: Хорошо. Вы говорите, что об этом вы не знаете, но согласитесь ли вы, что этот документ показывает, что у вас была возможность, у ваших коллег была возможность рассчитать, сколько средств вы зарабатывали от ваших операций и взаимоотношений с «Сибнефтью» в какой-то момент?

Судья Элизабет Глостер: Что значит — операции, что значит — взаимоотношения? Что вы имеете в виду?

Г-н Рабиновитц: Ну два дня назад, вы помните, Ваша Честь, мы обсуждали трейдинговые торговые компании.

Судья Элизабет Глостер: То есть вы имеете в виду операции между трейдинговыми торговыми компаниями и «Сибнефтью»?

Г-н Рабиновитц: Да, использование ЗАТО и вот этих специальных компаний, созданных для эффективного налогообложения.

Судья Элизабет Глостер: Да.

Г-н Рабиновитц: Вы согласны, что с помощью этого документа видно, что коллеги могли подсчитать, сколько средств вы зарабатывали от владения и контролирования «Сибнефтью».

О.: Я повторю сам вопрос, как я его понял: правда ли, что я знаю, что коллеги могли подсчитать, сколько мы зарабатывали от операций с ЗАТО? Я правильно вопрос понял? Я уверен, что коллеги могли подсчитать, сколько мы зарабатывали, я просто не могу сказать, в таблице это отражено или нет.

В.: Хорошо. Ну давайте тогда это отложим — это очень полезный для нас документ. Давайте вернемся к беседе в Ле Бурже. Вы говорите, что на этой встрече у вас с собой была «простая таблица», и «в плане контекста и содержания этой простой таблицы» вы делаете ссылку на ваши третьи свидетельские показания, где говорится о том, что вы согласились ранее выплатить господину Березовскому и господину Патаркацишвили 305 миллионов долларов. Вы видите, да, этот ваш комментарий?

О.: Да, я вижу.

В.: На самом деле вы не представили ни одного документа в подтверждение существования каких-либо таких договоренностей, это так?

О.: Да, это так, но вот эта стенограмма, запись в Ле Бурже, мне кажется, вы ее рассматриваете как доказательство. Я просто комментирую беседу, больше ничего.

В.: До того как была приобщена к делу эта расшифровка стенограммы встречи в Ле Бурже, вы ранее ни разу не заявляли и не говорили, что вы договорились, что вы выплатите 305 миллионов долларов им.

О.: А я этого не помню. Это реконструкция на основании или воспоминаний, или на основании того, что я здесь прочитал. Я сам этого не помню, я просто беседу пытался комментировать.

В.: Дело в том, господин Абрамович, что я вынужден утверждать, что вы просто придумали эту идею, что у вас была такая договоренность заплатить 305 миллионов долларов, и вы придумали это в надежде объяснить определенные части записи этого разговора в Ле Бурже, которые на первый взгляд очень сильно подрывали вашу состязательную позицию. Вы хотите прокомментировать это мое утверждение?

Судья Элизабет Глостер: Одну секунду, здесь есть ряд вопросов, они как-то все завязаны в одно предложение. Пожалуйста, спросите свидетеля: не пытается ли он здесь как-то объяснить этот разговор, и можете задать второй вопрос, отдельно: не подрывает ли это сильным образом его состязательную позицию. А так, одним махом, вы запутаете свидетеля.

Г-н Рабиновитц: Итак, первый вопрос. Я утверждаю, что вы просто придумали эту договоренность, чтобы объяснить какие-то аспекты расшифровки разговора в Ле Бурже, вы согласны с этим?

О.: Нет, не согласен.

В.: Хорошо. Тогда давайте посмотрим на соответствующие части этой записи. Вы говорите: «Это за прошлый год. Вот это мы договорились: 275 миллионов долларов». Это вы говорите о цифре в 275 миллионов долларов. И ваши показания заключаются в том, что эта сумма была связана с «Сибнефтью», в том плане как минимум, что вы собирались получить всю сумму из потоков наличности ваших нефтетрейдерских компаний. Это так?

О.: Я потерял суть вопроса. Вы спросили меня, получил ли я эту сумму от движения наличности из «Сибнефти» или от движения наличности трейдерских компаний?

В.: Я утверждаю, что эта сумма связана с «Сибнефтью» — как минимум таким образом связана, что вы собирались эту сумму взять из потоков наличности ваших трейдерских компаний, которые торговали нефтью «Сибнефти».

О.: Здесь описывается мой долг перед господином Березовским. Но можно сделать такой вывод, что эта сумма пришла из потока наличности нефтеторгующих компаний, конечно.

В.: Господин Березовский утверждает, что 275 миллионов долларов отражали 50 % прибыли, которую вы сказали, что получили от торговли нефтью «Сибнефти» в определенный период времени. Поэтому эта цифра причиталась Березовскому и Патаркацишвили. Но я так понимаю, что вы не согласны.

О.: Я с этим не согласен.

В.: Теперь посмотрите на строчку 37, пожалуйста. Вы говорите: «И 30 миллионов долларов. Это был алюминий».

О.: Да, я это вижу.

В.: Вы говорите, что это связано со средствами, которые были получены из ваших алюминиевых инвестиций. Это так?

О.: Да, это так.

В.: И опять господин Березовский утверждает, что эта сумма причиталась Березовскому и Патаркацишвили в виду ваших совместных инвестиций в алюминиевые активы. Но я так понимаю, что вы не согласны с этим.

О.: Я не согласен. Я могу пояснить, если… ну в какой-то момент будет удобно.

В.: Хорошо, мы подойдем к этому моменту. Господин Абрамович, если, как вы утверждаете, всегда вопрос был только в том, сколько причиталось господину Патаркацишвили и господину Березовскому и причина этих выплат (любой суммы конкретной) была совершенно не связана с источником средств, из которых платили вы, — зачем вы тогда брали на себя труд объяснять господину Патаркацишвили, откуда вы брали эти деньги?

О.: В октябре или в сентябре 2000 года, когда господин Березовский покинул Россию, выяснилось, что у него все счета заморожены, и, по-моему, все, что у него было, — это миллион долларов всего. Он на этот миллион долларов долго бы не прожил. Бадри приехал ко мне и сказал, что «ситуация сложилась так, что Боря вернуться в страну не может. Поэтому наша просьба к тебе: заплати, пожалуйста, большую сумму, чтобы мы отложили, чтобы это было на черный день». Поскольку сумма была, по-моему, 275 или 300 миллионов долларов, это была такая огромная сумма по тем временам, то я не очень понимал, где ее взять. Бадри предлагал, чтобы мы взяли кредит, и когда я ему объяснял, что это невозможно, я ему сказал, что это будет оттуда, это будет оттуда, часть будет из алюминия. Я ему объяснил, где мы будем брать наличность.

В.: Господин Патаркацишвили не интересовался бы источником этих денег, если ваше утверждение — правда?

О.: В обычное время, в обычной жизни он бы не интересовался. Но поскольку он мне поставил задачу от господина Березовского, что ему нужно до какого-то определенного периода, по-моему, до конца декабря, получить эти 300 миллионов, то он интересовался, смогу ли я это сделать и где я буду брать деньги. И подталкивал меня к тому, чтобы я, может быть, кредит взял.