Безмолвие Харт Джон
— Ради бога. — Бойд схватил «когти» и засидку. — Если соберешься, я буду там. — Он повесил на плечо ружье. — Если нет, увидимся вечером.
Провожая его взглядом, Киркпатрик чувствовал, как, словно затухающая спичка, в нем гаснет смелость. Тяжесть, лед, пустота. Между деревьями сгущалась серость.
Ничто…
Но это ничто весило миллион фунтов и давило, не давая подняться. За всю свою пятидесятилетнюю жизнь Киркпатрик лишь однажды испытал такую же беспомощность, и случилось это в день, когда он сделал первый вдох между ногами у алкоголички-затворницы, которая, словно очнувшись от забытья, вытолкнула его из себя на простыни в трейлере мертвеца в Западной Вирджинии. Он пришел в мир, не зная отца, дисциплины, любви, но все это его не остановило. Он бросил школу после третьего класса, стал шахтером в двенадцать лет и автомобильным вором через шесть месяцев после этого. Он воровал, лгал, мошенничал и победил в своей первой драке в баре за пять лет до того, как достиг совершеннолетия. Когда спустя неделю умерла мать, Киркпатрик похоронил ее на заднем дворе, потом взял сумку с двенадцатью сотнями долларов, заработанными в драке на кулаках в гравийном карьере с помощником шерифа по имени Джо-Джо. Таковы были годы, сформировавшие Джеймса Киркпатрика, а в последующие он путешествовал в джунглях, валил компании и избивал в кровь других мужчин. Он всегда брал то, что хотел. В его мире не было горы, которая смогла бы его остановить. Даже сейчас он думал, что выход есть.
Ничто пошевелилось.
Киркпатрик рассмеялся, но прозвучало это больше как хрип.
Игра света. Тень.
Оно снова пришло в движение — серой рябью на сером. Проплыло между деревьями, а когда остановилось в десяти футах он него, он закрыл глаза и вспомнил, что чувствовал в три года, замерзая в пустом, без электричества, трейлере.
Что-то зашуршало.
Выдохнуло.
Киркпатрик повернул голову, но ощутил ожог на коже лица. В нос ударил запах несвежего, плесневелого старья.
— Пожалуйста. Извини.
Мир замер, затих, и Киркпатрик ощутил все свои слабые места: глаза, сердце, пульс у горла. Он читал о том, что чувствуют люди во время операции, и знал, что примерно так оно все и будет: паралич и ощущение пальцев внутри.
Жизнь ему спас выстрел.
Он ударил между деревьями, отпрыгнул эхом от холмов, и в спазмах страха Киркпатрик распознал звук: «Винчестер» калибра.308, расстояние — полмили. В этот же миг он ощутил гнев ничто — прикосновение к лицу и ожог. Его крик повис в воздухе на долгие секунды, а потом внезапно пришло осознание одиночества.
Пустая вырубка.
Никакого холода.
Но Киркпатрик знал, куда ушло ничто — к следу, ведущему на юг.
По следу на юг пошел Бойд.
Его друг.
Он заставил себя подняться, а внутри уже бушевала великая война между тем, кем он был, и тем, кем только что стал. И столь огромен был конфликт, что Киркпатрик невольно заскулил — и вот этот самый скулеж решил его судьбу. Неверным шагом, покачиваясь в стороны, он добрел до южного следа. Шаг правой ногой. Ничего не выйдет. Шаг левой ногой. Все впустую.
Бойд закричал, и Киркпатрик побежал.
Он бежал по следу, и слабость как будто выветривалась из него. Он, Джеймс Киркпатрик, никогда не отступал, не уходил в сторону, не проигрывал. И столь велика была радость от обретения себя, что он не чувствовал ни следа под ногами, ни рвущего горло воздуха. Он снова был мужчиной, а его друг попал в беду или умирал. Быстрее, быстрее… Полмили за несколько минут. Поворот тропинки — и все, что он знал, все, чем представлял себя, ударило в него.
Опушка. Высокая трава, топь и вода, такая неподвижная, черная, будто полированный металл. В воздухе над этой водой ничто пригвоздило его друга к невидимому кресту. Бойд висел в воздухе с раскинутыми руками, растянутый до предела. Ни гвоздей, ни дерева, ни проволоки Киркпатрик не увидел, но мог бы поклясться, что его друг распят. Из ступней и ладоней шла кровь. Из глаз текли кровавые слезы. Бойд висел в десяти футах над водой и кричал под невидимым прессом, выворачивающим суставы и гнущим кости. Киркпатрик поискал ничто — и не обнаружил. Только топь, ружье и туша застреленного медведя.
— Уильям…
Кулаки сжались и разжались.
— Уильям, боже мой…
Теперь Бойд услышал друга и перестал кричать.
— Убей его… — пробормотал он, с трудом двигая челюстью. Кровь снова бежала из глаз и капала с подбородка. — Джеймс, убей его…
Киркпатрик наклонился за ружьем и в его весе обрел волю, чтобы передернуть затвор и послать патрон в патронник. Он поискал глазами ничто, но ничто нашло его раньше. По воде разбежалась зыбь, мерцание раздвинуло траву. С мерцанием пришел холод, а с холодом лицо. Ничто улыбнулось. Серые дыры были глазами, а в глазах затаилась темнота, которая шевелилась, насмехалась и знала. Знала, каким он был ребенком, знала все его сожаления, страхи и спрятанные глубоко поражения. Оно выкопало правду о смерти его матери, которую убил не рак, а испачканная блевотиной подушка и крепкие руки ее единственного сына. Оно знало, как он хотел ее смерти и как страшился ее, как она просила и обделалась от страха. Знало, что в тот кулачный бой он ввязался не ради уважения или денег, а из-за ужаса от убийства матери и осознания своего одиночества в сумеречном и убогом мире.
— Нет.
Ружье выскользнуло из бесчувственных пальцев. Он ненавидел и любил ее. Она сама попросила сделать это.
Но ты же хотел…
— Прекрати!
Киркпатрик накрыл ладонями уши, но голос звучал внутри. Голос ребенка, каким он был.
— Замолчи! Прекрати!
Но голос не умолкал, а только раскатывался внутри него, нарастал, а потом со смехом произнес: Беги, малыш, беги.
Именно это Джеймс Киркпатрик и сделал. Он побежал прочь. Прочь от друга и от прошлого. Он бежал, пока Бойд не закричал снова, но даже крики затерялись, и осталось только его дыхание, всхлипы и его собственный одинокий голос в голове. Ты — не сын. И никакой ты не мужчина и, мать твою, не друг.
Глава 12
О том, что на Пустоши кто-то есть, Джонни узнал задолго до того, как услышал выстрел. Он как будто почувствовал прикосновение. Именно так оно чаще всего и случалось: появлялось ощущение постороннего вторжения. Выстрел все изменил: дал направление, расстояние, уверенность.
«Три мили», — подумал Джонни.
Северо-запад.
У подножия холмов.
Сорвав со стены ружье, Джонни выскочил из домика. Босиком, в обрезанных джинсах, он бежал легко и быстро, так что к месту прибыл, даже не запыхавшись. Увидев тело, замедлил шаг, припал к земле и цепким взглядом прошелся по вырубке. Увидел он многое, почувствовал мало: жар в крови, скопище мух. Скрюченное тело лежало на мелководье, частично в воде, частично на мятой траве. В самой позе, в том, как оно лежало, было что-то неправильное: странно согнутые руки, вывернутые плечи и бедра. Застывшая на лице мертвеца кровь напоминала маску, но Джонни узнал его.
Уильям Бойд.
Подойдя к телу, он понял, что именно с ним не так и что не так внутри: спиральные переломы, раздавленные органы, искусанный в кровь язык. Джонни отвернулся, и его едва не вырвало. Он знал жестокость и смерть, но ничего подобного не видел и не чувствовал. Глаза у мертвеца были раздавлены, кости разломаны на куски.
С трудом сдерживая тошноту, Джонни рассмотрел мертвого медведя, поляну, оставшиеся на ней следы. Большинство соответствовали отпечаткам ботинок Бойда, но другие принадлежали плотному мужчине с длинным шагом и высоким подъемом. Неизвестный пришел и ушел по звериной тропе. Убежал, подумал Джонни.
Он потрогал следы. Идти по ним или остаться с телом? Трудный вопрос. К востоку, в четверти мили отсюда, обитал койот, но ветер дул в ту сторону и нес с собой запах. Хватало поблизости и других любителей мертвечины: гриф и опоссум, ястреб, ворон и скунс. И даже в самом ручье бесшумно скользил угорь. Если оставить Бойда надолго, его раздерут, исклюют и растащат по кусочкам, как и лежащего рядом с ним медведя.
— Дело дрянь.
Вторая проблема грохнулась на него, как обломок скалы. Уильям Бойд умер на его земле, не оставив Джонни права на выбор. Придется бежать за беглецом, решил он.
Первым делом Джонни вытащил Бойда из воды, накрыл лицо и уложил поудобнее тело. Для койотов это ничего, конечно, не меняло, но ничего другого он сделать не мог.
Теперь следы.
Они вели на север, к реке, и были отчетливо видны. Пройдя по ним быстрым и легким шагом, Джонни обнаружил лагерь и ненадолго задержался, чтобы пошарить в оставленных вещах. В палатке нашлись боеприпасы и снаряжение, но не было второй винтовки. Значит, убежавший имел при себе оружие. Теперь Джонни двигался с большей осторожностью. Ловить он никого не собирался, но хотел по крайней мере увидеть лицо незнакомца.
Остальное — дело шерифа.
Примерно в миле от начала холмов следы вышли к реке и потянулись вдоль воды вверх по течению. Достигнув поворота, Джонни срезал угол и, забравшись на лысую скалистую вершину, оглядел с высоты в триста футов вытянувшуюся внизу долину. Человека он увидел сразу — тот бежал и падал, потом выронил оружие, а нагнувшись за ним, снова упал. Поднявшись в очередной раз, незнакомец продолжил путь, но уже медленнее и неувереннее. Даже издалека, с вершины, Джонни разглядел кровь у него на лице. Он то ли разговаривал сам с собой, то ли кричал. Джонни наблюдал за беглецом, пока тот не скрылся за холмом.
Теперь Джонни не спешил.
Он знал, куда направляется незнакомец.
Леон стоял за стойкой, когда у него на глазах из кустов вышел, пошатываясь, белый мужчина. Судя по одежде, он был на охоте, но винтовку волочил, держа за ствол, и ложа подскакивала на неровностях. Сначала незнакомец появился из зарослей черной березы и дикой вишни, потом скрылся в овраге и затем выбрался на другой его стороне. Издалека он выглядел не лучшим образом: весь в грязи, с размазанной по лицу кровью, да еще хромал. Леон успел приложиться к бутылке, а потому несколько раз моргнул для верности.
Нет, не исчез. Белый — как был, так и остался — и идет прямиком…
Нет, не идет.
Упал. Снова поднялся.
Леон пробежал глазами по бару: кучка пьянчуг за столиком под навесом, с полдесятка старичков у ямы с песком.
— Элвин. — Он стащил фартук и жестом подозвал единственного посетителя, оказавшегося внутри. — Присмотри за баром.
— А мне что с того?
— Пропусти стаканчик. — Поглядывая одним глазом на белого незнакомца, Леон достал и поставил на стойку бутылку самого дешевого бурбона. — Даже два.
Он бросил фартук на прилавок и вышел из бара. Солнце лишь на ладонь поднялось над верхушками деревьев, но долбило с силой молотка, заколачивающего гвозди. Леон заслонил рукой глаза.
Одолеть последние, заросшие мелким кустарником сто ярдов незнакомцу не удалось. Он упал и остался лежать. Леон вздохнул, ступил на каменистую землю, посмотрел на реку, на шеренгу деревьев вдоль нее. Приблизившись к лежащему, сбавил шаг, поскольку не питал симпатии ни к белым, ни к оружию, ни к любителям прогуляться по чужой территории. Мужчина лежал лицом вниз, похоже, без сознания. Подойдя еще ближе, Леон остановился, наклонился так, что захрустели колени, и отодвинул оружие на безопасное расстояние. Ничего не случилось. Он перевернул чужака на спину и вздрогнул, когда тот вскрикнул и дернул, по-видимому, сломанной рукой.
— Эй, приятель. Ты в порядке?
Какое там… Повсюду царапины и порезы, глаза наполовину белые. Так мог выглядеть человек, пробежавший несколько миль, причем отнюдь не по дороге. Рваная одежда. Рассеченная губа. Возраст? Леон дал бы ему пятьдесят с лишком. Дорогие часы. Дорогая винтовка.
— Ты меня слышишь? У тебя имя есть? — Незнакомец пошевелил губами, но Леон не расслышал и наклонился ниже. — Повтори.
— Распятие. Распяли…
— Не понимаю.
— Его распяли. Господи Боже мой…
— Да, приятель, верно. Иисуса распяли.
Леон покачался на каблуках, размышляя о проблемах, которые были нужны ему как собаке пятая нога.
— Хочешь, вызову копов? — спросил невесть откуда взявшийся Элвин.
— Я же сказал тебе приглядывать за баром, — раздраженно бросил Леон.
— Ну да, но только за два стаканчика.
Леон выпрямился. Меньше всего он хотел видеть копов в своем заведении и отвечать на вопросы.
— Откуда он вообще взялся?
— Понятия не имею. — Леон посмотрел вдаль и заметил какое-то движение у деревьев. — Что за черт…
Тот же маршрут через овраг и кусты Джонни Мерримон прошел за три минуты. Босой, без рубашки, с винтовкой на плече и бесстрастным выражением лица.
— Привет, Леон.
Леон кивнул.
— Я так полагаю, ты что-то об этом знаешь?
— Да. Может быть.
— Где твоя одежда?
— Я не собирался ни с кем видеться.
— А стрелять в кого-то собирался?
Не отвечая на сарказм, Джонни склонился над незнакомцем, посмотрел в глаза, проверил пульс у горла.
— У него, похоже, рука сломана, — подсказал Леон.
— Да, ему досталось… Расшибся, когда падал. Что-нибудь сказал?
— Сказал, что Иисус умер на кресте. Знаешь, кто он такой?
— Даже не представляю.
— Тогда почему идешь за ним?
Джонни выпрямился.
— Тут все сложно.
— Очень сложно?
— У нас здесь этот, а на болоте другой, мертвый.
Джонни ткнул пальцем, обозначая направление, и Леон почувствовал, как в затылок ему дохнуло холодком. Он вспомнил, как дед, старый и наполовину слепой, схватил его однажды за запястье и стиснул пальцы так, что он вскрикнул от боли. Держись подальше от болота, парень. Не приближайся к нему, а то я такое тебе выпишу, что слез не хватит.
— Ты в порядке? — спросил Джонни.
— Плохой знак.
— Да уж хорошего мало. — Он положил руку бармену на плечо. — Мне надо воспользоваться твоим телефоном.
Часом позже все они собрались под багровым небом: шериф и его помощник, два парамедика, Леон, Джонни и Клайд Хант. В этой части округа жетон Ханта значил немного, но они с шерифом давно знали друг друга. Несколько лет мужчины едва переносили друг друга, потом сумели найти пути к взаимному, пусть и неприязненному, уважению. Вот только все это мало что значило, когда прозвучало имя Бойда.
— Я хочу знать, почему он там оказался. Почему шел за жертвой. Почему имел при себе оружие.
Голос шерифа долетел до стоявших в сторонке Джонни и Леона. Как и голос Ханта.
— Послушай, Уиллард…
— Не хочу я слушать, Клайд. Да, понимаю, он тебе не чужой и все такое, но я не поведу своих людей в болото посреди ночи только потому, что кто-то что-то сказал. Этого мало. Он говорит, что там мертвец. Но подтверждения у меня нет. — Шериф кивнул в сторону машины «Скорой помощи», где парамедики обрабатывали раненого. — Несет какую-то чушь. Мы даже не знаем, кто он такой.
— Ладно, подожди минутку, хорошо? — Клайд подозвал одного из санитаров. — Что нам известно об этом парне?
— За пятьдесят. В хорошей форме. Повреждения — в основном неглубокие раны и ушибы. Перелом руки. Может быть, в результате падения. Возможно, защищался…
— Защищался? — перебил его шериф.
— Может быть, упал со скалы. Может, его кто-то ударил. Пока сам не заговорит, нам остается только гадать.
— Что-нибудь еще сказал?
— Твердит о каком-то распятии и холоде. И вот тут самое интересное. У него повреждение на лице. — Парамедик дотронулся до щеки и смущенно добавил: — Понимаю, звучит дико, но, по-моему, это обморожение.
— Обморожение? На болоте? В такую жару?
— Я не первый год работаю и дело свое знаю. Считаю, это обморожение.
Парамедик вернулся к раненому. Шериф снял шляпу, почесал голову и взглянул на Джонни.
— Послушай, Клайд. Давай забудем про мою с твоим пасынком историю. Даже если б я уже не арестовывал его однажды, живя в нашем округе, поневоле начинаешь задумываться, всё ли у него в порядке с головой. Потерять сестру так, как это с ним случилось, потерять отца… Такое ведь просто не проходит. — Он кивнул в сторону Джонни и сжал шляпу обеими руками. — Парень живет здесь один. За решеткой побывал. Я так считаю, что он опасен. Или чердак у него поехал. Это я для ясности изложил. А теперь спрашиваю тебя, как коп копа: можно верить тому, что он говорит?
— Если он говорит, что там мертвец, значит, мертвеца ты и найдешь.
— Уверен?
— Насчет такого Джонни врать не стал бы.
— Да. Чтоб его… Я и сам так подумал. Мистер Мерримон. — Шериф повысил голос и жестом подозвал Джонни. Он уже расспросил о мертвеце на болоте и, как и следовало ожидать, получил короткие, резаные ответы. Отчасти это объяснялось их давней неприязнью, отчасти характером самого Джонни. Недоверчивый и непредсказуемый, он терпеть не мог незваных гостей на своей территории. Все это, вместе взятое, никак не облегчало шерифу задачу, тем более в конце дня и в таком месте. — Джонни…
— Да, шериф?
— В городе поговаривают, что ты знаешь болото, как я — свои пять пальцев. Это правда?
— Правда.
— Можешь отвести меня к телу?
— Да.
— Даже в темноте?
— В темноте и с закрытыми глазами.
— А вертолетом туда нельзя долететь?
— Нельзя, если вы рассчитываете на посадку.
— Значит, выбирать не приходится.
— Если хотите взглянуть на тело раньше, чем стервятники разберут его до костей.
— Господи, час от часу не легче…
— Только хуже, — подтвердил Джонни.
— Сынок. — Шериф разозлился по-настоящему. — Если ты не все мне сказал, то сейчас самое время.
Джонни повернулся к отчиму.
— С тобой можно поговорить?
— Клайд…
— Дай нам минутку, Уиллард. — Хант отвел пасынка в сторонку, и Джонни, убедившись, что ни шериф, ни его помощники их не слышат, рассказал остальное.
— Тот мертвец на болоте — Уильям Бойд.
— Что?
— Понимаю, дело плохо.
— Плохо — это слабо сказано. У тебя с ним своя история. Ты уже стрелял в него одиннадцать раз.
— Поэтому я и не сказал ничего шерифу. Хотел, чтобы ты сюда приехал.
— Господи…
— Что, все так плохо?
Клайд провел ладонью по волосам. В наступивших сумерках шериф не сводил с них глаз.
— Ты уверен, что это Бойд?
— Да. Увы.
— Расскажи, что именно случилось.
Джонни повторил свою историю. Как услышал выстрел. Как отыскал тело и пошел по следу.
— Это всё? — спросил Хант, когда он закончил.
— То же я и шерифу сказал.
Клайд отошел. Вернулся.
— Шериф не может не принимать во внимание твои с Бойдом стычки.
— Я, когда ему звонил, все понимал. Послушай, я не сделал ничего плохого.
— Тебе нужен адвокат.
— Я ничего не нарушил.
— Черт возьми, Джонни… Дело же не в этом. — Клайд прошелся взад-вперед, думая о жене, об аресте, об этом парне, которого любил как сына.
— Надо идти, — сказал Джонни. — Иначе там ничего не останется.
Дорога заняла два часа. Засевшее в плечах шерифа напряжение так там и осталось.
— Он мог бы и не звонить нам. Просто прошел бы мимо и оставил тело как есть.
— Устал я, Клайд, от этого разговора.
Устали все. После того как Джонни бросил «бомбу», они еще час ждали, пока соберутся помощники. Шериф объяснил причину задержки просто и ясно:
— Один я с ним в лес не пойду. Всё, больше говорить не о чем.
Такое отношение шефа передалось, разумеется, и его людям. Даже судмедэксперт поглядывал на Джонни косо.
— Уиллард…
— Я же сказал, помолчи.
И дальше в таком же духе. Джонни — враг, а раз так, то и Клайд тоже. Двухчасовая прогулка по болоту настроение не улучшила. Под ногами битый камень да грязь. Насекомые домогались всех, кроме Джонни.
— Тут впереди лагерь. — Мерримон убрал свисающие сверху стебли, и небольшой отряд выбрался на сухую землю. — Я обыскал. Ничего особенного.
— Ты нарушил целостность места преступления?
Джонни посветил в лицо шерифу.
— Я ничего там не нарушал.
— Ты бы, сынок, фонарик-то отвернул.
Джонни выждал еще секунду, потом опустил руку.
— Еще полмили — и будет ваш труп.
Оставив в лагере двух помощников, шериф последовал за ним вглубь болота. Джонни все это не нравилось: шум, неприязненные взгляды, чужие, невежественные люди. Он слышал их, даже когда они шептались.
Ну и дыра.
И кому только захочется здесь жить?
— Ты в порядке?
Джонни не ответил на вопрос отчима.
— А ты? — спросил он, и его вопрос вовсе не был риторическим. Джонни чувствовал недовольство Клайда и мог представить, какие вопросы крутятся в его голове.
Зачем парню вот это все?
Да нормальный ли он?
— Вот и ваш мертвец.
Джонни остановился у края поляны и направил луч фонарика на останки Уильяма Бойда. Над телом зашуршали черные крылья. В полосе света мелькнули желтые глаза.
— Бог ты мой… — Помощник шерифа перекрестился.
Еще несколько лучей выхватили из темноты труп и тех, кто собрался попировать на нем.
— А ну пошли! Фу! — закричал и замахал руками шериф.
Две или три птицы тяжело оторвались от тела, но койоты не двинулись с места и, задрав окровавленные морды, обнажили желтые зубы. Один продолжил что-то грызть.
Шериф вытащил из кобуры револьвер и выпустил три пули в глинистый берег шагах в двадцати от места. Стервятники бросились в стороны. Шериф шумно выдохнул.
— О’кей, джентльмены. Давайте-ка посмотрим, что там осталось от бедолаги.
Как оказалось, пощипали его изрядно. Двое помощников не выдержали зрелища, и их вырвало. Даже многое повидавший медэксперт накрыл ладонью рот.
— Успокойтесь, — призвал шериф. — Даем сюда побольше света и занимаемся своей работой. Хэнкинс, Мартинес, поехали, ребята. — Тело осветили всеми доступными средствами, и шериф опустился рядом с ним на корточки. Лицо пострадало сильно, но кое-что осталось. — Это Бойд, точно. Мистер Мерримон, вы в таком виде его нашли? Я не имею в виду стервятников. Я говорю о местоположении, одежде, позе. Что-то изменилось?
— Я его передвинул, — сказал Джонни.
— Ты… что?
— Когда я нашел Бойда, у него ноги были в воде. Кровь привлекла бы больше стервятников. Мне показалось, что лучше его передвинуть.
— То есть ты дважды вмешался в картину места преступления.
— Я дважды поступил правильно. Трижды, если учесть, что вообще позвонил вам.
Читать бесплатно другие книги:
