Безмолвие Харт Джон
— По-моему, дело было не только в этом.
— Не стану лгать тебе, сынок. Я тебя не понимаю и не стану притворяться, что ты мне нравишься. Это не новость для тебя, не сюрприз. Но как только ты ответишь на мои вопросы и сделаешь это в уважительной манере, мы быстренько закроем вопрос. — Шериф повернулся и поднял руку. — Если проедешь со мной в участок…
— Нет.
— Извини? — Шериф дважды моргнул и остался с открытым ртом.
На Джонни это не произвело ни малейшего впечатления.
— Насчет участка речи не было. А поговорить мы можем и здесь.
— Нисколько не сомневаюсь, что тебе это понравилось бы, но я говорю от нас всех. Людям нужно переодеться, и кондиционер лишним не будет.
— Тяжелый выдался денек на болоте?
Шериф напрягся, как и двое возникших у него за спиной помощников, осунувшихся, злых, с искусанными мошкарой физиономиями.
— За такое, парень, я могу спесь-то сбить…
Джонни указал пальцем.
— Пиявка.
Шериф вскинул руку к шее, нашел пиявку, сорвал и швырнул на землю.
— Сукин сын.
Джонни улыбнулся.
И шериф сбил его с ног.
С парковки и по коридорам его вели шестеро. Двое держали за руки, двое шли впереди и еще двое сзади. Джонни отбивался, как только мог; он знал, что его ожидает.
— Ничего не говори! — крикнул через толпу Джек. — Шериф, это неприемлемо! Мой клиент арестован?
Шериф сердито обернулся.
— Вы, советник, свою минуту получите. — Зазвенел зуммер, и вся толпа копов втиснула Джонни в дверной проем. — Но не сейчас.
Хлопнула металлическая дверь, и Джонни остался один в окружении людей в форме, в коридоре, который помнил. Он знал, что Джек расстроился, но шериф никогда не допрашивал Джека, не нависал над ним, не дышал в лицо, не сажал под замок. Джек не знал — и знать не мог, — как сильно все здесь замешено на личном. И, конечно, он не представлял, каким адом может стать одиночная камера для такого человека, как Джонни. А вот шериф представлял. Он сам видел, как Джонни расхаживает по камере, словно зверь в клетке; знал, что он не может ни есть, ни спать. В тот раз только коллапс разорвал круг. Прошла целая неделя, прежде чем Джонни очнулся под капельницей, с канюлей в руке, и медсестра подняла ему веко.
Вы меня слышите?
Знаете, где находитесь?
Шериф стоял рядом и, хотя не улыбался, выглядел довольным. Когда он наклонился над Джонни, от него пахнуло зубной пастой и тоником для волос.
— В тюрьме голодовок не бывает.
— Я не голодал.
— Вот это мне и нужно было от тебя услышать.
— Я поем, — сказал Джонни, и когда подтвердил обещание делом, его вернули в бетонную коробку, где не побегаешь, откуда не видны звезды и где невозможно что-либо чувствовать.
— Комната три.
Получив указание, помощники отвели задержанного, всячески пытавшегося осложнить им выполнение этого задания, в комнату для допросов номер три. Прикрутив наручники к столу, они отступили, а освободившееся место занял шериф.
— Без этого можно было обойтись, — сказал он, имея в виду разбитую губу и царапины на лице Джонни.
— Мы оба знаем, что вы хотели засунуть меня сюда.
— Ну да. Ты — единственный в округе, кто уже пытался однажды убить жертву.
— Я его не убивал.
— Может, нет, а может, да. Мы поговорим об этом, когда я смою болото с лица.
Шериф повернулся к двери, и Джонни улыбнулся ему в спину.
— Пиявка редко присасывается одна. — Он облизал кровь на зубах и сплюнул на пол розовую слюну. — Я бы на вашем месте проверил штаны.
Именно так шериф и поступил: принял в раздевалке душ и переоделся.
Никаких пиявок не обнаружилось.
В коридоре его остановил один из помощников.
— У вас в кабинете Клайд Хант.
— Скажи ему, что мне сейчас некогда.
— Он — дежурный по городу. Его не выгонишь.
— Дело дрянь.
— Вы же знали, что так оно и будет.
— Знал, но думал, что у меня будет больше времени.
— Претензии тому адвокату предъявляйте.
— О’кей, я с этим разберусь.
Шериф Уиллард Клайн не был плохим человеком — он сам уверял в этом каждого. Не брал взяток, не напивался, не благоволил влиятельным и могущественным. Он выполнял свою работу, как и положено служителю закона, и за это его переизбирали сорок лет подряд. Жители округа Рейвен доверяли Клайну. Считали, что у него хорошая голова. Он и сам так думал, но мальчишка Мерримон действовал ему на нервы.
— Клайд. — Шериф вошел в офис, подняв руки ладонями вверх. — Не надо ничего говорить. Знаю, ты огорчен.
— Он арестован?
— Пока еще нет.
— Тогда я хочу, чтобы его выпустили.
Вздохнув про себя, шериф обошел вокруг стола. Клайд был хорошим человеком, и сейчас он был, в общем-то, прав.
— Сядь, ладно. Знаю, ты сердишься. Понимаю. Пожалуйста. — Шериф жестом показал на стул, подождал. Клайд был возбужден, но упираться не стал и сел.
— Почему мой пасынок в заключении?
— Дело сложное…
— Достаточно короткой версии.
— История взаимоотношений. — Шериф пожал плечами. — Средства и возможность.
— Отсутствует мотив.
— Я просто хочу поговорить с ним. Ты бы поступил так же на моем месте.
— По словам Джека Кросса, арест произведен с применением насилия.
— Да. — Снова вздох. — Что было, то было.
Взгляд шерифа бродил по комнате, задерживаясь на чем угодно, но избегая Клайда. В душе у него было время остыть, успокоиться, и теперь он понимал, что вел себя не самым достойным образом. Всему виной болото, бессонница и мальчишка… этот чертов мальчишка.
— Он меня достает. Ладно. Признаю.
— Достает тебя? Почему?
Как объяснить, что в Джонни Мерримоне жило что-то неприкасаемое? Он ничего не просил, ничего не брал, ничего не давал. Даже в детские годы в его глазах таилась жестокая неумолимость, неестественная даже во взрослом.
Обида? Негодование?
— Как-то он не так на меня действует, Клайд. Даже объяснить не могу.
— Он сын моей жены. Я знаю его с тринадцати лет.
— Я хочу просто поговорить с ним.
— Так поговори, черт возьми. Но набрасываться втроем и тащить сюда, в наручниках… Если б Джонни не позвонил, ты даже не узнал бы, что Бойд умер.
— А тебе это странным не кажется? Что он вот так взял и нашел тело в этой глуши? Это же не пустыня; там лес, чаща. Ты серьезно думаешь, что твой парень просто шел и наткнулся на мертвеца, причем человека, в которого уже стрелял однажды? Господи, да ведь ты же коп. Сам знаешь.
— Ты привел моего парня, и у него лицо в крови. Вот это я знаю точно.
Шериф потер ладонями лицо. Он был на ногах уже тридцать шесть часов и большую их часть провел на болоте. Так не должно было случиться, но он помнил Джонни мальчишкой с бешеными глазами, в боевой раскраске и с орлиными перьями, взвинченным пацаном с краденым пистолетом в одном кармане и ключами от краденого грузовика в другом. В газетах его провозгласили героем, но он был правонарушителем, прогульщиком и вором — и это еще в детстве. Повзрослев, Джонни отринул все здравое и праведное. И вот теперь Бойд умер на его земле — будто не нашел другого места, — и шериф не мог вот так просто позабыть, как Мерримон вел себя в тюрьме. Тогда он едва не протянул ноги в одиночной камере. Впал в кататонический ступор уже на первой неделе. В одиночке такое случается только с теми, кто уже сломлен.
— Я хочу, чтобы его выпустили. Прошу как друга.
Хотя ему и было искренне жаль сидящего напротив коллегу, шериф покачал головой.
— Если отпущу, он тут же исчезнет, а снова лезть в то чертово болото у меня нет ни малейшего желания.
— У тебя нет оснований для ареста. Если вынудишь, позвоню судье. Пойду к окружному прокурору.
— Я уже позвонил ей. — Шериф откинулся на спинку стула; ему самому это не нравилось. — Хочу, чтобы ему предъявили обвинение.
Окружной прокурор была в суде, так что быстро не получилось. Три часа. Информация пришла от шерифа к Ханту, а от Ханта — к Джеку. Окружной прокурор придет через три часа.
— Мне нужно его увидеть. Я адвокат. — Ни голос Джека, ни визитная карточка, которой он постучал в пуленепробиваемое стекло, не произвели впечатления на сидевшего за столом дежурного сержанта. — Адвокат, — медленно повторил Джек на случай, если его не поняли. — Адвокат.
Клайд положил руку ему на плечо.
— Если чего-то хочешь, надо обращаться к кому-то повыше.
— К кому? Все судьи сейчас заняты, да и в любом случае так сразу вмешиваться не станут. Прокурор возьмет сторону шерифа…
— Может быть. Но на ней тоже лежит ответственность. Не думаю, что у них достаточно оснований для ареста.
Джек повернулся спиной к сержанту.
— Вы имеете в виду отсутствие мотива.
— Мотив. Орудие убийства. Насколько я могу судить, никто не знает, как именно и когда умер Бойд.
— Тогда зачем его арестовывать? Почему сейчас?
Хант опустился на пластиковый стул. За спиной — выкрашенная зеленой краской стена из шлакоблоков, под ногами — заляпанный бетонный стол.
— Клайн надеется, что Джонни ляпнет какую-нибудь глупость.
— Я же сказал ему молчать.
Хант грустно улыбнулся.
— И часто он следует твоим советам?
Джек тоже сел. Детектив был прав — Джонни всегда играл по своим правилам.
— Вы можете что-то сделать?
— Тело обнаружено на территории округа, а я — в городской полиции.
— А какие-то другие подходы к прокурору есть? Связи?
Хант покачал головой.
— Я уже позвонил всем, кто мог бы помочь, но Бойд, хотя и умер, был миллиардером. Люди опасаются последствий.
— Мама Джонни знает?
— Она как раз возвращается с побережья. И — да, знает.
— Дерьмово.
— Да. — Хант потер щеку. — Лучше не скажешь.
Они надолго замолчали. Минуты уходили одна за другой, давление нарастало, и Джек наконец поднялся и прошелся туда-сюда. Снова сел.
— От твоей ходьбы легче не станет.
Но остановиться Джек не мог. От передней двери он прошел до пуленепробиваемого стекла, повернулся и обнаружил за стеклом шерифа.
— Кросс.
Клайн произнес его имя одними губами и указал на внутреннюю дверь. Джек пересек комнату и взглянул на Ханта. Дверь загудела и открылась.
— Джек…
Хант уже поднялся, и на лице у него мелькнуло что-то похожее на отчаяние.
— Я ему рта не дам открыть. — Джек постарался произнести это уверенным тоном, но вышло негромко и неубедительно. Пройдя через открывшуюся дверь и оставшись наедине с шерифом, он начал говорить что-то, но Клайн остановил его жестом.
— Не спешите, советник, а то штаны потеряете. Ваш клиент не пострадал, и ему ничто не грозит. Никто пока ничего не сказал.
Джек последовал за шерифом, старательно делая вид, что молчание — его добровольный выбор. В третьем коридоре Клайн остановился возле металлической двери с окошечком на уровне подбородка. Стекло было армировано проволокой, а за стеклом Джек увидел друга.
— Спасибо, что пропустили.
— Я не любезность вам оказываю, советник. Мистер Мерримон решил наконец-таки, что ему нужен адвокат.
— А разве два часа назад он вам это не сказал?
— Нет. — Шериф открыл дверь. — Не сказал.
Джек заглянул в камеру и увидел то, что всегда представлял. Металлическая мебель. Бетон. Джонни был в наручниках, пристегнутых к стальному кольцу в центре стола. Он сидел спиной к двери, перед двухсторонним стеклом.
— Сколько у меня времени?
— Это решать окружному прокурору. — Шериф жестом предложил Джеку войти и улыбнулся, будто знал, что у адвоката-новичка никогда не было настоящего клиента, а сам он впервые оказался в тюрьме. — Чувствуйте себя как дома. Микрофон выключен.
В камере пахло бетоном, промышленным очистителем и несвежим потом. Джек подождал, пока дверь закроется, и подошел к столу, на котором лежало неподписанное «Правило Миранды»[16] и фломастер. Джонни не поднял головы, и Джек сел, шокированный его видом: бледное, серое лицо, темные круги под глазами.
— Джонни?
Его друг выдавил из себя улыбку, но она получилась бледная и болезненная, словно он нашел ее в каком-то забытом, вонючем углу. Ничего настолько неискреннего Джек еще не видел.
— Господи… Что они с тобой сделали?
— Ничего. — Джонни поерзал, и цепь язгнула. — Спасибо, что пришел.
Джек отвел глаза. Видеть это изнуренное, вытянувшееся лицо он не мог.
— Ты точно в порядке?
— Прежде чем стать лучше, всегда бывает хуже.
— Что ты имеешь в виду?
— Ничего, чувак. Просто разговариваю. — Взгляд Джонни прополз вверх по стене и остановился возле потолка. — Солнце уже село?
— Что?
— Я его не чувствую.
Джек начал паниковать. Он чувствовал себя не в своей тарелке и не видел логики в словах и поведении друга. Не зная, что делать, взглянул на «Правило Миранды». Все графы были заполнены — имя и фамилия, дата.
— Шериф принес. Хотел, чтобы я ее подписал.
— Он задавал тебе какие-нибудь вопросы? Ты говорил что-нибудь?
— Только то, что хочу тебя видеть. — Взгляд Джонни снова ушел к тому же месту под потолком. Джек тоже посмотрел туда, но ничего не увидел. — Это запад. — Джонни наклонил голову и посмотрел на Джека. — Сколько я здесь?
Джек оставил вопрос без ответа.
— Я разговаривал с юристами. Известными, влиятельными людьми. Платит Клайд, так что не беспокойся — тебя это не тронет. Ты только молчи, пока я не найду кого-нибудь.
— Передай Клайду, пусть побережет деньги.
— Джонни…
— К завтрашнему дню я выйду.
Джек нахмурился.
— Ты не можешь быть в этом уверен.
— Солнце уже село?
— Почему ты спрашиваешь?
Джонни опять поднял взгляд к потолку.
— Не могу определить, село оно или нет.
Глава 14
В должности прокурора округа Рейвен Бонни Басби состояла семь лет. До этого она двадцать лет была помощницей окружного прокурора. Аккуратная, подтянутая в свои пятьдесят, Бонни работала по семьдесят часов в неделю за небольшие деньги или вообще за спасибо. Тем не менее она любила то, что делала, и это чувство не имело отношения ни к политике, ни к власти, ни к удовольствию от борьбы. Эффективное использование этой власти во имя укрепления безопасности добропорядочных жителей округа Рейвен — с ударением на слове добропорядочных — вот что приносило ей удовлетворение. Будь на то ее воля, каждый убийца, насильник, пьяный водитель, грязный политикан, продажный коп, грабитель, бандит, вуайерист, поджигатель, каждый пешеход, перешедший улицу на красный свет или бросивший бумажку мимо урны, получал бы полную меру определенного законом наказания. Но об этом оставалось только мечтать. В распоряжении окружного прокурора были шесть помощников, семь юрисконсультов и бюджет.
Еще одной проблемой было время.
Звонок шерифа застиг ее в вестибюле Верховного суда во время последнего перерыва перед заключительными слушаниями по делу об оставлении ребенка в опасности: мать высадила четырехлетнюю дочку из машины за то, что та слишком много разговаривала в салоне, и в наказание оставила на обочине дороги — одну, босую и ревущую в три ручья. К счастью, какой-то ехавший на работу бармен остановился и позвонил в полицию. Девочка могла погибнуть, пропасть без вести, и Бонни не намеревалась терпеть такое безобразие.
Завершающие слушания заняли час. Еще полчаса потребовалось присяжным.
— Позвоните шерифу. — Прокурор поправила папки и посмотрела вслед судебным приставам, уводившим из зала мать девочки. — Скажите, что я буду через пять минут.
За стенами суда ее никто и не заметил бы, пока не столкнулся нос к носу. А столкнувшись, увидел бы только глаза и полнейшую сосредоточенность. При росте чуть больше пяти футов[17], она шла по коридору с целеустремленностью, которой хватило бы на шестерых окружных прокуроров, следовавших за ней. Перед ней расступались. Знавшие ее уважительно кивали.
В двух кварталах от здания суда Бонни свернула к служебному входу в другое здание, где помещались служба шерифа и окружная тюрьма. Открыть первую дверь ей помогла карточка-ключ. Потом она прошла металлодетектор и расписалась в журнале.
— Где шериф?
Помощник шерифа открыл для нее следующую дверь и повел по коридору вглубь лабиринта. Прокурор знала суть дела и знала Клайда Ханта. Детектив был у нее на хорошем счету. За десять шагов до кабинета шерифа она придала лицу самое жесткое выражение — и не только в расчете на Клайна. Мало того что на руках у нее был мертвый миллиардер — это само по себе не давало повода для радости, — дело осложнялось еще и причастностью к нему Джонни Мерримона. Десять лет прошло с тех пор, как благодаря ему округ Рейвен, фигурально выражаясь, проявился на карте страны, но ее коллеги до сих воспринимали те события так, словно все произошло вчера: дикий индеец, воин, маленький вождь. Не считая стычки с Уильямом Бойдом — эпизода прискорбного, но понятного, — Джонни держался незаметно, и она уважала такое его поведение. Но при этом он все еще оставался своего рода «сомнительной знаменитостью», привлекавшей широкое внимание. Бонни не хотела, чтобы ее городок снова попал на страницы журналов, книг и газет, чтобы его показывали по телевизору и разбирали по косточкам в новостях. Такое внимание она терпеть не могла. Оно только все усложняло.
— Уиллард. — Бонни вошла в кабинет шерифа точно так же, как входила в любой другой, и Клайн вскочил на ноги, словно кукла, которую дернули за веревочку.
— Бонни. Спасибо, что нашла время. Моего заместителя, капитана Ли, ты знаешь.
В службе шерифа Том Ли занимался тяжкими преступлениями. Поднявшись со стула, он радушно улыбнулся и протянул руку. Бонни пожала ее, но от обмена любезностями воздержалась и села по другую сторону стола.
— Мне сказали, здесь Клайд Хант. Он к нам присоединится?
Шериф сел. Капитан Ли тоже.
— Присутствие детектива Ханта было бы неуместным.
— Что ж, справедливо. Введите меня в курс дела.
Шериф изложил события так, как представлял их сам: в линейной последовательности, просто и ясно.
— Он просто не мог наткнуться на тело, учитывая размеры болота — тысячи акров.
— Земля принадлежит ему. Естественно предположить, он хорошо ее знает.
— Если б вы побывали там, то знали бы, что кое-где прямая видимость не превышает двадцати шагов.
— Как насчет места происшествия?
— Тело лежало в траве по пояс высотой. Заметить его можно было, только если подойти едва ли не вплотную.
— Бойд нарушил границы владений?
— Он охотился. Как и в прошлый раз.
Черт. Бонни помнила, как все было в прошлый раз. Она сама выступала в качестве обвинителя.
— Итак, это ваша версия? Джонни уже пытался отпугнуть Бойда…
— Обстрел лагеря — факт, говорящий сам за себя.
— И вот Бойд появляется снова, и его убивают. Неплохая версия. Что со свидетелем?
— Джеймс Киркпатрик. Пока еще не заговорил.
— Он в ступоре?
— Так и есть.
— Врачи?
— Определенного мнения, когда придет в себя и придет ли вообще, нет. Считают, что проблема психологического свойства.
— Как так?
— Эмоциональная травма. Что-то там случилось.
Бонни снова нахмурилась. Свидетели подобны золоту, но только если в состоянии общаться. Если принять во внимание все обстоятельства дела… Она покачала головой.
— Как мотив для убийства, это неубедительно.
— Перестань, Бонни…
— Ты действительно думаешь, что он убил бы человека за вторжение на его землю?
— Со стороны Бойда это не первое вторжение. К тому же из-за него Джонни уже отсидел четыре месяца. — Шериф подался вперед и принялся загибать пальцы на руке. — Мотив, может, и слабый, но он есть. Это раз. Смерть случилась на земле Мерримона. Это возможность. Два. — Он согнул второй палец. — У Мерримона есть средства…
— Позволь тебя остановить. Причина смерти установлена?
— Тело сейчас у медэксперта. К завтрашнему дню должны получить предварительные выводы.
— К завтрашнему дню? — Прокурор даже не потрудилась скрыть сомнение, и оно явственно прозвучало в ее голосе. — Это все преждевременно.
— Бонни, послушай…
— Хочешь обвинить Мерримона, не имея заключения о причине смерти? Не смеши меня. Даже если ты ошибешься в сущей мелочи, это будет цирк.
— А ты знаешь, сколько звонков мы получили за последние два часа? Репортеры. Инвесторы. Мэр. — Разволновавшись, Клайн оттолкнулся от стола. — Десять минут назад приземлился частный самолет. Ясно, что прилетели менеджеры фонда, юристы и родственники — все, кто рассчитывает на удачу. Вот это цирк так цирк. А завтра будет еще хуже.
Несколько секунд Бонни смотрела на шерифа из-под полуопущенных век. Уилларда Клайна она знала очень давно. Умный мужчина, хороший шериф. Но сейчас он что-то скрывал.
— Я что-то пропустила?
Шериф взглянул на Тома Ли. Капитан пожал плечами.
— Ладно, Бонни. Думаю, Мерримон заговорит, если ты позволишь мне подержать его здесь.
Читать бесплатно другие книги:
