Безмолвие Харт Джон

— Ему дают успокоительное?

— Он в сознании, если вы об этом спрашиваете.

— Мне можно его увидеть?

— Только издалека. Не хочу, чтобы он волновался.

Хант проследовал за Пателем ко второй двери, затем по чисто вымытому коридорчику. Здесь было тише, чем представлял себе детектив.

— Мы останемся в коридоре. — Доктор остановился у двери с окошечком, через которое Хант успел увидеть кровать и ремни. — Согласны?

Детектив кивнул, и Патель открыл дверь. Киркпатрик лежал на спине, пристегнутый к кровати ремнями, с перевязанной сломанной рукой. Глаза его были открыты, губы шевелились. Каждые несколько секунд щека дергалась от тика.

— Он говорит?

— О смерти своего друга — ничего.

Хант понаблюдал за пациентом еще несколько секунд. Киркпатрик не моргал. Глаза у него были кроваво-красные и влажные. Потрескавшиеся губы постоянно шевелились.

— Давно в таком состоянии?

— Всю ночь.

— Что говорит?

— Это своего рода мольба о прощении, повторение одних и тех же слов. Ничего другого с тех пор, как шериф доставил его сюда, он не произнес.

— О болоте тоже ничего?

— Ничего.

Хант приник к двери. Киркпатрик задергался, конвульсии сотрясли все тело. Голова заметалась по подушке из стороны в сторону. На лице блестели покрытые мазью царапины.

— Что именно он говорит?

— Это невозможно слушать. — Доктор скрестил руки на груди и прислонился к дверному косяку. — Несчастному кажется, что он убил собственную мать.

Хант задержался еще минут на десять, задавая те же вопросы и получая те же ответы. Нет, пациент не говорил о болоте. Нет, доктор Патель не может сказать, поправится ли он в ближайшее время.

— Представьте хрустальную вазу. А теперь представьте, что она упала с огромной высоты. Может быть, ее удастся собрать, а может быть, и нет. Время и старания — вот что сейчас требуется.

Хант предпринял еще две попытки копнуть глубже, но доктор не знал ничего.

— В физическом плане его состояние удовлетворительное. Все остальное… — Патель развел руками, и Хант лишь разочарованно вздохнул.

— Спасибо, доктор. — Детектив протянул карточку. — Номер моего сотового на обороте. Позвоните, если будут изменения. Любые изменения.

Спустившись на лифте с седьмого этажа на подвальный уровень, Хант прошел знакомыми коридорами в офис судмедэксперта. Дверь была закрыта, свет повсюду погашен.

— Что за черт. — Детектив покрутил ручку, посмотрел на часы. Семь. Слишком рано. Он достал сотовый, набрал домашний номер Трентона Мура. Никто не ответил. Сотовый тоже молчал. — Трентон. Это Клайд Хант. Извини, что так рано. Пожалуйста, позвони, когда сможешь.

Ханту требовалась инсайдерская информация, но он по собственному опыту знал, что ни угрозы, ни просьбы на Трентона Мура не действуют, а поможет он или откажет, это будет решать его совесть. Раньше это качество детективу нравилось, но сейчас он был настроен сотрясать деревья и рушить стены.

Потерпев неудачу с Трентом, Хант позвонил Джеку Кроссу, который ответил после второго гудка.

— Джек? Это Клайд. Можем встретиться?

— Конечно. Где и когда?

— В офисе шерифа. Через двадцать минут. Пора поговорить с Джонни.

Джек положил трубку и надел пиджак. В любом случае он собирался выйти пораньше. Но было одно затруднение.

— Лесли?

Он постучал в слегка приоткрытую дверь ванной, потом открыл ее пошире, сунул руки в карманы и остановился у раковины. Лесли улыбнулась ему через стекло душевой кабинки.

— Присоединяйся.

Джек покачал головой.

— Мне надо идти.

— Десять минут.

Соблазн был велик. Лесли пришла накануне вечером, и все сложилось вопреки ожиданиям: никакой неловкости, никакого quid pro quo[18]. Она была в джинсах и сапожках, и ее лицо в тусклом свете смягчилось почти в ту же секунду, когда она увидела его. Последовавший за этим ее поцелуй Джек с удовольствием объяснил бы чувством, но в глубине души он знал, что это не так.

В ее лице он прочел тогда жалость.

Следы этой жалости виднелись и сейчас.

— Послушай, Джек. — Лесли завернулась в полотенце. — Бойд мертв, так что партнерам ты больше не нужен. Твое положение уже не такое прочное. Понимаешь? — Джек кивнул, и она подошла ближе. — Ты в тюрьму?

— Встречаюсь с детективом Хантом.

Лесли подняла на него голубые глаза.

— Позвонишь мне потом?

Джек кивнул.

— Насчет вчерашнего вечера…

— Давай не будем об этом.

— Просто… не знаю. Ты была так мила… только зачем?

— Тебя это удивило?

— Да.

— Чтоб ты знал — женщины это умеют. Удивить мужчину.

Лесли поправила ему галстук, разгладила лацканы пиджака. И как Джек ни всматривался, жалости уже не нашел.

— Ты ни разу не спросила меня о Джонни.

— Время было неподходящее.

— Тогда зачем пришла?

Она наклонилась и поцеловала его в щеку.

— Ты себя недооцениваешь.

Недооцениваешь. От этой мысли и день казался не таким мрачным. Доверил бы он Лесли свою жизнь? Нет. Но в ее словах прозвучало обещание, нежданная мягкость. Может быть, день еще принесет приятный сюрприз. Может быть, и шериф тоже.

До тюрьмы Джек дошел пешком — всего-то четыре квартала. Утро выдалось на удивление прохладным, небо затягивали тяжелые серые тучи. Он шел пустыми тротуарами, и в витринах отражались окружающая сонная тишь и осевшее низко небо. Чем ближе к тюрьме, тем больше становилось машин. В одном квартале с тюрьмой находились и здание суда, и служба шерифа, и офисы десятка юридических фирм. Патрульные машины, полицейские, люди с портфелями — все это еще не складывалось в знакомую картину, но сама активность ощущалась как нечто естественное: суд, и тюрьма, и люди, служащие в одном и другом учреждении.

Клайд Хант расхаживал по тротуару возле полицейской машины и, когда Джек подошел, вручил ему кофе и отрывисто поздоровался. Вид у детектива был усталый, свежевыбритое лицо казалось бледным, покрасневшие глаза выдавали бессонную ночь.

— Новости есть?

— Судмедэксперт еще не пришел, а свидетель… плох. Я разговаривал с тремя ребятами из службы шерифа, но все пока помалкивают. Никто не хочет злить Клайна.

Джек снял крышку с пластикового стаканчика.

— Вы сказали, свидетель «плох»…

Он не договорил, но Хант понял.

— Киркпатрик родом из Западной Вирджинии. Разбогател на угле, успеха добился сам. Жизнь шахтерская нелегка; большинство рабочих уже к тридцати теряют здоровье. Тех, кто поднимается из грязи, кто богатеет, — немного. Может, один на миллион. — Хант поставил стакан на капот. — Что-то случилось там, на болоте, Джек. Что-то такое, что даже у такого сильного парня, как Киркпатрик, не выдержал рассудок.

— Может, трещинка и раньше была, — заметил Джек.

Хант, прищурившись, посмотрел на тюрьму.

— Может быть.

— Может, Киркпатрик и убил.

— Я об этом думал. Шериф не поверит.

— Потому что виноватый у него уже есть.

— Что-то вроде этого.

Джек проследил за взглядом детектива. Тюрьма представляла собой массивное шестиэтажное строение из бетона с укрепленными дверями и узкими щелями-окнами. Рядом с ним даже здание суда выглядело маленьким.

— Посещения только с часа дня.

— Я — полицейский. Ты — его адвокат.

Джек кивнул, радуясь в душе, что он не один, а с Хантом.

— Ладно. Пошли.

В приемной Хант положил оружие в стальной ящик и сообщил дежурному, что хочет увидеть Джонни Мерримона.

— Имя, пожалуйста.

Хант назвал себя и Джека.

— Цель посещения.

— Консультация с клиентом.

Наблюдая за происходящим со стороны, Джек подумал, что происходящее напоминает танец. Хант знал дежурного, дежурный знал Ханта, однако каждый играл предписанную ему роль. Скупой язык тел, сухой тон, короткие, словно оборванные, реплики. Закончилось все неожиданно и плохо.

— Извините, сэр. Посещения сегодня утром запрещены.

— Что? Почему?

— У нас сегодня локдаун. Строгая изоляция. Распоряжение шерифа.

Хант посмотрел на дежурного, потом — в длинный коридор за зарешеченной дверью. Там было тихо, и охранники стояли в расслабленных позах.

— Не верю.

— Прошлой ночью были беспорядки.

— Какие беспорядки?

— Извините, сэр. Никто не входит, никто не выходит. Это все, что я могу сказать. Можете подождать. — Дежурный кивком указал на ряд пластиковых стульев, и Хант начал закипать.

— И сколько, черт возьми, ждать?

— Пока шериф не скажет.

Хант сдержал сердитые слова, но руки у него уже дрожали. Забрав из ящичка оружие, он остановился у выхода и обернулся.

— Ты же понимаешь, что это чушь собачья?

«О чем это он?» — подумал Джек.

— Если объявлен локдаун…

— Нет никакого локдауна. Просто шериф нас не пускает. Старый трюк.

— Зачем ему это?

— Время. Хочет выиграть побольше времени наедине с Джонни.

Двумя этажами ниже никакого времени не было. Свет то загорался, то гас, но это не имело значения. Джонни смотрел на стену, но едва видел ее. Он дотронулся до пола и ничего не почувствовал. Изоляция давила, тревога нарастала; усиливались головная боль, беспокойство, напряжение в груди. Джонни подтянулся. Ладони скользили по стене. Сердце билось неровно. Он попытался сглотнуть — и не смог вдохнуть.

Ты уже делал это раньше.

Сможешь и сейчас.

Слова бились эхом в голове. Перебирая руками по стене, он прошел от одного угла до другого.

Камера была безжизненной коробкой, дырой, отнявшей у него вещи, которые он любил.

Ничто не вечно.

Ничто не длится всегда.

Он подумал, что это ложь, но в серой зоне прозвучали шаги. Скрипнул металл.

— Готов поговорить?

Джонни сказал себе, что голос принадлежит шерифу. Словно прибой, он то накатывал, то отступал. Джонни обогнул еще один угол и увидел жесткие глаза и старческое лицо.

— Нечего… — Он закашлялся и ощутил во рту вкус рвоты. — Мне нечего сказать.

— Ты не выйдешь отсюда, пока не поговоришь со мной. — Джонни покачнулся. — Давай, сынок, говори. Я тебя не слышу.

Джонни отыскал взглядом лицо и засмеялся.

Говори.

Он уже кричал.

К тому времени, как шериф пришел в следующий раз, Джонни обошел камеру 967 раз. Он уже посчитал. Шесть шагов, потом четыре. Шесть и четыре.

Пустота.

Гроб.

Когда металл снова скрипнул, Джонни ощутил движение воздуха и вместе с ним — запах пота, кожи и кофе. Он покачнулся. Самый приятный за все время запах и самый на данный момент реальный. Потом металл скрипнул снова, и Джонни остался один в пустоте. Он прикусил язык и ущипнул себя. Дрожь прошла по телу. Его трясло и трясло, пока не заболели мышцы, а потом он закрыл глаза и двинулся по периметру камеры.

Тысяча сто раз.

Две тысячи.

В какой-то момент Джонни, сам того не замечая, остановился. А когда очнулся, обнаружил, что все еще стоит на ногах. Сколько насчитал? Он не помнил, сбился со счета, и это была еще одна потеря.

Джонни снова двинулся вдоль стены, бормоча в тишине.

Один…

Хант и Джек стояли на тротуаре, когда позвонил судмедэксперт.

— Клайд, это Трентон Мур. Получил твое сообщение.

— Трентон, слава богу… — Детектив кивнул Джеку, стоявшему возле полицейской машины. — Спасибо.

— Не благодари. Дело это не твое, так что детали обсуждать не могу.

Хант сжал пальцами телефон.

— Тогда почему звонишь?

— Потому что знаю тебя пятнадцать лет. Потому что ты просил позвонить.

Хант зажмурился, сжал переносицу и сказал себе, что Трентон — друг и что в такого рода делах есть правила. Сейчас все это было неважно.

— Мне нужно что-то еще.

— Знаю.

— Тогда говори.

Линия повисла паузой. Шорох шин. Далекая музыка.

— В два часа у меня встреча с Бонни и шерифом в офисе окружного прокурора. Тебе бы тоже надо быть там.

— Бонни не согласится.

— Тогда будь там к концу совещания.

— В два часа. Господи, Трентон… Это же полдня.

— Я веду семинар в Чейпел-Хилл. Раньше двух вернуться не смогу.

Детектив посмотрел на бетонную коробку, думая сразу обо всем: шерифе, долгих часах ожидания и мальчишке, который стал ему почти как сын.

— Новости плохие или хорошие? — Снова пауза на линии. — Пятнадцать лет, Трентон. Ты же сам сказал.

Вздох.

— Если это выйдет наружу, я буду все отрицать.

— Ты мне только главное…

— Даешь слово, что будешь молчать?

— Да, Трентон. Ну же… пожалуйста.

Последняя, самая страшная пауза.

— Твой парень убить его не мог. Исключено.

Закончив разговор и дав отбой, Трентон Мур положил телефон на сиденье рядом с собой. А если серьезно, неужели действительно могут уволить из-за телефонного звонка? Шериф — человек недалекий, прокурор от правил ни на шаг не отступит. Любой из них двоих способен устроить скандал, если кому станет известно об этом фактически серьезном нарушении протокола. Порядок инстанций. Хронологический порядок документации. Концепции не такие уж несхожие.

Дело на первом месте.

Но Клайд Хант больше чем друг. Он — образцовый полицейский, честный малый, человек, достойный восхищения. Когда Трентон только прибыл в округ Рейвен — худощавый, близорукий молодой человек, только что из дома, — Хант был одним из немногих, кто не смеялся над его шепелявостью, мягкими манерами и своеобразным чувством юмора. Другие копы отличались разве что грубостью и жестокостью, но не Клайд. Теперь, пятнадцать лет спустя, они были друзьями. Обедали вместе раз в месяц, иногда пили кофе по утрам.

Трентон включил радио, выехал на автостраду и повернул на север.

Ради Клайда он пожертвовал бы многим.

И, может быть, уже пожертвовал.

Прошел еще час, прежде чем Трентон доехал до Чейпел-Хилл и нашел нужное здание на территории медицинского центра университета Северной Каролины. Группа была обычная, ничем не отличающаяся от многих других, но мысли разбегались, и несколько раз он ловил себя на том, что повторяется. На обратном пути Трентон думал о вскрытии, взволновавшем его до потери сна. Он помнил, какой испытал шок, какой ощутил холод и как сидел неподвижно, пытаясь разобраться в своих открытиях. Сколько раз проведенное вскрытие заставляло его усомниться в науке, к которой он относился с почтением и уважением? Сколько раз испытывал суеверный страх? Ответ пришел, тревожный в своей простоте. Дважды. Два раза его посещали сомнения в границах рационального мышления. Два раза за десять лет.

И оба случая были связаны с Джонни Мерримоном.

И болотом.

Вернувшись в город за три минуты до назначенного часа, Трентон объехал больницу и направился прямиком к офисам службы окружного прокурора. Через задний вход вошел в пристроенное крыло, поднялся на лифте на третий этаж, нажал в коридоре кнопку интеркома и назвал себя. Его впустили в комнату ожидания с диванчиком и четырьмя стульями. На одном сидел Клайд. Рядом с ним — друг Джонни, Джек.

— Привет, Клайд.

Детектив коротко кивнул, но ничего не сказал и только смотрел прямо перед собой. Позади него, за стеклом, сидела секретарь-регистратор. Взяв пример с Клайда, Трентон, не говоря больше ни слова, прошел мимо, поставил портфель на узкий бортик и через дырочки в пуленепробиваемом сказал:

— Трентон Мортон. К Бонни.

— Она вас ждет. — Звякнул зуммер, металлическая дверь открылась, и Трентон переступил порог службы окружного прокурора округа Рейвен.

— Сюда. — Секретарь провела его мимо каталожных шкафов и крохотных закутков. Люди работали, и никто даже не поднял головы. В конце коридора она постучала в двойную дверь и, не дожидаясь ответа, открыла правую половину. — Трентон Мортон.

Кабинет окружного прокурора был своего рода зеркалом, в котором отражалась женщина, занимавшая его много лет. Тяжелая мебель. Неброские картины. Сидевшая за столом Бонни Басби почти растворялась в темных цветах фона. Сама она была в черном костюме, с черными часами на руке. Настроение соответствовало наряду.

— Вы можете сказать мне, что там, за дверью, ждет Клайд Хант?

Трентон прошел в кабинет.

— Мне тоже приятно вас видеть. Шериф. Капитан Ли.

Он кивнул обоим мужчинам. Никто не улыбнулся.

— Вы сказали ему об этой встрече?

Трентон сел.

— Он знал о встрече?

— Он хотел в ней участвовать.

— Дело касается его сына. Это понятно. — Прокурор попыталась испугать Трентона взглядом, но детство, проведенное шепелявым мальчишкой в Северной Джорджии, оставило ему в наследство врожденное спокойствие. Он улыбнулся и скрестил свои узкие ноги. — Эта встреча у меня сегодня не единственная. Может быть, начнем?

— Хорошо. Раз уж вы герой дня…

Бонни благосклонно кивнула, но не обманула этим жестом никого и, уж конечно, не судмедэксперта. Он раскрыл портфель и положил на стол копии отчета о вскрытии.

— Токсикологический скрининг займет, понятно, какое-то время, но на мои выводы его результаты не повлияют.

Все трое пробежали глазами отчет. Первым до официального заключения добрался шериф.

— Что за чушь! Вы что, смеетесь надо мной? — Минуты две он вчитывался в отчет, потом швырнул бумаги на стол. — Бред.

Трентон уже наблюдал похожую реакцию, когда какое-то дело вдруг сворачивало в сторону.

— Любой другой судмедэксперт придет к тем же выводам.

Прокурор отложила свою копию отчета и, прищурившись, посмотрела на Трентона.

— А теперь введите меня в курс дела.

Он так и сделал. Прошел по каждой странице, объяснил каждый пункт. Объяснение заняло полчаса и изобиловало техническими деталями. К концу изложения побледнел даже шериф.

— Такого быть не может.

Трентон пожал плечами.

— Тело не лжет.

— И вы уверены, что человек не мог нанести такие повреждения?

— Их не могли нанести и десять человек, тем более голыми руками.

— Объясните.

— Билатеральное смещение конечностей в плечевых и бедренных суставах. Сухожилия не просто растянуты, но порваны. Это потребовало огромной, небывалой силы. — Трентон потряс листками отчета. — Спиральный перелом плечевой и бедренной костей, опять-таки двусторонний. От костей в некоторых местах остались только фрагменты. Семь органов раздавлены, связки порваны, присутствуют внутричерепные кровоизлияния. Оба глаза вдавлены в глазницы, включая и зрительные нервы, которые, как вам известно, лежат глубоко в черепной коробке. Такие повреждения требуют разного вида силы: тяговой, скручивающей, сдавливающей. Причем в некоторых случаях эти силы, похоже, действовали одновременно. Представленные в отчете выводы неопровержимы. Нанести эти повреждения Джонни Мерримон не мог. И никто не мог.

— И что же тогда? — с нескрываемым сарказмом спросил шериф, откидываясь на спинку стула. — Как вы их объясните?

— Извините, шериф. — Трентон посмотрел поочередно на каждого из присутствующих и поднял руки ладонями вверх, выражая тот трансцендентальный ужас, который испытал только раз в жизни. — Я не уверен, что кто-то способен это сделать.

Глава 16

Пытка началась со скрипа металлической двери, и хотя эта самая дверь в итоге распахнулась настежь, пытка закончилась далеко не сразу и вовсе не так быстро. Джонни увидел ржавчину и шелушащуюся краску, но они остались в дальнем конце длинного полутемного коридора. Звук прошел расстояние еще большее. Губы зашевелились, но слова пришли позже, эхом в туннеле.

— Вставай. Пошли.

Охранники пристегнули поясную цепь и наручники, взяли его за руки и подняли. Ступеньки за дверью вели вверх. Ноги их не чувствовали.

Страницы: «« « ... 1112131415161718 » ... »»