Чистилище для невинных Жибель Карин
Ненависть к стаду.
Оставаться хищником, не превратиться в добычу. Отдавать приказы, никогда не получать их.
Всегда выбирать.
Возвращать удары. Без всякой жалости.
Ненависть. Та, что никогда не покидала его с тех пор, как их бросил отец.
Ненависть.
Его хребет, его сила, питательная среда его мощи. Более грозная, чем любое оружие.
Не дать ей раствориться в других чувствах; она должна течь в его венах во всей своей чистоте, питать его мозг. Уничтожить сомнения, отчаяние, страх.
Холодная, она должна напрягать его мускулы.
Безошибочная, она должна ясно видеть чудовищ, которые окопались в этой проклятой дыре.
Безжалостная, она должна бить без колебаний.
Внезапно рыдания Джессики прервали его сосредоточение.
К ней присоединилась Орели.
— Перестаньте плакать! — закричал Рафаэль.
Вильям, подскочив, проснулся.
— Хватит хныкать! — злобно повторил налетчик. — Именно этого он и ждет!
— Не говори так, — зашептал Вильям. — Они всего лишь девочки! И наверное, перепуганы до смерти.
«Как и мы», — едва не добавил он.
— Они мешают мне думать, — пробурчал Рафаэль.
Они размывают мою ненависть и отвлекают от единственной моей цели — спасти наши шкуры, свою и брата.
По другую сторону стены рыдания прекратились. Или же девочкам пришлось уткнуться лицом в подушки, чтобы их заглушить.
Не важно.
— Ты бы лучше их успокоил, — упрекнул его Вильям.
— Успокоил? По-твоему, что я должен им сказать, а? Что я их вытащу отсюда и отвезу к родителям на прекрасном белом коне?
— Нет, но…
— Или, может, ты хочешь, чтобы я сказал им правду? Что он будет их мучить и насиловать? Ты хочешь, чтобы я объяснил им, что с ними будет, когда он часами будет их трахать?
Вильям вздохнул и отстранился от брата.
— Лучше скажи-ка мне, что ты наболтал этому козлу, — предложил Рафаэль.
— Что?
— Он сказал, что ты выложил историю с драгоценностями. Что ты ему слил?
— Ничего особенного.
— Давай говори уже, — приказал старший брат.
— У меня не было выбора, — извинился Вильям. — Этот псих взялся за Крис и…
— Я спрашиваю тебя только о том, что ты ему сказал, — отрезал Рафаэль сухим тоном.
— Я назвал ему примерную стоимость побрякушек. Ну приблизительно. А еще я сказал ему, что у тебя был заказ от клиента из-за границы. Что только ты сможешь превратить драгоценности в наличку. И…
— И?..
— Я сказал ему, какой процент нам должен заплатить барыга.
— Тебя так и не научили держать рот на замке?
Уязвленный, Вильям ответил не сразу:
— Он мучил Крис у меня на глазах.
— И что дальше? — рассердился Рафаэль. — Ты видел, чем все закончилось. Думаешь, ты бы что-то изменил? Может, ты смог бы ее спасти?
Вильям едва сдерживал слезы.
— Я думал, что ты умер. Я… Мне было больно, черт! Ты можешь это понять? Я был уверен, что больше никогда тебя не увижу, твою мать! Есть от чего растеряться, нет?
Теперь замолчал Рафаэль.
— Ладно, — в конце концов произнес он. — Не будем больше об этом.
— Сожалею, что разочаровал тебя, но я не такой сильный, как ты, — язвительно заметил Вильям.
— Я так не говорил. Забыли, о’кей? Нам надо держаться вместе, как пальцы в кулаке. Согласен?
— Согласен, — еле слышно прошептал Вильям.
— Пока этот урод не знает, как получить бабки за драгоценности, мы будем жить. Не теряй веру, братишка.
Возможно, наступила ночь. Нет, точно ночь.
И уже давно.
Рафаэль зверски проголодался, страшно хотел пить. Все адски болело, словно он прошел через дробилку. Руки связаны за спиной, щиколотки стянуты, так что он чувствовал себя еще слабее. Совершенно беззащитным.
Вильяму удалось вытянуться, и он положил свою разбитую голову на ноги брата; видимо, ему снился кошмар, он тяжело дышал.
Он по-прежнему невероятно страдал от ран. Но все же не жаловался.
Рафаэль им гордился. Они были выкованы из одной и той же стали, даже если Вилли порой оказывался чересчур нежен. У него не было времени, чтобы отрастить панцирь. Но если они выпутаются, его панцирь больше ничто не пробьет.
Вильям, последний из братьев, появился на свет в тот момент, когда отец только сбежал, а Рафаэлю вот-вот должно было стукнуть пятнадцать.
Рановато, чтобы претендовать на роль главы семейства…
И вот он занимает место отца, пусть и не спит в материнской постели.
Вот он берет на руки этого новорожденного со сморщенным лицом. Настолько же уродливого тогда, насколько сейчас он красив.
Самый красивый из троих братьев.
Средний, Энтони, всего лишь восьмилетний мальчуган. Который спрашивает себя, когда вернется его отец. В то время как Рафаэль давно понял, что они больше никогда не увидятся. Что надо жить без него. Что надо помогать их самоотверженной матери, которая без конца где-то горбатится, чтобы обеспечить им хоть какой-то житейский минимум.
И тогда он решает стать богатым. Принести домой достаточно денег, чтобы ей не нужно было больше убиваться на работе. Чтобы его братья могли пойти в университет и стать большими людьми. Такими, которых все уважают.
Не то что их сволочной отец.
Которого ему так не хватает.
Ему самому тоже хотелось бы денег. Чтобы девчонки смотрели на него, восхищались им, бросались ему на шею или падали к его ногам.
Многие подростки об этом мечтают. Рафаэль же решает перейти к действию.
Все начинается с кражи машины, с маленьких незаконных делишек. С налета на почту.
Все начинается с шести месяцев тюрьмы. Он выходит оттуда полный ненависти, с израненной душой, но с важным видом, гордым взглядом и уверенной улыбкой преступника.
Пусть даже он каждый день ждал, что отец появится в комнате для свиданий.
Напрасно.
Дальше был жалкий небольшой взлом. Затем еще один.
У него всегда есть что-то в карманах, но это все совсем не то, что он планировал.
Вместо того чтобы париться в школе, Энтони берет пример с брата и начинает преступную жизнь еще в детском возрасте.
Мать отказывается брать его деньги, презирая их происхождение, и продолжает ломать спину в коридорах грязных многоэтажек.
Девицы, которые на него вешаются, совершенно одинаковые, они его больше не интересуют.
Но однажды все меняется.
Однажды он встречает своего будущего учителя. Не жалкого мелкого воришку, а настоящего аса грабежей, который обучает его всем главным правилам игры.
Этот тип всегда остается незаметным, выглядит неказисто: невысокий, коренастый, около пятидесяти, седеющие волосы. Скромная машина, скромный дом, скромные шмотки. Только взгляд выдает, кто он на самом деле.
Рафаэль учится. И очень скоро превосходит учителя.
Он оказывается способным учеником. И ничего не боится.
И вот начинается другая жизнь, где он опьянен деньгами, риском, женщинами и алкоголем. Где он наслаждается собственными подвигами, о которых сообщают крупные заголовки в газетных разделах происшествий.
Несколько коротких лет он чувствует себя непобедимым. Считает себя Господом Богом на земле.
В двадцать три он женится на Дельфине. Красивой, скромной и образованной. Верной и преданной.
Дети? Там будет видно. Когда я получу от жизни все.
А потом катастрофа. Жестокая.
Увы, он не был непобедимым, копы оказались сильнее.
Оглашен приговор, тяжкий, как наковальня: семь лет. Ладно хоть его осудили всего за один взлом, а он провернул их целую дюжину.
Ему едва исполнилось двадцать пять.
Впрочем, он даже на секунду не задумывается о том, чтобы сойти со своего пути. Ни за что на свете.
Он скорее умрет, чем откажется от этого.
После четырех лет заключения он вновь обретает свободу и Дельфину, которая верно ждала его.
Едва оказавшись на воле, он берется за старое.
Ему больше никто не нужен, он становится главарем. Все больше рискует. Все больше наслаждается этим. Он уверен, что теперь-то его ни за что не арестуют. Что он всегда прорвется через любые сети.
Но он снова попадается.
Дела становятся хуже.
Пятнадцать лет.
Десять лет на общем, пять в одиночке.
Есть от чего спятить. От ярости и ненависти.
На втором году отсидки он узнает о смерти Энтони, убитого на тротуаре в Марселе.
Два года спустя его мать умирает от инсульта.
Он знает, что виноват в этом. Что он убил собственную мать.
Ту, которая так его любила.
Пока он сидит, Дельфина заявляет ему, что уходит. Она просит развода.
Что гораздо хуже, она нашла другого парня.
Когда он выяснит, кто это, ему станет еще больнее. Не незнакомец, нет. Враг.
Вилли — его единственное утешение в этой бездне. Младший брат приходит повидать его раз в неделю. Неизменно.
Если не считать форс-мажоров, он ни разу не пропустил ни одного свидания.
За десять лет.
Вернейший из верных.
Впрочем, Рафаэль — единственный, кто у него остался.
И наоборот.
Я не смог удержать отца. Не смог сохранить жену.
Я убил мать.
Я не смог защитить Энтони.
Я привел Вильяма на бойню.
Я убил Фреда, закопал в грязи любовь всей его жизни.
У меня была жизнь…
Вот что я с ней сделал.
Глава 38
К счастью, они вместе.
Потому что Вильям не смог бы долго сопротивляться. Он сошел бы с ума очень скоро.
Но Рафаэль другое дело, он был на «ты» с одиночеством и заключением долгие годы. Это все старые недруги, которых он смог приручить, демоны, с которыми он знал, как сражаться.
Он сохранял разум в ясности, настороже. Он продолжал верить.
Стараясь не разбудить брата, он съехал по стене и улегся на пол.
Спать, раз уж пока что не оставалось ничего другого.
Уснуть, чтобы забыть на несколько минут, что ты голоден и хочешь пить. Что тебе страшно и больно.
Забыть о том, что ты оказался не на высоте. Это самое сложное.
Рафаэль закрыл глаза, попытался не думать о боли.
Он вспомнил о матери, и ему удалось заснуть почти мгновенно.
Потому что он так решил.
Патрик вышел из тени и направился к тому, что он называет пристройкой.
Связка ключей в руке, улыбка на губах.
Он открыл первую дверь, двинулся по коридору тяжелым шагом. Чтобы они слышали его приближение. Чтобы страх шел впереди него.
Но когда он вошел в комнату, его пленницы притворились, что спят. Он ждал этого, они всегда так делают в самом начале. Наивно веря, что он не станет их будить.
Как жертва хищника прикидывается мертвой. Простой рефлекс выживания.
— Ну что, мои сладенькие, я должен поверить, что вы спите?
Он созерцал свои игрушки, которые по-прежнему не шевелились. Они обе повернулись к стене, каждая к своей, но Патрик догадывался о диком ужасе, который сверкал в их глазах. Он почти слышал, как их сердца бились с бешеной скоростью.
Сразу две в одной комнате, такое впервые. В конечном итоге это ему нравится.
Его глаза задержались на Джесси, на огромном синяке, украсившем ее руку; он предпочел бить по телу, избегая трогать лицо. Не уродовать ее милую мордашку.
Пока нет.
Он взял стул, устроился между двумя кроватями. Они продолжали делать вид, что крепко спят.
— Ладно, с кого начнем?
Свободная кисть руки Орели сжалась, на лице папочки появилась улыбка. Он выждал еще несколько секунд, чтобы страх расползся, как ядовитый газ. Накрыл и заполнил их.
— Ну что ж, вы сами будете решать, не против?
Он наклонился над Джесси, отстегнул ее наручник маленьким ключом. Едва почуяв свободу, девочка одним прыжком вскочила и бросилась к двери.
Папочка проследил за ней взглядом. Она не смирилась, будет бороться до конца.
Она хочет выжить, он этого и ждал.
Чтобы у него появилось желание ее убить, нужно, чтобы у нее было желание жить.
Джесси налетела на запертую дверь, обернулась.
— То, что ты ищешь, — папочка похлопал по карману своих вельветовых штанов, — у меня тут, в тепле. Если тебе нужен ключ, надо подойти ко мне и взять его.
Девочка посмотрела по сторонам, но не смогла найти бейсбольную биту.
— Я оставил ее в коридоре, — объявил Патрик с победным видом. — А теперь иди сюда. Иначе, клянусь, ты пожалеешь. Тебе не хватило прошлого раза? Хочешь еще?
По щеке Джесси стекла слезинка, девочка не сдвинулась ни на миллиметр, продолжая стоять спиной к двери.
Слегка повернув голову, Патрик заметил, что Орели больше не притворяется спящей. Она съежилась у изголовья кровати.
Так же сильно перепугана, как ее подружка.
— Иди сюда, я сказал.
Губы Джессики задрожали, руки затряслись.
Патрик приблизился, очень медленно, глядя ей прямо в глаза.
Когда до него осталось не больше метра, Джессика бросилась ему навстречу. Патрик попытался схватить ее, но она увернулась и спряталась под кроватью. Ухватилась за одну из ножек обеими руками.
Он поднял глаза к небу и поймал ее за щиколотку. Девочка снова закричала и продолжала кричать без остановки:
— Пустите меня! Пустите меня!
— Иди сюда, Джессика. Я не стану терпеть бесконечно…
— На помощь! Мама!
— Твоя мамочка тебя не слышит. Но если ты будешь продолжать бесить меня, я пойду за ней. Ты хочешь, чтобы я ее навестил, Джессика? Ты хочешь увидеть, как я ее зарежу? А ну, вылезай!
За стеной Вильям, вздрогнув, снова проснулся. Он выпрямился, задержал дыхание, он пришел в ужас от криков девочки.
Рафаэль ограничился тем, что стиснул за спиной кулак здоровой руки. Если бы он мог заткнуть уши, он так и сделал бы.
Нет ничего хуже, чем чувствовать свое бессилие. Со всей этой ненавистью, что кипит в его крови, что вот-вот хлынет прямо из глаз, если он ее не удержит.
Джессика сопротивлялась не слишком долго. Патрик выволок ее из убежища и швырнул на кровать подруги, быстро обездвижив:
— Ты успокоишься, или я тебе кишки выпущу.
Он сказал это спокойным голосом, он никогда не кричал. Это пугало еще больше.
— Прекрати, Джесси! — взмолилась Орели. — Прекрати, он убьет нас!
Джессика перестала биться и замерла, ожидая продолжения кошмара.
Папочка вновь сел на стул напротив своих пленниц:
— Хорошо, а теперь поиграем в одну игру, хотите? Поскольку вас двое, у меня проблема. — Его взгляд за круглыми очками переходил с Джессики на Орели; они дрожали, прижавшись друг к дружке. — Но вы поможете мне ее решить, не так ли?
Глухое молчание.
— Это очень просто: я должен вас наказать за то, что вы помогли Рафаэлю освободиться прошлой ночью. Но я добрый и накажу только одну из вас. Вопрос в том — которую… Орели, это тебе решать.
Рот Орели приоткрылся, но она не произнесла ни слова.
Папочка достал из кармана рубашки пачку сигарет, вынул одну и принялся крутить между пальцами.
Он не курил никогда в жизни.
Ему не нравилось чувствовать себя зависимым. Зависимость — это лишь для слабых.
— Ну что, Орели, я жду… Ты понимаешь, что я говорю, или ты слишком глупа для этого?
— Я… я…
— Я, я! — передразнил Патрик. — Джессика или ты — выбирай. Выбирай сейчас же!
Орели незаметно отстранилась от Джессики, прежде чем прошептать:
— Это была идея Джессики.
— Я не расслышал, — заявил Патрик. — Что ты сказала?
— Это была идея Джессики, — повторила Орели чуть громче.
— Это значит, что именно она должна быть наказана, так, по-твоему?
— Нет, я только сказала, что…
Папочка сделал вид, что раздражен:
— Так это она должна получить по заслугам, да или нет?
Орели чуть заметно кивнула; Джессика взглянула на нее без злобы. Просто в замешательстве.
— Сообщение получено, — изрек папочка, зажигая сигарету. — Спасибо за помощь, Орели.
Каждый вопль как игла вонзался в его мозг, пробирал до дрожи.
Вильям закрыл глаза, словно это могло заглушить крики девочки. Он прижался к плечу брата, твердого как сталь, немого как могила.
И вдруг, не выдержав, он начал орать, будто обезумел:
— Отпусти их, сволочь! Иди сразись с мужиком, если у тебя есть яйца!
— Заткнись, Вилли! — приказал Рафаэль. — Замолкни, ради всего святого!
На чистом адреналине Вильяму удалось добраться до двери темницы, и он стал биться об нее плечом, бессмысленно и болезненно.
— Иди сюда, сукин сын!
Читать бесплатно другие книги:
