28 лет, каждое лето Хильдебранд Элин

Часть вторая. Тридцать

О чем мы говорим в 2001-м? Вторник, утро, безоблачное небо. В 8:46 самолет авиакомпании «Американ Эйрлайнз», вылетевший из Бостона в Лос-Анджелес, врезается в Северную башню Всемирного торгового центра. Другой самолет врезается в Южную башню в 9:03. В 9:37 здание Пентагона таранит самолет, следующий из Вашингтона в Лос-Анджелес. В 10:03 на поле под Шанксвиллом, штат Пенсильвания, терпит крушение рейс «Юнайтед Флайт 93», взявший курс на Сан-Франциско. Две тысячи девятьсот девяносто шесть человек погибли. Страна раздавлена горем. Впервые с 1941-го, со времен Перл-Харбора, американцев атакуют на их родине. Мужчина в летнем деловом костюме синего цвета выпрыгивает из окна на сто третьем этаже. Шеф-повар из Эль-Сальвадора опаздывает на смену в «Окна в мир» и видит, как в небе вспыхивает пламя, как верхушка здания, всего на шесть этажей ниже его ресторана, взрывается. Офис компании «Кантор Фицджеральд». Президент Буш в бункере. Беременная вдова героя говорит: «Поехали!» Самолет, разбившийся в Пенсильвании, держал курс на Капитолий. В мире говорят: «На Америку напали». В Америке говорят: «На Нью-Йорк напали». В Нью-Йорке говорят: «На центр напали». По телевидению транслируют благотворительный концерт под лозунгом «Америка. Дань памяти героям». Goo Goo Dolls и Limp Bizkit исполняют песню Wish You Were Here. По голосовой почте приходят сообщения от погибших. Спасатели бегут вверх по лестнице, пострадавшие – вниз. По Манхэттену расклеены флаеры: «Пропал такой-то». Дата, которую террористы выбрали из-за прекрасной погоды, приобретает пугающее значение. 9/11. Мы все будем называть этот день просто «девять-одиннадцать».

Если что-то и заботило нас до этого дня в 2001-м, после все утратило смысл, став частью одной большой утраты.

Урсула наслаждается материнством.

И это удивляет ее саму намного больше, чем остальных. Беременность проходила тяжело. Все, что могло пойти не так, пошло не так: сильнейший токсикоз, синдром запястного канала, гестационный диабет, на седьмом месяце предлежание плаценты. Остаток срока она провела в постели на сохранении.

На работе новость о том, что она ложится на сохранение, восприняли без энтузиазма. Хэнк Сильвер поступил предсказуемо: заявился к ним в дом и предложил ей сменить приоритеты. Не добиваться статуса партнера, а перейти на полставки. Или снова стать помощником. На подхвате, так сказать.

– Я беременна, но я не инвалид. – Урсула была тверда как кремень. – Хэнк, ты же меня знаешь. Я закончу это дело даже в постели. Ребенок родится, я смогу работать в два раза больше и стану партнером в этом году. Я поставила эту цель с первого дня в твоей фирме. Я не отступлюсь.

Хэнк старался выбирать выражения. Еще не хватало, чтобы она засудила его за дискриминацию по половому признаку. У самого Хэнка пятеро детей, и он прекрасно понимает: с их появлением жизнь кардинально меняется. Для родителей нет ничего важнее. Урсула скоро это поймет.

– Как скажешь. – Он кивает с кислой миной. – Просто имей в виду: если со временем что-то изменится, никто не будет тебя упрекать.

В самом деле? Очень мило! Урсула замечает, как меняется отношение коллег с ходом ее беременности. Как-то раз она услышала, как двое мужчин в офисе назвали ее бабой с яйцами, и ей это польстило. Но сейчас идеально скроенные костюмы и острые каблуки пылятся в шкафу. Урсула округлилась, стала мягче, у нее набухла грудь, а из обуви налезают только балетки от Сальваторе Феррагамо, хотя ноги отекают даже в них. Под столом она скидывает туфли и незаметно потирает распухшие пальцы.

Стоило Урсуле объявить, что она беременна, как коллеги начинают ставить под сомнение ее решения, обсуждать ее за спиной, даже ассистенты перешептываются о ней. Она не может поверить, что стереотипы оживают у нее на глазах.

Ей хотелось прибить Хэнка. Он так гордится достижениями своих детей. Сквош, подумать только. Но никто не шептался у него за спиной, когда эти самые дети появлялись на свет. Потому что Хэнк мужчина. Дома детьми занимается жена. Был бы он холост, приехала бы его мать, сестра, домработница, появилась бы армия нянь и прислуги. Никому и в голову не пришло бы обвинять его: нечего, мол, перекладывать воспитание детей на других. И плохим отцом его точно бы не назвали, и перейти на полставки не предложили бы, не говоря уже о том, чтобы спуститься по карьерной лестнице на ступеньку помощника.

Поразительно, но кое-что тревожило Урсулу куда больше, чем карьера и дискриминация.

Кто отец ребенка?

Они с Джейком сделали все анализы, какие требовались: прошли два УЗИ, скрининг для выявления синдрома Дауна, сдали кровь на резус-фактор и генетические отклонения. Но ни один анализ не дал ответа на главный для нее вопрос.

Джейк или Андерс?

Что-то большее, чем симпатия, зародилось между Урсулой и Андерсом Йоргенсеном еще в Лас-Вегасе, но тогда они не переступили черту. Все случилось в Лаббоке. Вот где делать после работы было совершенно нечего, разве что пить в баре при гостинице. Этот бар и назывался подходяще – «Импульс». Оказавшись там в первый раз, Урсула заказала бокал шампанского, а ей принесли просекко со вкусом яблочного леденца «Джолли ранчер». Пришлось перейти на водку с содовой; к счастью, нормальная водка в баре имелась. Урсула могла выпить десять шотов за вечер. Напиток оказался достаточно крепким: уже и уличная жара не так чувствуется, да и бар кажется не таким убогим.

Удивительно не то, что Урсула переспала с Андерсом. Удивительно, как долго она этого ждала. Ее избранник – высокий широкоплечий блондин, настоящий викинг. В прямом смысле: он потомок викингов. Ум под стать внешности и физической силе: Андерс проявлял смекалку на переговорах и безупречно выполнял свои обязанности. Он заставлял Урсулу работать больше и лучше, вдохновлял ее. Когда он был рядом, она чувствовала прилив сил. Она производила на него впечатление? Да, Урсула видела, что да. Это действовало как наркотик: без его внимания она уже не могла обходиться.

А как же Джейк?

Пока Урсула потягивала бодрящий цитрусовый коктейль на основе водки с содовой, Джейк ждал ее дома в Вашингтоне. Играл в компьютерные игры – вместо того чтобы искать работу. По ее мнению, делал все, чтобы совсем скоро стать таким же интересным и влиятельным, как яйцо всмятку. Но Урсула – католичка, ей с малолетства прививали понятие о чести. Она не ветреная.

Или ветреная?

Влечение к Андерсу оказалось сильнее морали. Он взломал ее код, вскрыл систему безопасности – какими словами ни назови, они переспали. И не раз.

Возвращаясь к себе в номер босиком, наскоро нацепив юбку и даже толком ее не застегнув, Урсула говорила себе, что все дело в том, что они с Джейком вместе с самого детства. И даже когда расставались, она так и не смогла погулять вволю, хоть и стоило, наверное.

Нет, это всё недостойные попытки оправдаться. Урсула их отметает. Ее вынудили поддаться соблазну, ей не хватило духу сопротивляться, и вот она наказана за ошибку: не знает, от кого беременна.

Узнав, что она ждет ребенка, Андерс немедленно положил конец их отношениям. Сказал ей тогда: «Это не мой ребенок, слышишь? А даже если и мой, мне он не нужен».

Потом Андерс перешел работать в нью-йоркский офис, а его помощница, роскошная блондинка Амелия Джеймс Реннинджер, та самая Эй Джей, отправилась за ним. Они стали жить вместе в лофте где-то в Сохо.

«Даже если мой, он мне не нужен». С одной стороны, это успокаивало. Хотелось верить, что раз Андерс так категорично отказывается от отцовства, значит, отец Джейк. Но все равно Урсула боялась, что у нее родится крупный малыш со светлыми волосами – а ведь они с Джейком оба худые и темноволосые. Боялась, что покажет фотографию малыша в офисе – и все сразу поймут, что он копия Андерса Йоргенсена.

23 января 2001 года на свет появилась Элизабет Бреннеман Маклауд, два килограмма семьсот граммов, сорок восемь сантиметров. Темные волосики, карие глаза, чем-то похожа на Джейка.

«Бог добр ко мне», – подумала Урсула.

Понимала ли она, что за измену ей еще предстоит заплатить?

Когда Бесс родилась, Урсула наняла сиделку, поселила ее в детской, но сама вставала каждую ночь кормить. Утром она сцеживала молоко, клеила бирки на бутылочки, складывала их в холодильнике. На работу вышла уже через месяц. Ее откомандировали в Омаху, штат Небраска, но Урсула прилетала домой каждые выходные – в ущерб сну. Она провела собеседования с двумя десятками нянь и наняла Прю, ирландку шестидесяти лет, у которой четверо собственных детей. Прю прекрасно заботится о Бесс, а Урсула следит за каждым ее движением, старается перенять ее спокойствие, приучить руку к твердости, не отвлекаться, не спешить.

– Одно могу вам сказать наверняка, – говорит Прю. – Она вырастет, а вы будете скучать по ней маленькой.

Урсула справляется на отлично. Она все делает правильно. К концу месяца она нарабатывает тысячу часов. После дела в Омахе берет еще одно в Бентонвилле, штат Арканзас. Джейк интересуется, нет ли назначения ближе. Он помогает, ни в чем не уступает Урсуле в уходе за Бесс, иногда делает даже больше. Как-то раз она застала его в детской: он танцевал с дочерью под Моцарта.

Джейк вышел на работу. Он занимает пост вице-президента в Фонде исследований муковисцидоза, ему приходится разъезжать по стране и встречаться с донорами. Третье дело, которое поручают Урсуле, – в Вашингтоне, поэтому она сама кормит Бесс утром и вечером. Наступает лето, Бесс понемногу ест твердую пищу, и Урсула покупает фермерские продукты – сама готовит на пару, делает пюре. Джейк удивлен: Урсула никогда в жизни не готовила.

Бесс растет не по дням, а по часам. Она переворачивается, сидит, улыбается, смеется, гулит. У нее улыбка отца. Ах, эта улыбка! Только она способна растопить сердце Урсулы.

На День труда Джейк уезжает на Нантакет, а Прю навещает дочь в другом городе, и несколько дней Урсула проводит с малышкой одна. Она идеальная мать. Идеальная работающая мать. Укачивает Бесс на руках, кормит, переодевает, гуляет с ней в парке и качает на качелях, читает ей и укладывает спать. Пока ребенок спит, Урсула работает, а когда делает перерыв – встает на беговую дорожку и нагружает тело. К концу дня она так устает, что не может сделать себе бутерброд или заказать доставку из индийского ресторана в квартале от дома. Тогда она наливает бокал вина и съедает яблоко.

Джейк возвращается с Нантакета, Урсула выходит на работу, но после длинных выходных ей даже тяжелее вернуться к делам, чем после родов. Урсула задумывается: а не принять ли предложение Хэнка Сильвера? Чего она хочет добиться, став партнером? Денег? Престижа? Или это не более чем подпитка эго? У нее всегда было ощущение, что она способна изменить мир, сделать что-то стоящее. Но она же первая признаётся себе, что, пока она занята слияниями и поглощениями, этому не бывать.

Неделю спустя у Бесс поднимается температура. Она хныкает и кусает кулачок, чихает. Появляется насморк. В понедельник Урсула возвращается домой, и Прю сообщает, что нет, это не зубы, как они думали. Нужно показать Бесс педиатру. Прю записала ее на вторник, девять утра.

Не вопрос. Урсула сходит с ребенком к врачу, а потом поедет на работу. Ничего страшного, если опоздает.

– Ты уверена? – Джейк, кажется, обеспокоен. – Прю отведет Бесс.

– Ты думаешь, я отправлю няню одну с больным ребенком? Я не такая мать.

Джейк ласково сжимает ее плечо:

– Знаю, что не такая. Ты прекрасная мать.

Он говорит это по-доброму, он вообще самый добрый человек на свете, но даже в его устах это звучит покровительственно. Он счастлив, что Бесс для нее важнее карьеры, потому что ждал другого. Он гордится женой, но сам не вызвался отвезти Бесс к врачу. Хотя ему ничего не стоило отпроситься с работы в пятницу и поехать с друзьями на Нантакет.

Урсула могла бы о чем-то таком ему напомнить, но не будет: клубок закрутится, они наговорят друг другу гадостей, а в итоге она все равно поведет Бесс к врачу. Она молчит. Она учится.

Урсуле хватает ума приехать в приемную доктора Уэллса первой. Ей нельзя терять ни минуты. Пусть врач осмотрит уши Бесс, выпишет рецепт, и на этом конец. Без пяти девять. Персонал клиники толпится в ординаторской. Все готово к осмотру детей столичной элиты. Трудно найти в Вашингтоне более влиятельного человека, чем Дина Дик, помощница доктора Уэллса, и она сама это знает.

Урсула появляется в клинике за пять минут до открытия, Дина вздыхает. Ох уж эти родители! Но лучше раньше, чем позже, думает она. В конце дня, когда на часах десять минут шестого, обязательно прибежит жена какого-нибудь посла с ребенком под мышкой и мыльной пеной от педикюра на ногах. Вот вам и приоритеты.

Дина встает, хочет пригласить Урсулу и Бесс в кабинет. Врач постоянно опаздывает, ждать его как минимум минут десять. Медсестра пока взвесит девочку и запишет данные. В кабинете родители обычно успокаиваются.

Звонит телефон экстренной связи.

Ну началось, думает Дина и берет трубку.

– Дорогая!

Это ее муж Уэс.

– Что случилось?

Когда Дина уходила на работу, Уэс уже надел костюм и готовил Брейдену и близнецам гренки, слушая утренние новости.

– Беда, – отвечает он. – Включи телевизор.

Дина сбита с толку. Самолет врезался в башню Всемирного торгового центра? Может, кукурузник? Пилот новичок, сильный порыв ветра – мало ли что? Ей некогда рассиживаться у телевизора. Ладно, хорошо, она включит тот, что на кухне. Вот «Си-эн-эн». Ого, вот это да! Небоскреб горит, наверняка погибли люди. Дина читает молитву и возвращается за Урсулой и Бесс.

Бесс взвешивают. Медсестра Ким говорит: почти шесть килограммов. Вводит малышке в ухо термометр. Тридцать семь и два, не страшно. Урсула давала дочери жаропонижающее?

В сумке жужжит телефон. Наверное, это из офиса. Ей дали непростое дело, с бумажной волокитой и тяжелыми политическими последствиями.

– Не давала, – в голосе Урсулы появляются стальные нотки.

Ким с раздражением смотрит на ее сумку.

– Врач скоро придет.

Скоро – это и через четыре минуты, и через сорок. Сестра передает ей Бесс. Одной рукой та держит малышку, другой пытается отыскать в сумке телефон.

Может, звонит Джейк, хочет узнать, что сказал врач. Если так хочет, мог бы сам отвезти ее в клинику. Пусть звонит.

Проходит десять минут. Врача до сих пор нет. На часах 9:15. Из коридора доносятся голоса. Показалось или в самом-то деле там все чем-то взволнованы? Может, привезли ребенка с серьезной травмой? Кто звонил? Джейк. Оставил голосовое сообщение. Урсуле некогда слушать, она звонит Марджори, помощнице. Та не отвечает. Как странно! Марджори – самая ответственная и исполнительная помощница в Вашингтоне.

Проходит еще десять минут. Что за неуважение! Урсула хочет выглянуть в коридор, но боится, что ее передвинут в конец очереди, вздумай она возмутиться здешними порядками.

Снова звонит телефон. Это Марджори.

– Ты слышала?

– О чем?

– Два самолета врезались в башни Всемирного торгового центра в Нью-Йорке, – у Марджори такой голос, точно она вот-вот расплачется. Она – и расплачется? Да у нее отец полковник, воевал во Вторую мировую.

Наконец Урсула понимает. Всемирный торговый центр.

– Говорят, между девяносто третьим и девяносто девятым этажами Северной башни, – всхлипывает Марджори. – Насчет Южной ничего не слышно. Мы пытаемся выяснить.

Урсула тяжело вздыхает. Нью-йоркский офис юридической фирмы «Эндрюс, Хьюитт и Дуглас» находится на восемьдесят четвертом этаже Южной башни Всемирного торгового центра.

Андерс.

Урсула кладет Бесс на стол и трясущимися руками пытается натянуть на дочь комбинезон. Выглядывает в коридор. Где все? Решительным шагом она направляется в ту часть, куда вход посетителям строго воспрещен. Дина, Ким и доктор Дженнифер Уэллс стоят у маленького телевизора. На экране самолет врезается в небоскреб. И еще, и еще раз. Как в кино.

Урсула вскрикивает. Доктор Уэллс говорит, что уже идет, она отвечает, что ей нужно бежать.

Не нужно такси – до дома рукой подать. Светит солнце, воздух свежий. Прохожие заняты своими мыслями, некоторые беззаботно болтают по телефону. У витрины магазина электротехники небольшая толпа. За стеклом плазменный телевизор. Урсула заглядывает через чье-то плечо: на экране самолет врезается в здание. Может, это другое здание? Южная башня?

Человек перед ней оборачивается. Нос картошкой, глубокие поры, взгляд добрый, в глазах слезы.

– Люди прыгают, – говорит он.

Урсула почти бежит по улице, толкая коляску перед собой. У них самая крутая коляска, дорогая и эргономичная, Бесс спокойна, колеса катятся ровно. Нужно скорее попасть домой. Восемьдесят четвертый этаж Южной башни. Разрушен или нет? Самолет врезался выше или ниже? Ниже, кончено, лучше, да? А может, и нет.

Люди прыгают.

Урсула закатывает коляску в дом. В вестибюле сидит консьерж Эрни. Он напуган, Урсула это видит.

– Самолет только что врезался в здание Пентагона.

– Как?

Это она вскрикнула? Урсула достает Бесс из коляски и прижимает к груди. Ей нужен Джейк. Где Джейк?

– Мой муж наверху? Он не спускался?

– Нет, мэм.

Урсула торопится к лифту. Подниматься безопасно? Они живут на одиннадцатом этаже. Не станет же самолет таранить многоквартирный дом! Правда?

Следующие два часа пролетают как в тумане. Пентагон всего в пяти километрах от города, и его атаковали. Пять километров! Если пойти сейчас к реке, можно увидеть дым. Где-то в Пенсильвании разбился самолет. Говорят, летел на Белый дом или на Капитолий. До Белого дома чуть больше километра. На них напали. Несмотря на это, Урсула хочет попасть на работу. Ей нужно знать, что с нью-йоркским офисом. Джейк ее не пускает. Урсула набирает номер Марджори. Помощница не отвечает.

Звонит Хэнк. Вероятно, никто не выжил. Или погибли все, кто пришел на работу к девяти. Он пытается узнать имена погибших. Урсулу трясет.

– Андерс жив? – спрашивает она.

– Я дам тебе знать, когда что-то будет известно.

Голос выдает Хэнка. Как и Урсула, Андерс всегда приходил на работу вовремя. Он любил браться за дело прямо с утра.

Джейк кричит в соседней комнате. Северная башня рухнула. Просто упала под собственным весом. За ней падает Южная башня.

Урсула плачет.

Вечером, сидя перед телевизором как прикованная с дочкой на руках, Урсула принимает решение. Радикальное. Может быть, безумное.

Но что теперь считать безумием? Днем Хэнк сказал, что семьдесят пять сотрудников их нью-йоркского офиса погибли. Адвокаты, помощники юристов, секретари.

Андерс считается погибшим.

Управляющий партнер, великан Кэр Рэндл, тоже. Его беременная жена, узнав о трагедии, родила восьмимесячного сына.

Какой ужас.

Амелия Джеймс Реннинджер – Эй Джей – выжила. На восемь тридцать она записалась на брови где-то в Чайна-тауне, а когда шла на работу, увидела, как в башню врезается самолет.

Почему Андерс никуда не записался на это утро? На стрижку, например, или к зубному. Урсула чувствует угрызения совести.

Джейк загораживает экран.

– Давай-ка выключим. На сегодня хватит.

– А если случится что-нибудь еще?

– Больше ничего не случится.

Урсула выключает телевизор. Бесс уснула у нее на руках. Милая невинная девочка. Она заслуживает жить в лучшем мире, и Урсула создаст для нее такой.

– Посиди со мной, – просит она Джейка.

– Давай я положу Бесс в кроватку.

– Сядь.

Она вся сейчас оголенный нерв.

Джейк садится на краешек дивана.

– Что такое?

– Я хочу уехать из Вашингтона, – говорит Урсула. – Хочу вернуться в Индиану.

– Что? – он смеется. – Что ты говоришь? Понимаю, тебе страшно. Мне тоже страшно и больно, Урсула. Вся страна не знает, как справиться с этой болью. Но мы не можем сняться с места и вернуться в Саут-Бенд только потому, что там, по твоему мнению, безопаснее.

– Конечно можем. Там моя мама и твои родители. Там наша семья.

– Но твоя работа здесь. Чем ты будешь заниматься в Саут-Бенде?

Урсула нежно целует Бесс в лоб.

– Поступлю на госслужбу.

О чем мы говорим в 2002-м? Умирает королева-мать; принят закон о начальном и среднем образовании, распространяющийся на детей из неблагополучных семей; в Пакистане похищен и казнен американский журналист Дэниел Перлз; принят Акт о внутренней безопасности; атаки вашингтонского снайпера; похищение Элизабет Смарт; проект Кимбала Маска «С фермы на стол»; найдены останки похищенной годом ранее Чандры Леви; Джет Бартлет, Лео Макгэри, Тоби Зиглер, Сэм Сиборн, Джош Лиман[42]; «Мой друг коммунист проводит совещания в своем доме на колесах»[43]; «Дневники няни» Эммы Маклафлин и Николь Краусс; суд выносит приговор Андрее Йетс за убийство собственных детей; шоу талантов «Американ Айдол», «Восьмая миля»; появляется сайт знакомств match.com.

В субботу, 6 апреля, Линкольну Куперу Дули исполняется год. Мэлори устраивает праздник дома.

Кто будет в гостях?

Китти и Старик прилетают из Балтимора. Ее родители остановятся в «Пайнэппл», потому что «Белый слон» и «Вовинет» еще не открылись: не сезон. Купер развелся с Валентиной, приехать он не может, и Мэлори не настаивает. Судя по всему, у него снова кто-то появился. Чтобы как-то сгладить свое отсутствие, Купер присылает гору подарков. Среди них метровый жираф – мягкая игрушка из магазина «ФАО Шварц». Это уже слишком! Мэлори закатывает глаза, когда посылку доставляют, но находит жирафа очаровательным. На Купера чем-то похож.

Из Вермонта приезжает Фрей, а с ним его девушка Анна – бас-гитаристка женской пост-гранж-группы Drank.

На день рождения Линка приезжают Слоун Дули и Стив Глэдстоун. Останавливаются в гостинице, но в другой, не в той, что родители Мэлори. С тех пор как соседи развелись, Китти стойко держит сторону Джерри Глэдстоун. Сказать по правде, Мэлори не слишком рада принимать Стива и Слоун у себя, пусть даже и несколько часов. С другой стороны, Линк – внук Слоун, так что придется потерпеть.

Став матерью, Мэлори почувствовала себя наконец на своем месте. Ей сделали кесарево в местной больнице. Медсестра взяла ребенка помыть, хирург наложил швы. Другая сестра заглянула Мэлори в лицо и пообещала, что мальчика ей сейчас принесут.

– Он мой, – прошептала Мэлори. – Мой до конца жизни.

Пусть все началось непросто, и это еще мягко сказано, зато конец у этой истории оказался счастливым. Мэлори и Фрей не были влюблены, вся страсть у обоих улетучилась сразу после того вечера на свадьбе Купера.

Шесть недель спустя Мэлори позвонила Фрею и сообщила, что беременна. Он спросил, уверена ли она, что от него. Да, уверена. Мэлори сделала три теста, беременность подтвердилась. Последний, не считая свадьбы, половой контакт у нее был в сентябре прошлого года.

– Что думаешь делать? – спросил Фрей.

– Оставляю ребенка. Хочешь принимать участие – пожалуйста. Не хочешь – не принимай. Я на тебя не давлю и не жду, что ты на мне женишься и переедешь на остров. Даже не жду, что когда-нибудь снова захочешь меня поцеловать. Но если будет желание помочь деньгами – не откажусь.

Знаете что? Фрей оказался просто душкой. Да, он тоже очень ждал появления малыша. У них будет ребенок! Это странно и смешно, как будто они с Мэлори делали лабораторку по биологии, а в итоге получился малыш. Фрей всегда хотел иметь детей, раз уж у него самого не было отца. Он решил участвовать в жизни ребенка, но не опекать его чрезмерно. Первые несколько лет будет летать на Нантакет, а когда сын подрастет, станет забирать его в Вермонт на время. У них все получится. Они не станут ссориться или спорить. Они будут достойны случившегося с ними чуда.

Сообщить эту новость родным и знакомым было непросто. Мэлори с Фреем решили говорить как есть: они переспали на свадьбе у Купера, Мэлори забеременела. Сейчас между ними ничего нет, но ребенка они решили воспитывать вместе.

Мэлори рассудила, что родителям лучше всего написать обо всем в письме. Она все изложила, а в конце сделала приписку: «Когда будете готовы об этом говорить, позвоните мне». Блестящий ход. Китти все это переварит, поостынет и позвонит. Мать сказала, что новость, конечно, неожиданная, но они со Стариком всегда любили Фрея как родного и будут «очень рады» внуку.

Еще нужно обо всем рассказать Куперу. Мэлори позвонила брату вечером, после работы.

– Я с новостями. У тебя на свадьбе я переспала с Фреем и жду ребенка.

Купер рассмеялся. Ничего другого она от брата не ждала.

– Я не шучу.

Надо было ему тоже написать. По телефону они проговорили сорок пять минут. Сначала Купер не верил ни единому слову, потом разозлился (видимо, когда-то он взял с Фрея слово, что тот не станет приударять за Мэлори), но к концу разговора настолько свыкся с перспективой скоро стать дядей, что ему даже понравилось. Круто же: два самых дорогих для него человека – родители общего ребенка.

Два самых дорогих? А как же Валентина?

Последний шаг, самый трудный, – сказать Лиланд. Как сообщить подруге, что беременна от парня, в которого та была влюблена все детство и юность? Дружбе конец. Лиланд все еще с Фиеллой Роже, они любят друг друга, они вместе. Но какая разница? Лиланд точно решит, что Мэлори предала ее. Фрей принадлежал ей.

Можно и ей написать, но не исключено, что Фрей успеет рассказать Слоун, та передаст Стиву, а Стив – Лиланд. Нет, Мэлори не хочет, чтобы лучшая подруга узнала обо всем вот так.

Она позвонила и оставила сообщение на автоответчике. В четверть третьего ночи на Нантакете звонит телефон. Мэлори поднимает голову с подушки. Она знает, кто это. Как хорошо, что сейчас темно. Как хорошо, что Лиланд выпила – так проще.

– Сидишь?

– Кто-то умер?

– Нет. Я беременна.

– Да ладно.

– Ли, я не договорила. Я переспала с Фреем на свадьбе у Купера и беременна от него.

Тишина. Мэлори ждала такой реакции. Боролась с собой, чтобы не броситься заполнять паузу словами. Выжидала.

– То есть ты беременна от Фрея?

– Да.

– Ну дела! Фифи не поверит. Ты ведь не шутишь, правда?

Точно ли я не шучу, думает Мэлори. Судя по голосу, Лиланд не сердится. Она ошарашена, да, но ей, скорее, весело. Может, все еще наладится?

– Знай, что у ребенка будут сразу две крестные, и мы исполним любой его каприз. Ты не одна, Мэл. – Лиланд помолчала. – Не может быть! Ты беременна от Фрея. Вы теперь вместе, да?

– Нет. Мы случайно переспали один раз. И теперь вот ребенок.

– Фифи, иди сюда! Поздравь Мэлори, у нее будет ребенок! От Фрея!

Что ж, думает Мэлори. Все будет хорошо.

Линку исполняется год. Он пухлый, улыбчивый малыш. Уже лопочет, показывая три зуба, и все тянет в рот. Пускает слюни, ползает, пробует ходить, держась за мебель. Его успехам радуются люди, которые его любят. На день рождения приходят Эппл и ее жених Хьюго, а еще Изольда с Оливером. Изольда разносит закуски, Оливер смешивает коктейли. Мэлори пытается уговорить их не работать, но напрасно: взрослые выпивают – для них праздник. У Линка есть друзья в яслях, но Мэлори не стала никого звать, слишком сложно объяснять новым знакомым, кто кому кем приходится в их семье. После первого глотка гости расслабляются. Стив Глэдстоун со Стариком выходят на крыльцо, Слоун и Китти так и стоят в противоположных углах комнаты. Слоун почти не изменилась, разве что немного постарела и раздалась. На день рождения внука она пришла в кожаных легинсах и прозрачной желтой блузке, из-под которой видно черный кружевной бюстгальтер. Она по-прежнему носит длинные волосы, они спутаны, словно Слоун только что встала с постели. Кажется, она понимает, что ее присутствие не всем здесь по душе. Но ей всегда было плевать, что подумают другие, так почему что-то должно измениться, когда она стала бабушкой? Слоун усаживается рядом с Анной и Фреем. На Анне рваные джинсы и футболка рок-группы Veruca Salt. Сильно подведенные глаза, в левом ухе восемь проколов. Анна – приятный человек, она ладит с Линком, Фрей рядом с ней выглядит счастливым. Раз в месяц он приезжает на Нантакет, снимает крутую квартиру в центре города и берет сына на выходные. К Мэлори в эти дни он заезжает за молоком и одеждой.

Вернемся на вечеринку. Мэлори выбирает спокойную музыку: Саймон и Гарфункель, Джим Кроче. Горячие закуски: булочки бриош с сосисками, тарталетки с сыром чеддер, знаменитые слоеные булочки с гребешками по рецепту Сары Чейс – местный специалитет. Вынимая булочки из духовки и раскладывая их на блюда, Мэлори поглядывает на Линка, Китти, Слоун.

Кстати, где она? Мэлори окидывает взглядом гостиную дома. Ни Слоун, ни Стива. Ушли? Неужели Китти кому-то нагрубила? Мэлори передает поднос с булочками матери и обходит дом. В ванной никого. В ее комнате тоже (какое счастье). В детской пусто. Может, вышли на крыльцо и смотрят на океан? Нет. Дверь в гостевую комнату приоткрыта, Стив и Слоун шепотом выясняют отношения. Слоун в ярости, Стив поднял руки, будто сдается.

– Ты же сама настояла, чтобы мы приехали! – шипит он.

Мэлори отходит от двери. Какими были Стив и Слоун на заре их отношений? Всепоглощающая страсть, свидания украдкой с каждым разом все желаннее, потому что любовники совершают нечто запретное. Может, тогда любовь казалась им дивным бриллиантом, оценить который способен не каждый? Что ж, вполне возможно. А каково им сейчас, когда они стали такими же, как все, и ругаются, потому что обоим неловко на дне рождения у внука Слоун?

Пища для размышлений. Если бы Мэлори и Джейк были обычной парой, может, и для них наступил бы день, когда волшебство бы иссякло.

Фрей и Анна привезли Линку гору подарков, и сейчас малыш пытается разорвать оберточную бумагу. Китти заходит на кухню за вином.

– Не пора ли всех собрать? Малыш уже открывает подарки.

– Нет. Пусть сам открывает.

Мэлори хочется избежать суеты, иначе бабушки точно поругаются. Честно говоря, она ждет не дождется, когда все это закончится. Мэлори отлучает Линка от груди, но молоко еще есть, и сейчас грудь горячая и полная. Ей бы уединиться в комнате и сцедить, но она боится, что без нее гости устроят скандал и пострадают ни в чем не повинные люди: Эппл, Хьюго, Изольда, Оливер, Анна. Линк сидит в центре комнаты и бьет в барабан – еще один подарок Анны. Вот спасибо! На глаза Мэлори наворачиваются слезы. Как же она любит своего сына! И как поразительна история его рождения, до чего необычная у него семья. Он подрастет и узнает, что его отец – лучший друг дяди, а бабушка разрушила брак родителей лучшей подруги мамы. Что он о них подумает?

А еще и Китти.

В дверь стучат. Прибывшего не разглядеть, так много в доме народу. Мэлори слышит, как отъезжает такси. Кто бы это мог быть?

И тут она видит брата.

Купер приехал! Добрался! Слезы, которые она весь день пыталась сдержать, всё-таки хлынули. Есть люди, с которыми все становится лучше, Купер – один из них.

– Сюрприз! – Он обнимает ее. – Моя сестра и лучший друг родили ребенка. Думали, я пропущу день рождения племянника? Думали, отделаюсь плюшевым жирафом?

Торт Мэлори купила в пекарне. Зажигают свечу, поют. Линк не обращает внимания, ну и ладно. Это финальная часть, скоро все разойдутся. Первыми уходят Эппл и Хьюго, потом Изольда с Оливером.

Старик и Китти подарили внуку пластмассовую бейсбольную биту и мягкий мяч. Деду не терпится взять Линка на пляж поиграть. На улице прохладно, но солнечно, и Мэлори разрешает. Она с Китти, Купером и Стивом выходит посмотреть на Линка. Слоун уже успокоилась и вызвалась убрать со стола. Старик бросает мяч. Малышу никто не объяснял, что нужно делать, но он с первой попытки попадает битой по мячу. Семья ликует.

– Да у него талант, Мэл! – кричит Старик.

Дед бросает мяч еще пять раз, дважды Линк отбивает, и все возвращаются в дом. Купер хочет отвезти Стива и Слоун в отель. Фрей с Анной тоже прощаются – у них забронирован столик в «Американ Сизонс». Завтра Фрей заберет сына на весь день.

Гости разъезжаются. Мэлори говорит Китти, что пора кормить и укладывать Линка. Китти смотрит как-то странно, наверняка сейчас станет выговаривать Мэлори, что та до сих пор не отлучила ребенка от груди. Китти сражает ее наповал.

– Я так тобой горжусь, доченька!

– Ты? – Мэлори не уверена, что не ослышалась. – Мною гордишься?

Нет, Мэлори не хочет себя жалеть или драматизировать, но она еще ни разу не слышала таких слов от собственной матери. Китти гордилась Купером, это понятно: им гордилась вся семья. Мэлори любили, но о ее заслугах говорили редко.

– Чудесный праздник, – улыбается Китти. – Все было очень вкусно. Мы поболтали с Эппл, она говорит, ты стала прекрасным учителем и тебя очень любят в школе. Эппл сказала, у тебя читают абсолютно все. Это же чудесно, моя милая!

Непривычно слышать похвалы от Китти, Мэлори даже становится неловко.

– Надо же, спасибо.

– Тяжело, наверное, было объединить под одной крышей меня и Слоун Дули. Вы с Фрейзером ведете себя очень по-взрослому. Ты так тепло относишься к его девушке! А еще ты прекрасная мать. До чего славный мальчик, спокойный, умный – это все благодаря тебе, – Китти умолкает. Сейчас она скажет еще что-нибудь. Она всегда говорит больше, чем от нее ждешь. – И я хочу одного – чтобы ты встретила своего человека. Очень хочу, чтобы ты была счастлива.

– Мамочка, я уже счастлива, – отвечает Мэлори.

Китти улыбается и, скорее всего, не верит.

Через час, когда родители уезжают и Линк уже спит, Мэлори с братом выпивают на крыльце. С океана дует бодрящий ветер.

– Мама убеждена, что мне для счастья нужен мужчина.

– Странно, что ты до сих пор одна, – кивает Купер. – Ты горячая штучка.