Одна маленькая вещь Уатт Эрин
– Это «Семейный договор», – объявляю я. Были и другие названия, вроде «Договор о поведении» и «Договор об ответственности», но все они звучали как-то слишком требовательно и односторонне. – Обещаю соблюдать те правила, которые, по вашим представлениям, обеспечат мне безопасность, а взамен вы позволите посетить мне колледж по моему выбору.
– Ты не поедешь в Университет Южной Калифорнии, – говорит папа, хлопая своей бумагой о стол.
Я вынуждена огрызнуться.
– Это не Южная Калифорния, не Лос-Анджелес и не Майами. Это штат Айова.
Это заставляет их застыть в молчании. Мама поднимает чашку с кофе и делает быстрый глоток. Папа щурится.
– Штат Айова, – с подозрением повторяет он.
Я откидываюсь на стуле и скрещиваю руки.
– Да.
Мама наконец обретает дар речи.
– Почему штат Айова? Ты впервые говоришь о нем.
– Потому что я впервые о нем подумала, – признаюсь я. – Это колледж, который постоянно всплывал во время моих изысканий прошлой ночью.
Мама смотрит с любопытством.
– Каких изысканий?
Ее готовность слушать заставляет меня говорить дальше.
– Я хочу быть ветеринаром. В следующем семестре заменю некоторые из своих уроков. Хотя мне не кажется, что мои оценки будут иметь большое значение. Но всегда неплохо иметь несколько лишних предметов в зачете, если собираешься учиться по медицинской специальности, пусть даже это медицина для собак. Штат Айова – первый в списке колледжей для ветеринаров по стране, и он недалеко. Так что вы сможете часто навещать меня. – Но достаточно далеко, чтобы у меня было хоть какое-то чувство независимости. Об этом я умалчиваю. Не стоит пугать их.
Мама в задумчивости поджимает губы.
Папа все еще смотрит скептически.
– Это всего в шести часах езды отсюда, – говорю. – Я даже не прошу о поступлении туда. Я прошу о школьном визите.
Папа снова смотрит на договор.
– Тут также сказано, что мы должны отдать тебе телефон к концу недели, если будешь соблюдать наши правила.
– Да. Трудно будет связаться с вами, если у меня будут проблемы в колледже или по пути домой.
– И ты хочешь вернуться в приют для животных.
– Да.
– С каких это пор ты хочешь быть ветеринаром? – спрашивает папа.
– С прошлой ночи, – признаюсь я. – Это было откровение.
Мама кривит губы, будто пытается не улыбаться, но уже не может сдерживаться. На ее лице расцветает широкая улыбка.
Сердце у меня сжимается. Давно не видела, чтобы она так улыбалась, а глаза сияли от гордости.
– Вы знаете, как сильно я люблю животных. Будь моя воля, мы бы брали к себе всех бездомных зверюшек, что появлялись у нас на пороге. Но я понимаю, что это невозможно, – добавляю я, хоть и не совсем с этим согласна. В три года я впервые увидела собаку. С тех пор умоляла родителей завести домашнее животное: собаку, кошку, рыбку, хомячка – кого угодно. Но в нашем доме животные всегда были под запретом.
– Прошлой ночью я села и хорошенько подумала над тем, чем хочу заниматься после школы и что люблю больше всего на свете. Мысли все время возвращались к животным. Я хочу работать с ними, – пожимаю плечами. – У меня неплохие оценки по естественным наукам. Думаю, что буду действительно хорошо учиться в ветеринарном.
– Я тоже так думаю, – говорит мама, и сердце у меня чуть не разрывается от счастья.
Папа медленно подходит ко мне, потирает переносицу, внимательно изучая меня.
– Если мы согласимся с этим, – он указывает на договор, – то можем быть уверены, что ты будешь следовать правилам? Это значит: не лгать о том, где ты, не ходить на вечеринки без нашего разрешения и не делать других глупостей.
– Никаких глупостей, – обещаю я, затем, помедлив, добавляю: – Я не включила это в договор, но очень хочу назад свою дверь.
Вновь наступает короткая пауза.
Мама, все еще улыбаясь, берет ручку, которой отец заполняет кроссворды, и пишет что-то на моей стороне договора.
– Распишись вот тут, – торжественно говорит она.
Чувствую, как у меня сводит скулы и щеки, так сильно я улыбаюсь. Под списком того, что я прошу вернуть мне, мама написала «ДВЕРЬ».
Рядом я пишу свои инициалы. Мама тоже подписывает. Затем присоединяется и папа.
– Я сделаю копию, – заявляет он, отодвигая свой стул.
Я не могу сдержать смех.
– На случай, если я уничтожу единственный экземпляр, а тебе понадобится ткнуть меня в договор?
– Да, – колко отвечает он, но его глаза искрятся от смеха. Всего на одну секунду он становится тем отцом, который был у меня до смерти Рейчел, который отпускал уморительные шутки и не мог провести ни минуты, чтобы широко не улыбнуться.
Как только он уходит, мама пожимает мне руку.
– Ты удивила нас.
– Я сама себя удивила.
– Я горжусь тем, что ты разобралась в себе и пришла к таким решениям.
К горлу подступает ком.
– Спасибо. – Я делаю большой глоток апельсинового сока, надеясь, что она не заметила моего приглушенного голоса.
Похоже, все-таки заметила, потому что ее взгляд смягчается еще больше.
– Ты все еще хочешь поискать подарок для Скарлетт?
Я радостно киваю, допивая сок.
– Окей, тогда вот что. Иди наверх, одевайся. Поедем, как только будешь готова.
Торговый центр переполнен для утра субботы. Хотя не помню, чтобы в субботу я вставала раньше полудня, так что, может, тут всегда так в десять утра.
Мы с мамой пару часов ходим по магазинам. Она покупает мне толстовку с белоголовым орлом, а я беру для Скарлетт симпатичный шарфик. Скар с ума сходит по шарфикам. У нее их сотня, и я знаю, ей понравится этот розовый с золотом и крошечными черепами с цветами в зубах.
Скоро обед, и живот у меня начинает урчать от голода.
– О боже, если я чего-нибудь не поем, то потеряю сознание, – заявляю я.
Мама закатывает глаза.
– Не слишком мелодраматично?
– Нет, мы голодны, мам. Просто умираем. – Я улыбаюсь и указываю на ресторанный дворик. – Можем съесть что-нибудь, прежде чем поедем домой?
Она обдумывает это, затем качает головой.
– У меня есть идея получше.
Заинтригованная, я следую за ней. Мы проходим кучу ювелирных, обувных и прочих магазинов и наконец останавливаемся перед одним из моих любимых ресторанов. Мы всегда тут обедаем с друзьями, когда приходим в торговый центр. У них лучший на планете омлет с сыром и ветчиной.
– Омлет? – счастливо спрашиваю я. – Ты супер, мам, – даю ей пять.
Она хлопает ладонью о мою ладонь, и настроение у меня становится еще лучше. Это один из самых классных дней за последнее время. День вдвоем с мамой. У нас давно такого не было, и я немного шокирована, но счастлива. Мы так давно не оставались вдвоем, что сейчас это кажется даже немного странным.
– Давай займем столик, – говорю я. Но мама не идет за мной к дверям. – Скорее, копуша!
– Думаю, я оставлю тебя.
Я смотрю на нее с непониманием.
– Что?
Она подмигивает мне, затем смотрит на часы и говорит:
– Твои друзья будут тут с минуты на минуту. Почему бы тебе не занять столик, пока ждешь?
Я удивлена и смотрю на нее вытаращив глаза.
– Ты серьезно?
– Я позвонила Лизе, когда ты выбирала шарфик, и спросила, не хочет ли Скарлетт пообедать с тобой в торговом центре. По дороге она захватит Мейси и Ивонн.
Я чуть не прыгаю от радости. Лиза – это мама Скар. Скар едет сюда с остальными нашими подругами. Поверить не могу, что это идея моей мамы, не могу дождаться, когда скажу об этом…
Не сразу могу сформулировать мысль и признаться себе в этом.
Я дождаться не могу, когда скажу об этом Чейзу.
Наверное, это ненормально, что я прежде всего подумала о нем. Хочу рассказать Чейзу, что мне помог его совет: родители пошли мне навстречу, когда я начала вести себя по-взрослому, папа улыбнулся мне сегодня, мама поощряет встречи с друзьями, хотя еще несколько дней назад запрещала мне даже выходить из дома.
– Это так здорово… Ты потрясающая! – Я бросаюсь вперед и обнимаю ее.
Она крепко обнимает меня в ответ, затем отпускает.
– Развлекайся, Бэт. Лиза сказала, Скарлетт отвезет тебя домой.
Как только мама уходит, я испускаю радостный визг. Несколько человек, идущих мимо, поворачивают головы, но мне все равно, что они подумали. У меня есть жизнь! Я скоро получу назад телефон. Мне снова разрешат работать в приюте. Папа поставит на место дверь в мою комнату. Сейчас я увижу своих друзей.
Это чертовски круто.
Я заказываю молочный коктейль, пока жду девчонок. Первый глоток шоколадного лакомства кажется феноменальным. Может быть, вкус свободы усиливает все прочие вкусы.
– А-а-ах! – вскрикивает Мейси, и все три мои подруги устремляются к столику.
– Ты свободна! – поет Ивонн, а Скарлетт садится рядом и целует меня в щеку.
Я хихикаю и пытаюсь отпихнуть ее.
– Остынь, любвеобильная: испортишь мой макияж.
– На тебе нет макияжа, – возражает она, закатывая глаза.
– За это мы все должны тебя ненавидеть, – щебечет Ивонн, когда они с Мейси садятся напротив. – Нельзя иметь такую гладкую и безупречную кожу без BB-крема.
Подходит официантка и принимает у них заказы напитков. Мы прерываем болтовню и изучаем меню, размышляя, чего бы поесть. Я останавливаюсь на бургере с картошкой и молочном коктейле. Пока Мейси и Ивонн определяются, я осторожно под столом кладу подарок Скарлетт ей на колени.
– Что это? – шепчет она.
– Подарок лучшей подруге, – шепчу я в ответ. – Откроешь дома.
Она сияет.
– Ты лучшая, Бэт.
Я притворно задыхаюсь от удивления.
– Ты назвала меня Бэт!
– Неужели? Нет, тебе показалось.
Я пихаю ее под ребра.
– Ты точно так меня назвала.
Мы вчетвером шутим и сплетничаем, пока ждем заказ. После мы шутим и сплетничаем уже за едой, не заботясь о том, что разговариваем с набитыми ртами, и окружающие, вероятно, смотрят на нас с неодобрением. Давно уже я не чувствовала себя такой расслабленной со своими подругами. В школе постоянно темным облаком висит напряжение, которое создает присутствие Чейза. Дома у меня нет телефона, двери в комнате и уединения, чтобы поболтать с подругами.
Это самый лучший день в моей жизни.
Во всяком случае, он был им до тех пор, пока Ивонн не заговаривает о Чейзе.
– Окей, знаю, что нам нельзя говорить о Чарли Доннели, – начинает она.
– Кто сказал, что нам нельзя говорить о нем? – перебиваю я.
Она бросает взгляд на Скарлетт, прежде чем обернуться ко мне.
Вздохнув, я смотрю на лучшую подругу.
– Ты говоришь всем, чтобы со мной не разговаривали о нем?
– Конечно, – горячо отвечает она. – Каждый раз, как кто-то упоминает его, ты становишься белой как призрак и смотришь так, будто сейчас тебя стошнит.
– Тебя действительно один раз стошнило, – напоминает Мейси.
– Да, от шока, – я пожимаю плечами. – Но теперь я знаю, что он в Дарлинге, и с этим ничего не поделаешь. Я больше не могу позволить ему так на меня влиять. – Вот только он все равно влияет на меня, даже больше, чем думают мои подруги. Я постоянно думаю о нем.
Я поворачиваюсь к Ивонн.
– Что ты хотела сказать о нем?
Она делает большой глоток содовой, прежде чем заговорить.
– Моя сестра в прошлые выходные вернулась из колледжа, а вчера к ней приходили друзья. Тогда и всплыло все это о Чарли.
Я хмурюсь.
– Что все?
– Ну ладно. Ты знаешь, что Тейлор дружит с некоторыми девчонками из Линкольна, так ведь?
Тейлор – старшая сестра Ивонн. Понятия не имею, с кем она дружит, но киваю.
– Они на два года старше нас, как и Тейлор. Одна из них знала Чарли раньше, – продолжает Ивонн. – Ее зовут Мария… Не знаю, встречались ли вы с ней, девчонки.
– Где мы могли с ней встречаться? – говорит Скарлетт. – Ты только что сказала, что они на два года старше нас.
– Верно. Ну ладно. Как бы там ни было, Мария живет в Линкольне, и она дружила с Чарли. Они гуляли вместе, когда он приезжал туда летом. И, видимо, недавно тоже встречались, в четверг ночью, – продолжает Ивонн с многозначительным взглядом. – Она ходила на вечеринку к Карлу.
– Кейву, – поправляю я.
– Неважно. – Она делает еще глоток. – Чарли тоже пришел на ту вечеринку. Вы знали это?
Мейси задыхается от ужаса.
– О боже, ты видела его, когда была там?
– Нет, – вру я. – Но я оставалась там недолго.
– Ну слава богу, – вздыхает Скарлетт, потянувшись, чтобы сжать мое плечо. – Представь, если б решил потусоваться с тобой на вечеринке.
– А если бы он начал ухлестывать за тобой? – добавляет Мейси, еще раз вздохнув.
Снова появляется чувство вины. Все, о чем рассуждают подруги, со мной случилось. Только на той первой вечеринке, и это я начала ухлестывать за ним. Правда вертится на кончике языка. Я чувствую такое искушение выдать грязные, ужасающие подробности. Хочу рассказать подругам, что у меня был первый секс, поделиться с ними тем, что, возможно, у меня есть к Чейзу чувства, но не знаю, то ли из-за секса, то ли потому, что он мне действительно нравится. Но я молчу, испытывая ужас при мысли о том, что они осудят меня. Или еще хуже: осудят, возненавидят за это и расскажут всей школе и моим родителям.
Молчу и слушаю историю Ивонн дальше.
– Итак, Чарли был там и тусовался с Марией…
Мне становится любопытно. Мария – это та шикарная девушка, которой нагрубил Джефф? Надеюсь, что нет. Мысль о том, что Чейз проводит время с такой красоткой, разжигает во мне ревность.
Р-р-р, я должна это прекратить.
– …и он сказал ей, что в позапрошлые выходные был на другой вечеринке, но не сказал, где, и что встретил там очень красивую девушку и…
– Что? – вскрикиваю я. Щеки у меня начинают гореть. Чейз рассказал обо мне своим друзьям? Он сказал, что я красивая?
«Он мог говорить и не о тебе», – предупреждает голос в моей голове.
Это лишь вызывает новый укол ревности.
– Серьезно? – сердито переспрашивает Скарлетт. – Во-первых, он только вышел из тюрьмы. Во-вторых, уже заводит друзей и спит с девчонками, как будто он не сделал ничего плохого? Он убийца!
Ее выкрик заставляет нескольких посетителей повернуться в нашу сторону.
– Прошу прощения, – робко шепчет она.
– Нет, я с тобой согласна, – говорит Ивонн. – Я подумала так же, когда услышала это. Если верить Марии, Чарли до ареста был тот еще ходок. Он был королем вечеринок, спал с кучей девчонок и, очевидно, умел делать комплименты. Ну, знаете, обаять.
Я стараюсь подавить смешок. Каким бы Чейз ни был тогда, он точно изменился. Мастер комплиментов? Едва ли. У него хорошо получается быть прямолинейным и говорить мне то, чего я не хочу слышать. Король вечеринок? Ага, поэтому на каждой вечеринке он сидит, забившись куда-то в угол.
Заключение, очевидно, изменило его, превратив парня, который просто хотел получать удовольствие от жизни, в того, кто теперь просто благодарен за все, что у него есть, в человека, который стремится каждый день находить одну маленькую хорошую вещь и радоваться ей.
Чейза, которого Мария знала три года назад, больше нет. Я не помню его таким, зато сегодня вижу перед собой Чейза спокойного и серьезного, улыбающегося так редко, что это похоже на появление солнца после затмения. И это прекрасно. Я люблю, когда он улыбается. Я…
Это нужно немедленно прекратить!
– Ты в порядке? – требовательно спрашивает Скарлетт.
Я закусываю губу, невольно задаваясь вопросом: что такого прочитала Скар на моем лице, что у нее так изменился голос?
– В порядке, – заверяю я ее и делаю вдох, – но… ты права… может, мне не нравится говорить о нем.
– Видишь, – продолжает Скарлетт, поворачиваясь к Ивонн, – я говорила, что это щекотливый вопрос. Мы больше не обсуждаем весь этот ужас.
Я беру свой коктейль и допиваю его, но холодная сладкая жидкость не может перебить горьковатый привкус, все еще стоящий во рту. Не говорить о Чейзе легко.
Не думать о нем – совсем другое дело.
20
На следующее утро я просыпаюсь с улыбкой на лице. Прошлым вечером папа постучал в дверь – в мою дверь! – и сообщил об их с мамой решении позволить мне поехать в приют на своей машине.
Клянусь, моя жизнь становится лучше, и я боюсь, не сон ли это. Окончательно просыпаюсь, одеваюсь, быстро закидываю в себя завтрак и прыгаю в машину. В собственную машину! Подсоединяю свой телефон, чтобы загрузить музыку.
Сегодня будет хороший день. Я отклонилась от курса в несколько последние месяцев. Наконец мне кажется, что я снова вернулась в колею.
Однако, когда приезжаю в приют, меня ждет разочарование. Приобняв меня и сказав, как она счастлива, что я вернулась, Сэнди сообщает, что я не смогу сегодня работать с животными.
– Почему нет? – мрачно интересуюсь я.
– У нас появились новые бланки ответственности, которые должны быть подписаны всеми волонтерами. В твоем случае – родителями, поскольку ты несовершеннолетняя. Я бы послала тебе их на «мыло» еще на прошлой неделе, но, – она пожимает плечами, – не думала, что ты вернешься. Твой отец довольно жестко заявил по телефону, что этого не случится.
– К счастью, он передумал, – отвечаю я со счастливой улыбкой. – Все нормально… Я зацелую и переобнимаю всех на следующей неделе. – С этими словами засовываю кипу бумаг в сумку. – Отвезу их домой и дам подписать маме.
– Отлично. Тогда сегодня ты убираешь вольеры, – Сэнди улыбается. – Вероятно, большинство не так мечтает проводить выходные, да? Особенно в старших классах.
– На самом деле звучит замечательно, – говорю я Сэнди. – Я решила, что хочу быть ветеринаром. Поэтому чем больше я работаю с животными, тем лучше. Пусть даже это уборка вольеров.
Широкая улыбка расплывается у нее на лице.
– Да я сама проводила выходные в старших классах точно так же. Все вечеринки оканчиваются одинаково, ведь верно? Те же пары уединяются. Те же склоки повторяются. Все ведут себя так, словно, кроме школы, больше ничего нет.
Она будто говорит о моей жизни.
– Мы хотим строить новый вольер на заднем дворе. Там надо все очистить от мусора и убрать собачьи какашки. Поскольку ты в брюках и кофте, вполне сможешь этим заняться.
Я смотрю на свои старые легинсы, у которых после многочисленных стирок вытянулись колени, и широкую толстовку школы Дарлинга, вылинявшую так, что половина букв в надписи уже не читается.
– Хороший план.
Сэнди ведет меня по коридору в кладовку. Длинные металлические стеллажи заполнены лопатами, коробки и мешки выстроены вдоль стен. Она проходит в заднюю часть комнаты, берет что-то и возвращается.
– Вот, тебе понадобится это. – И вручает мне пару черно-голубых перчаток.
Я натягиваю их: немного велики, но я не хочу жаловаться. Повезло еще, что мне вернули место после того, как отец уволил меня без предупреждения.
Мы идем к двери на задний двор, потом по каменистой тропинке к краю обсаженного деревьями участка. Там уже есть кто-то, и он перекладывает мусор и строительный хлам из одной кучи в другую. Длинные ноги и легкая походка напоминают мне Чейза. Но в последние дни любой напоминает мне его.
– Так ты серьезно думаешь о том, чтоб учиться на ветеринара? – спрашивает Сэнди.
– Да. Ты знаешь, как я люблю животных. И очень хотела бы иметь питомца, но аллергия. – Не говорю «аллергия моей погибшей сестры», потому что это звучит совершенно безумно. Не хочу, чтобы Сэнди решила, будто мои родители совсем свихнулись.
– Это печально. Есть лысые кошки и им подобные животные, но они довольно дорогие. Мы больше поощряем, когда питомца берут с улицы, чем покупают у заводчиков. В прошлом году на улицу было выброшено порядка миллиона животных.
Я задыхаюсь от ужаса.
– Миллиона?
– Да. Трагедия, правда? – Мы доходим до места будущего строительства, и Сэнди обводит его рукой. – Буквально на прошлой неделе мы купили эту землю. Видишь, тут действительно была свалка. Нам нужно все расчистить. Металл, компост и мусор – все надо разделить. Если будут какие-то вопросы, позови Чейза. Он начал работать тут пару дней назад. Эй, Чейз! – Сэнди машет рукой рабочему, который оставляет тачку и подходит к нам.
Шок сменяется радостью.
Серьезно? Я буду видеть Чейза несколько часов каждые выходные без надзора родителей?
Мне неважно, сколько дерьма я должна тут разгрести, оно того стоит.
– Привет, Сэнди. Что нужно… – улыбка на лице Чейза немедленно исчезает, как только он узнает меня.
– Это Бэт Джонс, наш новый волонтер. Вообще она – старый волонтер, просто вновь присоединилась к нам после небольшого перерыва. – Сэнди задевает его плечом.
Я застываю: они что, встречаются? Он был так рад видеть ее до того, как заметил меня. И она ведет себя так, словно они старые друзья. Выходит, он изменял Сэнди, когда был со мной на вечеринке? Сэнди красивая, но она старше. Ручаюсь: ей уже давно за двадцать пять.
Я пялюсь на Чейза, который мрачно смотрит в ответ.
– Приятно познакомиться, – отвечает он каким угодно, но только не приветливым тоном.
Сэнди смотрит на него с удивлением. Чейзу не приходится объяснять причину этой внезапной смены настроения, потому что кто-то позвал Сэнди.
– Вы вдвоем справитесь? – спрашивает она, явно не решаясь оставить нас одних.
– Сэнди, – снова зовет парень с крыльца.
– Мы справимся, спасибо, – говорю я, потому что хочу, чтобы она скорее ушла.
– Да, иди, Сэнди. Я все улажу, – Чейз кивает ей.
Стоящий передо мной парень кажется куда более уверенным в себе, чем тот, которого я знаю по школе. В коридорах он всегда держит голову опущенной. В классе смотрит прямо перед собой. Здесь его взгляд открытый, плечи развернуты. Он даже выглядит выше и… сексуальней.
Как только Сэнди скрывается из виду, Чейз склоняется ко мне.
Мое сердце начинает стучать так сильно, что, клянусь, я чувствую, как оно бьется о грудную клетку. Воздух между нами становится жарче. Когда его губы приближаются к моему лицу, у меня перехватывает дыхание. Он… он собирается?…
– Ты преследуешь меня? – шепчет он на ухо.
Я отскакиваю.
– Что?
– Почему ты тут? Ты меня преследуешь?
Любые теплые чувства, которые я испытывала к нему, тонут в возмущении.
– Конечно, нет! Я два года работала тут!
Он щурится, как будто не верит мне.