Обещание Габриеля Рейнард Сильвейн

Глава 60

Джулианна не оставила свет включенным.

Само по себе это решение было практически несущественным. На стене неподалеку горел ночник. Фонари в холле светили свечами без пламени, освещая путь в детскую, где спокойно спала в колыбели Клэр. Но Джулия выключила лампу на ночном столике, когда ложилась спать. Когда Габриель присоединился к ней после долгого вечера в рабочем кабинете, где он переводил Данте с итальянского на английский, в спальне было темно.

Габриель застыл у двери, удивленный этим зрелищем.

Ребекка уснула в холле. После возвращения из аэропорта она работала неустанно, готовя дом к возвращению хозяев. А на ужин приготовила лазанью – одно из любимых блюд Джулианны.

Приехали Аарон и Рейчел, увлеченно рассказывали о своей новой работе. Рейчел привезла стопку подарочных карт «Данкин Донатс», которые Джулия с благодарностью приняла.

Лесли, соседка с орлиным зрением, встретила их домашним яблочным пирогом и рассказами об очень тихой, но весьма бдительной округе Фостер-плейс. Кажется, улучшенная система охраны владения Эмерсонов свои задачи выполняла.

Тем не менее Габриель был удивлен, что в эту первую ночь дома после той истории Джулианна так спокойно спит в темноте.

Он подошел к ее стороне кровати, но при этом чуть не грохнулся, споткнувшись об этого проклятого розового фламинго. Джулианна, одетая в футболку с надписью «Я люблю Майами», поставила его возле себя как сторожевую собаку.

Профессор обогнул садовую скульптуру с отвращением, но позволил себе подавленный смешок. Если Джулианна способна шутить, значит, она не объята страхом. От этой мысли ему здорово полегчало.

Он поцеловал ее в макушку и погладил по волосам. Потом подошел к своей стороне кровати, полюбовался починенной картиной Генри Холидея, гордо висевшей на противоположной стене.

Очки и телефон он положил на ночной столик. Выдвинул ящик, проверяя, что «мементо мори» лежит там же, где он оставил его сегодня. Закрыл ящик, лег рядом с женой и провалился в сон.

Глава 61

Зимние дни февраля и марта в конце концов сменились весной.

Грэхем Тодд прислал по имейлу полное расписание аспирантских курсов, предлагаемых в Эдинбурге, и еще раз вызвался поговорить с Сесилией и с деканом Гарварда. Джулия заверила его, что ситуация у нее под контролем.

Шестого апреля Эмерсоны и Ребекка прилетели в Лондон и поехали в Оксфорд, чтобы Джулия приняла участие в симпозиуме Вудхауза по Данте.

Габриель должен был вернуться в Лондон в день доклада Джулии – в первый день симпозиума. Он должен был записать серию интервью и комментариев по Данте для Би-би-си. Продюсер сказала, что в Лондоне ему надо быть только три дня, то есть он вернется еще до окончания симпозиума.

Но все равно Джулии не хватало его и той поддержки, которую давало ей его физическое присутствие.

Войдя в конференц-зал колледжа Магдалины, она увидела, что там пусто, если не считать лишь одного человека. Указанный человек был ростом шесть футов три дюйма, имел темные волосы и темные глаза. Он был одет неформально – в ковбойку и джинсы, в руке у него была куртка с надписью «Колледж Сент-Майкл».

– Привет, Пол, – неловко поздоровалась с ним Джулия.

Хотя он прислал поздравительную открытку к рождению Клэр, это была первая их встреча после той, когда они оба были в Оксфорде.

– Джули! – Пол побежал к ней и поднял ее в медвежьем объятии. – Как ты? До чего ж я рад тебя видеть.

– Я тоже рада.

Она засмеялась и попросила поставить ее на пол.

– Ой-ой! А профессор здесь?

Он заглянул через ее плечо.

– Нет, он до четверга в Лондоне.

– Слава богу, не даст мне в морду за то, что я тебя обнял. – Пол еще раз ее обнял и отступил. – Как долетела?

– Отлично. Клэр почти всю дорогу не спала, но мы ее развлекали. А у меня все еще джетлаг. – Джулия заправила волосы за уши. – А ты как?

– Нормально. Вчера приехал. Профессор Пиктон встречала меня на вокзале, а вечером мы с ней ужинали.

– Отлично. А твои родители как?

Пол сунул руки в карманы джинсов.

– Все в порядке. Отец все меньше и меньше работает на ферме – из-за сердца. Я ему помогаю, когда могу. А ты отлично выглядишь. Как девочка?

Джулия достала из сумки телефон:

– Помучить тебя фотографиями?

– Это не мучение, я буду рад ее видеть. – Пол всмотрелся в экран. – Как же быстро она растет. И посмотри на эти пышные волосы.

– Она с волосами родилась. Я их ей причесываю.

Джулия показала ему еще несколько фотографий, в том числе ту, где улыбающийся Габриель держит Клэр на руках.

– Никогда не видел профессора таким счастливым, – восхитился Пол. – У Клэр отцовские глаза.

– Ага. Я думала, они изменят цвет и станут как у меня, но они синие, как у него.

Джулия рассеянно коснулась экрана и убрала телефон.

– Послушай, пока никого больше нет, хочу сказать: прости за то письмо, что я тебе послал. Кретин я был.

Джулия подняла голову:

– Ты прости, что так странно все получилось.

Пол неловко развел руками.

– В общем, я те слова беру назад, окей? Хочу, чтобы мы были друзьями, если можно.

– Можно, конечно. – Джулия ощутила во всем теле легкость. – Я по тебе скучала, Пол. У меня не так уж много друзей.

– Ну, это точно неправда. – Пол сменил тему: – Габриель наверняка сильно волнуется за эти сейджевские лекции, да? Ты с ним поедешь?

На этот раз через плечо оглянулась Джулия:

– Я хочу, но профессор Маринелли не подписывает мне отпуск. Я собираюсь еще раз ее попросить на этой неделе.

– А чем мотивирует?

Джулия скинула сумку на пол.

– Я все еще пишу курсовую в Гарварде, и она не хочет перезачитывать курсы из Эдинбурга.

– Это глупо.

– И не говори!

– Ну почему аспиранты всегда брошены на милость своих руководителей?

– Потому что мы любим страдать.

И Джулия вздохнула вздохом побежденного.

– Ты ее помнишь? Профессора Пейн?

– Ага. Хотела бы я ее забыть. – Джулия огляделась. – Можешь себе представить, что почти четыре года назад мы были на семинаре у Габриеля в Торонто?

– Нет, не могу. – Кажется, Пол хотел еще что-то сказать, но кивнул в сторону входа. – А вот и народ подтягивается. У тебя на ланч планы есть?

– Нет.

– Хорошо. Можем вместе поесть в столовой, – предложил Пол, широко улыбаясь.

Джулия кивнула и повернулась навстречу профессору Вудхаузу и остальным участникам симпозиума.

Улыбнулась Сесилии, но не спешила к ней подойти. Джулия осталась с Полом, найдя место рядом с ним, а профессор Вудхауз пошел к кафедре открывать симпозиум.

Пол втихую сунул ей записку. Джулия ее развернула на коленях, чтобы никто не видел, и прочла:

Профессор М. – дура.

Джулии пришлось прикрыть рот рукой, чтобы заглушить смех.

Но она тщательно разорвала записку – а то вдруг попадет не в те руки.

Через сорок пять минут Джулия закончила свой доклад и предложила задавать вопросы.

– Почему мы должны считать, будто св. Франциск Ассизский вообще побывал в круге обманщиков? – спросил у Джулии профессор из Рима. – Гвидо был лжецом и всю историю сам придумал, это совершенно ясно.

– Что он обманщик, ясно, но из исторических источников мы знаем, что некоторые из его утверждений верны. У него был договор с папой. Он стал францисканцем. Проблема в том, что Гвидо вину за судьбу своей души возлагает на других и мешает ложь с правдой. Отделить одно от другого и есть наша задача. Так что хотя возможно, что св. Франциск ему никогда не являлся и все целиком выдумано, но с учетом других фрагментов рассказа Гвидо более вероятно, что история со св. Франциском частью правда, а частью ложь.

Профессор кивнул, и Джулия перешла к другому вопросу – от молодого профессора из Франкфурта.

– Мне очень понравилась ваша статья. Но что вы скажете о пассаже в начале «Ада», где Беатриче просит Вергилия быть у Данте проводником? Просит потому, что сама не может. Вот мне кажется, что та сила, которая мешает Беатриче странствовать по Аду, помешала бы и Франциску появиться в круге обманщиков. Иными словами, Гвидо лжет, что святой являлся к нему после смерти.

– Возможно, что Гвидо лжет, да, – ответила Джулия. – Но опять-таки вся остальная его речь – смешение лжи с правдой. Вопрос о Беатриче и Вергилии – хороший вопрос. Она просит Вергилия помочь, но еще она говорит, что не страшится огней Ада и что жаждет вернуться в Рай. Так что, может быть, дело в том, что Ад она посетить может, но лишь ненадолго, и поэтому не может сама быть проводником у Данте. Если св. Франциск находится в той же ситуации, то он не может пребывать в Аду, но посетить его на краткое время – вполне.

– В вашем ответе слишком много «может быть», – пошутил профессор из Лидса, но очень добродушно. – Я понимаю, почему профессор Вудхауз так хотел устроить симпозиум, где эти «может быть» можно будет разобрать. Спасибо.

Джулия слегка покраснела. И вздохнула с облегчением, когда вопросов больше не последовало и все захлопали.

Она села рядом с Полом, а на кафедру взошел сам Вудхауз со своим докладом.

– Отличная работа, – шепнул Пол, исподтишка показав большой палец.

– Спасибо. Мне жаль, что тебе пришлось слушать ее еще раз, – прошептала она в ответ.

– На второй раз она слушается даже лучше.

Пол подмигнул ей и стал слушать доклад Вудхауза.

Глава 62

Габриель стоял в номере «Горинг-отеля» в Лондоне и смотрел на улицу.

Было уже за полночь. Он пропустил звонок от Джулианны и Клэр по FaceTime – уходил на ужин с Элеанор – продюсером Би-би-би, Мэйтом Торресом – телеведущим и деятелями университета, которых собрала Элеанор для своего документального фильма.

Как гибрид «Выжившего» и «Телешоу антиквариата», – подумал он, – только антиквариат – это ученые. Ну, конечно, кроме него.

Он из чувства долга попробовал чай, жалея, что это не скотч. И жалел, что сейчас находится в роскоши тщательно убранного просторного номера «Горинга», а не в тесных комнатушках в колледже Магдалины вместе с Джулией и Клэр.

Роскошь он, конечно, любил, но без любимых она была пустой. Не валяются на полу игрушки, споткнувшись о которые ночью, можно от души выругаться. Салфеток нет – вытирать детскую отрыжку.

Он принюхался. И подгузников тоже нет.

Всю эту роскошную обстановку, все эти изысканные ужины в Лондоне и (надо признать) интересные беседы со всемирно известными специалистами по Ренессансу Габриель с радостью променял бы на возможность уложить Клэр спать и почитать ей на ночь не слишком глубокомысленное «Баю-баюшки, луна».

Это преображающая благодать семьи. Это его наследие и его будущее. Ничто не давало ему такого удовольствия, какое он испытывал в присутствии жены и ребенка. Хотя он знал, что будут в его жизни времена, когда им придется расставаться, он был твердо намерен сократить эти периоды, насколько возможно. Потому без них его шикарная, вычурная, научная жизнь становилась пустой и жалкой.

Может быть, именно такое осознание заставило Данте написать «Божественную комедию». Без такой огромной любви жизнь его стала ничтожной. И он должен был написать что-то великое, чтобы описать свои переживания адекватно.

Габриель отставил чай и подошел к письменному столу у стены напротив. Взял телефон и сделал то, что когда-то поклялся себе не делать: снял свой автопортрет. И на нем ласково улыбался.

Надев очки, он несколькими движениями пальцев прикрепил фотографию к письму, направленному Джулии. Он рассказывал о том, как провел день и вечер, и написал очень конкретный привет дочери:

ПАПА ТЕБЯ ЛЮБИТ, КЛЭР.

ВЕДИ СЕБЯ ХОРОШО И СЛУШАЙСЯ МАМУ.

СКОРО УВИДИМСЯ.

XO

Нажал «отправить».

Ложась спать, подумал, как через несколько часов Джулия откроет письмо, как покажет фотографию Клэр, и Клэр будет пальчиком на него показывать.

Он был отцом Клэр, и из всех титулов профессора Эмерсона этот, наверное, был теперь самым важным.

Глава 63

Следующая пара дней была самой длинной в жизни Джулии – или казалась таковой.

Ей нравилось на симпозиуме, и она набрала кучу идей для своей диссертации, но Сесилия держалась по-прежнему холодно и отдаленно, особенно в присутствии Кэтрин Пиктон.

Джулия почти все дневное время проводила с Полом и Грэхемом – когда не бежала к себе домой кормить Клэр. Она была благодарна Ребекке, которая водила Клэр гулять и навещать крестную Кэтрин (профессор Пиктон даже пропустила пару заседаний, чтобы сопровождать малютку в прогулках по Оксфорду).

Сегодня Габриель должен был вернуться из Лондона дневным поездом. Они все время общались по электронной почте и по FaceTime, но днем и по вечерам он был занят.

Габриель описывал коллег как экспонаты Британского музея. И с самым серьезным видом предлагал гипотезу, будто некий профессор из университетского колледжа Лондона старше Розеттского камня.

А Сесилия во время утреннего перерыва на кофе вдруг заявила, что завтра летит в Америку – значит, больше Джулии ждать было нельзя. Она должна была снова попросить Сесилию утвердить ей заграничный семестр в Эдинбурге. И поэтому Джулия в четверг после обеда стояла перед дверью временного кабинета Сесилии в новом здании колледжа Магдалины, борясь со страхом и сомнениями.

Сделав глубокий вдох, Джулия постучала.

– Войдите! – отозвалась Сесилия.

Джулия приоткрыла дверь:

– У вас найдется минута?

– Разумеется.

Сесилия показала на стул, и Джулия села. Кабинет был маленький, но уютный, с окном, выходящим на Гроув. Неподалеку стадо оленей щипало траву. Среди них был заметен горделивый белый олень – эмблема колледжа.

Стол Сесилии был усыпан статьями и книгами, ноутбук открыт. Видимо, ее застали в процессе письма.

Она вежливо ждала, пока Джулия заговорит.

Джулия порылась в сумке, которую ей подарили Рейчел и Габриель несколько лет назад. Вынула лист бумаги и протянула его Сесилии.

Сесилия посмотрела вопросительно:

– Это что?

– Это список аспирантских курсов по итальянистике, которые начинают читаться в Эдинбурге.

Взгляд Сесилии стал ледяным. Она пробежала список и вернула его Джулии.

– Курс Грэхема Тодда по Данте хорош. Но я не вижу, чем курс по современному итальянскому кинематографу будет полезен твоей диссертации.

– Здесь есть курс по влиянию Библии на литературу Ренессанса, – тихо возразила Джулия. – Есть курс по средневековой поэзии.

– Курсы, предлагаемые в Гарварде, интенсивнее и более подходят к предмету твоих исследований. Я буду читать сравнительный курс по Вергилию и Данте, который тебе необходимо прослушать.

Сесилия говорила совершенно непреклонно.

Джулия посмотрела на список курсов, медленно провела пальцем по одному из заглавий.

– Вы не утвердите мне семестр за границей?

– Нет.

Джулия всмотрелась в лицо Сесилии, ища малейших признаков сомнения. Их не было. Она покорно вложила список обратно в сумку, закрыла ее.

– Спасибо вам за потраченное время. – Джулия встала и пошла к двери. – Мне было очень приятно с вами работать.

– Все будет хорошо. – Сесилия позволила себе слегка улыбнуться. – Многие академические пары живут в гостевом браке. Вы с Габриелем отлично поездите друг к другу с годик.

Джулия посмотрела на ручку двери – рукой достать. Обернулась лицом к руководительнице.

– Я не буду жить со своим мужем в гостевом браке. У профессора Тодда интересные темы, и он меня пригласил быть ассистентом на его курсах для студентов.

Сесилия сняла очки, и вид у нее был сердитый.

– Я только что тебе сказала, что не утвержу перезачет этих курсов. Они не подходят под твою программу, а это значит, что ты не сможешь зимой сдавать экзамены.

– Я поняла. Я собираюсь обратиться к профессору Мэтьюзу и подать заявление о смене руководителя.

Сесилия заморгала, будто не ожидала такого ответа.

– С кем ты будешь работать?

– С профессором Пиктон. Она посмотрела на курсы Эдинбурга и согласилась быть моим руководителем. Ее работа в Гарварде начинается в августе.

– Ты все это обделала у меня за спиной.

Тон у Сесилии был обвиняющий.

– Лишь как последнее средство.

– Я не буду участвовать в комиссии по твоей защите. – Сесилия перешла на итальянский. – Ты рубишь сук, на котором сидишь, отказываясь от наших осенних курсов ради соблазнительных обещаний в Эдинбурге. Я не стану читать твою диссертацию и не дам тебе рекомендательного письма, когда ты будешь искать работу.

Джулия отпрянула. В воздухе слова Сесилии были всего лишь звуками, сцепленными друг с другом, но в мире Джулии это были стрелы, главная цель которых – угроза, а потом поражение. Возможные работодатели отметят отсутствие Сесилии в диссертационном комитете Джулии. Они заметят отсутствие рекомендательного письма в деле Джулии. И не только работодатели – все комиссии по стипендиям и распределяющие гранты ведомства тоже отметят отсутствие подтверждения от профессора Маринелли.

Насколько понимала своего профессора Джулия, Сесилия не блефовала. Ее стрелы найдут свою цель, и эта цель – репутация Джулии.

Она чувствовала нападение и чувствовала, что ранена. Раньше у них с Сесилией были теплые отношения двух коллег, двух профессионалов. Сесилия поощряла ее взять отпуск по родам. Сейчас все это разлетелось вдребезги.

Когда-то один профессор уже избрал ее мишенью для своего порицания. Когда Габриель еще не знал, кто она такая, он встретил ее в своем кабинете в Торонто и сообщил, что отношения профессор—студентка у них не сложились. Она ушла из кабинета, ощущая унижение. (И оставила ему под столом ненамеренный сюрприз.)

Но Джулианна уже не была той застенчивой неловкой девушкой. И она не даст использовать себя как пешку в чужой игре академических самолюбий.

Они с Габриелем пережили месяцы разлуки до того, как поженились. И сколько бы им еще ни прожить, Джулия все сделает, что в ее силах, чтобы никогда больше с ним не разлучаться.

Она все сделает, чтобы защитить Габриеля от него самого, чтобы он не чувствовал необходимости отказываться от лекций, только чтобы остаться с ней в Массачусетсе. Она не уступит профессору Маринелли, пусть это и означает навлечь на себя ее несправедливое гонение.

– Мне очень жаль, что ты так это воспринимаешь, Сесилия. Всего тебе наилучшего.

Джулия вышла, высоко держа голову. Профессор Маринелли не увидит ее отчаяния.

Глава 64

Клуатры колледжа Магдалины были невероятно живописны. Джулия прислонилась к опоре открытой арки, разглядывая мелкую резьбу, идущую вдоль стен. К. С. Льюиса, профессора и писателя, эта надпись вдохновила включить ее в книгу «Лев, колдунья и платяной шкаф» – одну из любимых книг Джулии.

При первом посещении Оксфорда они с Габриелем жили в этом колледже. И она ночью тайком вставала посмотреть на эту надпись. Но не осмеливалась выйти на тщательно ухоженный газон днем из страха быть выселенной.

В голове она снова и снова прокручивала разговор с Сесилией, соображая, можно ли было провести его иначе. Думала, что, быть может, если бы она раньше не поднимала эту тему, Сесилия была бы более сговорчивой.

Конечно, работать с профессором Пиктон – честь, но Джулии нравилось работать с Сесилией. Она считала свою руководительницу другом. Такое горькое расставание не сможет не отравить весь остальной период ее аспирантуры и всю ее последующую карьеру. Вся мощь волшебства Кэтрин не помешает Сесилии давать уничтожающие характеристики Джулии и ее работе – если она решит так поступить.

Структура академической среды очень похожа на феодальную.

– Аслана ищешь? – спросил жизнерадостный голос.

Сбоку к ней подошел высокий и широкоплечий мужчина. Джулия подняла глаза, увидела лицо Пола Норриса и от души обрадовалась.

– Если бы.

Жизнерадостная манера Пола испарилась сразу же, как он увидел ее заплаканные глаза.

– Что случилось?

– Сесилия не утвердит мне семестр за границей в Эдинбурге. Когда я ей сказала, что в таком случае сменю руководителя, она ответила, что не войдет в мою диссертационную комиссию и не даст мне рекомендательного письма, когда я буду искать работу.

– Черт. Сочувствую. – Пол подвинулся, встал в ту же арку, что и Джулия. Сунул руку в карман и достал бумажный платок. – На, возьми.

– Спасибо.

Джулия благодарно взяла платок и вытерла нос.

– Я так понимаю, что Сесилия не передумает?

– Она тверда как алмаз.

Пол выругался.

– Возмутительно. У тебя последний семестр курсов. В Эдинбурге есть программа по итальянистике, и там есть Грэхем. Какая муха ее укусила?

– Долгая история, но в основном, я думаю, она злится, что не ей дали сейджевские лекции. Наш декан ее немножко припек, и вот она отыгрывается на мне.

– Ну это же фигня какая-то!

– Аспиранты – пешки. Или кролики.

Пол посмотрел непонимающим взглядом.

– Ты притчу о крольчихе и пишмашинке знаешь? – спросила Джулия.

Пол покачал головой.

– Сидит крольчиха у себя в норе и бешено колотит по клавишам машинки. Стучит дни и ночи и, наконец закончив, вылезает со своим проектом. А возле норы сидит лев, который все это время всех отпугивал.

– И лев крольчиху съедает, – предположил Пол.

– Нет, лев крольчиху защищает, чтобы успела проект закончить.

– Джули, не понял. Наверное, стоит тебе сесть и выпить чего-нибудь холодного.

– Крольчиха – это аспирант, а лев – хороший руководитель диссертации.

Пол минуту смотрел в глаза Джулии.

– Тут опять какая-то фигня. Кто захочет работать со львом?