Обещание Габриеля Рейнард Сильвейн

Глава 48

Саймон Толбот вышел из своего шале на горном курорте «СЕРВО», натягивая на ходу перчатки. Его ждала встреча с друзьями и родными с выпивкой в лаунже «после лыж».

Но сделал только два шага от двери, как его что-то крепко стукнуло, да так, что он опрокинулся в снег, оторвавшись от земли.

– Боже мой! – крикнул кто-то по-немецки. – Простите, ради бога! Сейчас я вам помогу.

Крупный мужчина в лыжном костюме протянул руку, поставил оглушенного Саймона на ноги, продолжая непрерывно извиняться.

– Все в порядке, – сказал Саймон по-английски, пытаясь высвободить руку из железных пальцев незнакомца.

Но тот его не выпустил, а подтянул ближе.

– Забудь имя Джулианны Эмерсон! Иначе в следующий раз ты уже встать не сможешь.

Саймон онемел с разинутым ртом. Он еще не оклемался после столкновения и падения, а тут еще этот человек перешел на английский и упомянул ее имя…

После нескольких секунд оглушенного молчания лицо у Саймона закаменело.

– Скажи этому кретину, ее мужу, что я ничего не делал. Она для меня ноль.

Незнакомец подтянул Саймона ближе, почти нос к носу.

– Я не на него работаю. И мой работодатель неудач не признает. Тебя предупредили.

Плавным движением незнакомец вдвинул кулак Саймону в живот, и Саймон согнулся пополам. Незнакомец двинулся дальше, ни разу не оглянувшись, мимо шале и скрылся за углом.

Глава 49

– Компания охранных систем? – подсказала Джулия, сидя возле камина в номере отеля. У нее была привычка сворачиваться в клубок в просторных креслах, как кошка. Но сейчас в подобной позе ее беспокоила правая нога, и Джулия устроила ее на оттоманке.

Лодыжка все еще иногда побаливала, и Джулия носила на ней ортез при ходьбе. От ужаса и тревоги после визита ночного гостя она почти забыла про боль в ноге и перемежающееся онемение в другой. Она все еще не оправилась от потрясения, как сама понимала, и отказывалась покидать отель. Габриель договорился с художником, работающим в местной полиции, о встрече в номере для написания портрета взломщика, и Габриель этот портрет послал Николасу и в Интерпол.

Габриелю едва удалось уговорить Джулию сходить в ресторан отеля поужинать.

После ужина персонал отеля разжег им в камине ревущий огонь. Запах и тепло камина навевали уют. Она даже попросила консьержа послать за крекерами, маршмеллоу и шоколадными батончиками и сделала сморы[12], чем очень порадовала Габриеля.

Но он и без того потакал всем и каждому ее капризу с самого их переезда из дома. Он понятия не имел, как она отреагирует на то, что он ей вскоре собирался рассказать, и потому подождал, пока Джулия сделает и съест куда больше сморов, чем это было бы полезно для здоровья. Несколько штук она все же скормила Габриелю. Он хотел максимально разрядить обстановку.

У него была наготове бутылочка скотча из мини-бара.

Сейчас он растянулся на полу рядом с Клэр, отставленной подальше от огня, чтобы не дотянулась. Она лежала на спине на специальном детском матрасике, на котором был изображен вид джунглей. Над ней выгибалась матерчатая арка, с которой свисали фонарики, зеркало и разные игрушки.

Но глядела Клэр только на отца, и лицо ее было обращено к нему.

– Ну, привет, Клэр, – сказал Габриель на своем эквиваленте детского сюсюканья (то есть абсолютно нормально).

Клэр задвигала ручками и ножками, заулыбалась.

– Ты моя девочка!

Габриель улыбнулся еще шире, Клэр замахала пухлыми кулачками и загукала.

Джулия очень обрадовалась оживлению Габриеля.

– Она очень разборчива, кому улыбаться, а кому нет.

– Еще бы. Она улыбки для папочки бережет. – Габриель взял Клэр за руку, и она ухватила его за палец, крепко. – Рейчел сегодня звонила. Жаловалась, что ты трубку не берешь.

Джулия одернула халат.

– Я отключила телефон. Не хотелось ни с кем разговаривать.

– Я ей объяснил, что случилось, и позвонил Ричарду, который, понятным образом, был озабочен. Рейчел звонила нам сказать, что они нашли квартиру в Чарльстоне.

– В Чарльстоне? – удивилась Джулия.

– У них абсолютно новый многоквартирный дом на перспективной улице. Это временно, пока будут искать себе кондоминиум.

– Я завтра Рейчел позвоню. Ты хотел мне сказать про свой разговор с компанией охранных систем.

– Николас Кассирер организовал выход на человека, который проектировал систему безопасности для его семьи в Швейцарии, – чтобы он посмотрел на наш дом. Я сегодня виделся с ним и с его помощником.

– И? – спросила Джулия. Габриель повторял то, что она уже знала, а это значило, что он в затруднении.

– Я глубоко сожалею о том, что случилось прошлой ночью, – заметил он печально. – Я уже отдал картину Холидея в багетную мастерскую, чтобы новую раму сделали. Меня тревожит, что выставка наших иллюстраций в Уффици привлекла к нам куда больше внимания, чем я думал.

Джулия изменила позу. Это была ее идея – поделиться иллюстрациями с миром. Но она не ожидала, что из-за этого кто-нибудь вломится к ним в дом.

– Несколько лет назад ограбили семью Николаса. Взломщики взяли несколько бесценных вещей, в том числе одного Ренуара.

Джулия нахмурилась:

– Об этом говорили в новостях. Кого-то там убили.

– Да. – Габриель на секунду прикрыл глаза рукой. – Консультант по охране был очень тщателен. Он оглядел нашу существующую систему, прошелся по всей территории, проверил периметр. В общем, обошел весь дом.

– И что сказал?

– Он задумался, почему взломщик ничего не взял, поскольку все ценные работы – на первом этаже.

– Может быть, собирался взять, но хотел сперва проверить, что наверху.

Джулия вздрогнула, взгляд ее перешел на Клэр.

– Возможно. Что бы ты взяла на его месте?

– Не знаю. – Джулия помолчала, мысленно обходя дом. – Статуя Венеры. Ценная, но маленькая. Греческая и римская керамика. Я бы, наверное, взяла эскиз Тома Томсона к «Сосне». Законченная картина хранится в Национальной галерее Канады, но в наш дом забраться легче.

– Взломщик переместил «Лодку Данте» Сезанна. Я ее нашел прислоненной к стене. Видимо, он ее снял, чтобы осмотреть тыльную сторону и раму.

– Это, пожалуй, наиболее ценный предмет. Почему он ее не украл?

– Не знаю.

– Оригинал работы Делакруа в восемь раз больше и хранится в Лувре. Опять-таки в наш дом пробраться легче.

– А вариант Сезанна легче спрятать под полой.

– Может быть, он ее прислонил к стене и хотел за ней вернуться, а мы его спугнули.

– Может быть, – ответил Габриель, еще не убежденный. – Я пошлю список Николасу. Он мне не перезванивал, но я думаю, именно эту работу он пометит как наиболее ценную.

– Хорошо. Так что сказал специалист по охранным системам?

Джулия обхватила себя руками за талию, собралась, чтобы выслушать ответ.

– Он был очень тщателен, – медленно сказал Габриель. – Но он сказал, что мы открыты со стороны Фостер-Плейс. У нас есть изгородь сзади, но нет спереди. Боковая дверь в нескольких шагах от улицы, подойти может любой. Нашу охранную систему он может улучшить до современного уровня, но на этом месте мы все равно уязвимы.

Лицо Джулии стало на пару оттенков бледнее.

– И что он предлагает?

– Он предлагает, чтобы мы переехали.

До Джулии дошло не сразу.

– Переехали? Продали дом и переехали? Ты шутишь?

– Нет. Он предложил, чтобы мы переехали в дом с хорошей стеной в охраняемом поселке.

– Куда именно?

– Ньютон, Честнат-Хилл.

Габриель посмотрел на лицо Джулии.

– Там же дома стоят миллионы долларов, – прошептала она.

Габриель пожал плечами – очень габриелевским жестом.

– Жить в охраняемом поселке – это как в клетке. Я хочу жить в нормальном районе, где мы знаем своих соседей, где я могу вывезти Клэр погулять по улице.

Габриель подвинулся так, чтобы повернуться на бок и все равно видеть Клэр.

– Какое-то время ты гулять не будешь. Это опасно.

– Если предположить, что кто-то пытается причинить вред мне или Клэр. А грабитель интересовался только предметами искусства.

Габриель сжал губы.

Джулия всмотрелась в его глаза:

– Дядя Джек сказал, что Саймон живет теперь далеко в Швейцарии, а его приятель по братству перестал за нами следить. Чего ты мне не рассказал?

– Есть одна вещь, – сказал Габриель неуверенно. Он взял с журнального столика свой телефон и прокрутил фотографии до последней. – Вот.

Джулия взяла телефон, всмотрелась в экран.

– На что это я смотрю?

– Я думаю, это какое-то «мементо мори». По моей просьбе консьерж отправил его вчера доттору Витали из Уффици.

Джулия присмотрелась внимательнее.

– Зачем?

– Я его нашел в доме, на полу в нашей комнате.

Джулия отдала телефон Габриелю:

– Видимо, грабитель его уронил. Может быть, украл где-то в другом месте.

– Может быть. Когда Витали ответит, я попрошу Николаса связать меня с его контактом в Интерполе. Я им послал еще и портрет, написанный со слов.

– Ты утаил улику.

Габриель насупился:

– Я ничего не утаил. Я просто хотел узнать, можем ли мы проследить этот предмет до какого-то владельца.

– Или до какой-то кражи.

Габриель положил телефон на журнальный столик.

– Вот почему я хочу знать больше об этом предмете и о его истории. Саймон все еще в Швейцарии, за ним наблюдают. Приятель Джека здесь присматривает за нами, но он не наблюдает за домом круглые сутки. Тем не менее Джек мне сказал, что этот человек к ситуации отнесся очень лично и сейчас ведет собственное расследование. Я склонен согласиться с Николасом, что вор – профессионал и, может быть, приехал из Европы. Он меня обругал по-итальянски.

– Вся северная окраина Бостона может тебя обругать по-итальянски.

Габриель приподнял брови.

– Ладно, не вся, – уступила она. – Но очень многие из ее обитателей.

Габриель снова сел возле Клэр и взял игрушечного зайца, купленного в «Барниз». Клэр заулыбалась и замахала руками и ногами.

– А что случилось с зайчиком Пола? – спросила Джулия.

Габриель поморщился:

– Где-то валяется.

– Ты же его не выбросил?

– Нет. – Габриель вздохнул. – Девочке он нравится.

– Ты хочешь переезжать?

Габриель обернулся к Джулии.

– Нет. Мне этот дом понравился, когда мы его купили, и сейчас я к нему привязался, когда мы его обновили и обжили. Но главное для меня – чтобы ты и Клэр были вне опасности. Если есть шанс, что взлом повторится, я предпочел бы, чтобы вы с Клэр были где-нибудь в другом месте. Это значит, что мы должны переехать – по крайней мере, ненадолго.

Джулия отвела глаза.

Последние замечания Габриеля задели ее за живое. Джулия боялась возвращаться в дом, хотя не хотела этого говорить вслух. Она не знала, сможет ли снова заснуть в своей собственной комнате. И уж точно никак не могла себе представить, как оставляет Клэр в детской. Клэр теперь будет спать с ними, у них в комнате.

– Решать надо сегодня? – спросила Джулия, глядя в пламя.

– Нет, – ответил Габриель и дал зайца Клэр. – Сегодня ничего решать не надо.

– А что с этим специалистом по охране?

– Он к нашим услугам. Я думаю, разумно будет поручить ему усовершенствовать систему, будем мы дом продавать или нет.

Джулия посмотрела Габриелю в глаза:

– Мы завтра должны были ехать в Селинсгроув. И забрать Кэтрин в аэропорту.

– Ее заберут Рейчел и Аарон. Я обещал, что мы будем в Селинсгроуве в канун Рождества.

– У Клэр это будет первое Рождество.

– И хорошее, это я обещаю.

Джулия снова отвернулась к огню.

– Если дом пару недель простоит пустой, вероятно, взломщик повторит попытку, – указал Габриель.

– С новой системой охраны? Если он профессионал, то заметит усовершенствования.

– Будем надеяться, что это его отпугнет. – Тон Габриеля стал резким. – А если нет, то его поймают. Будь я один, я бы сам постарался его поймать. Но я тебя сейчас не оставлю, а подвергать опасности тебя или ребенка – и речи быть не может.

– Ты бы стал его ловить?

– Да.

Джулия стала массировать виски пальцами.

– Все, сейчас мне в этом не разобраться.

Габриель встал, сел в кресло и очень аккуратно переложил Джулию так, что она устроилась у него на коленях.

Джулия зарылась лицом ему в шею.

– Не знаю, смогу ли сегодня заснуть.

Габриель крепко ее обнял.

– Прости, что я тебя подвел.

– Ты меня не подводил. Ты сделал все, что мог, и отбился от взломщика. И в одной пижаме, без ничего.

Лицо Габриеля осталось мрачным.

– Я скажу специалисту по охране, чтобы начинал завтра же. А мы тогда будем думать о Рождестве. Я еще с покупками не закончил.

– Я думала, ты пару недель назад все купил.

– Может быть. – Он погладил изгиб ее бровей, нежно тронул за щеки.

Клэр заплакала, Джулия быстро взяла ее на руки.

– Тише-тише-тише, – зашептала она. – Все хорошо, все будет хорошо.

Габриель смотрел на жену и ребенка и очень хотел, чтобы она оказалась права.

Глава 50

Габриель сидел в кресле в главной спальне, держа на коленях ноутбук. Экран светился голубым в темной комнате, в другом углу ночник рисовал на потолке над манежем Клэр розовые звезды.

Те два человека, которых Габриель любил более всего, крепко спали. Усталость Джулии взяла свое, и она тоже заснула. Только Габриелю не спалось.

Курт, человек Николаса, предупредил Саймона. Как было сообщено, предупреждение оказалось ясным, кратким и убедительным. Курт не думал, что Саймон может побеспокоить Эмерсонов прямо или косвенно, но наблюдение продолжал – на всякий случай.

Николас ознакомился со списком, присланным Габриелем, и согласился, что наиболее вероятными предметами, привлекшими интерес грабителя, были Сезанн и Томсон. Николас, кажется, думал, что кражи предметов искусства даже из частных домов случаются куда чаще, чем это принято считать.

Он обсудил «мементо мори» со своим контактом в Интерполе и послал ему фотографию предмета и портрет взломщика, написанный художником со слов Габриеля. К несчастью, этого предмета в интерполовской базе украденных предметов искусства не было.

С помощью программ распознавания лиц эскиз портрета сравнили с портретами из криминальной базы Интерпола. Соответствия не нашли.

Таким образом, Габриель имел дело с профессиональным вором картин, еще не привлекшим к себе внимания Интерпола и оставившим на месте преступления скульптурный объект музейного качества, ни разу не бывший предметом кражи. Все это было очень непонятно, даже для профессора Эмерсона. И чем больше ломал он себе голову над вторжением в свой дом, тем больше отвлекался от работы.

Он не собирался на рождественские каникулы работать над своими сейджевскими лекциями, но Данте и его комментаторов он читал ежедневно. А после взлома Габриелю стало трудно на этом сосредоточиться.

Слова на компьютерном экране его дразнили:

• NEL CIEL CHE PI DE LA SUA LUCE PRENDE
• FU’ IO, E VIDI COSE CHE RIDIRE
• SA N PU CHI DI L S DISCENDE;
• PERCH APPRESSANDO S AL SUO DISIRE,
• NOSTRO INTELLETTO SI PROFONDA TANTO,
• CHE DIETRO LA MEMORIA NON PU IRE.

• Я В ТВЕРДИ БЫЛ, ГДЕ СВЕТ ИХ ВОСПРИЯТ
• ВСЕГО ПОЛНЕЙ; НО ВЕЛ БЫ РЕЧЬ НАПРАСНО
• О ВИДЕННОМ ВЕРНУВШИЙСЯ НАЗАД;
• ЗАТЕМ ЧТО, БЛИЗЯСЬ К ЧАЕМОМУ СТРАСТНО,
• АШ УМ К ТАКОЙ НИСХОДИТ ГЛУБИНЕ,
• ЧТО ПАМЯТЬ ВСЛЕД ЗА НИМ ИДТИ НЕ ВЛАСТНА[13].

Так писал Данте в первой песни «Рая», представляя, что Беатриче рядом с ним. Так мучился Габриель в попытке написать лекцию, годящуюся для всемирной аудитории.

Когда в конце «Чистилища» Данте получает выговор от Беатриче, тон повествования меняется. Вся структура «Божественной комедии» определяется теологией, но теперь эта теология становится, пожалуй, куда более дерзновенной, представляя читателю предназначение человечества, суть Бога и природу Его правления.

В «Чистилище» Беатриче говорит Данте, что желание, влекущее его к ней, должно направить его к высшему благу, которое есть Бог. Так то, что было в какой-то момент рассказом о романтической, куртуазной любви, становится рассказом о любви, которую должен человек питать к Богу. И как преображаются отношения между Данте и Богом, так преображаются отношения между Данте и Беатриче.

По крайней мере, так думал Габриель.

Габриель знал, что его интерпретация может быть подтверждена текстуально и исторически, но его интересовало, как среагирует аудитория в Шотландии. Несмотря на свое назначение на факультет религиоведения в Бостонском университете, Габриель теологом не был. И он, в отличие от Данте, остерегался вдаваться в подобные вопросы.

Но вот сейчас, в канун Рождества, он не спит, раздумывая о капризах любви, преданности и спасения, и все это, пока те, кого он любит больше всего на свете, крепко спят.

Какие бы обещания ни давал Данте Беатриче, он оказался не в силах их выполнить после ее смерти. Габриель тоже давал обещания: первое – жене, второе – ребенку.

Как сможет он оставить их в Массачусетсе, когда уедет в Шотландию? Кто-то вторгся в их дом, трогал их вещи, возможно – оставил угрожающее сообщение. Оставить жену и ребенка беззащитными для него было все равно что вырвать свое собственное сердце.

Одним движением пальцы взлетели к клавиатуре:

УВАЖАЕМЫЕ ЧЛЕНЫ СОВЕТА ЭДИНБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА!

ХОТЯ Я БЛАГОДАРЕН ЗА ВАШЕ ВЕЛИКОДУШНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ ЧИТАТЬ СЕЙДЖЕВСКИЕ ЛЕКЦИИ 2014 ГОДА, Я ВЫНУЖДЕН ЕГО С ГЛУБОКИМ СОЖАЛЕНИЕМ ОТКЛОНИТЬ. ЕСЛИ БЫ СУЩЕСТВОВАЛА ВОЗМОЖНОСТЬ ПЕРЕНЕСТИ ИХ НА БОЛЕЕ ПОЗДНЮЮ ДАТУ, МОЯ БЛАГОДАРНОСТЬ НЕ ЗНАЛА БЫ ГРАНИЦ.

ПРИНОШУ СВОИ ИЗВИНЕНИЯ ЗА ТО, ЧТО ОТКАЗЫВАЮСЬ В ТАКОЙ МОМЕНТ И В ТАКИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ. НО ОКАЗАЛОСЬ, ЧТО МОЙ ДОМ И МОЯ СЕМЬЯ НАХОДЯТСЯ В ОПАСНОСТИ, И ПОЭТОМУ Я ЛИШЕН ВОЗМОЖНОСТИ ПЕРЕЕХАТЬ В ШОТЛАНДИЮ НА 2013/14 УЧЕБНЫЙ ГОД.

С ГЛУБОКИМ СОЖАЛЕНИЕМ, ПРОФЕССОР ГАБРИЕЛЬ О. ЭМЕРСОН, Д.Ф. ОТДЕЛЕНИЕ РОМАНИСТИКИ ОТДЕЛЕНИЕ РЕЛИГИОВЕДЕНИЯ БОСТОНСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

Габриель откинулся в кресле, перечитал письмо. Потом закрыл ноутбук.

Глава 51

Габриель был занят делом.

Прямо как Санта-Клаус, он набивал чулки, тщательно развешанные на каминной полке, и раскладывал под рождественской елкой аккуратно завернутые подарки.

(Нет, заворачивал он их не сам. Как всякому уважающему себя мужу, ему рождественские подарки заворачивали продавцы в разных магазинах.)

Сейчас он разжигал огонь в камине.

– А я думала, Папаша Рождество в красном ходит.

Габриель выругался, схватившись рукой за сердце.

Из кресла у окна раздался добродушный смех. Поднялась морщинистая рука и зажгла ближайшую лампу.

– Счастливого Рождества!

– Счастливого Рождества, Кэтрин.

Габриель сделал глубокий вдох. Сердце постепенно возвращалось к нормальному ритму. Он таки здорово перепугался, а после проникновения в дом сам заметил, что стал более нервным, чем был.

Он посмотрел на пижаму, которую Джулия подарила ему накануне, – зеленая фланель в крупную клетку с изображениями канадского лося.

– Папаша Рождество в этом году стал защитником окружающей среды и воздает должное популяции лосей.

– Не хотела тебя пугать. Просто живу еще по времени Оксфорда и проснулась давным-давно. Взяла на себя смелость приготовить всем английский печеный омлет. Надеюсь, ты не против.

– Ни капельки.