Скромница для злодея Маклейн Сара

Глава семнадцатая

– Он мог погибнуть.

Фелисити воткнула иголку в вышивание, растянутое на пяльцах, с яростью, полностью соответствующей этой мысли, и едва не проткнула до крови палец. Впрочем, эта угроза не помешала ей так же яростно сделать следующий стежок. И следующий тоже.

С момента их с Дьяволом встречи на складе прошло два дня.

– А мне плевать, если он погиб, – добавила она, обращаясь к залитой солнцем комнате Бамбл-Хауса, несмотря на то что в ней не наблюдалось ни единого живого существа. – Он был недобрым, и мне совершенно все равно, если он погиб.

Да только прежде, чем стать недобрым, Дьявол недобрым вовсе не был.

Прежде, чем Дьявол стал недобрым, все было совсем наоборот.

Он ее целовал, и трогал, и заставил ее вздыхать, причем она и не подозревала раньше, что можно вздыхать вот так. Он подарил ей ощущения, каких она никогда раньше не испытывала.

– Не то чтобы это имело хоть какое-то значение, потому что в конце концов он стал очень недобрым, а сейчас, скорее всего, и вовсе умер, – повторила она, снова втыкая иглу в вышивание со свирепой силой.

Он не умер.

Слова прошелестели у нее в сознании, но она продолжала вышивать, сопротивляясь желанию найти лист бумаги и отправить ему записку с подробными объяснениями, что он может сделать с собой, если погиб. Сопротивляясь еще более настойчивому желанию швырнуть пяльцы с вышиванием в камин, отправиться среди бела дня в Ковент-Гарден и своими глазами увидеть его труп.

Тут Фелисити пришло в голову, что женщина должна почувствовать смерть мужчины, если она всего несколько часов назад едва не потеряла с ним невинность в ледовом хранилище под тайным складом. А она ничего такого не почувствовала. Право же, мироздание страшно раздражает.

Она положила пяльцы на колени и вздохнула.

– Лучше бы ему не умирать.

– Боже, Фелисити, конечно, он не умер! – пропела от двери ее мать. Трио ее такс возбужденно заливалось лаем, подчеркивая материно заявление и вырывая Фелисити из ее болтливой задумчивости.

Девушка повернулась.

– Прошу прощения?

Маркиза махнула рукой и засмеялась тем смехом, каким смеются матери, когда не хотят, чтобы дочери смущались.

– Он решительно не умер! Просто после вашей последней встречи у него наверняка появилось какое-то срочное дело.

Фелисити моргнула.

– Прости, мама. Кто не умер?

– Герцог, конечно! – ответила ее мать, а одна из такс гавкнула, затем мгновенно перевернула корзинку с вышиванием и начала грызть рукоделие. Маркиза нежным голоском добавила: – Нет-нет, Рози, это для тебя вредно.

Собака зарычала, продолжая грызть.

– Я и не говорила, что герцог умер, – сказала Фелисити, – но должна заметить, мама, что ничего невероятного тут нет. В конце концов, мы не видели герцога уже несколько дней, поэтому не знаем, жив ли он.

– Но можем предположить, что за последние пять минут он не скончался в кабинете твоего отца, – ответствовала маркиза, затем нагнулась, чтобы извлечь собаку из корзинки, но все пошло не так – собака крепче сжала зубы и потащила за собой всю корзинку.

– Отец здесь? – Брови Фелисити взлетели вверх. Если маркиз Бамбл находится дома, значит, произошло нечто очень серьезное.

– Разумеется, – произнесла мать Фелисити. – Где еще он должен быть, если на чаше весов лежит твое замужество? – Она дернула корзинку, и собака зарычала. – Розенкранц, отпусти, пожалуйста, милый.

Фелисити возвела глаза к потолку и встала, не выпуская из рук иголку.

– Значит, вот о чем они разговаривают? О моем замужестве?

Ее мать улыбнулась.

– Твой герцог явился, чтобы спасти нас от жизни в нищете.

Услышав эти слова, правдивые, но какие-то небрежные, Фелисити замерла. В голове эхом пронеслось сказанное Дьяволом два дня назад: «Ваша семья никогда не обеднеет настолько, чтобы бояться нищеты».

Он сказал это так, словно не принимал ее всерьез, и она возмутилась.

Но сейчас, под крышей отцовского дома, где они стояли в модных платьях, в окружении собак ее матери, питавшихся лучше, чем дети в трущобах, где выстраивал свою жизнь Дьявол, и бывших в большей безопасности, чем работавшие на него парни, она его поняла.

На что похожа его жизнь?

Пусть семья последние несколько месяцев манипулировала ею – подталкивала к замужеству, не объясняя, почему, доводила до разочарования безо всякой причины – она никогда не сомневалась в любви родственников. Никогда не боялась за свою безопасность или за свою жизнь.

А вот Дьяволу пришлось все это пережить – она знала это так точно, как помнила его поцелуй. Как помнила его прикосновения. И эта мысль полностью поглотила ее.

Кто спас Дьявола от его прошлого?

Или ему пришлось спасаться самому?

Мать прервала ее размышления.

– Молодец. Поймать герцога-отшельника – потрясающая работа. Я знала, что ты справишься.

Ей удалось снова привлечь внимание Фелисити.

– Ну, если человека выталкивают на тропу, полную герцогов, полагаю, человек просто обязан поймать хотя бы одного.

Брови матери взлетели вверх.

– Уж наверное ты не страдаешь из-за такой партии. Уж этот точно лучше, чем предыдущий.

– Мы этого не знаем, – отозвалась Фелисити.

– Не будь дурочкой, – обиженно фыркнула маркиза. – Прошлый был уже женат.

– По крайней мере, прошлый проявлял хоть какие-то эмоции.

– Он сделал тебе предложение, Фелисити. – Тон матери становился все более резким. – Это вполне достаточная эмоция.

– Вообще-то, никакого предложения он не делал, – ответила Фелисити. – Сказал, что я удобная. Что благодаря мне поиск жены прошел очень легко.

– Что ж, никакой лжи тут нет. И право же, пожалуй, ты впервые пошла на уступки, – возразила маркиза. – А на случай, если ты забыла – тебя нельзя назвать тяжелым испытанием… ты дочь маркиза, сестра графа!

– И у меня превосходные зубы.

– Вот именно! – поддакнула маркиза.

Но ведь она гораздо больше, чем все это. Неужели мать не видит? Она не просто пристенная фиалка на балу, от отчаяния готовая сделать все необходимое, чтобы заполучить себе мужа и спасти финансы семьи. Она сияет, как солнышко, и пахнет как жасмин.

От этой мысли ее обдало жаром. Когда два вечера назад Дьявол это сказал, ей потребовалась вся ее сила воли, чтобы не заставить его объясниться. Это вовсе не казалось комплиментом, однако прозвучало, как самый чудесный комплимент, когда-либо ею слышанный.

«Мужчины, выросшие во тьме, сделают ради света все что угодно».

Интересно, понимает ли он, как сильно ей хочется исследовать тьму.

Да только это невозможно. Ее желания вторичны по сравнению с нуждами семьи. Она их единственная надежда – и не имеет значения, что она никогда не сумеет освободиться от ярма, которое они на нее навешивают. Не имеет значения, что она лишь мельком увидела тьму, но утратила всякий вкус к свету.

Не имеет значения, что ей совсем не хочется привлекать к своему пламени герцога. Что она хочет другого мотылька. Совсем другую пару обожженных крылышек.

Мотылька, которому, похоже, совсем неинтересно летать рядом с ней.

Поэтому она брошена здесь. Не пламя. Просто Фелисити.

Последний шанс ее семьи.

Она посмотрела в глаза матери.

– Герцог пришел ради меня?

– Ну, он здесь, чтобы встретиться с твоим отцом. И братом. Чтобы уладить все нюансы твоего брака.

– Он здесь, чтобы снова наполнить наши сундуки.

Мать склонила голову, молчаливо соглашаясь.

– Мне говорили, он богат, как дьявол.

Фелисити воздержалась сообщать матери, что знакома с Дьяволом и что он богаче всех, кого она когда-либо знала. Разумеется, это не имело никакого значения, потому что деньги Дьявола никогда не станут спасением маркизата Бамбл. Никогда не уберегут ее брата от катастрофы.

А как насчет самой Фелисити? Смогут ли они спасти ее?

Нет. Деньги Дьявола не предназначены для спасения Фелисити. И сам он тоже.

«Больше сюда не приходите».

Его холодные и четкие слова эхом отдались у нее в голове.

Поэтому она осталась здесь, с герцогом. Герцогом, которого Дьявол ей обещал. Герцогом, которого он ей каким-то образом предоставил. Каким-то образом… не сообщив ей, как именно. Не сообщив, почему. Наверняка должна быть какая-то причина, верно? Но, видимо, недостаточно важная, чтобы об этом узнала она, в точности, как ее семья сочла, что совсем не обязательно сообщать ей о своих планах. Делиться с ней своими страхами. Рассказать, что она должна их спасти.

В точности, как герцог Марвик считает недостаточно важным рассказать ей, почему он вообще решил на ней жениться.

Еще одна запертая дверь.

Но на этот раз она ее отопрет.

Фелисити вздохнула.

– Полагаю, я должна пойти поздороваться с ним.

Она вышла из комнаты, не обращая внимания на бессвязное шипение матери за спиной, и через несколько секунд уже стояла перед закрытой дверью в кабинет отца.

Девушка решительно постучалась и уже поворачивала дверную ручку, когда отец рявкнул:

– Войдите!

Когда она вошла в кабинет, ее брат вскочил на ноги. Отец остался сидеть за столом, но Фелисити потребовалось несколько секунд, чтобы найти взглядом герцога Марвика, стоявшего у французского окна в дальнем конце кабинета.

– Фелисити… – начал Артур.

– Нет! Нет! Это случайность! – пропела из коридора мать, а все три таксы начали царапаться в дверь. – Случайность! – Она распахнула дверь и небрежно взмахнула рукой. – Фелисити просто не знала, что здесь идет мужской разговор, ваша светлость.

Услышав это, герцог повернулся и посмотрел в глаза Фелисити.

– А что, по-вашему, тут происходило?

А его нельзя назвать обычным, этого человека. Он не казался опасным, но все же был весьма… незаурядным.

– По-моему, вы обсуждали тут наш брак и то, как он соотносится с финансовым положением моего брата и отца.

Он коротко кивнул.

– Действительно, именно это мы и обсуждали.

Он что, приглашает ее принять участие? А важно ли это?

– В таком случае, я уверена, что вы будете не против, если я к вам присоединюсь.

Мать чуть удар не хватил.

– Ты не можешь этого сделать! Такой разговор не для женщин!

– Девочка, – предостерегающе произнес отец со своего места за столом.

Не отводя глаз от герцога, Фелисити сказала:

– Я все же думаю, он должен быть для женщин, поскольку основная цель этого разговора – установить цену на одну из них, разве нет?

– Смотри мне, Фелисити, – предупредил отец, и ей вдруг пришло в голову, что прежде это холодное, бесстрастное предупреждение ее бы остановило. Она все бы сделала, чтобы соблюсти приличия. Чтобы не утратить ярлык хорошей, послушной дочери человека, который никогда не обращал на нее особого внимания. Даже когда она оказалась его единственной надеждой на спасение.

Но внезапно она поняла, что в данную минуту приличия ее мало волнуют. Более того, она больше не собирается позволять родным принимать решения о ее будущем. Только не сейчас, когда она стала их единственным козырем.

Однако герцог избавил ее от необходимости говорить все это вслух. Он произнес:

– Разумеется, вы можете остаться. – И таким образом принял решение за всех.

Он снова отвернулся к окну, а Фелисити заметила, что его волосы сияют золотом, словно у него тут имеется личный источник света.

Вероятно, любая другая женщина сочла бы его необыкновенно красивым. Чуть раньше и она так думала, верно? Разве не было такого времени, когда она объявляла его самым красивым мужчиной из всех, когда-либо ею виденных? Конечно, это было враньем. Сказанным другому, куда более красивому мужчине.

Мужчине, который не должен быть таким красивым, но на самом деле он невозможный красавчик, и ей хочется шипеть и фыркать, так он ее раздражает.

– На чем вы остановились?

– Обсуждали условия нашего брака.

Она кивнула.

– Без меня.

– Фелисити… – воскликнула ее мать и повернулась к герцогу. – Ваша светлость, простите ее. Мы воспитывали ее по-другому, не учили лезть не в свое дело.

– Только потому, что предпочитали не рассказывать мне ничего о ваших планах на мое будущее, – сказала Фелисити.

– Мы не хотели тебя волновать, – отозвался Артур.

Она посмотрела на брата.

– Сказать тебе, что меня волнует? – Он не ответил, но она заметила виноватое выражение, промелькнувшее на его лице. Отлично. – То, что даже после всего случившегося вы по-прежнему не можете посмотреть дальше ваших собственных забот.

– Да черт побери, девчонка! Так оно всегда и делается! – вмешался отец. – Женщинам нравится думать, что брак – это про любовь. Так вот нет. Это бизнес. И мы обсуждаем деловые вопросы.

Она посмотрела на отца, затем снова на Артура.

– В таком случае вы наверняка поймете: меня волнует, что вы без моего согласия решили, будто я товар на продажу.

– Можно предположить, что вы согласны, поскольку вы сообщили половине Лондона, что мы собираемся пожениться, – заметил герцог… нельзя сказать, что он ошибся.

Она направилась через всю комнату в его сторону.

– Тем не менее, ваша светлость наверняка поймет, что у меня имеются законные интересы в условиях, на которые вы согласились?

Ее жених с видом еще более спокойным, чем раньше, смотрел на далекую живую изгородь.

– Я, безусловно, понимаю, поскольку это скорее условия, на которые согласились вы.

Фелисити заколебалась. Возможно ли, что этот человек на ее стороне?

Очень трудно понять, что он из себя представляет, он абсолютно непроницаем.

– Конечно. Я забыла, что мой отец и брат разговаривали с вами от моего имени и высказывали мое мнение.

– Фелисити… – начал Артур.

Но герцог его перебил.

– Я не уверен, что хоть кто-нибудь в этом мире может высказать ваше мнение.

– Это оскорбление? – осведомилась она.

– Собственно говоря, нет.

Странный человек.

– Ну и? На что я согласилась?

– Оглашение состоится немедленно, и мы поженимся через три-четыре недели. После венчания вы согласились жить в Лондоне, в доме по вашему выбору.

– У вас в Лондоне не один дом?

– Один, но я очень богат, и вы можете купить другой, если найдете что-то по вашим предпочтениям.

Она кивнула.

– И вам все равно, где я буду жить?

– Поскольку мы там жить не будем, мне все равно.

Это ее удивило. Она взглянула на отца, раздраженно выпятившего подбородок, на мать, слегка приоткрывшую от изумления рот, на Артура, чей взгляд был прикован к ковру, и снова обратила все свое внимание на герцога.

– Имеется в виду, что это вы не будете здесь жить.

Он согласно склонил голову и снова уставился на сад за окном.

Фелисити некоторое время молча смотрела на него.

– Вы не заинтересованы в женитьбе на мне.

– Не совсем так, – рассеянно отозвался он.

«Вот вам и мотыльки, и пламя».

– Но все равно женитесь.

Он молчал.

Она прищурилась.

– И что дальше?

Он криво улыбнулся одним уголком рта.

– Вы будете очень богаты, леди Фелисити. Уж наверное, вы найдете, чем себя занять.

У нее распахнулся рот. Мать ахнула. Отец кашлянул. Артур не издал ни звука.

Очень жестокие слова. Герцог не злился, в его голосе не было слышно горечи, он никого не наказывал. Он просто был прямолинеен. И в этой правде ощущалось что-то… заставлявшее ее задуматься о том, что он, собственно говоря, планирует.

– Это не то, что я себе представляла.

– А что вы себе представляли?

– Я думала, вы захотите… – Она осеклась.

– Думали, мы будем любить друг друга?

Нет. Любовь она не планировала. По крайней мере, не с ним. Возможно, с другим мужчиной, когда она была моложе. Еще одним безликим мужем. Высоким, смуглым, с золотистыми глазами и губами, созданными в грехе.

Она прогнала эту мысль.

– Нет.

Он кивнул.

– Я так и думал. – Его взгляд опустился к пяльцам, которые она до сих пор сжимала в руке. Он склонил голову набок. – Это лисица?

Фелисити подняла свое вышивание и удивленно взглянула на него.

Она совершенно забыла, чем занималась до того, как пришла сюда.

– Да.

– С курицей?

В самом деле. Рыжее с белым животное держало в пасти шелковистого коричневого цыпленка.

– Да.

– Боже праведный.

Она посмотрела на него.

– Я очень хорошо вышиваю.

– Я вижу. – Он шагнул вперед, не поднимая глаз. – Кровь весьма…

Фелисити некоторое время разглядывала вышивку, затем предложила:

– Зловещая?

Он кивнул.

– Зловещая.

– Я очень злилась, когда начала вышивать.

Дьявол изгнал ее из своего мира и, вооружившись, умчался бог знает куда. Он мог погибнуть.

«Он не умер».

Но какая разница? Он отослал ее домой и велел никогда не возвращаться. Раз избавился от нее, так хоть бы и умер.

Ей не понравилось, как в груди все сжалось при этой мысли. Она еще не готова избавиться от него. Или от мира, в котором он живет, или от намеков на волшебство, которое он ей показал.

Но он-то избавился от нее без всяких сомнений, и пожалуйста, вот она, здесь, обсуждает условия брака без любви со странным герцогом, который не предлагает ей никакой магии.

Вот она, здесь, опять одинокая.

– Таким образом вы проявляете свои чувства? – с любопытством продолжал расспрашивать Марвик. – Через вышивание?

– Еще я разговариваю сама с собой.

– Господи Иисусе, девочка… он подумает, что ты сумасшедшая.

Она даже не взглянула на отца.

– Это прекрасно, потому что сама я считаю сумасшедшим его.

– Фелисити!

Никаких сомнений, сейчас с матерью случится припадок. Одна из ее собак гавкнула и набросилась на лапу-ножку отцовского стола.

– Да черт побери, Кэтрин! – заорал отец.

– Гилли! Прекрати! Нельзя грызть! Гильденштерн! Хватит!

Пес продолжал.

Артур уставился в потолок и вздохнул.

Похоже, герцога весь этот хаос не раздражал. Он снова перевел взгляд на окно.

– Так что, мы обо всем договорились?

Вероятно, да. Фелисити посмотрела на брата, в его карие глаза, такие же знакомые, как ее собственные. Увидела в них мольбу. Надежду. И не смогла сдержать вспыхнувшее раздражение.

– Что ж, договорились. Я выйду за вас замуж, и вы будете жить долго и счастливо.