Скромница для злодея Маклейн Сара

– Я этого хочу.

Он встал, наклонился к ней, помог подняться и поставил на конек крыши, чуть выше себя, чтобы их губы оказались на одной высоте. Снова поцеловал и прошептал:

– Я всегда дам тебе то, чего ты желаешь.

Разумеется, это была ложь, и Фелисити это поняла.

«Скажи мне что-нибудь правдивое».

Он подхватил ее на руки, собираясь дать обещанное, но она уперлась ладонью в его грудь.

– Погоди.

Дьявол замер. Внезапно дунул ветер, захлопал полами его пальто, подхватил ее юбки и закутал в них их обоих. Дьявол стоял, не шевелясь, держа ее на руках так, словно она ничего не весила, глядя ей в глаза и дожидаясь продолжения.

– Все, что угодно.

– Я не хочу идти внутрь.

Он на мгновение прикрыл глаза, на долю секунды сжал ее крепче, затем кивнул и негромко произнес:

– Я понимаю. Давайте отвезем вас домой, моя леди.

И уже хотел поставить ее на ноги. Сердце Фелисити пропустило удар.

– Нет, – шепнула она. – Ты не понял. Я не хочу идти внутрь… – Она погладила его по коротко стриженным волосам, наслаждаясь тем, как они щекочут ей ладонь. – Потому что хочу остаться здесь. – Ее пальцы затеребили его ухо, и ей понравилось, как он подставил голову под ее прикосновение, словно не мог перед ней устоять. Господь свидетель, она-то перед ним устоять не могла. – В твоем мире, – прошептала она. – В темноте. Под звездами.

Он неподвижно постоял еще несколько секунд, и только жилка, дергающаяся у него на щеке, давала понять, что он ее слышал. Затем спустился с гребня на плоскую крышу ниже, только теперь поставил Фелисити на ноги и отступил назад, сдернув с себя пальто и разложив его у своих ног.

Сделав это, он протянул свою сильную руку к ней ладонью вверх. Приглашение, которое невозможно не принять.

Фелисити тут же шагнула с черепицы крыши в его ждущие объятия, он снова подхватил ее на руки и уложил на мягкое шерстяное пальто, окутавшее ее его теплом и его запахом. Затем лег на нее сверху, прильнул губами ко рту и начал медленно лишать ее рассудка и одежды.

– В ту первую ночь на балконе, во время бала у Марвика… – Он снял с нее накидку. – Было слишком темно, чтобы разглядеть цвет твоего платья… – Он прильнул губами к нежной коже под подбородком. – И я представил себе, что ты закутана в лунный свет.

Она гладила его по голове.

– Ты заставляешь меня поверить в такую возможность.

– Возможно все, – пообещал он, снова завладев ее губами.

Между долгими, томительными поцелуями Дьявол развязал ленты на ее лифе, раздвинул ткань и обнажил корсет с вздымающимися над ним грудями. Оторвался от ее губ, провел языком по жилкам шеи, прикусил плечо. Она ахнула от удивления и удовольствия.

– Нравится? – негромко спросил он, уткнувшись носом ей в плечо.

– Да, – сказала Фелисити, обхватив пальцами его затылок и удерживая его так.

Затем он поколдовал над корсетом, и ее груди вырвались на свободу, в ночь, и холодный воздух овеял кожу. Она снова ахнула, а он негромко рассмеялся ей в плечо, лаская напрягшиеся соски, затем поднял голову и одно мгновенье пылающим взглядом смотрел ей в глаза, затем перевел его ниже. Губы его сделались мягче, когда он завладел ее ртом, а она изогнулась под ним, требуя больше внимания. Больше его прикосновений.

Больше его самого.

И он дал ей это, опустил голову, обвел языком один торчащий сосок, затем сомкнул на нем губы и нежно пососал. Он сосал твердеющий сосок до тех пор, пока она не закричала вслух, впиваясь пальцами в его безупречный затылок, удерживая его на месте, словно никогда больше не собиралась отпускать.

Она бы и не отпустила, не зарычи он во время этой долгой, ритмичной ласки. Не скользни его рука под юбкой выше. Не подайся она бедрами навстречу этой руке, прижимаясь к ней. Не отвлеки его это движение от поцелуя. Он оторвался от ее губ, тяжело дыша.

– Иисусе, Фелисити. Ты на вкус как грех.

Он качнул бедрами ей навстречу, и глубоко внутри у нее зародилась боль; от его близости ей стало и хуже, и лучше одновременно.

– Девон, – выдохнула она. – Мне нужно…

– Знаю, любовь моя. – Он приподнялся, быстро снял с нее платье, а с себя жилет, а затем снова лег сверху, скользя ладонями по обнаженной коже. – Ты не замерзла?

Она засмеялась. Просто не смогла сдержаться. Сама мысль о том, что можно замерзнуть с ним…

– Нет. Я пылаю.

Он снова нашел ее губы.

– Господь свидетель, это правда.

Она поймала его ладонь, погладила пальцы и отдернула руку, нащупав холодный металл. Осторожно провела большим пальцем по каждой из холодных металлических полосок и спросила:

– А это откуда?

Он проследил за ее взглядом, и на лице его появилось удивление, словно за долгие годы он забыл про кольца. А затем улыбнулся.

– В Гардене жил человек, который их делал. Ни у кого не было денег на золотые, но серебро купить было можно. Все бойцы носили эти кольца… как демонстрацию силы. Успеха на ринге. – Он указал на кольцо на большом пальце. – Вот это с того раза, когда я впервые сломал нос. – На второе, на безымянном. – Это, когда я впервые отправил парня в нокаут. – Показал на третье, на указательном. – Это с последнего раза, когда я дрался, потому что пришлось.

Он согнул пальцы раз, другой, сжал увесистый кулак.

– Я о них даже не задумываюсь никогда.

Она поднесла его руку к губам, по очереди поцеловала каждое серебряное кольцо.

– Доказательства твоей отваги.

Он зарычал, притянул ее к себе, чтобы поцеловать как следует, а она воспользовалась возможностью провести руками по его рубашке и вытащить ее из брюк, стремясь оказаться как можно ближе к нему.

Сунула руки под рубашку, погладила гладкую, теплую кожу, отчаянно желая быть еще ближе. Немедленно.

– Дьявол.

– Знаю, – повторил он.

И он действительно знал. Знал ее тело лучше, чем она могла вообразить. Знал места, которые ныли от жажды его прикосновений, кожу, жаждущую поцелуев. Его пальцы теребили затвердевший сосок одной груди, пока он лизал ее шею – раз, другой, третий, и ее пронизывало наслаждение.

Фелисити закричала в ночь, жаждущая, раздосадованная, отчаянно желавшая его.

Он замер, и она открыла глаза. Он смотрел на нее, и что-то чудесное таилось в его красивых янтарных глазах.

– Крыша оказалась превосходным выбором.

Она наморщила лоб.

– Почему?

Он нагнулся и втянул горячий, дивный, сладкий сосок в рот. А когда она закричала от наслаждения, отпустил, прижался лбом к ее лбу и ответил:

– Потому что, когда ты кричишь в ночи от удовольствия, ты можешь делать это так громко, как захочешь.

Фелисити вспыхнула.

– Я не буду больше кричать.

Он подался к ней бедрами, прижался своей твердой частью к самым ее мягким местам.

– Может, и нет. Может, ты будешь смеяться.

Румянец сделался багровым.

– Я не хотела смеяться…

Дьявол покачал головой.

– Даже не вздумай извиняться за это, любовь моя. Я умру, слыша этот твой смех. Он – чистое наслаждение. Это было великолепно. – Он снова ее поцеловал. – Все, чего я хочу – снова вызвать этот смех.

Она закрыла глаза, чувствуя, как в душе сражаются смущение и желание.

Желание победило.

– Я хочу, чтобы ты снова его вызвал. – Она опять приподняла бедра, наслаждаясь шипящим ругательством, вырвавшимся у него в этот момент. Если такое вообще возможно, твердое его естество сделалось еще тверже. И длиннее. – Но на тебе одежды куда больше, чем мне хочется.

Он что-то согласно проворчал, скатился с нее, поднялся на ноги и стянул с себя рубашку. За ней последовали сапоги и брюки. Его движения казались совершенно естественными, словно он чувствовал себя в своем теле невероятно комфортно. Да и как могло быть иначе? Оно само совершенство. Она могла бы часами им любоваться.

Когда он остался совершенно обнаженным и собрался снова лечь рядом, Фелисити подняла руку.

– Погоди!

Он замер, глядя на нее голодными, пылающими глазами.

– Что такое?

Она села, закутавшись в пальто.

– Я хочу посмотреть.

Эти слова его преобразили. Он наклонил голову. Провел рукой по коротко остриженным волосам, и это движение ярко продемонстрировало совершенство его рук и плечей. У Фелисити пересохло во рту, когда он провел рукой по шее, затем скользнул по груди, слегка ее потер и опустил руку вниз.

– Смотри, сколько угодно, моя госпожа.

Она вальяжно повела рукой, как королева, приказывающая повернуться, и он чудесным образом повиновался. Затем усмехнулся и вернулся в первоначальное положение.

– Ты уже решила, что со мной делать?

Ее дразнило воспоминание о той первой ночи в его спальне. «Я никогда толком не понимала, что нужно делать с чрезмерно безупречными мужчинами».

Она посмотрела ему в глаза.

– Я все еще не знаю, что делают обычно, но кажется, не прочь выяснить.

Он приподнял бровь.

– Очень рад это слышать.

Боже милостивый! Он великолепен – лунный свет подчеркивает белизну его кожи и подсвечивает волосы у него на груди. Лепка мышц, узкие бедра, восхитительный изгиб спины, мощные жилы ног. А между ними напряженное естество во всю свою длину, твердое, прекрасное, пульсирующее.

– Когда я увидела тебя в ванне… внизу… – начала она, не в силах оторвать взгляд от его паха. – Я хотела посмотреть на тебя… изо всех сил сдерживалась, чтобы не присесть на край ванны и не посмотреть…

– Черт, Фелисити, – простонал он.

Услышав его стон, она перевела взгляд на его лицо.

– Что?

Он уставился в небо, испустив долгий вздох.

– Прости меня, – произнес он так тихо, что ей вдруг пришло в голову, будто он не хотел, чтобы она это услышала. Но тут он снова посмотрел на нее. – Ты облизываешь губы, милая.

Ее рука взлетела к губам.

– Правда?

Он усмехнулся, сверкнули белые зубы, и единственного взгляда на эту порочную улыбку оказалось достаточно, чтобы у нее захватило дух.

– Не вздумай стыдиться этого. Я просто… господи… я просто хочу, чтобы это прошло для тебя идеально, а когда ты вот так на меня смотришь… словно хочешь… – он замолчал, потому что ее взгляд опять опустился вниз, на его напряженное естество, а затем – боже праведный – его рука двинулась, он обхватил себя ладонью, лаская эту великолепную длину, а ее рот наполнялся слюной, и вряд ли какая-нибудь женщина на ее месте могла бы такое выдержать.

Она уставилась на его руку, на эти неторопливые, тягучие движения, и сглотнула. Он совершенен.

– Я правда этого хочу.

От звука, который он издал – низкого, негромкого, – ее пронзило желанием, добравшимся до таких глубоких мест, о наличии которых она раньше и не подозревала. А когда он шевельнулся и направился к ней, сердце Фелисити заколотилось.

– Я собираюсь сделать так, чтобы ты сказала это еще тысячу раз до того, как все закончится, – пророкотал он, опускаясь рядом с ней на колени и протягивая руку к пальто, в которое она закуталась, скрывая наготу.

Фелисити крепче вцепилась в борта пальто.

Он склонил голову набок.

– Фелисити?

Она снова окинула его взглядом, вбирая в себя эту необузданную красоту.

– Я… – Она осеклась.

Дьявол ждал с бесконечным терпением.

Она попыталась снова:

– Я… не такая, как ты.

Он сел на пятки, словно ощущал себя совершенно комфортно. Словно мог провести всю свою жизнь без одежды и даже не задуматься об этом. Взгляд его смягчился.

– Я это знаю, милая. В основном поэтому мне и хочется снять с тебя это пальто.

– Я имею в виду… – Она сглотнула. – Я никогда раньше не оставалась голой. С мужчиной.

Он подарил ей короткую улыбку, чуть кривоватую и просто божественную.

– Это я тоже знаю.

– Я не… я не…

Он отпустил пальто и стал ждать.

– Ты само совершенство, – сказала Фелисити. – Но я… я состою из одних недостатков.

Он долго молча на нее смотрел. Целую вечность. Секунды растянулись между ними, как мили. А затем, как раз когда она подумала, что все кончено, он произнес тихо и убежденно:

– Я скажу тебе кое-что правдивое, Фелисити Фэрклот, пристенная фиалка, взломщица замков и просто чудо; в тебе нет ни единого недостатка.

Она покраснела и на какой-то краткий миг ему поверила.

– Пожалуйста, любовь моя. Позволь, я тебе покажу.

Как будто от такого предложения можно отказаться. Она отпустила пальто и предстала перед ним обнаженной.

Он изучал ее, как будто она была шедевром живописи, потом лег и потянул ее за собой, так что теперь они лежали вместе, исследуя друг друга руками и губами; его руки на ее коже, ее пальцы ерошат темные волосы у него на груди. Его губы ищут ямочки на ее округлом животе, ее ноги медленно раздвигаются под напором его напряженного естества.

– Скажи мне снова, – прошептал он ей в живот, поглаживая ее по нежной коже внутренней стороны бедра.

Она поняла мгновенно.

– Я хочу тебя.

Она изучала извивы его мышц, холмы и долины его тела.

Он наградил ее за сказанное еще одним поцелуем. Пососал. Лизнул. Погладил.

И все это время его руки приближались к его цели. И ее тоже.

– Где ты меня хочешь?

Она поежилась, смутившись вопросом, и он снова прикусил ее кожу – легонько, так чтобы она ахнула и захотела его еще сильнее. Откуда он это знает? Что легкий укус вводит в соблазн так же сильно, как и поцелуй?

Прежде, чем она успела спросить, он раздвинул ее складочки и негромко сказал:

– Здесь?

Она опять ахнула.

– Да.

Он погладил пульсирующую плоть, сначала нежно, затем решительно, настойчиво.

– Скажи еще раз. Я дам тебе все, чего ты хочешь – тебе нужно только попросить.

– Я хочу, – выдохнула она. Качнулась в его сторону, стремясь еще раз почувствовать прикосновение. – Пожалуйста. Я хочу…

Его большой палец описал круг, воспламеняя ее.

– Хочешь услышать слова, любовь моя?

– Да, – выдохнула она. – Хочу услышать каждое слово. Все самые порочные.

Он снова выругался.

– Ты меня уничтожишь, Фелисити Фэрклот.

– Но не раньше, чем ты произнесешь все слова. – Фелисити вздохнула, наслаждаясь тем, что он так же взволнован, как и она.

– Ты хочешь кончить, – сказал он. – Ты хочешь, чтобы я помог тебе кончить.

Снова нажал, снова погладил. И еще раз, и еще.

– Да.

– Ты хочешь почувствовать тут мои пальцы. – Он шевельнул пальцами, и она закричала, когда он начал заполнять ее. Руки Фелисити метнулись к его голове, толкая ее все ниже и ниже. Он опять застонал.

– Ах, порочная девчонка, ты хочешь там и мой рот.

– Да, – снова сказала она. – Да, хочу.

И он дал ей все, погрузил язык в ее мягкое тепло, наслаждаясь ее вкусом, а пальцы продолжали свое движение, занимаясь с ней любовью медленно, смакуя. Свободной рукой он закинул одну ее ногу себе на плечо, открывая ее перед собой. Она не могла удержаться, прижималась к нему бедрами и, не желая этого, выкрикивала все то же единственное слово снова и снова, вцеплялась пальцами ему в волосы, притягивала его к себе, а затем достигла оргазма, выкрикивая его имя всему миру, а он продолжал действовать руками, губами и языком, пока она не получила все возможное наслаждение.

Наконец Фелисити начала успокаиваться. Его язык сделался нежнее, пальцы замерли. Она притянула его к себе, хрипло повторяя его имя и отчаянно желая большего.

Желая получить все.

Он послушно лег на нее, прильнул к губам в долгом, сладком поцелуе, снова разжегшем в ней огонь. Фелисити обняла его, скользнула руками ниже, вдоль бедер, к той его части, которая ее заворожила.

Но едва пальцы ее коснулись напряженного естества, он резко отдернул бедра.

– Погоди, любовь моя.

Она открыла глаза и прошептала:

– Пожалуйста. Пожалуйста, позволь мне потрогать тебя.

Он что-то буркнул и поцеловал ее.

– Не думаю, что могу пойти на это, милая, – произнес он ей в губы. – Не думаю, что смогу это выдержать. Я не хочу, чтобы все закончилось.

Фелисити застыла. Это не может закончиться! Она хочет всего остального. Она хочет всего.

Всех прикосновений, всех поцелуев, всех движений, что свяжут их вместе.

Она кивнула, не отводя взгляда от его глаз, и улыбнулась.

Он коротко глянул на ее губы.

– Это очень порочная улыбка, моя госпожа.

– Я твоя госпожа, – негромко произнесла она, и ее рука слегка шевельнулась, как раз, чтобы обхватить его ладонью. Робко исследовать.

Он зашипел от удовольствия.

– Да. Проклятье. Да. – Перехватил эту блуждающую руку и вернул к своей груди, в безопасное место.

– В один прекрасный день, – сказала она, – ты позволишь мне трогать тебя.

Он отвел глаза, затем снова посмотрел на нее. Это произошло едва заметно. Длилось меньше секунды. И все же этой доли секунды хватило. Фелисити поняла правду. Не будет никакого прекрасного дня. Ни завтра, ни на следующей неделе, ни в будущем году. И другой ночи не будет – ни здесь, на крыше его конторы, ни в его комнатах, ни в ледовом хранилище на его складе. Сегодня – все, что у них есть. Она сыграла свою партию, и вот она, эта ночь.

И это все, что у них есть.

А завтра он исчезнет.

Фелисити снова подалась бедрами ему навстречу, наслаждаясь тем, как его естество прикасается к ее влажным складочкам, скользким, гладким, горячим, как солнце. Ее крику удовольствия вторил его стон, но он тут же отодвинулся и спустился ниже.

– Хочешь кончить еще раз, любовь моя?

Что он делает?

– Погоди! – воскликнула она.

Его губы были уже на ее животе. Фелисити попыталась сесть.

– Погоди, Девон.

Он потерся грубой щетиной о ее кожу.

– Я все сделаю сам. Ложись. Сегодня ночью я хочу попробовать твое наслаждение на вкус еще дюжину раз. Сотню.

Но не так, как этого хочет она. Не всем собой.

– Погоди, – повторила она, на этот раз согнув колено и отталкивая его, пытаясь сесть. – Нет.

Он прекратил мгновенно, отодвинувшись назад и положив ей на бедро влажную руку.

– Что такое?

– Этого я не хочу.

Большим пальцем он погладил ее теплое, мягкое бедро, и у Фелисити снова перехватило дыхание. А затем ее окатило теплой волной, когда он спросил, тихо и мрачно:

– Не хочешь?

Конечно, она хочет. Господи боже, этот мужчина великолепен!

– Я имею в виду, не хочу одна. Хочу с тобой. Хочу, чтобы мы… – Она поколебалась, а затем как с обрыва спрыгнула: – Слились воедино.

Он мгновенно отпустил ее.

– Нет.

– Почему?

– Потому что если я прикоснусь к тебе, как… – Он осекся, отвел взгляд, посмотрел на стоящие вдалеке здания, темные на фоне звездного неба. Затем снова на нее. – Фелисити… если я возьму тебя… ты будешь обесчещена.

Подразумевалось, что грубое слово ее испугает и отпугнет. Но вместо этого она только сильнее его захотела.

– Ты сказал, что дашь мне все, чего я захочу. Я хочу этого. Хочу сегодня. С тобой. Все до конца. Всего тебя.

– Только не это. Я дам тебе все, кроме этого. – Его взгляд сделался затравленным.

– Почему?

– Фелисити. – Он начал подниматься. – Я не для тебя.

Она встала на колени.

– Почему?

– Потому что я родился бог знает где и заново родился тут, в грязи Ковент-Гардена. Я испачкан так, что уже не отмыться. И я настолько ниже тебя по положению, что мне нужно вытягиваться в струнку, чтобы просто взглянуть на тебя.

– Ты ошибаешься, – сказала она, протягивая к нему руки и не зная, что еще тут можно сделать. Он отпрянул. – Ты ошибаешься.

– Заверяю тебя – не ошибаюсь. То, что я делал… – Он помолчал, провел рукой по голове. – То, что я еще буду делать… – Он попятился. – Нет, Фелисити. Между нами все кончено. Одевайся, я отвезу тебя домой.