Скромница для злодея Маклейн Сара

Брату хватило совести принять виноватый вид.

– Ты этого заслуживаешь, – сказала она, не в силах справиться с печалью в голосе. – Ты, Прю и дети. Вы заслуживаете всего, о чем когда-либо мечтали. Ты заслуживаешь счастья. И я буду рада подарить его тебе. Но не уверена, что когда-нибудь перестану тебе завидовать и на тебя злиться.

Артур кивнул.

– Я знаю.

Она обернулась и в первый раз за весь разговор увидела, что герцог на нее смотрит, причем на его лице написана не скука, а что-то, скорее напоминающее страстное желание. Что, разумеется, было совершенно невозможно. Этот безумный герцог не производил впечатление человека, который может что-то или кого-то страстно желать. И уж точно не ее.

Фелисити так никогда и не смогла понять, почему она его спросила:

– Хотите осмотреть сад?

– Нет, – с явной досадой вмешался отец. – Мы еще не закончили.

– Вообще-то хочу, – ответил герцог, а затем повернулся к маркизу. – Мы можем обсудить веревку, которую я брошу, чтобы не дать утонуть вам обоим, когда я вернусь.

С этими словами он положил руку на дверную ручку и распахнул дверь, ведущую на балкон. Шагнув в сторону, он позволил Фелисити выйти следом и плотно закрыл за ней дверь.

Фелисити не успела пройти и трех футов, когда он произнес:

– Мне не нравится ваша семья.

– В настоящий момент и мне тоже, – ответила она. Затем, подумав, что родных надо как-то защитить, добавила: – Они в отчаянии.

Обогнав ее, он направился к каменным ступеням, ведущим вниз, в сад, явно ожидая, что она последует за ним.

– Они не знают, что такое отчаяние.

Эти слова прозвучали так знакомо – отголоском рассказа Дьявола, – но с учетом места и мужчины, что произнес их первым, – они показались ей нелепыми, и Фелисити почувствовала, что они ее раздражают.

– Что знает об отчаянии герцог, богатый как король?

Он повернулся к ней, и что-то в его глазах показалось девушке настолько выбивающим из колеи, что она невольно остановилась.

– Я знаю, что ваш отец маркиз, а брат граф, и даже если бы им не удалось выдать вас замуж, они бы все равно никогда не познали самого низшего уровня нужды, которого может достичь человек. И еще я знаю, что если бы они хоть немного вас любили, то не захотели бы пожертвовать вами ради собственного счастья.

Фелисити резко втянула в себя воздух, услышав эти откровенные и искренние слова. Открыла рот. Закрыла. Затем все-таки произнесла:

– Они моя семья. Я хочу их защитить.

– Это они должны вас защищать, – ответил он.

– От вас?

Казалось, что герцог мучительно выбирает ответ. Наконец, он остановился на этом:

– Вам нечего опасаться с моей стороны.

Фелисити кивнула.

– Особенно потому, что у вас нет намерения общаться со мной после венчания. Чего бы мне бояться… заблудиться среди груды ваших денег?

Он не улыбнулся.

– А вы рассчитывали, что мы будем общаться?

Этот вопрос не должен был вызвать перед ее мысленным взором картинку случившегося две ночи назад – способа общения, предложенного ей Дьяволом. Или воспоминание о поцелуе, от которого у нее перехватило дыхание и который надолго лишил ее способности мыслить. Если это считается обычным общением семейных пар, то она совершенно точно ни на что подобное не рассчитывала.

Приложив ладони к щекам, чтобы скрыть, как они заполыхали от воспоминаний, Фелисити ответила:

– Не знаю. Я вообще не ожидала ничего из того, что происходит сейчас. – Он промолчал, и она спросила: – Почему вы на мне женитесь, ваша светлость?

– Я бы предпочел, чтобы вы меня так не называли.

Она склонила голову набок.

– Ваша светлость?

– Мне это не нравится.

– Хорошо, – медленно произнесла девушка, удивленная не столько самой просьбой, сколько тем, как просто он попросил, словно это самая обычная вещь. – Так почему вы на мне женитесь?

Он не отрывал взгляда от живой изгороди в дальнем конце сада.

– Вы уже спрашивали. И мой ответ не изменился – вы удобная.

– И я от этого просто в восторге, – сухо отозвалась она.

Он бросил на нее короткий взгляд, и Фелисити улыбнулась. Но герцог остался серьезным.

– Почему вы жертвуете собой ради семьи?

– А какой у меня выбор?

– Вы можете выбрать такую жизнь, какую пожелаете сами.

Она мягко улыбнулась.

– Разве кто-то живет такой жизнью?

– У некоторых из нас такая возможность есть, – ответил он, снова отводя взгляд.

– Но не у вас.

Он покачал головой.

– Не у меня.

Интересно, что же стало причиной того, что этот человек – принц среди мужчин, красивый, богатый, титулованный – настолько потерял интерес к своему будущему, что предпочел брак без любви возможности вести такую жизнь, какую хочется?

– А семья у вас есть? – спросила Фелисити.

– Нет, – коротко и бесстрастно ответил герцог.

Она знала, что его отец умер много лет назад, но…

– И матери нет?

– Нет.

– А братья, сестры?

– Их больше нет.

Как трагично. Неудивительно, что он такой странный.

– Мне жаль, – сказала Фелисити. – Вот я, к примеру, сейчас сильно злюсь на Артура, но, вообще-то, я его люблю.

– Почему?

Она немного подумала.

– Ну, он хороший брат и хороший муж. Хороший отец.

– Я не видел, какой он муж и отец, но могу точно вам сказать, что хорошим братом он мне не кажется.

Фелисити поджала губы.

Наступила тишина, и в конце концов девушка почти забыла, что герцог тоже тут. Он пустым взглядом смотрел на далекую живую изгородь, а затем, после долгого молчания, сказал:

– Должно быть, неплохо иметь в прошлом товарища.

Это правда. Артур страшно ее бесил, и прямо сейчас она злилась на него за то, что он скрывал от нее состояние семейных финансов, злилась даже сильнее, чем за то, что ради денег он пытался манипулировать ее будущим. Но он был ее братом и другом, и она не могла поверить, что он не желал ей добра. И несмотря на завесу неуверенности, она знала, что вся семья желает ей добра. В конце концов, они не заставляли ее выходить замуж, она сама так решила.

Хотя и не хочет этого.

Хотя прямо сейчас она хочет совсем другого.

Хотя прямо сейчас она мечтает о другом мужчине. Другом будущем. Невозможном. Но для герцога ничего невозможного нет, и она чувствовала, что должна указать ему на это.

– Вы же понимаете, что без меня… вы еще можете найти себе более подходящую невесту?

Казалось, что он возвращается к ней откуда-то издалека, и она вдруг поняла, как близко к ней он стоит, увидела внутренний конфликт в его прекрасных золотисто-карих глазах, неуловимо напоминающих глаза другие, те, что грозили полностью ее поглотить.

Но прежде, чем ее мысли опять вернулись к Дьяволу, герцог заговорил:

– Я не могу ее найти.

– И я не она. – Фелисити слабо улыбнулась.

– А я не он.

«Верно. Ты не он».

Она глубоко вздохнула.

– И что из этого следует?

– Из этого следует, что состоится оглашение и я подам объявление в «Ньюс фор Манди». – Вот так просто. – А через три недели вы сможете начать все сначала – в качестве герцогини, с семьей, которая вернула свои деньги, власть и успех. На одном условии, – рассеянно добавил герцог, снова уставившись на живую изгородь. – Один поцелуй.

Фелисити застыла.

– Прошу прощения?

– Мне кажется, я выразился ясно, – сказал герцог. – Я хочу поцелуй.

– Прямо сейчас?

Он кивнул.

– Совершенно верно.

Брови девушки сошлись на переносице. Надо признать, что о мужчинах ей было известно совсем не много, но у нее не возникло ни тени сомнения в том, что этот конкретный мужчина целовать ее не хочет. Ну, по-настоящему.

– Почему?

– Разве это имеет значение?

– Честно? Учитывая, что вы более чем ясно дали мне понять, что не испытываете ко мне страсти – да. Имеет.

Он шагнул еще ближе.

– Довольно справедливо. Причина одна – я этого хочу.

– Я… – Она осеклась. – Один поцелуй?

Он наклонил к ней голову, перекрыв своими широкими плечами и красивым лицом вид на сад.

– Только один.

«Почему нет?» – подумала Фелисити. Почему бы не поцеловаться с ним и проверить, все ли поцелуи так же великолепны, как тот, с Дьяволом, в ледовом хранилище?

Герцог стоял уже совсем близко.

– Я не буду вас целовать, если вы не позволите.

Она посмотрела ему в глаза. Может быть, в поцелуях с Дьяволом не было ничего особенного. Может быть, это был самый обычный поцелуй.

– Почему бы всем поцелуям не быть одинаковыми? – прошептала она. Не узнаешь, пока не поцелуешься с другим мужчиной, а ей как раз повезло, этот другой подвернулся.

– Вы разговариваете сама с собой, – сказал герцог, глядя на нее. Его янтарные глаза видели гораздо больше, чем ей хотелось. – Я буду не первым, кто вас целует, верно?

– Не вижу, каким боком это вас касается, – дерзко ответила девушка. – Я тоже буду не первой, кого вы целуете.

Он ничего не ответил, просто взял ее за руки и повернул так, что она оказалась спиной к живой изгороди, которую он столько времени находил невероятно захватывающей. Расположив ее таким образом (по непонятно какой причине), он занялся насущным делом – наклонился и прижал свои губы к ее рту.

Это оказалось… невыразительно. Губы его были твердыми, теплыми и совершенно неподвижными. И не только в том смысле, что от поцелуя в ней ничего не шевельнулось. Они в буквальном смысле слова не двигались.

Он плотно прижал губы к ее губам и целовал ее так, словно был статуей. Красивой статуей, надо признать, но все равно каменным изваянием.

Это даже близко не походило на то, что она испытала с Дьяволом.

Это осознание едва в ней сформировалось, как он поднял голову и выпустил ее, словно обжегся – причем не в мотыльковом смысле слова – он не был опален. А в том, которое подразумевает медицинское вмешательство.

Посмотрел сверху вниз и сказал:

– Судьба – жестокая штука, леди Фелисити. В другое время, в другом месте вам мог бы встретиться герцог, который любил бы вас сверх всякой меры.

Прежде, чем она успела ответить, он отодвинул ее с дороги, быстрым шагом подошел к изгороди, раздвинул ветви и сунул туда длинную руку.

Он сумасшедший.

Определенно.

Фелисити сделала робкий шажок в его сторону.

– Гм… герцог?

Он что-то буркнул в ответ, наполовину погрузившись в куст.

– Рискуя показаться слишком нахальной, могу я спросить, что вас так заинтересовало в живой изгороди?

Она не знала, что он может ей ответить. Например, сказать, что изгородь напоминает ему кого-то или что-то – то, что превратило его в такого странного человека, чем бы оно ни было. Или, к примеру, скажет, что у него склонность к живой природе – в конце концов, всему Лондону известно, что он отшельник и провел всю свою жизнь в деревне. Она бы не удивилась, скажи он, что ему очень нравится какой-то особый вид птиц – или сорняков, что растут под кустом.

Но она совершенно не ожидала, что он извлечет из живой изгороди мальчика.

У Фелисити от удивления открылся рот, когда герцог Марвик выпрямился и поставил мальчишку на ноги.

– Вы знаете нашего шпиона?

На вид мальчику было не больше десяти-двенадцати лет. Высокий, худой, как бобовый стебель, с перемазанным сажей лицом, в кепке, надвинутой на лоб. Она шагнула вперед и приподняла козырек, вглядываясь в глаза, синие как море и такие же непокорные. А затем помотала головой.

– Нет.

Герцог обратился к мальчику.

– Ты следишь за мной?

Мальчик не произнес ни слова.

– Нет, – сказал герцог. – Если б ты следил за мной, то не в саду. Ждал бы у парадной двери, когда я выйду. Ты следил за леди Фелисити, так?

– Ниче я те не скажу, – сплюнул мальчишка.

Сердце Фелисити заколотилось.

– Ты из трущоб.

Брови герцога взлетели вверх, но он ничего не сказал.

Промолчал и мальчик, но ему и не требовалось говорить. Фелисити не нуждалась в подтверждении. Ее охватило что-то вроде паники. Паники и отчаяния.

– Он жив? – спросила она и увидела, что мальчик решил не отвечать. Она наклонилась, глядя ему прямо в глаза. – Жив?

Едва заметный кивок.

Волна облегчения.

– А остальные?

Дерзко вздернутый подбородок.

– Маненько продырявлены, но ниче, живы.

Она на мгновение закрыла глаза, собираясь с духом. Затем проговорила:

– У меня послание твоему хозяину, – сказала она, глянув на герцога. – Передай ему, что скоро я выйду замуж, поэтому больше не нуждаюсь ни в его заботе, ни в твоей. Понял?

Мальчик кивнул.

– Как тебя зовут? – ласково спросила она.

– Брикстон, – ответил он. Девушка нахмурила лоб, услышав такое странное имя, и ребенок тут же занял оборонительную позицию. – Это место, где он меня нашел.

Фелисити кивнула, с неприязнью ощутив, что в груди все сжалось.

– Тебе лучше вернуться домой, Брикстон. – Она посмотрела на герцога. – Отпустите его.

Марвик глянул на мальчика так, словно только что заметил, что удерживает его на весу, и сказал:

– Смотри, не забудь рассказать ему про поцелуй.

Он поставил Брикстона на землю, и мальчик метнулся, как молния, перемахнул через забор и исчез. Фелисити смотрела ему вслед дольше, чем следовало.

С тоской. Точка.

В конце концов она повернулась к герцогу, которого, похоже, такой поворот событий не удивил. Более того, в его карих глазах появился блеск, которого не было раньше. Что-то похожее на удовлетворение, хотя с какой бы стати? Бессмыслица. Фелисити глубоко вздохнула.

– Спасибо.

– Не хотите рассказать мне о хозяине мальчика?

Она помотала головой.

– Не хочу.

Он кивнул.

– Тогда скажите мне вот что. Прав я был или ошибся?

– Насчет чего?

– Насчет того, что нашему дозорному стоит передать ему сообщение о поцелуе.

На несколько секунд Фелисити позволила фантазии разбушеваться, допустила мысль о том, что Дьявола заденет сообщение о ее поцелуе с герцогом. Что его расстроит оглашение в церкви. Что, возможно, он начнет переживать, когда узнает, что она вернулась домой (после того, как он вышвырнул ее) и решила жить дальше с другим мужчиной. Что он пожалеет о своем поступке.

Но это всего лишь не более чем фантазия.

Девушка посмотрела в глаза жениху.

– Вы ошиблись.