Скромница для злодея Маклейн Сара

Дьявол откашлялся.

– Вы хотите брак по любви. С Марвиком. – Он презрительно фыркнул. – Вы уже слишком старая и слишком мудрая для приторных глупостей, Фелисити Фэрклот.

Она покачала головой.

– Я ни слова не сказала о любви. Я хочу, чтобы он хотел меня. Хочу страсти.

Женщинам вроде Фелисити Фэрклот нужно запретить законом произносить слово «страсть». Оно вызывает образы обнаженной кожи и густых каштаново-рыжих локонов, разметавшихся по белым простыням. Оно заставляет мужчину гадать, как она будет выгибать спину под его прикосновениями, как будет молить о ласках. Как будет направлять его. Как ее ладонь ляжет на его и подвинет его пальцы к тому месту, где она хочет их ощутить. Как ее пальцы будут подталкивать его голову, чтобы его губы оказались именно у того местечка, где она хочет, чтобы они были.

Хвала Господу, они стояли всего в пятнадцати футах от хранившихся тут глыб льда.

Собственно говоря…

– Сюда. – Он поднял фонарь и пошел по длинному темному коридору к ледовому хранилищу, впервые в жизни забыв, что ему нет дела до темноты. Радуясь возможности отвлечься, он заговорил: – Вы хотите страсти.

«Помни о плане».

– Хочу.

– От Марвика.

– Но он же мой будущий муж, разве не так?

– Это всего лишь вопрос времени, – сказал Дьявол, понимая, что ему следует быть более приверженным делу, учитывая, что Эван и Фелисити должны официально обручиться, прежде чем он ее похитит. Помолвка – часть плана. Часть урока, предназначенного Эвану. Разумеется, Дьявол этого хочет.

– Он попросил меня вчера вечером.

Но кажется, он хочет, чтобы это происходило не так быстро.

Дьявол резко повернулся к ней.

– Попросил сделать что?

В отблесках свечи ее волосы отливали медью. Она улыбалась ему, подняв к нему лицо.

– Выйти за него замуж. Это и правда не стоило мне никакого труда. Он представился, сказал, что будет рад жениться на мне. Что он как раз вышел на брачную ярмарку в поисках жены, а я… как это он выразился? О, ужасно романтично. – Дьявол стиснул зубы, пока она вспоминала слова, сухие как песок, и наконец вспомнила их. – А, да. Я подвернулась как раз в нужное время.

Боже праведный. Эвана, конечно, нельзя назвать блестящим мастером слова, но это особенно паршиво, даже для него. И доказывает, что у герцога тоже есть план. Что означает – возможно, в конечном итоге просьба Фелисити Фэрклот не такая уж плохая идея.

– В самом деле, ужасно романтично, – согласился он.

Она пожала плечами.

– Но, как я уже говорила, он очень красивый и танцует как в мечтах.

Вряд ли возможно, что она его дразнит. Откуда ей вообще знать, как сильно могут ранить эти слова?

– А это то, чего все женщины ищут в своих мужьях.

Она усмехнулась.

– Вам-то откуда знать?

Точно дразнит. Она его дразнит, и ему это нравится. А так быть не должно.

– Вы хотите, чтобы он по вам с ума сходил.

– Ну, я до сих пор не убеждена, что он в целом не сумасшедший, но да, – согласилась Фелисити. – Разве не каждая жена хочет этого от своего мужа?

– По моему опыту, нет.

– А у вас такой большой опыт с женами?

Дьявол проигнорировал вопрос.

– Вы просто не знаете, чего просите, – сказал он, снова заворачивая в коридор.

Фелисити шла следом.

– И что это значит?

– Только то, что страсть не та вещь, с которой играют. Когда крылышки обожжены, мотылек становится полностью вашим, и с ним нужно как-то разбираться и ладить.

– Поскольку таким мотыльком будет мой муж, мне в любом случае придется с ним как-то разбираться и ладить.

«Но он не будет твоим мужем» – Дьявол едва сдержал порыв произнести это вслух. Сдержал и эмоцию, овладевшую им при этой мысли. Чувство вины.

– Вы мне обещали, Дьявол, – мягко проговорила девушка. – Мы заключили сделку. Вы сказали, что превратите меня в пламя.

Ему ничего не нужно делать, чтобы превратить ее в пламя. Она уже и так слишком ярко пылает.

Они дошли до внешней двери в хранилище, он низко наклонился, поставил фонарь на землю и полез за кольцом с ключами. Фелисити подошла, протянула руку к ряду замков, провела по одному пальцами, словно могла взломать его одним прикосновением. А вспомнив, как она немного раньше справилась с «Чаббом», Дьявол почти поверил, что могла бы.

Из-под стальной двери тянуло холодом. Вставляя ключ в первый замок, Дьявол ссутулил плечи и поежился.

– Почему вы взламываете замки?

– Это важно?

Он бросил на нее долгий косой взгляд.

– Я уверен, вы и сами понимаете, чем это может быть интересно.

Она смотрела, как он отпирает второй замок.

– Мир полон дверей. – Господь свидетель, это правда. – Мне нравится знать, что я могу открыть мои собственные.

– А что вам известно о запертых дверях, Фелисити Фэрклот?

– Я бы хотела, чтобы вы перестали это делать, – сказала она. – Относиться ко мне так, будто я никогда в жизни ничего не хотела. Как будто все всегда принадлежало мне, подходи и бери.

– А разве нет?

– Мне не принадлежало ничего по-настоящему важного. Ни любви. Ни… дружбы. Только семья.

– Вам лучше жить без тех друзей.

– Предлагаете стать моим новым другом?

«Да».

– Нет.

Она негромко засмеялась, протянула руку и сняла с двери один из отпертых висячих замков. Дьявол продолжал свое дело. Краем глаза он видел, как она все крутит и крутит замок в руках.

– Я вскрываю замки, потому что могу. Потому что в мире слишком мало вещей, находящихся в моей власти, а замки – это что, что у меня получается хорошо. Это преграда, которую я могу преодолеть. Тайна, которая мне известна. В конце концов они подчиняются моей воле, и… – Она пожала плечами. – Мне это нравится.

Он мог представить, как подчиняется ее воле. Не должен этого представлять, но тем не менее.

Дьявол распахнул первую тяжелую дверь, и перед ними предстала вторая. Воздух здесь был застоявшийся. Он начал отпирать второй ряд замков.

– Это не то умение, которого ожидаешь от женщины.

– Это как раз то самое умение, которым мы должны обладать. Весь наш мир создан мужчинами. А мы здесь просто в качестве украшения, и нас все время задвигают в самый конец ряда, состоящего из хоть сколько-то важных вещей. Что ж, я устала сидеть в конце. Замки – это только начало. Точка отправления.

Дьявол повернулся и посмотрел на нее, охваченный желанием подарить ей бесконечные точки отправления.

Фелисити продолжала говорить, словно загипнотизированная ключами, которыми он продолжал отпирать замки.

– Дело в том, что я понимаю, каково это – желать оказаться по ту сторону двери. Понимаю, каково это – знать, что та комната мне не принадлежит. Столько дверей заперты почти для всех, кроме незначительного числа людей. – Он отпер последний замок, и она негромко договорила: – Почему кто-то другой должен решать, какие двери подходят для меня?

Этот вопрос, такой искренний, такой прямой, вызвал в нем желание до конца времен отпирать любую дверь, к которой она подойдет.

Но пока Дьявол ограничился той, перед которой они стояли. Он толкнул ее, и они оказались в хранилище льда. Их встретила стена холода, за которой притаилась темнота. Дьявола охватила тревога – сопротивление тьме, слишком знакомый порыв убежать. Фелисити Фэрклот подобного желания не испытывала. Обхватив себя руками, она шагнула прямо внутрь.

– Значит, это все-таки лед.

Он шагнул следом, высоко подняв фонарь, хотя похожее на пещеру пространство поглощало свет.

– Вы мне так и не поверили?

– Не до конца.

– А что, по-вашему, я собирался показать вам тут, внизу?

– Ваш таинственный подземный притон?

– Подземные притоны слишком переоценивают.

– Правда?

– В них нет окон, и нахождение в них чертовски портит сапоги.

Ее негромкий смех показался ему огоньком во тьме.

– Надо полагать, завтра мне придется придумывать какое-то объяснение, когда горничная увидит подол моего платья.

– И что вы ей скажете? – спросил он.

– Ой, не знаю. – Фелисити вздохнула. – Допоздна возилась в саду? Да какая разница! Никому в голову не придет, что я исследовала подземные пещеры Ковент-Гардена.

– Почему же?

Она помолчала, и Дьявол отдал бы все на свете, чтобы увидеть ее лицо, но она, отвернувшись, всматривалась в темноту.

– Потому что я обыкновенная, – сказала она несколько рассеянно. – Просто ужасно обыкновенная.

– Фелисити Фэрклот, – произнес Дьявол, – за те несколько дней, что мы знакомы, я понял одну неоспоримую вещь. В вас нет ничего обыкновенного.

Она повернулась обратно к нему, быстро и неожиданно, и при слабом свете фонаря он обнаружил, что щеки у нее порозовели от холода, и это делало ее весьма… очаровательной.

Уит сожрал бы его с потрохами, если бы знал, что Дьявол хотя бы мысленно произнес слово очаровательная. Это нелепое слово. Такими словами пользуются щеголи и денди, а не ублюдки, которые носят клинки в трости. И она не очаровательная. Она всего лишь средство достижения цели. Стареющая пристенная фиалка, старая дева, и в его орбиту она попала с единственной целью – покончить с его братом.

И даже если все это про нее неправда, она в любом случае не для него. Фелисити Фэрклот – дочь маркиза, сестра графа, и по положению настолько выше его, что на ее высоте даже климат должен быть другим. Ее фарфоровая кожа чересчур безупречна, руки чересчур чисты, а ее мир слишком грандиозен. Ее восторг и широко распахнутые глаза при виде этого склада, ее самодовольная гордость, когда ей удалось взломать замок от двери в его преступную жизнь, только доказывают его правоту. Леди Фелисити никогда не узнает, каково быть обыкновенной.

Одного этого должно быть достаточно.

Да только она улыбнулась прежде, чем он успел прекратить эту безумную игру, и отблески свечи опять сыграли шутку, потому что из очаровательной она внезапно сделалась чертовски красивой. А затем произнесла, слегка задыхаясь:

– Ничего обыкновенного. Думаю, это самое чудесное, что мне кто-либо когда-либо говорил.

Господи Иисусе!

Нужно срочно уводить ее отсюда.

– Ну что ж, вы уже посмотрели хранилище.

– Нет, не посмотрела.

– Здесь больше нечего смотреть.

– Тут темно, – ответила она, потянувшись к фонарю. – Можно?

Дьявол выпустил его из рук неохотно. В душе зашевелилось беспокойство при мысли о том, что он больше не властен над светом. Он глубоко вздохнул, когда девушка отвернулась от него и направилась в глубь хранилища, чтобы увидеть глыбы льда и там.

Корабельный груз вынесли аккуратно, по прямой длинной дорожке, образовавшейся, когда отсюда убрали глыбы льда. Дорожка вела в центр хранилища, туда, где всего несколько часов назад громоздились бочонки, ящики, бочки и коробки, сейчас находившиеся на пути к своим местам назначения, рассыпанным по всей Британии.

Будь все проклято, если Фелисити Фэрклот не зашагала прямо по этой дорожке, словно ее ждали на чаепитие в центре лабиринта. Она крикнула, оглянувшись:

– Интересно, а что я найду внутри льда?

Он шел следом.

Нет. Он шел за светом. Не за девушкой.

Ему плевать, что с этой девушкой случится. Пусть исследует хранилище как пожелает. Пусть отморозит себе руки и ноги, если задержится тут надолго.

– Еще лед, – ответил он, когда она добралась до центра хранилища.

– Я в этом не так уж уверена.

Свет пропал, когда Фелисити завернула за угол и исчезла из вида. Сзади к Дьяволу поползла темнота. Он сделал глубокий вдох, впившись взглядом в призрачные очертания ее головы и плеч надо льдом… но и они исчезли, пропали из вида. Она наверняка поскользнулась на влажном склоне хранилища – вот в чем опасность работы со льдом.

– Осторожнее, – предупредил он, ускоряя шаг, повернул к опустевшей середине помещения и обнаружил ее, присевшую на корточки, держащую перед собой фонарь с мастерством мусорщика, ищущего сокровище в Темзе во время отлива.

Она подняла на него глаза.

– Тут ничего нет.

Он выдохнул.

– Нет.

– Ничего, кроме следов того, что было тут раньше, – с кривой усмешкой сказала девушка и показала: – Тут стояла тяжелая коробка. – Повернулась в другую сторону. – А тут что-то вроде бочонка.

Его брови взлетели вверх.

– На Боу-стрит определенно не хватает вашей розыскной интуиции.

Ее улыбка сделалась шире.

– Возможно, я загляну к ним по пути домой. Что здесь было?

– Лед.

– Хммм, – протянула она. – Подозреваю, это было спиртное. И я скажу вам, что еще…

Он скрестил руки на груди и сухо отозвался:

– Ну давайте.

Она торжествующе указала на него пальцем.

– Я подозреваю, это было что-то, попавшее в страну тайно, чтобы избежать уплаты налогов.

Она так гордилась собой, что он едва не сказал ей, что это был американский бурбон. Он едва не совершил множество поступков.

Едва не поднял ее на ноги и не сцеловал с губ все детективные догадки.

Едва.

Вместо всего этого Дьявол потер руки и подул на них.

– Превосходные умозаключения, миледи. Но здесь чертовски холодно, поэтому давайте вернемся назад, где вы сможете произвести гражданский арест по обвинениям, доказательств которых у вас нет.

– Вот взяли бы и надели пальто, – отмахнулась Фелисити и снова подошла к стене льда. – А что вы делаете с этим льдом?

– Отправляем в Лондон. В жилые дома, мясные лавки, кондитерские, рестораны. А мое пальто надели вы.

– И отдать его мне было очень мило с вашей стороны, – ответила она. – А что, жилета у вас нет?

– Мы получаем неплохой доход от торговли льдом, иначе бы этим не занимались, – сказал он. – Обычно я не наряжаюсь для физического труда.

– Я заметила, – бросила Фелисити, и Дьявол мгновенно переключился на ее тихий, низкий голос.

– Вы заметили.

– Это было поистине неприлично, – произнесла девушка голосом куда более громким, словно оборонялась. – Не знаю, как я могла этого не заметить.

Он приблизился к ней, не в силах удержаться, и она попятилась, упершись спиной в стену льда. Прижала к ней ладонь и тут же отдернула, ощутив холод.

– Осторожнее, – сказал Дьявол.

– Беспокоитесь, что я замерзну?

Он сказал ей правду:

– Беспокоюсь, что вы его растопите.

Она вскинула бровь.

– Вы забываете, что я еще не научилась становиться пламенем.

Даже ради спасения собственной жизни Дьявол не смог бы сказать, почему он все это не прекратил. Почему не забрал у нее фонарь и не увел ее оттуда.

– Вы и это ваше желание сжечь дотла всех нас, Фелисити Фэрклот! Вы ужасно опасны.

– Только не для вас, – чуть слышно произнесла она. Он шагнул к ней еще ближе, словно шел на зов сирены. – Вы никогда не приближаетесь настолько, чтобы сгореть.

Он был уже достаточно близко.

– В таком случае вам лучше нацелиться на другого.

«Нет. Нацелься на меня».

«Мы сможем сгореть вместе».

Он подошел так близко, что мог бы прикоснуться к ней.

– Так вы меня научите?

«Все, что угодно. Я сделаю для тебя все, что угодно, только попроси».

– Покажете мне, как заставить мужчин меня обожать.

Господи, какое искушение! Она и есть искушение в чистом виде.

«Если Эван будет ее обожать, он пострадает куда сильнее, когда ты ее отнимешь. Если он будет охвачен страстью, ты накажешь его гораздо страшнее».

Однако это не все. Существует еще и Фелисити. И если она позволит себе испытывать страсть к Эвану, то окажется не только обесчещенной. Она будет полностью растоптана.

Она станет жертвой этой войны, что тянется несколько десятилетий; войны, к которой не имеет никакого отношения. Она будет ранена в самое сердце; его план этого не предусматривает.

«Дерьмо собачье. Именно в этом и заключается план».

План в том, чтобы показать Эвану – Дьявол всегда сможет дергать за ниточки. Показать, что Эван живет только благодаря великодушию братьев. Что они в любой момент могут с ним покончить.

Обучить Фелисити Фэрклот страсти – самый простой для Дьявола способ осуществить задуманное. Он мог бы ухаживать за девушкой, пока она покоряет герцога, а потом, как раз перед венчанием, соблазнить ее и этим недвусмысленно дать ему понять: «Никаких наследников. Никакой свадьбы. Никакой свободы воли. Только не для тебя».

Ведь именно такое соглашение они заключили, верно? Клятва, которую братья принесли глухой ночью, потому что их чудовищный отец манипулировал ими и наказывал их, думая о них только как о возможных кандидатах на продолжение древней династии Марвиков.

Три мальчика поклялись никогда не дать отцу того, о чем он просит.

Но Эван выиграл состязание. А когда получил титул, дом, состояние, весь мир, предложенный ему отцом… он нарушил обещание и замахнулся на еще большее. Возжелал наследника герцогству, которое, если уж на то пошло, вообще не должно было принадлежать ему.

Незаконный сын, когда-то готовый убить ради того, чтобы считаться законнорожденным, теперь пошел по другому пути. Хотя клялся, что никогда на него не ступит.

И Дьявол преподаст ему урок.

Что означает – Фелисити тоже придется его усвоить.

Он забрал у нее фонарь и поставил его на глыбу рядом. Пламя отбрасывало отблески на мутный лед, придавая ему странное, серовато-зеленое свечение. Дьявол видел, как у нее на шее лихорадочно бьется пульс, так близко он к ней стоял.

А может, и не видел. Может, просто хотел, чтобы эта жилка так лихорадочно билась.

А может быть, он просто чувствовал свой пульс.

Он посмотрел ей в глаза, прекрасные, нетерпеливые, и наклонился к ней.

– Вы уверены, что хотите отпереть эту дверь, леди Взломщица? – спросил он, ненавидя себя за эти слова. Зная, что если она согласится, то будет обесчещена. У него не останется выбора, как только обесчестить ее.

Впрочем, она этого не знает. А если знает, то ей все равно. Ее глаза сверкали, в их карей глубине мелькали отблески пламени свечи.

– Совершенно уверена.

Ни один мужчина на свете не смог бы устоять перед ней.

Поэтому он даже пытаться не стал.

Просто протянул к ней руку, положил ладонь ей на щеку, провел пальцами по невероятно нежной коже подбородка, потом по скуле вверх, к волосам, задержался там, запустил пальцы в густые рыжевато-каштановые кудри, скованные шпильками, согнутыми, чтобы стать отмычками, приковывающими его к ней. Ее губы приоткрылись, едва слышный, ошеломляющий вздох говорил о ее возбуждении. О ее желании.

Свободной рукой он прикоснулся к другой ее щеке, изучая ее. Наслаждаясь шелковистостью кожи, легкой складочкой в уголке ее рта, где возникала ямочка, когда Фелисити его поддразнивала. Он наклонился к ней с безумным намерением прижаться губами к этой складочке. Попробовать ее на вкус.

– Жмурки, – прошептала она. – Ваши руки… как в игре.

Детская игра. Развлечение в загородных домах. Одному игроку завязывают глаза, и он пытается определить, кто перед ним, просто ощупывая его. Словно Дьявол не запомнит Фелисити Фэрклот на ощупь на всю оставшуюся жизнь.

– Закройте глаза, – сказал он.

Она помотала головой.

– В жмурки играют не так.

– Я не играю в жмурки.

Она посмотрела ему в глаза.

– Нет?

Только не в эту минуту.

– Закройте глаза, – повторил он.

Она послушалась, и он придвинулся совсем близко, наклонился над ней и прижался губами к ее уху.

– Скажите мне, что вы чувствуете.

Он слышал, как это на нее действует – дыхание застревало у нее в груди, рывками вырывалось изо рта, словно она с трудом набирала воздух.

Дьявол понимал ее ощущения, в особенности когда одна ее рука поднялась и замерла над его плечом – она дразнила, не прикасаясь. Он заговорил снова, позволив себе дышать на ее высокую скулу, в то место, куда так хотел ее поцеловать.

– Фелисити, прекраснейшая из всех… – прошептал он. – Что вы чувствуете?

– Я… – начала она, а затем: – Мне больше не холодно.

Да уж, Дьявол представить не мог, чтобы она все еще мерзла.

– Но что вы чувствуете? – снова спросил он.

– Я чувствую… – Ее рука упала ему на плечо и словно обожгла его огнем. Он с трудом подавил стон. Взрослые мужчины не стонут, когда женская рука слегка задевает им плечо.

Даже если это пламя, жаркое и невозможное в ледяной комнате.

– Что вы чувствуете?

– Думаю, это…

«Скажи это, – мысленно твердил он, вознося молитву Богу, который отрекся от него десятилетия назад, если вообще когда-то благословлял. – Скажи, и я дам это тебе».