Погибель королей Лайонс Дженн

То есть она знала Дока еще в те времена, когда его звали Никали Миллигрест. Это нужно запомнить.

Док-Териндел-Никали удивленно посмотрел на нее.

– Это имя, как и многие другие, осталось далеко в прошлом, как и многие другие. Теперь я Док. – Он нахмурился. – Ты о чем? Я сам убил Гадрита. Он мертв, а его душа в руках Таэны.

– Нет, он не умер, – сказала она. – Эта крыса нас обманула… Рисовая каша – отличная мысль.

– Я требую объяснений.

– Твою мать! Ты получишь свои объяснения, но только после того, как я получу проклятый завтрак! – воскликнула она.

Док рассмеялся.

– Да, ваше величество.

Он помог Тьенцо подняться и проводил ее к столу, где уже расставил миски – для каждого из нас, включая Тераэта. Но я был не настолько наивен, чтобы полагать, будто Док изменил свое мнение насчет своего «дерзкого» сына.

Знает ли Тераэт, что он – сын Дока? Я напряг память, пытаясь вспомнить, всплывала ли эта тема вчера, когда мы пили. Я точно не мог сказать. Мы о многом говорили. Я смутно помнил, что Тераэт несколько часов болтал о том, как Атрин Кандор проклял реку Зайбур, чтобы создать озеро Джорат, и почему это было гениальное стратегическое решение.

Тераэт взял в руки одну из мисок и посмотрел на нее.

– Да, – сказал Док. – Каждая порция отравлена моим собственным лекарством от похмелья. Так что, по крайней мере, вам не придется страдать от головной боли. – Он взял миску и положил в нее кашу, смешанную с имбирем, мелко порезанными черепашьими яйцами, утиным мясом и грибами. Должен признать, что запах у каши был восхитительный. Имбирь добавили и в чай, который заваривался в большом, покрытом синей глазурью чайнике из Кирписа.

– С тебя станется, – пробормотал Тераэт, но тоже принялся бросать разные добавки в кашу.

Я дотащил свое тело до стула. Мы сосредоточились на еде, на том, чтобы удержать в себе съеденное, и на негласном договоре о том, что во время этой славной битвы необходимо хранить молчание.

Тераэт помешал кашу ложкой.

– Ты что в нее добавил?

– Я же сказал: лекарство от похмелья. Тебе лучше?

– Удивительно, но да. – Тераэт хлебнул чаю и с новыми силами вернулся к поеданию каши.

Для меня вкус еды сейчас был не важен, но то, что Док сумел сделать его восхитительным, было приятно. Наконец, когда Док снова принялся мрачно поглядывать на меня, я сказал:

– Ну ладно. В столице есть один волшебник, он вместе с Дарзином ищет Кандальный камень. Скорее всего, именно он научил Дарзина призывать Ксалтората. И поскольку я не знал его имени, а выглядел он жутко, я прозвал его Мертвец. Благодаря Тьенцо теперь я знаю, что он – Гадрит де Лор.

– Гадрит де Лор умер, – возразил Док.

– Ну, отчасти ты прав, – сказала Тьенцо. Она увидела выражение лица Дока и взмахнула рукой. – Послушай, никто не знает Гадрита так же хорошо, как я[118].

– Да, кстати… – начал было я.

Она направила на меня палец.

– Не тебе меня судить, юноша. Никто из нас не идеален.

– Вот как? Лично я, например, не вышел замуж за своего отца.

– Да, но на это у меня была причина – самая древняя из всех.

– Алчность? – Тераэт в полном недоумении посмотрел на нее.

– Нет. Месть. – Тьенцо нахмурилась, но потом вдруг рассмеялась. – Забавно, что это было даже не мое дело. Я нашла одного призрака, который был готов учить меня магии. Я хотела отомстить декану Академии, который приказал казнить мою мать как ведьму, а призрак хотел свершить правосудие над своим убийцей, Гадритом де Лором. Мы заключили сделку: можно считать, что поменяли одну месть на другую. В общем, у меня все прошло как по маслу, но потом я выяснила, что не избавлюсь от призрака, пока не выполню свою часть договора и не покараю его убийцу.

Я сочувственно хмыкнул: я на собственном опыте узнал, что жить с призраком внутри – то еще удовольствие. А оставить его внутри себя на несколько лет?

– И все же, Тьенцо, – выйти замуж? – Док лукаво посмотрел на нее. – Насколько я помню, вы, люди, такое не одобряете.

– Да брось. Я говорю, что убила человека, и тебе плевать, но инцест – о нет! Что подумают дети? – Она закатила глаза. – Пойми, я не могла подобраться к Гадриту, ведь из своей библиотеки он выходил только в комнату, где проводил ритуалы. А большинство его слуг – ожившие трупы. Я думала, что его отец отнесется ко мне, огенра, по-доброму и это позволит мне обойти стражу и защитные чары. – Она выдохнула. – Я и не ожидала, что этот гад Седрик прикажет мне выйти замуж за его сына. А если бы я отказалась… – Она кашлянула. – Скажем так, отказаться я не могла. – Тьенцо взмахнула рукой. – В общем, я вот что хочу сказать: Гадрита я изучила. Его колдовской дар, самое первое заклинание, которому он научился, состоит в том, чтобы вырвать всю верхнюю и нижнюю душу человека и превратить ее в камень-цали.

Тераэт присвистнул.

Я широко раскрыл глаза.

– Постой. Я видел, как он так делал!

– Думаю, не очень сложно перейти от коллекционирования камней и людей к поглощению нижних душ, – продолжила Тьенцо. – Бедного императора Гендала он не просто убил, а похитил его магическую силу. Это вошло у него в привычку, и я помню… – Она сделала паузу, чтобы промочить горло. – Я помню, как Гадрит хвастался, что эта способность позволит ему обмануть саму Таэну и жить вечно. Я думала, что он просто похваляется, но что, если он прав?

– Это невозможно, – сказал Док.

– Возможно, – возразила Таэна. – Обращаться с душами он умел. Что, если он подготовился к собственной смерти? Что, если он все запланировал, и если его убьют, то окажется, что большая часть его верхней души где-то надежно припрятана? Он мог бы отправить в загробный мир кусочек своей души – что-то вроде гаэша – и всю свою нижнюю душу. Тогда Таэна какое-то время считала бы, что он умер. А если бы так решила Таэна, то так же думал бы и Терин.

Я поднял руку.

– Но разве при этом он не умер бы на самом деле? Нельзя ведь жить без нижней души… – Тут я остановился.

Я был почти уверен в том, что здоровенный кусок МОЕЙ нижней души сейчас жил внутри демона, заточенного в центре Харас-Гулгота.

– Можно, если умеешь воровать чужие нижние души и кормить ими свою, – сказала Тьенцо. – А если ты следил за нашим разговором, то знаешь, что именно этим Гадрит и занимается.

– Проклятье! – воскликнул Тераэт. – Это… могло бы сработать.

– А как же труп?! – рявкнул Док.

Тьенцо пожала плечами.

– А что труп? Он – лорд-наследник дома де Лор. Ставлю мелкую монету против алмаза, что его тело было аккуратно сохранено и передано его отцу, Верховному лорду Седрику, чтобы тот похоронил его в семейном склепе, как подобает. Все, что должен был сделать Гадрит, – это вселиться в собственное тело. Да, если мы правы и сейчас он застрял между миром живых и миром мертвых, то ему не позавидуешь, но главное то, что он по-прежнему существует.

– Клянусь Таджей! – воскликнул я, поставил на стол чашку и схватил синий камень, висевший у меня на шее. – Неужели вы не видите? Это он! Вот почему он так гоняется за Кандальным камнем. Если он им завладеет, то просто разозлит какого-нибудь глупца так, чтобы тот его убил и – бац! – окажется в его теле. Ему больше не нужно будет существовать в виде ожившего трупа. Вот почему камень так ему нужен. – Я был так горд собой, что даже остатки похмелья не могли сейчас испортить мне настроение. Наконец-то я получил ответы на свои вопросы, наконец-то я хоть немного понял, что происходит. Это было восхитительно. Я торжествующе обвел взглядом остальных.

И Тераэт, естественно, должен был все испортить.

– Ничего подобного, – сказал он. – Тогда бы Гадрит знал, как украсть у тебя ожерелье. То, что ты здесь, то, что ты еще жив и находишься в теле, в котором родился, означает, что принцип действия ожерелья ему не знаком.

– Не обязательно, – возразил Док. – Гадрит легко мог узнать, что ожерелье вселяет владельца в тело его убийцы, но вряд ли ему известно, что Кандальный камень остается на теле убитого. Ведь когда Терин появился с Хаэриэль, ожерелье по-прежнему оставалось у нее, несмотря на то, что теперь она была в теле женщины, которая ее убила, – Мии. Должно быть, Гадрит считает, что ожерелье передается вместе с душой.

У меня сдавило горло.

– Что ты сказал?

– Хаэриэль? – Тьенцо удивленно посмотрела на Дока. – Королева Хаэриэль? Королева ванэ? Она же умерла десятки лет назад.

– Ну, отчасти ты права, – ухмыльнулся Док, радуясь возможности ответить ей ее же словами. – Да, тело Хаэриэль умерло, но ее душа так и не попала в загробный мир.

Я не сводил взгляд с Дока.

– Моя мать… – Я сделал глубокий вдох. – Ты уверен?

– Абсолютно. Только не говори, что никогда этого не подозревал.

– Я просто не хотел верить. – Я всегда это знал, но не хотел сделать последний шаг, не хотел признаться себе в этом. Ну конечно, Мия – моя мать. Однако… Подожди… Хаэриэль? Ты хочешь сказать, что Мия – это королева Хаэриэль?

Док вздохнул.

– Попробуй думать головой. Я знаю, тебе будет больно, но все-таки постарайся.

Тераэт фыркнул.

Я нахмурился.

– Ненавижу вас обоих. Просто скажи как есть.

– Ты знаешь, что Кандальный камень принадлежал Мие и что она отдала его тебе, когда пыталась вывезти тебя из Куура. Откуда он у нее, по-твоему?

Я откинулся на спинку стула. Давным-давно, когда я впервые увидел Гадрита и Дарзина – Мертвеца и Красавчика, – они задавали те же самые вопросы про Кандальный камень.

Камень украла ее служанка, сказал Гадрит.

Миятреалл уже много лет никто не видел.

Мия.

– Мия была служанкой королевы Хаэриэль, – сказал я. – Но ведь это не так, да? На самом деле она убила королеву.

Док улыбнулся.

– Вот именно. Но поскольку на Хаэриэль был Кандальный камень, она переместилась в тело Мии. То же произошло и со мной. История повторяется.

Тераэт поставил локти на стол, держа в руках чашку.

– Должно быть, после перехода она была невероятно уязвима как для обычных, так и для магических атак. Если у тебя новое тело, это значит, что тебе нужно заново учить все заклинания.

– Уж ты-то знаешь, – заметил Док, злобно оскалившись.

Тераэт прищурился.

– Кто бы говорил.

– Я понимаю, что у Дока есть опыт в таких делах, – сказал я, – но у тебя-то он откуда, Тераэт? Кандального камня у тебя никогда не было, верно?

Тераэт промолчал.

– Спроси, кем он был в прошлой жизни, – весело предложил Док. – Давай, спроси.

– Мне плевать, – сказала Тьенцо. – Давайте вернемся к сути дела.

Я откашлялся и снова поднял руку.

– Но вчера, когда Тьенцо вселилась в меня, она могла применять магию без каких-либо сложностей.

– О, тебе это просто показалось, – возразила Тьенцо. Заметив наши удивленные взгляды, она добавила: – Это не так же легко, как доить слона, но если ты умеешь компенсировать, если ты изучил образ мыслей человека, то можешь внести поправку. Я изучала Кирина с тех пор, как мы сюда прибыли, пыталась понять, есть ли у него способности к магии.

Док взмахнул рукой.

– Обычно у людей нет возможности в течение нескольких лет наблюдать за своим убийцей. В случае Хаэриэль после обмена она оказалась в теле Мии и не могла защититься, когда ей сделали гаэш и продали в рабство. Это произошло двадцать пять лет назад, так что у нее, скорее всего, было время, чтобы во всем разобраться.

– Моя мать – королева ванэ? – Мысль об этом не давала мне покоя.

– Нет, твоя мать – ванэ-служанка, в которую вселилась душа королевы ванэ, – поправил меня Док. – Мия была предательницей и убийцей, ведь она пыталась убить королеву, а ты – ее сын. Хотя если учесть, что, скорее всего, именно король Келанис приказал Мие убить его сестру, королеву Хаэриэль, то, значит, ты еще и сын патриотки. Политика ванэ – сложная штука. Возможно, тебе стоит нарисовать схему.

– Проклятье, Док! – воскликнула Тьенцо. – А красть конфеты у детей тебе тоже нравится? Отвали. За последний день ему здорово досталось.

Я поднял руку.

– Все в порядке.

– Нет, Плут, не в порядке. Никто не напивается до беспамятства, потому что у него все хорошо. – Она допила чай и, перевернув чашку, поставила ее на стол. – Так что мы будем делать с Гадритом?

– Ничего, – ответил Тераэт. – Кирин не может покинуть остров, а пока мы не даем Гадриту заполучить Кандальный камень, он вынужден влачить жалкое существование. Пусть помучается. Он это заслужил.

– Но чтобы существовать так, он должен убивать людей, – сказал я. – Чтобы продлевать свое существование, он должен пожирать нижние души невинных людей. – Увидев взгляд Тераэта, я нахмурился. – Ты же помнишь, что означает слово «невинный»?

– Невинный… Это синоним для «наивный»? Не лезь не в свое дело. Пусть Двор Самоцветов сам разбирается со своим заблудшим некромантом. Они его заслужили.

Я покачал головой.

– Рано или поздно они снова призовут Ксалтората и отправят его по моему следу. – Я содрогнулся. – Не знаю, что я буду делать, когда это произойдет.

– Этого не будет. Они уже попытались, – сказал Тераэт.

– Что? – Мне показалось, что земля уходит у меня из-под ног. – Они… что?

Тераэт очертил в воздухе круг пальцем.

– Около года назад Гадрит и Дарзин призвали Ксалтората, чтобы он разыскал Кандальный камень. Об этом мне сказала Мать. У тебя есть, точнее был, двоюродный брат-огенра. Он пропал без следа, так что, возможно, они принесли его в жертву. Не помогло. Ксалторат не может приблизиться к острову. Они не знают, где камень, и, следовательно, где ты.

– А я тем временем просто… в ловушке, – кивнул я. – На этом острове, в ловушке со всеми вами. Не обижайтесь.

– Мы не обижаемся, – ответил Тераэт.

– Я ничего не могу сделать, – пробормотал я, постучал ногой по земле и почувствовал, как внутри разгорается ярость. Я ненавидел это ощущение безвыходности. Я ненавидел Гадрита за то, что он мог безнаказанно делать что угодно и с кем угодно и даже обмануть саму богиню смерти. Я ненавидел его за тот урон, который нанесло мне его страстное желание завладеть этим дурацким камнем. Я ненавидел Дарзина за то, что он – Дарзин, за то, что он убил столько людей, в том числе моего отца Сурдье – просто потому, что мог это сделать. Я ненавидел его за все, что он сделал всем, кто был рядом с ним, что он сделал Галену и мне. Я ненавидел мысль о том, что люди будут гибнуть, чтобы утолить голод Гадрита, и я ненавидел Тераэта за слова о том, что это – не мое дело.

…нет, погодите.

Я поднял взгляд и увидел, что Тераэт смотрит на меня. Что он уже давно на меня смотрит. Его лицо было непроницаемой маской. Или не такой уж непроницаемой? Я уже начал разбираться в его переменах настроения. Иногда он на чем-то настаивал просто для того, чтобы посмотреть, буду ли я возражать. Часто он выбирал позицию в споре не потому, что разделял ее, а чтобы узнать, могу ли я отстоять свою.

– Что нужно Гадриту? – спросил я вслух.

– Я думал, мы это уже установили, – сказал Док.

– Кандальный камень… – Тераэт улыбнулся собственным мыслям и отвел взгляд.

– Нет, – сказал я. – То есть да, конечно, ему нужен Кандальный камень. Кому понравится существовать в виде ожившего трупа? Но он строил планы задолго до того, как устроил спектакль со своей смертью. Дело Голосов… Он убил императора Гендала, но не попытался его заменить. Он позволил Санду взойти на трон…

– «Позволил» – это не совсем правильное описание, – прервал меня Док.

– Что ему нужно? – настаивал я. – Гонка за Кандальным камнем – всего лишь отклонение от главной цели. Какая она?

– Он хочет, чтобы пророчества исполнились, – сказала Тьенцо. – Он хочет свергнуть богов и занять их место. Сделать вселенную такой, какая ему нужна. Изменить мир. Сделать его лучше, что бы это ни значило для него.

– Ладно, а что говорят пророчества о дальнейших событиях?

Молчание. Я обвел взглядом всех троих.

– Ну же… – сказал я.

Тьенцо вздохнула.

– «И пепел упадет с неба, когда запылает великий город, и вой грешников станет эхом для воплей праведников, ибо придет Похититель душ. Когда демоны выйдут на свободу, корону сможет надеть лишь тот, кто уже познал смерть. – Она откашлялась. – Это из «Речи Сефиса». Я могу процитировать еще и Деворанские пророчества, но там почти то же самое.

– Весело, – заметил Док, – но это может означать что угодно.

– Ну да, – фыркнул Тераэт, – если «что угодно» – это насилие, ужас и сгоревшая дотла столица.

Я встал, не обращая внимания на головную боль, пнул свой стул и пошел прочь.

– Кирин… – начала было Тьенцо.

– Пока меня не похитили, – сказал я, резко разворачиваясь к ним, – я не жил нигде, кроме столицы. И я ее ненавидел. Ненавидел ее целиком. Больше всего на свете я хотел убраться оттуда, освободиться от моего отца Сурдье, от Олы, от той жизни. Я хотел сбежать. Куда угодно. Но вот теперь, когда я оказался «где угодно»… – У меня сдавило горло. Я вспомнил Мию и Галена, Тишар и Лоргрина, Звезду и Стерву. И даже Терина. Люди, которых я любил, по-прежнему жили в столице. Люди, которых я любил, все равно могли оказаться в опасности. – Я правильно понял, что означает пророчество? Гадрит собирается уничтожить столицу?

– Вероятнее всего, он начнет Адский марш, – ответила Тьенцо. – В столице никогда еще его не было. Марш освободит демонов, и поскольку Гадрит назвал себя Похитителем душ, то дальше все будет только хуже. Но… – Она помахала пальцем. – Если ты прав, то всем этим он займется лишь после того, как завладеет Кандальным камнем.

– В твоей цитате ничего не говорится о том, что он должен ждать, – возразил Тераэт.

– Да нет, говорится, – сказал я. – Он ждал. Когда все это началось – восемнадцать лет назад, больше? Чего он ждет, если не камень? Он мог бы осуществить свой план еще много лет назад. Мы знаем, что ему нужно. Давайте этим воспользуемся.

Тераэт наклонился вперед.

– Ты хочешь стать приманкой?

– Почему бы и нет? Все внимание Гадрита привлечено ко мне, а убить меня он не может. Кандальный камень не позволит своему владельцу умереть, если у его убийцы нет подходящего тела, а Гадрит – труп. Он не может украсть мою душу, не может сорвать мясо с моих костей. Он в буквальном смысле слова не может меня убить.

– О, Плут, он очень многое может сделать с тобой, что не станет для тебя фатальным. – Тьенцо скорчила гримасу. – Поверь, я больше всех хочу, чтобы Гадрит получил по заслугам, но ты все еще учишься…

– На самом деле его обучение почти завершено, – сказал Док. – Я бы с удовольствием провел с ним еще несколько веков, но он уже многого добился.

– Нам нужно не убить Гадрита, а выманить, – сказал я. – А убьет его император Санд. Уверен, он с удовольствием нам поможет, когда мы ему все объясним.

– Вы забываете, что Кирин по-прежнему не может выбраться с острова, – сказал Тераэт, – а пока мы не разберемся с этим, все остальное не имеет значения.

– Если у тебя есть идеи, мы с радостью их выслушаем, – усмехнулся Док.

Я потянулся, сцепил пальцы на затылке и посмотрел по сторонам. Да, Инистана была прекрасна, невыносимо прекрасна, с этим не поспоришь. Благодаря фермам триссов, изобилию рыбы и поставкам из Жериаса голодать нам не приходилось. Женщины здесь были роскошные, а какие-либо сексуальные запреты отсутствовали. Многие люди никогда бы не захотели уезжать отсюда, и я бы не упрекнул их за это. Но я остаться не мог.

– Когда тюремщик перестает искать сбежавшего заключенного? – спросил я.

– Когда заключенного нашли, – ответил Док, подумав.

– Или когда заключенный умер, – сказала Тьенцо. – Так поступил Гадрит.

– Точно. Стражники не гонятся за пленником, которого они уже убили.

– Что ты предлагаешь, Плут? – спросила Тьенцо.

Я ухмыльнулся.

– Если Старик будет знать, почему меня нет поблизости, он не станет меня искать. И особенно если он будет считать, что сам во всем виноват. – Я повернулся к Тераэту. – Как твоя мать отнесется к предложению уничтожить остров?