Тёмное пророчество Риордан Рик
– Трофоний, – еле сумел выдавить я, – я… я не посылал Джорджину. Она не моя…
– Завтра утром, – сказал Трофоний. – Войти в пещеру можно будет только на рассвете. Твое пророчество свершится – или пророчество императора. Так или иначе, тебе не отсидеться в своем маленьком убежище. Приходи сам. Возьми с собой девчонку, твою повелительницу. Вы оба войдете в мою священную пещеру, – из уст Джорджины раздался ужасный смех. – Возможно, вы оба останетесь в живых. Или вас ждут те же страдания, какие вынесли я и мой брат. Интересно, отец, а кому будешь молиться ты?
Изо рта Джорджины вырвалось последнее облачко черного дыма, и она упала вбок. Джозефина подхватила ее прежде, чем она свалилась на пол.
Эмми бросилась ей на помощь. Вместе они осторожно перенесли Джорджи обратно на диван и обложили ее подушками и одеялами.
Калипсо повернулась ко мне. В руке у нее был пустой блокнот.
– Поправь меня, если я ошибаюсь, – сказала она, – но это было не пророчество. Это было послание для тебя.
От множества устремленных на меня глаз у меня зачесалось лицо. Я так себя чувствовал, когда жители какой-нибудь греческой деревушки разом поднимали глаза к небу и взывали ко мне, моля о дожде, но от стыда я не мог даже объяснить им, что дождем вообще-то управляет Зевс. А я мог им предложить в лучшем случае приставучую песенку.
– Ты права, – ответил я, хотя согласиться с волшебницей мне было нелегко. – Трофоний не дал девочке пророчества. Он дал ей… запись своего приветствия.
Эмми подступила ко мне с кулаками:
– Она исцелится? Когда проситель изрекает пророчество, сидя на Троне Памяти, он обычно через несколько дней приходит в себя. А Джорджи… – ее голос сорвался. – Она вернется к нам?
Мне хотелось бы сказать «да». В старину после посещения пещеры Трофония восстанавливались примерно 75 процентов просителей. И это при условии, что они прошли должную подготовку у жрецов, все ритуалы были проведены правильно и пророчество изрекалось на троне сразу после посещения пещеры ужасов. Джорджина спустилась в пещеру сама, без должной подготовки. Она несколько недель провела во тьме и безумии.
– Я… я не знаю, – признался я. – Мы можем надеяться…
– Надеяться?! – крикнула Эмми.
Джозефина взяла ее за руку:
– Джорджи поправится. Верь. Верить лучше, чем надеяться.
Но ее взгляд – обвиняющий, вопрошающий – задержался на мне. Я молился, чтобы она не потянулась за своим пистолетом-пулеметом.
– Кхм, – вмешался Лео. На его лицо падала тень от поднятой маски, так что его улыбка то появлялась, то исчезала, как у Чеширского кота. – Э-э… а что там насчет младшей сестренки? Если Джорджи сестра Трофония, значит ли это… – он указал на меня.
Никогда прежде мне не хотелось стать блеммией. Теперь я мечтал спрятать лицо под футболкой. Я хотел оторвать себе голову и забросить ее в другой конец зала.
– Я не знаю!
– Это бы многое объяснило, – начала рассуждать Калипсо. – Почему Джорджина так восприимчива к пророчествам оракула, почему она смогла выжить в его пещере. Если ты… то есть… не Лестер, а Аполлон – ее родитель…
– У нее есть родители, – Джозефина положила руку на талию Эмми. – И мы стоим прямо здесь.
Калипсо, извиняясь, подняла руки:
– Да, конечно. Я просто хотела сказать…
– Семь лет, – перебила ее Эмми, погладив дочь по лбу. – Семь лет мы воспитывали ее. Нам было все равно, откуда она взялась и кем могут быть ее биологические родители. Когда Агамед принес ее… мы просмотрели новости. Мы просмотрели полицейские отчеты. Мы связались со всеми, кого знаем, по почте Ириды. Никто не сообщал о пропаже малышки. Ее настоящие родители или не хотели ее, или не могли ее вырастить… – Она посмотрела на меня. – Или, возможно, не подозревали о ее существовании.
Я пытался вспомнить. Честно, пытался. Но если у бога Аполлона и был короткий романчик с кем-то со Среднего Запада восемь лет назад, у меня об этом не сохранилось воспоминаний. Это напомнило мне о Вольфганге Амадее Моцарте, о котором я тоже узнал, когда ему исполнилось семь. Все говорили: «Конечно он сын Аполлона!» Когда остальные боги вопросительно смотрели на меня, мне очень хотелось сказать: «Да, этот маленький гений весь в меня!» Но я совсем не помнил, что встречался с матерью Вольфганга. Или, если уж на то пошло, с его отцом.
– У Джорджины прекрасные родители, – сказал я. – А дочь ли она… Аполлона… Простите, я не знаю наверняка.
– Ты не знаешь, – безразлично повторила Джозефина.
– Н-но я думаю, она исцелится. Ее разум силен. Она рисковала жизнью и рассудком, чтобы передать нам это послание. Лучшее, что мы можем сейчас сделать, это следовать указаниям оракула.
Джозефина и Эмми перегляулись. Их взгляд говорил: «Он подлец, но сейчас есть дела поважнее. Убьем его позже».
Мэг Маккаффри сложила руки на груди. Даже она поняла, что самое мудрое сейчас – сменить тему.
– Значит, отправляемся на рассвете?
Джозефина недоуменно взглянула на нее, будто Мэг вдруг появилась перед ней из ниоткуда. (Мне и самому так часто казалось.)
– Да, милая. Только в это время вы сможете войти в пещеру прорицаний.
Я вздохнул про себя. Сначала нужно было идти в зоопарк на рассвете. Затем плыть по Водному променаду на рассвете. Теперь лезть в пещеру. И почему опасные квесты не могут начинаться в какое-нибудь более разумное время, например в три часа дня?!
В зале повисло неловкое молчание. Джорджина неровно дышала во сне. Грифоны у себя в гнезде распушили перья. Джейми задумчиво хрустнул костяшками.
Наконец вперед вышла Талия Грейс:
– А как быть с оставшейся частью пророчества: «Твое пророчество свершится – или пророчество императора. Тебе не отсидеться в своем маленьком убежище»?
– Не могу сказать точно, – признался я.
Лео воздел руки к небу:
– Слава богу прорицания!
– Заткнись! – проворчал я. – У меня пока недостаточно информации. Если мы выйдем живыми из пещеры…
– Я могу истолковать эти строки, – подал из своего угла голос Литиерс. Сын Мидаса повернулся ко всем лицом, его щеки покрывали шрамы и синяки, глаза были пустыми и несчастными. – Я прикрепил маячки к вашим грифонам, и Коммод знает, где вы. Завтра на рассвете он будет здесь. И он сотрет это место с лица земли.
29
Бог чистит морковь
Овощи с тофу вкусны
Но добавь gboy
У Литиерса был особый талант заводить друзей.
Одна половина собравшихся рванулась вперед, чтобы убить его. Остальные закричали, что они тоже хотят его прикончить, так что пусть первые уступят им дорогу.
– Мерзавец! – Хантер Ковальски выдернула Литиерса из кресла и, швырнув его к стене, приставила к его горлу позаимствованную у Лео отвертку.
– Прочь ссссс дороги! – визжала Сссссара. – Сссссейчас я проглочу его целиком!
– Нужно было все-таки приложить его о стену небоскреба! – рычал Лео.
– СТОЙТЕ! – крикнула Джозефина, протискиваясь сквозь толпу.
Ее, конечно, пропустили. Джо оттеснила Хантер Ковальски от добычи и уставилась на Литиерса, как на колесницу с поломанной осью:
– Ты прикрепил маячки к нашим грифонам?
Литиерс потер шею:
– Да. И это сработало.
– Коммоду точно известно, где мы?
В обычное время я бы не стал привлекать внимание разъяренной толпы, но тут был вынужден заговорить.
– Он не врет, – сказал я. – Мы слышали, как Литиерс разговаривал с Коммодом в тронном зале. Лео должен был вам об этом рассказать.
– Я?! – запротестовал Лео. – Эй, поднялась такая суматоха! Я думал, ты… – Его маска упала на лицо, и конец фразы разобрать было невозможно.
Литиерс развел в стороны руки, которые были так изрезаны, словно на них испытывали ножовочную пилу:
– Убейте меня, если хотите. Это ничего не изменит. Коммод уничтожит это место и всех, кто здесь находится.
Талия Грейс выхватила охотничий нож. Но вместо того чтобы выпотрошить воина, она воткнула нож в стоящий рядом кофейный столик.
– Охотницы Артемиды этого не допустят. Мы много раз сражались в битвах, казавшихся безнадежными. Мы потеряли много сестер, но никогда на отступали. В сражении в Старом Сан-Хуане… – Она замолчала.
Было сложно представить Талию, сдерживающую рыдания, но сейчас ей с трудом удавалось сохранять образ непробивной панк-рокерши. Я вспомнил, что Артемида рассказывала мне, когда мы вместе были в изгнании на Делосе… как ее Охотницы и амазонки сражались с гигантом Орионом в Пуэрто-Рико. База амазонок была уничтожена. Многие погибли – Охотницы, которые, если бы не смерть в бою, могли бы жить тысячелетиями. Лестера Пападопулоса вдруг ужаснула мысль об этом.
– Станцию мы не сдадим! – продолжала Талия. – Мы будем биться вместе с Джозефиной и Эмми. Сегодня мы надрали Коммоду его podex[35]. И завтра сделаем то же самое.
Охотницы одобрительно закричали. Возможно, я тоже закричал. Мне всегда нравилось, когда отважные герои вызывались сражаться в битвах, в которые мне не хотелось ввязываться.
Литиерс покачал головой:
– Сегодня вы видели только часть всей мощи Коммода. Ему доступны… огромные ресурсы.
Джозефина фыркнула:
– Во всяком случае, наши друзья сегодня разбили ему нос. Может быть, он не станет нападать завтра. Ему нужно время, чтобы собрать силы.
Лит горько усмехнулся:
– Вы не знаете Коммода так, как я. Вы его просто разозлили. Не станет он ждать. Он никогда не ждет. Завтра первым делом он ударит в полную силу. Он всех нас убьет.
Мне хотелось с ним поспорить. Хотелось думать, что император решит потянуть время, а затем оставит нас в покое, потому что мы хорошо развлекли его на генеральной репетиции, и, возможно, даже пришлет нам коробку шоколадных конфет в качестве извинения.
Но я знал Коммода. Я помнил амфитеатр Флавиев, заваленный трупами. Я помнил списки приговоренных к смерти. Я помнил, как он оскалился, растянул покрытые запекшейся кровью губы и сказал: «Говоришь как мой отец. Хватит мне думать о последствиях!»
– Литиерс прав, – подтвердил я. – Коммод получил от Темного оракула пророчество. Ему нужно уничтожить это место и убить меня завтра до начала церемонии имянаречения. А значит, он нанесет удар утром. Он не любит ждать, если чего-то хочет.
– Мы можем уссссскользнуть, – предложила Сссссара. – Уйти. Ссссспрятатьссссся. Выжить, чтобы сссссразитьссссся ссссс ним ссссснова.
Стоявший позади всех Агамед выразительно указал на драконицу, явно соглашаясь с ее идеей. Стоит задуматься о шансах на успех в грядущей битве, если даже твои мертвые друзья боятся умереть.
Джозефина покачала головой:
– Я никуда не пойду. Это наш дом.
Калипсо кивнула:
p>– Если Эмми и Джо остаются, то и мы с ними. Они спасли нам жизнь. И мы будем сражаться за них до самой смерти. Правда, Лео?Лео поднял маску:
– Конечно. Хотя умирать мне уже приходилось, так что я предпочел бы сражаться до смерти кого-то другого. Например, до смерти Человека-Комода…
– Лео, – грозно проговорила Калипсо.
– Да, мы с вами. Им нас ни за что не одолеть.
Джейми протиснулся сквозь Охотниц вперед. Несмотря на внушительные размеры, он двигался так же грациозно, как Агамед, словно скользил по воздуху.
– Я у вас в долгу, – он склонил голову перед Охотницами, передо мной и Мэг, перед Джозефиной и Эмми. – Вы спасли меня из темницы безумца. Но я слышу много разговоров о нас и о них. А меня всегда настораживает, когда говорят так, будто людей легко раз и навсегда поделить на друзей и врагов. Большинство из нас даже не знают друг друга.
Здоровяк обвел рукой всех: Охотниц, бывших Охотниц, бывшего бога, бывшую титаниду, полубогов, женщину-змею, пару грифонов, безголового призрака. А где-то внизу у нас была слониха по имени Ливия. Редко когда мне приходилось видеть более пестрое сборище защитников.
– А вот этот? – Джейми указал на Литиерса. Голос Джейми по-прежнему величественно рокотал, но я уловил в нем тревожные грозовые нотки. – Он теперь друг? И мне придется сражаться бок о бок со своим поработителем?
Хантер Ковальски занесла руку с отверткой:
– Это вряд ли.
– Подожди! – завопил я. – Литиерс может нам пригодиться.
И опять я сам не знал, почему решил заговорить. Это противоречило моей главной цели – всегда оставаться популярным и быть в безопасности.
– Литиерсу известны планы Коммода. Он знает, какую армию император пошлет против нас. И жизнь Литиерса, как и наша жизнь, сейчас под угрозой.
Я рассказал, как Коммод приказал казнить Литиерса и как Литиерс воткнул меч в шею своему бывшему повелителю.
– Мы всссссе равно не можем ему доверять, – прошипела Сссссара.
Толпа, соглашаясь с ней, загомонила. Несколько Охотниц потянулись за оружием.
– Стойте!
Эмми забралась на обеденный стол. Ее длинные волосы выбились из косы, серебристые пряди обрамляли лицо. Руки Эмми были в тесте. Поверх камуфляжного обмундирования на ней был надет фартук с изображением гамбургера и надписью «РУКИ ПРОЧЬ ОТ МОИХ БУЛОК».
И все же блеск в ее глазах напомнил мне о юной царевне с Наксоса, которая вместе с сестрой спрыгнула с обрыва, вверив свою жизнь богам – о царевне, которая предпочла смерть жизни в страхе перед злобным пьяницей-отцом. Никогда не мог подумать, что возраст, седина и утрата былой легкости могут сделать кого-то красивее. Но с Эмми произошло именно это. Стоящая на столе, она была спокойным, непоколебимым центром притяжения всего зала.
– Если кто-то меня не знает, – начала она, – меня зовут Гемифея. Мы с Джо смотрительницы Станции. Мы никогда не отвернемся от того, кто попал в беду, даже если раньше мы с ним были врагами, – она кивнула в сторону Литиерса. – Мы собираем здесь изгоев – сирот, беглецов, людей, которых обижали, над которыми издевались, тех, кому просто некуда больше идти, – она указала на витраж на изогнутом потолке, где лучи солнца подсвечивали зеленые и золотые геометрические фигуры. – Бритомартида, богиня сетей, помогла нам построить это место.
– Страховочная сеть для ваших друзей, – ляпнул я, вспомнив о том, что говорила мне Джозефина. – И ловушка для врагов.
Теперь всеобщее внимание было приковано ко мне. И мне снова это не понравилось. (Я начал всерьез беспокоиться за себя!) Лицо начало гореть оттого, что кровь резко прилила к щекам.
– Извини, – сказал я Эмми.
Она смерила меня взглядом, будто присматриваясь, куда всадить следующую стрелу. По-видимому, она еще не простила меня за то, что я, возможно, был божественным отцом Джорджины, хотя она знала об этом вот уже минут пять. Я мог ее понять. Иногда на то, чтобы осмыслить такую новость, требуется час или больше.
Наконец она коротко кивнула:
– Аполлон прав. Возможно, завтра на нас и нападут, но враги увидят, что Станция может за себя постоять. Коммоду не уйти из наших сетей живым. Мы с Джозефиной будем сражаться, чтобы защитить это место и всех, кто здесь находится. Если хотите стать членом нашей семьи – на день или навсегда, – мы будем вам рады. Всем, – она в упор посмотрела на Лита.
Кукурузник так побледнел, что его шрамы стали почти незаметны. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но у него вырвался только какой-то хиплый звук. Он сполз вниз по стене и затрясся в беззвучных рыданиях.
Джозефина присела рядом с ним. Она обвела толпу взглядом, будто спрашивая: «Кто-то еще имеет что-нибудь против этого парня?»
Стоящий рядом со мной Джейми крякнул.
– Мне нравятся эти женщины, – сказал он. – У них есть gboy[36].
Я не знал, что значит gboy. И понятия не имел, что это за язык. Но мне понравилось, как Джейми это сказал. Я решил, что нужно поскорее прикупить себе немного gboy.
– Ну что ж, – Эмми вытерла фартуком руки. – Если кто-то хочет уйти, сейчас самое время сказать об этом. Я соберу вам еды в дорогу.
Никто не ответил.
– Хорошо, – сказала Эмми. – В таком случае всех ждет работа по дому.
Меня она заставила чистить морковь.
Нет, правда, на нас должны были вот-вот напасть, а я – бывший бог музыки – прозябал на кухне, строгая салат. Мне было бы впору расхаживать по Станции с укулеле в руках, подбадривать всех своими песнями и блистательным обаянием, а не снимать шкурку с корнеплодов!
Хорошо, хоть Охотниц Артемиды отправили чистить коровьи стойла, а значит, в мире, возможно, осталась хоть какая-то справедливость.
Когда ужин был готов, все расположились в главном зале. Джозефина сидела рядом с Литиерсом в углу и говорила с ним тихим размеренным голосом, словно он был бультерьером, которого забрали у злого хозяина. Охотницы по большей части разместились наверху рядом с грифонами, они сидели на выступе, свесив ноги, и рассматривали зал. Судя по их тихим голосам и серьезным лицам, они обсуждали, как бы завтра убить побольше врагов.
Хантер Ковальски вызвалась спать ночью в комнате Джорджины. После того как мы усадили девочку на Трон Мнемозины, она спала крепким сном, но Хантер решила побыть рядом на случай, если она проснется. Эмми с благодарностью согласилась, но перед этим послала мне обличительный взгляд, в котором читалось: «Что-то ты не вызвался дежурить всю ночь у кровати собственной дочери!» Серьезно, как будто я первый бог, забывший, что у него родился ребенок, которого потом безголовый призрак отнес на воспитание двум женщинам в Индианаполис!
Двое полуголодных полубогов, братья Дикон и Стэн, которые, как я выяснил, жили на станции уже больше года, теперь лежали в медблоке под капельницами с нектаром. Сссссара запаслась корзинкой яиц и уползла ночевать в сауну. Джейми уселся ужинать на диване с другими беглецами, что ни капельки меня и не задело.
Так что за обеденным столом я оказался с Мэг (подумать только!), Лео, Калипсо, Эмми и Талией Грейс.
Эмми то и дело поглядывала в тот угол, где сидели Джозефина и Литиерс.
– Наш новый друг Литиерс… – Когда она называла его другом, голос у нее был весьма серьезным. – Мы поговорили, пока он работал – помогал мне взбивать мороженое. Он рассказал кое-что об армии, с которой нам предстоит завтра встретиться.
– У нас есть мороженое? – спросил я.
Я от природы умею сразу ухватить самые важные детали в рассказе.
– Оно будет позже, – пообещала Эмми, хотя по ее тону я заподозрил, что мне, возможно, и вовсе ничего не достанется. – Ванильное. Мы хотели добавить замороженных персиков, но… – она взглянула на Мэг. – Подумали, что это будет бестактно.
Мэг была слишком занята тем, что набивала себе рот стир-фраем с тофу, поэтому ничего не ответила.
– Как бы то ни было, – продолжала Эмми, – Литиерс насчитал пару десятков смертных наемников, примерно такое же количество полубогов из Императорского Дома и пару сотен киноцефалов и других монстров плюс, как обычно полчища блеммий, замаскированных под полицейских, пожарных и бульдозеристов.
– Очаровательно, – сказала Талия Грейс. – Полчища – как обычно.
Эмми пожала плечами:
– Коммод всерьез решил уничтожить «Юнион-Стейшн». Смертным объявят эвакуацию из-за чрезвычайной ситуации.
– Утечка газа, – предположил Лео. – Почти всегда говорят об утечке газа.
Калипсо выковыривала кусочки тертой моркови из своего салата, что я воспринял как личное оскорбление.
– Значит, у них численное превосходство. Десять на одного? Двадцать на одного?
– Нет, милая, – ответил Лео. – Я сам разберусь с первой парой сотен, а потом, если устану…
– Лео, хватит, – Калипсо виновато посмотрела на Эмми. – Когда он нервничает, то начинает больше шутить. И чем больше он нервничает, тем глупее шутки.
– Понятия не имею, о чем ты, – Лео вставил себе в рот клыки из моркови и зарычал.
Мэг едва не подавилась овощами.
Талия тяжело вздохнула:
– Да уж. Битва будет веселенькая. Эмми, у вас же есть стрелы? Мне нужен полный колчан, чтобы с одним Лео разобраться.
Эмми улыбнулась:
– В оружии недостатка у нас нет. А благодаря Лео и Джозефине Станция сегодня укреплена как никогда.
– Всегда пожалуйста, – Лео выплюнул морковные клыки. – Хочу также напомнить, что вон в том углу лежит гигантский бронзовый дракон, если я, конечно, успею сегодня наладить все системы. Пока он работает не на стопроцентной мощности.
В обычное время наличие гигантского бронзового дракона, даже работающего на мощности в семьдесят пять процентов, меня бы весьма приободрило, но расклады вроде «двадцать на одного» мне совсем не нравились. Кровожадные крики зрителей на арене до сих пор звучали у меня в ушах.
– Калипсо, – сказал я, – а что с твоей магической силой? Удалось ее вернуть?
Отчаяние, написанное на ее лице, было мне знакомо. Я выглядел так же, когда вспоминал обо всех чудесных божественных вещах, которые были мне теперь недоступны.
– Всего пара проблесков, – ответила она. – Утром я передвинула по столу кофейную чашку.
– Да, – кивнул Лео, – но это было потрясно!
Калипсо отвесила ему шлепок.
– Джозефина говорит, что со временем они вернутся. Если, конечно… – она запнулась. – Если мы переживем завтрашний день.
Мне показалось, что она не это хотела сказать. Лео и Эмми заговорщически переглянулись. Я не стал задавать лишних вопросов. Сейчас единственный заговор, в котором я хотел бы поучаствовать, – это хитрый план, как мне незаметно пробраться на Олимп и вернуть себе божественный статус до завтрака грядущего дня.
– Мы справимся, – решил я.
Мэг, чавкая, покончила со своей порцией овощей и в очередной раз продемонстрировала безупречные манеры, рыгнув и вытерев рот рукой.
– Только не мы с тобой, Лестер. Нас здесь не будет.
Мой желудок начал готовить собственный салат.
– Но…
– Пророчество, глупый. На рассвете, помнишь?
– Да, но если на Станцию нападут… разве мы не должны помочь?
Странно было слышать такое от меня. Когда я был богом, я с радостью предоставлял смертным героям возможность самим разбираться с проблемами. Я бы приготовил попкорн и наблюдал за побоищем издалека – с Олимпа или потом посмотрел бы нарезку в новостях. Но теперь, когда я был Лестером, я чувствовал, что должен защищать их всех: старую добрую Эмми, грубиянку Джозефину и не такую уж и малютку Джорджину, не важно, дочь она мне или нет. Талию, Охотниц, сира Джейми Прекрасной Набедренной Повязки, гордых грифонов-родителей наверху, прекрасную слониху внизу, даже мерзкого Литиерса… Мне хотелось всем им помочь.
Вам может показаться странным, что я сам не заметил, насколько это не стыкуется с моим заданием отправиться на рассвете в пещеру Трофония, исключающим для меня возможность остаться на Станции. В свою защиту могу сказать, что боги могут разделять свою сущность на множество воплощений. Так что планирование не самая сильная наша черта.
– Мэг права, – сказала Эмми. – Трофоний тебя призвал. Возможно, только если ты получишь пророчество, пророчество императора не сбудется.
Я был богом пророчеств, и даже я уже начинал их ненавидеть. Взглянув на дух Агамеда, который болтался у лестницы, ведущей к грифонам, я вспомнил его последнее послание: «Мы не можем остаться». Кого он имел в виду – защитников Станции? Или меня с Мэг? Или вообще кого-то другого? От досады мне захотелось отобрать у него магический шар и запустить им в его отсутствующую голову.
– Выше нос! – подбодрила меня Талия. – Если Коммод приведет сюда все свои силы, то, вероятно, возле оракула останется какой-нибудь небольшой отряд. Это лучшая возможность пробраться внутрь.
– Точно, – согласился Лео. – К тому же вдруг ты быстро со всем разберешься и успеешь к нашей битве! Или, может, мы все умрем, и тогда уже не о чем будет беспокоиться.
– Мне стало намного легче, – проворчал я. – Действительно, какие трудности могут быть у команды, в которой только я да Мэг?
– Ага, – кивнула Мэг.
В ее голосе не было ни капли тревоги. По мне, так это все от недостатка воображения. Я мог себе нарисовать всевозможные ужасы, которые ожидают двоих, спускающихся в опасную пещеру жуткого злого духа. Я бы лучше сразился с кучей блеммий на бульдозерах. Или даже почистил еще моркови.
Когда я мыл посуду, Эмми схватила меня за руку:
– Скажи мне только одно: это твоя месть?
Я в недоумении уставился на нее:
– Моя… какая еще месть?!
– Джорджина, – прошептала она. – Месть мне за… ну, за то, что отказалась от твоего дара бессмертия. Ты ее… – Она сжала губы, как будто не хотела, чтобы они произнесли еще хоть одно слово.
До этого момента я не знал, что мне может стать еще хуже. Это самое ужасное в душах смертных. Тяжесть, которую они способны вместить, поистине бесконечна.
– Милая Эмми, – ответил я. – Я бы никогда так не поступил. Даже в худшие дни, когда я истреблял чумными стрелами целые народы или выбирал песни для сборников «Кидз Боп»[37], я бы ни за что не стал мстить таким образом. Клянусь тебе, я понятия не имел, что ты здесь, что ты ушла из Охотниц, что Джорджина вообще существует и что… Я вообще ни о чем понятия не имел. И мне очень жаль.
Я с облегчением заметил, что на ее лице промелькнула слабая улыбка:
– В это я хотя бы могу поверить.
– В то, что мне жаль?
– Нет, – сказала она. – В то, что ты ни о чем не имел понятия.
– А… Ну так что, мир?
Она немного помолчала:
– Пока да. Но когда Джорджине станет лучше… нас ждет разговор.
Я кивнул, подумав, что мой список неприятных дел и так уже переполнен.
– Ну что ж, – вздохнул я. – Думаю, мне нужно немного отдохнуть и, может быть, сочинить новое предсмертное хайку.
30
Лестер, врежь себе
Или хоть одну ночь
Не будь дураком
Хайку у меня не получалось.
Я застрял после первой же строчки «Не хочу умереть» – и не смог ничего написать дальше. Ненавижу придумывать что-то, когда основная мысль и так понятна.
Охотницы Артемиды устроились на ночлег наверху рядом с грифонами, установив растяжки и сигнализацию с датчиками движения. Они всегда так делали, когда я останавливался в их лагере – какая глупость. Да, будучи богом, я бесстыдно флиртовал с ними, но никогда не посягал на большее. А в теле Лестера… У меня не было никакого желания умирать с тысячью серебряных стрел в груди. Уж на мой инстинкт самосохранения Охотницы могли бы и положиться.
Талия, Эмми и Джозефина уже давно сидели за столом на кухне и о чем-то шептались. Я надеялся, что они обсуждают очередные секреты Охотниц: какое-нибудь смертельное оружие, которое можно использовать против армии Коммода. Скажем, лунные баллистические ракеты. Или лунный напалм.
Мэг не стала искать себе комнату. Она плюхнулась на ближайший диван и захрапела.
Я мялся неподалеку, не решаясь пойти в нашу общую с Лео Вальдесом комнату, и через гигантское окно-розетку над мастерской Джозефины смотрел на взошедшую луну.
Вдруг у меня за спиной кто-то спросил:
– Не спится?
Хорошо, что я больше не бог солнца. Если бы кто-нибудь так меня напугал, пока я правил колесницей, я бы взмыл в небо с такой скоростью, что полдень наступил бы в шесть утра.
Рядом со мной стоял Джейми – милое темное видение. В лунном свете кожа на его голове отливала медно-красным. Из-под воротника рубашки виднелось ожерелье из красных и белых бусин.
– О, – сказал я. – Э-э… Не-а, не спится.
Читать бесплатно другие книги:
