Гробница тирана Риордан Рик
– Нам далеко идти, – сказала Лавиния. – Лучше поторопиться.
Я чуть не застонал. Очередная ночная вылазка с Лавинией не входила в мои планы на вечер. Но, признаться, я был заинтригован. О чем они тогда спорили с Доном? Почему она хотела поговорить со мной днем и куда мы направляемся? Из-за встревоженного взгляда и черной кепки, скрывающей волосы, вид у Лавинии был озабоченный и решительный, теперь она напоминала не столько неуклюжего жирафа, сколько напряженную газель. Однажды я видел выступление ее отца с Московским балетом. У него было точно такое же выражение лица перед тем, как он исполнил тройной гранд жете[34].
Я хотел спросить Лавинию, что происходит, но, судя по ее походке, разговаривать она была явно не в настроении. Во всяком случае, пока. Мы молча прошли по долине – и оказались на улицах Беркли.
К тому времени как мы добрались до Народного парка, уже, наверное, наступила полночь.
Я не бывал здесь с 1969 года, когда заглянул сюда, чтобы познакомиться с балдежной музыкой хиппи и узнать, что такое власть цветов, но вместо этого оказался в гуще студенческих волнений. Слезоточивый газ, оружие и дубинки полицейских уж точно не были балдежными. Мне потребовалась вся божественная выдержка, чтобы не раскрыть свою истинную природу и не испепелить всех своей силой в радиусе шести миль.
Теперь, десятки лет спустя, заросший парк выглядел так, будто до сих пор не оправился от тех событий. Истоптанные бурые лужайки завалены грудами старой одежды и картонными табличками с рукописными слоганами вроде «ПАРК, А НЕ ОБЩАГА» и «СПАСИТЕ НАШ ПАРК». Несколько пней украшены растениями в горшках и бусами, отчего кажутся святынями, установленными в память о павших. Урны переполнены. Бездомные спят на скамейках или охраняют магазинные тележки со своими нехитрыми пожитками.
В дальнем конце площади на приподнятой деревянной сцене словно бастующие расселись дриады и фавны – в таком количестве, которого я никогда не видел. То, что фавны поселились в Народном парке, у меня не вызывало вопросов. Они могут бездельничать, побираться, питаться объедками из мусорных корзин – и никто и бровью не поведет. А вот дриады меня удивили. Их тут собралось не меньше двух дюжин. Похоже, некоторые из них были духами местных эвкалиптов и секвой, но большинство, судя по нездоровому виду, были дриадами многострадальных парковых кустов, трав и сорняков. (Не подумайте, что я предвзято отношусь к дриадам сорняков. Я знаю парочку весьма приличных росичек.)
Фавны и дриады сидели образовав широкий круг, словно собрались распевать песни вокруг невидимого костра. И у меня было такое ощущение, что они ждали музыки от нас – от меня.
Я и так уже был на нервах. А тут еще заметил знакомое лицо и чуть не выпрыгнул из своей зараженной ядом зомби шкуры:
– Персик?!
Демонический младенец, карпос Мэг, обнажил клыки и ответил:
– Персики!
Его крылья из веточек потеряли немного листьев. Курчавые зеленые волосы на концах стали бурыми и безжизненными, а похожие на фонарики глаза сияли не так ярко, как прежде. Наверняка следовать за нами в Северную Калифорнию было для него большим испытанием, но рычал он по-прежнему так устрашающе, что мне приходилось с особенным тщанием контролировать мочевой пузырь.
– Ты где был?! – возмутился я.
– Персики!
С моей стороны было глупо спрашивать. Конечно, у него был только один ответ – персики.
– Мэг знает, что ты здесь? Как ты…
Лавиния схватила меня за плечо:
– Слушай, Аполлон. Времени мало. Персик сообщил о том, что видел в Южной Калифорнии, но он опоздал и не смог помочь. И тогда он со всех крыльев полетел сюда. Он хочет, чтобы ты лично рассказал всем, что там случилось.
Я вгляделся в лица собравшихся. Духи природы выглядели напуганными, встревоженными и сердитыми, – но в основном уставшими сердиться. Я часто видел такие лица у дриад в последнюю эпоху человеческой цивилизации. Всему есть предел, даже тому, сколько загрязненного воздуха может вдохнуть дриада, сколько загрязненной воды она может выпить и сколько мусора запутается в ее ветвях, прежде чем она потеряет всякую надежду. И теперь Лавиния хочет, чтобы я окончательно сломил их дух, рассказав, что случилось с их братьями и сестрами в Лос-Анджелесе и что завтра их ждет гибель в огне. Иными словами, она хочет, чтобы меня растерзала разъяренная толпа кустов.
Я сглотнул:
– Э-э…
– Держи. С этим будет проще. – Лавиния сняла с плеча рюкзак. Я не обращал внимания на то, каким он был пузатым, потому что она повсюду таскалась с кучей вещей. Когда она его открыла, последнее, что я ожидал увидеть в ее руках, было мое укулеле, которое кто-то отполировал и снабдил новыми струнами.
– Как… – спросил я, когда она вложила его мне в руки.
– Я стащила его у тебя из комнаты, – ответила она так, будто друзья то и дело таким занимаются. – Ты же все время спал. Я отнесла его к подруге, которая чинит инструменты, – Мэрилин, дочь Эвтерпы. Ну знаешь, музы музыки.
– Я… Я знаю Эвтерпу. Конечно же. Ее специальность – флейты, а не укулеле. Но высота струн теперь просто идеальна. Мэрилин, наверное… Я так… – Я вдруг понял, что заговариваюсь. – Спасибо.
Лавиния уставилась на меня, молча приказывая сделать так, чтобы ее усилия не пропали даром. Она попятилась и уселась в круг вместе с духами природы.
Я ударил по струнам. Лавиния была права. Инструмент мне помогал. За ним было не спрятаться – как я выяснил, прятаться за укулеле вообще невозможно. Но голос мой зазвучал уверенней. Сыграв пару скорбных минорных аккордов, я запел «Падение Джейсона Грейса», как в тот раз, когда мы только прибыли в Лагерь Юпитера. Но вскоре песня стала другой. Как все хорошие исполнители, я изменил материал для новой аудитории.
Я пел о пожарах и засухе, мучивших Южную Калифорнию. Пел о смелых кактусах и сатирах из Цистерны в Палм-Спрингс, которые доблестно сражались, пытаясь найти источник этих бед. Пел о дриадах Агаве и Денежном Дереве, смертельно раненных в Горящем Лабиринте, и о том, как Денежное Дерево умерло на руках Алоэ Вера. Я добавил несколько обнадеживающих куплетов о Мэг и возрождении дриад-воительниц Мелий, о том, как мы разрушили Горящий Лабиринт и дали окружающей среде Южной Калифорнии шанс на исцеление. Но умолчать о грозящих нам опасностях я не мог. Я описал то, что видел в снах: мчащиеся к нам яхты с огненными мортирами, императоров, замысливших до основания разгромить все в заливе.
Сыграв последний аккорд, я поднял взгляд. В глазах дриад блестели зеленые слезы. Фавны рыдали не таясь.
Персик повернулся к собравшимся и прорычал:
– Персики!
На этот раз я, кажется, понял, что он сказал: «Видите? А я вам говорил!»
Дон шмыгнул носом и вытер глаза чем-то напоминающим обертку от буррито.
– Значит, это правда. Это и впрямь происходит. Храни нас Фавн…
Лавиния смахнула слезы:
– Спасибо, Аполлон.
Словно я оказал ей услугу. Почему же тогда мне кажется, будто я пнул каждую из этих дриад прямо по главному корню? Я все это время волновался о том, что будет с Новым Римом, Лагерем Юпитра, Оракулами, моими друзьями и со мной самим. Но эти каркасы[35] и росички не меньше заслуживают жизни. Они тоже столкнулись со смертью. И были в ужасе. Если императоры выстрелят из своих орудий, у них не будет ни единого шанса. Бездомные смертные из Народного парка сгорят вместе со своими тележками, как и легионеры. Их жизни стоят не меньше.
Смертные, вероятно, не поймут всего ужаса случившегося. Они решат, что все дело в распространившихся пожарах, или придумают себе какую-нибудь еще причину. Но я буду знать правду. Если это огромное, странное и прекрасное пространство на Калифорнийском побережье сгорит, причиной будет то, что я не сумел противостоять своим врагам.
– Так, ребята, – продолжала Лавиния, немного погодя и собравшись с духом. – Вы всё слышали. Императоры будут здесь к завтрашнему вечеру.
– Но значит, у нас нет времени, – сказала дриада секвойи. – Если они сделают с заливом то, что сотворили с Лос-Анджелесом…
Я ощутил, как страх будто порыв холодного ветра пробежал по толпе.
– Но ведь легион с ними сразится? – нервно спросил какой-то фавн. – Они ведь могут и победить.
– Брось, Реджинальд, – проворчала дриада. – Думаешь, смертные смогут нас защитить? Когда такое было?
Остальные согласно забормотали.
– Должна сказать, – вмешалась Лавиния, – что Фрэнк и Рейна правда стараются. Чтобы перехватить корабли, они отправят отряд бойцов – Майкла Кахейла и несколько других отборных полубогов. Но я не очень-то верю в их успех.
– Я ничего об этом не слышал, – сказал я. – Как ты узнала?
Она подняла розовые брови, словно говоря «Я тебя умоляю!».
– И конечно, Лестер проведет свой суперсекретный ритуал и попробует призвать на помощь богов, но…
Больше говорить ничего не требовалось. В мой успех она тоже не верит.
– А что ты будешь делать? – спросил я. – Что ты можешь сделать?
Я не хотел ее критиковать. Но какие у нас еще есть варианты? По перепуганным лицам фавнов можно было догадаться, о чем они думают: поскорее купить билеты на автобус до Портленда, штат Орегон. Только вот с дриадами этот номер не пройдет. Они в буквальном смысле вросли корнями в родную землю. Может, им удастся уйти в глубокую спячку, как сделали дриады на юге. Но будет ли этого достаточно, чтобы пережить огненную бурю? Я слышал, что определенные виды растений дают всходы и разрастаются после суровых пожаров, но сомневался, что такая способность есть у большинства растений.
Честно говоря, я вообще мало знаю о жизненных циклах дриад и о том, как они защищаются от климатических катастроф. Возможно, если бы за прошедшие столетия я больше разговаривал с ними, и меньше за ними гонялся…
Ого. Я и правда себя не узнаю!
– Нам нужно многое обсудить, – сказала одна из дриад.
– Персики, – согласился Персик.
Он посмотрел на меня, ясно давая понять: «А теперь уходи».
У меня было к нему столько вопросов: почему его так долго не было? Почему он здесь, а не с Мэг?
Было похоже, что сегодня ответов на свои вопросы я не получу. Разве что рычание, укусы и слово «персики». Мне на ум пришли слова дриад о том, что нельзя доверять смертным решать проблемы духов природы. Очевидно, я вхожу в число этих смертных. Я передал послание. И теперь могу уходить.
У меня на сердце и так было тяжело, а Мэг сейчас так ранима… Я не представлял, как сообщить ей, что ее маленький персиковый демон в подгузнике взбунтовался.
– Пора тебе возвращаться в лагерь, – сказала мне Лавиния. – У тебя завтра важный день.
Мы оставили Дона с остальными духами природы, встревоженно обсуждающими насущные дела, и пошли обратно по Телеграф-Авеню.
Миновав несколько кварталов, я набрался смелости и спросил:
– Что они будут делать?
Лавиния, которая словно забыла, что я рядом, вздрогнула:
– Ты имел в виду, что мы будем делать. Потому что я с ними.
У меня к горлу подступил комок:
– Лавиния, ты меня пугаешь. Что ты задумала?
– Я пыталась не думать об этом, – пробормотала она. Уличные фонари подсвечивали выбившиеся у нее из-под кепки розовые пряди, и казалось, будто вокруг ее головы парит сладкая вата. – После того что мы видели в гробнице… Бобби и остальных, после того как ты рассказал, что нас ждет завтра…
– Лавиния, прошу тебя…
– От меня мало пользы в строю. Да и что будет, если я сомкну свой щит с остальными и пойду вместе с ними на смерть? Кому это поможет?
– Но…
– Лучше не спрашивай, – прорычала она почти так же злобно, как Персик. – И точно будет лучше, если ты никому ничего не скажешь о том, что сейчас было. А теперь пошли.
На протяжении остального пути она не отвечала на мои вопросы. Казалось, над ее головой нависла темная туча с запахом жвачки. Она провела меня мимо дозорных, под стеной и, оставив возле кофейни, растворилась в темноте, даже не попрощавшись.
Возможно, мне следовало ее остановить. Поднять тревогу. Чтобы ее посадили под стражу. Но какой в этом толк? Похоже, Лавиния никогда не чувствовала себя в легионе как дома. Она постоянно искала секретные двери и тайные ходы из долины. И наконец сорвалась.
У меня возникло нехорошее предчувствие, что больше я никогда ее не увижу. Она укатит на ближайшем автобусе в Портленд с парой десятков фавнов, и, как бы мне ни хотелось сердиться на нее за это, я чувствовал лишь грусть. Разве я на ее месте поступил бы иначе?
Когда я поднялся в нашу гостевую комнату, Мэг вовсю храпела, очки свисали у нее с кончиков пальцев, а простыня сбилась в ногах. Я как мог постарался укрыть ее. Может, ей снятся кошмары, как ее персиковый дух в нескольких милях отсюда плетет заговор с местными дриадами. Завтра решу, что ей сказать. А сегодня пусть поспит.
Я заполз на свою койку, уверенный, что проворочаюсь до утра.
Но вместо этого тут же вырубился.
Когда я проснулся, в лицо мне било раннее утреннее солнце. Койка Мэг была пуста. Я понял, что спал как убитый: ни снов, ни видений. Это меня не порадовало: если кошмары отступают – значит грядет что-то другое, более страшное.
Я оделся, собрал вещи, стараясь не думать об усталости и о боли в животе. Потом перехватил маффин и кофе у Бомбило и отправился на поиски подруг. Так или иначе сегодня судьба Нового Рима будет решена.
23
Еду в пикапе
Псы и оружие при мне
Идиот Лестер тоже
Рейна и Мэг ждали меня у главных ворот лагеря, и Рейну я едва узнал. Вместо преторского облачения на ней были синие беговые кроссовки, джинсы-скинни, медного цвета футболка с длинными рукавами и теплая накидка темно-красного цвета. Волосы она убрала назад и заплела в косу, на лицо нанесла легкий макияж – и теперь могла сойти за одну из тысяч студенток колледжа, на которую никто не взглянул бы с подозрением. Видимо, на то и был расчет.
– Чего? – спросила она меня.
Я понял, что пялюсь на нее:
– Ничего.
Мэг хрюкнула. Она как обычно была в зеленом платье, желтых легинсах и высоких красных кедах, так что вполне сошла бы за местную первоклашку – если бы не рост двенадцатилетки, садовничий пояс с сумочками и прикрепленный к воротнику розовый значок с головой единорога, под которой изображены скрещенные кости. Уж не знаю, купила ли она его в сувенирной лавке в Новом Риме или уговорила кого-то сделать значок специально для нее. И то и другое вызввало опасения.
Рейна развела руками:
– У меня нет гражданской одежды, Аполлон. Пусть Туман и помогает с маскировкой, но если я стану вышагивать по Сан-Франциско в полном легионерском облачении, на меня наверняка станут коситься.
– Нет. Да. Ты отлично выглядишь. То есть хорошо. – И почему у меня ладони вспотели? – То есть, может, мы уже пойдем?
Рейна, словно решив вызвать такси, засунула в рот два пальца и свистнула, да так пронзительно, что у меня прочистились евстахиевы трубы. Из крепости с лаем, похожим, на выстрелы небольших орудий, прибежали две металлические борзые.
– Чудесно, – сказал я, пытаясь подавить инстинкт, приказывающий мне убегать прочь в панике. – Ты берешь собак.
Рейна ухмыльнулась:
– Ну, они бы расстроились, если бы я поехала в Сан-Франциско без них.
– Поехала?
Я чуть было не спросил «На чем?», но тут со стороны города раздался гудок. Грохоча по дороге, по которой обычно маршировали легионеры и слоны, ехал ярко-красный побитый внедорожник «Шевроле».
За рулем была Хейзел Левеск, рядом сидел Фрэнк Чжан.
Едва они остановились рядом с нами, Аурум и Аргентум, запрыгнув на платформу грузовика, высунули языки и завиляли хвостами.
Хейзел вылезла из машины:
– Полный бак, претор.
– Спасибо, центурион, – улыбнулась Рейна. – Как проходят уроки вождения?
– Отлично! На этот раз я даже не врезалась в Терминуса.
– Это прогресс, – согласилась Рейна.
Фрэнк выбрался с пассажирского места:
– Ага, совсем скоро Хейзел можно будет выезжать на общественные дороги.
У меня было слишком много вопросов. Где они держали грузовик? В Новом Риме есть заправка? Почему я так много таскался пешком, если можно было поехать куда нужно?
Но Мэг меня опередила:
– Можно мне поехать сзади с собаками?
– Нет, мэм, – ответила Рейна. – Ты сядешь в кабину и пристегнешься.
Мэг, засюсюкав, принялась гладить борзых.
Фрэнк заключил Рейну в медвежьи объятия (не превратившись при этом в медведя):
– Осторожней там, ладно?
Рейна, похоже, была в растерянности от такого прилива чувств и не знала, куда девать руки. Но потом неловко похлопала своего товарища-претора по спине и сказала:
– Ты тоже. Есть новости от ударной группы?
– Они вышли затемно. Кахейл настроен на победу, но… – Фрэнк пожал плечами, словно говоря: противояхтовая группа теперь в руках богов. А как бывший бог я могу вас уверить, что это не обнадеживало.
Рейна повернулась к Хейзел:
– А что с кольями против зомби?
– Готовы, – кивнула Хейзел. – Если орды Тарквиния будут двигаться оттуда же, откуда приходили и раньше, их ждет парочка неприятных сюрпризов. Я устроила ловушки и рядом с другими подходами к городу. Надеюсь, мы остановим их прежде, чем они подойдут вплотную, чтобы… – Она замялась, явно не желая заканчивать фразу. Я, кажется, понял, что она имела в виду. Чтобы мы не видели их лиц. Если легиону все же придется отражать нападение своих неживых товарищей, гораздо лучше будет уничтожить их издалека, чтобы не испытывать боль, узнавая бывших друзей. – Только бы… – Хейзел покачала головой. – Ну, я все еще волнуюсь, как бы Тарквиний не задумал что-то еще. Мне бы следовало сообразить, что это может быть, но… – Она хлопнула себя по лбу, словно хотела перезапустить мозг. Как же я ее понимал.
– Ты и так много сделала, – заверил ее Фрэнк. – Даже если они предпримут что-то неожиданное, мы справимся.
Рейна кивнула:
– Ладно, тогда мы поехали. Не забудьте про катапульты.
– Конечно, – сказал Фрэнк.
– И перепроверьте с квартирмейстером огненные заграждения.
– Конечно.
– И… – Рейна осеклась. – Ты и сам знаешь, что делать. Прости.
Фрэнк улыбнулся:
– Просто достаньте то, что нам нужно для призыва богов. Мы сохраним лагерь до вашего возвращения.
Хейзел с сомнением осмотрела одежду Рейны:
– Твой меч в машине. Может, возьмешь щит или еще что-нибудь?
– Нет. У меня есть плащ. Он защищает почти от любого оружия. – Рейна провела рукой по воротнику накидки – и та внезапно превратилась в ее привычный пурпурный плащ.
Фрэнк перестал улыбаться:
– А мой плащ такое может?
– Увидимся, ребята! – Рейна села за руль.
– Погоди, мой плащ отражает удары? – крикнул нам вслед Фрэнк. – И превращается в накидку?
Когда мы тронулись, я увидел в зеркало заднего вида, как Фрэнк Чжан внимательно изучает строчки на своем плаще.
Нашей первой утренней задачей оказалось преодолеть сужение дороги перед мостом Бэй-Бридж[36].
Из Лагеря Юпитера мы выбрались без проблем. По надежно скрытой от посторонних грунтовой дороге, которая вела из долины к холмам, мы в конечном счете выехали на жилые улицы Восточного Окленда, а оттуда поехали по Двадцать четвертому шоссе до его соединения с Интерстейт-580. И вот тогда-то и началось настоящее веселье.
Людей, которые ехали из пригорода на работу, очевидно, не оповестили о том, что нам поручена крайне важная миссия по спасению огромной территории, и они упрямо отказывались уступать нам дорогу. Возможно, нам следовало воспользоваться общественным транспортом, но я сомневался, что в местные скоростные электрички пускают пассажиров со смертоносными собаками-автоматонами.
Рейна барабанила пальцами по рулю, подпевая Тего Кальдерону[37], песня которого доносилась из древнего CD-проигрывателя. Реггетон мне, как и другим олимпийцам, нравился, но чтобы успокоить нервы, отправившись в утренний квест, я бы, возможно, выбрал не такую музыку. Он был слишком энергичным, а мандража и так хватало.
Между нами сидела Мэг, которая копалась в семенах, хранящихся у нее в сумочках на поясе. Она рассказывала, что во время битвы в гробнице много пакетиков открылось и семена перемешались. И теперь она пыталась разобраться где какие. А происходило это так: она брала в руку семечко и пристально на него смотрела, пока оно вдруг не превращалось во взрослое растение: одуванчик, томат, баклажан, подсолнух. Вскоре в машине стало пахнуть как в садоводческом отделе магазина «Хоум Депот»[38].
Я не сказал Мэг, что видел Персика. Я даже не знал, как об этом заговорить. «Слушай, а ты в курсе, что твой карпос проводит тайные собрания с фавнами и росичками в Народном парке?»
И чем дольше я тянул с этим, тем сложнее становилось начать разговор. Я убеждал себя, что отвлекать Мэг во время важного квеста – плохая идея. И потом, Лавиния просила меня не распускать язык, и я хотел исполнить ее просьбу. Правда, я не видел Лавинию утром, перед тем как мы уехали, но, может быть, я ошибся и она вовсе не задумала никакой подлости. А может, она уже на полпути в Орегон.
Но на самом деле я молчал из трусости. Я боялся разозлить своих опасных попутчиц. Одна из них могла натравить на меня пару металлических борзых, которые запросто разорвали бы меня на куски, а вторая сумела бы сделать так, чтобы у меня из носа полезли кочаны капусты.
Мы ползли по мосту, Рейна выстукивала ритм песни «El Que Sabe, Sabe». «Кто знает, тот знает». Я на 75 процентов уверен, что в выборе песен не было никакого подтекста.
– Когда доберемся, – сказала она, – придется припарковаться у подножия холма, а наверх идти пешком. Территория вокруг башни Сютро закрытая.
– Ты думаешь, что наша цель все-таки башня? – спросил я. – Не гора Сютро позади нее?
– Не уверена. Но я сверилась со списком подозрительных мест, который составила Талия. И башня в нем есть.
Я ждал дальнейших объяснений:
– Талия составила что?
Рейна моргнула:
– А я тебе не рассказывала? В общем, Талия и Охотницы Артемиды составляют список мест, где они заметили странную активность монстров и то, чему они не нашли объяснения. Башня Сютро – одно из таких мест. Талия отправила мне перечень локаций в районе залива, чтобы ребята из Лагеря Юпитера приглядывали за ними.
– А много этих подозрительных мест? – спросила Мэг. – Можно, мы во все съездим?
Рейна шутливо толкнула ее локтем:
– Мне нравится твой настрой, Рубака, но только в Сан-Франциско их десятки. Мы… в смысле легион… мы стараемся следить за всеми, но это очень трудно. Особенно с недавних пор…
«Из-за битв, – подумал я. – И смертей».
Я задумался, почему, сказав «мы», Рейна на мгновение осеклась, а затем добавила «в смысле легион». Интересно, к каким таким другим «мы» причисляет себя Рейна Авила Рамирез-Ареллано? Раньше я, конечно, не мог себе представить, как она в гражданской одежде ведет потрепанный пикап, прихватив на прогулку металлических борзых. А еще она общается с Талией Грейс, главной помощницей моей сестры, предводительницей Охотниц Артемиды.
Я чувствовал, что ревную, и это меня бесило.
– Откуда ты знаешь Талию? – спросил я, стараясь говорить как можно непринужденней. Судя по тому, как покосилась на меня Мэг, попытка с треском провалилась.
Рейна, похоже, ничего не заметила. Она перестроилась в другой ряд, стараясь продвинуться в потоке машин. Позади нас, предвкушая приключения, радостно лаяли Аурум и Аргентум.
– Мы с Талией вместе сражались с Орионом в Пуэрто-Рико, – ответила она. – И Амазонки и Охотницы тогда потеряли много хороших воительниц. Такие вещи… сближают… Короче – да, мы поддерживаем связь.
– Как? Все средства связи не работают.
– Письма, – сказала она.
– Письма… – Кажется, я припоминал что-то такое, тогда в ходу еще были пергамент и восковые печати. – Это когда пишешь от руки на бумаге, потом кладешь в конверт, наклеиваешь марку…
– …и отправляешь. Верно. Конечно, письма порой ждешь неделями, а то и месяцами, но Талия – отличная подруга по переписке.
Я постарался осознать то, что она сказала. Талию Грейс можно описать по-разному. Но то, что она может быть «подругой по переписке», не укладывалось в голове.
– Но куда ты адресуешь письма? – спросил я. – Охотницы ведь не сидят на одном месте.
– У них есть абонентский ящик в Вайоминге и… Почему мы вообще это обсуждаем?
Мэг сжала в пальцах семечко. Из него тут же выстрелила и расцвела герань.
– Значит, вот где были твои собаки? Искали Талию?
Я не понял, с чего она так решила, но Рейна кивнула.
– Сразу после того как вы прибыли, – сказала она, – я написала Талии о… ну, вы понимаете… о Джейсоне. Я знала, что она не скоро получит мое сообщение, поэтому отправила Аурума и Аргентума искать ее – на тот случай, если Охотницы окажутся неподалеку. Но они вернулись ни с чем.
Я представил, что могло бы случиться, если бы Талия получила письмо Рейны. Может, она примчалась бы вместе с Охотницами в Лагерь Юпитера, чтобы помочь нам сражаться с императорами и ордами нежити, насланной Тарквинием? Или обрушила бы свой гнев на меня? Талия уже однажды выручила меня из беды в Индианаполисе. А я вместо благодарности привел ее брата на верную смерть в Санта-Барбаре. Вряд ли кто-то бы возмутился, если бы шальная стрела Охотницы поразила меня во время боя. Я вздрогнул, мысленно возблагодарив Почтовую службу США за медлительность.
Мы миновали Трежер-Айленд, соединяющийся с серединой моста Бэй-Брижд между Оклендом и Сан-Франциско. Я подумал о том, что сегодня вечером здесь пройдет флот Калигулы, готовый высадить войска и, если придется, обстрелять бомбами с греческим огнем ни о чем не подозревающую восточную часть залива. И стал мысленно проклинать Почтовую службу США за медлительность.
– А у вас с Талией, – начал я, снова стараясь держаться как можно непринужденней, – ну…
Рейна подняла бровь:
– Роман?
– Ну, я просто… то есть… э-э…
Молодец, Аполлон. Я упоминал, что когда-то был богом поэзии?
Рейна закатила глаза:
– Вот бы каждый раз, когда я слышу этот вопрос, мне давали денарий[39]. Мало того что Талия – Охотница, а значит, дала обет безбрачия… Почему крепкая дружба должна обязательно перерасти в любовь? Талия прекрасная подруга – с чего бы мне рисковать этим?
– А…
– Это риторический вопрос, – добавила Рейна. – Отвечать не нужно.
– Я в курсе, что такое «риторический». – Про себя я отметил, что когда я в следующий раз окажусь в Греции, нужно бы еще раз спросить у Сократа, что значит это слово. А потом вспомнил, что Сократ умер. – Я просто подумал…
– Классная песня, – перебила меня Мэг. – Сделай погромче!
Я сомневался, что Мэг хоть сколечко интересовал Тего Кальдерон, но ее вмешательство, возможно, спасло мне жизнь. Рейна прибавила звук, прервав мои попытки угробить себя в ходе случайной беседы.
Оставшийся путь до города мы провели в молчании, слушая, как Тего Кальдерон распевает «Punto y Aparte», а борзые Рейны весело лают с таким звуком, будто кто-то в канун Нового года решил пострелять из полуавтоматического оружия.
24
Там, где быть не должна
Венера, ты стерва
Для столь густо населенной территории в Сан-Франциско было на удивление много островков дикой природы. Мы припарковались в тупике у подножия холма, на котором стояла башня. Справа от нас оказалась каменистая площадка, поросшая сорняками. С нее открывался такой вид на город, за который не жалко было бы отдать и миллионы долларов. Слева склон так густо порос лесом, что при восхождении можно смело хвататься за эвкалипты как за поручни.
На вершине холма, примерно в четверти мили над нами, парила в тумане башня Сютро, ее красно-белые опоры и перекладины образовывали гигантский треножник, что навеяло мне тревожные воспоминания о табурете Дельфийского Оракула. Или о помосте для погребального костра.
– У основания находится ретрансляционная станция. – Рейна указала на вершину. – Возможно, там будут смертные охранники, ограда, колючая проволока и все такое. Плюс то, что мог приготовить для нас Тарквиний.
– Клево, – заметила Мэг. – Пошли!
Борзых не нужно было просить дважды. Они бросились вверх, напролом сквозь кустарник. Мэг последовала за ними, явно намереваясь порвать одежду обо все встретившиеся колючки.
Рейна, видимо, заметила скорбное выражение, с которым я глядел на холм, куда предстояло подняться.
– Не волнуйся, – сказала она. – Можем пойти медленно. Аурум и Аргентум знают, что должны дождаться меня на вершине.
Читать бесплатно другие книги:
