Увечный бог. Том 2 Эриксон Стивен

Если же в том месте меня ждет смерть, так тому и быть.

Я была свободна, пусть и совсем недолго.

Я была свободна.

Он гнал их со всей возможной скоростью, половину ночи и без передышки почти весь следующий день. Когда они наконец увидели холм, морпехи и тяжи уже едва держались на ногах. Скрипач, у которого тоже мускулы словно свинцом налились, направил колонну в его сторону. Вдоль ландшафта все еще лежали длинные полосы тени, отбрасываемые занявшими все небо Нефритовыми путниками, так что капитану казалось, будто мир распадается на части прямо у него на глазах.

Он изо всех сил старался не думать об оставленной за спиной армии и о судьбе, что ее ожидает. Все, что имеет значение, находилось сейчас прямо перед капитаном. Одинокая вершина холма, окруженная прерывистым кольцом, и отатараловый меч, глубоко погруженный в землю в самой ее середине.

Он опасался, что этого будет недостаточно, – все они опасались, все те, кто понимал, чего она здесь пытается достичь. Цепи, которыми связан Увечный, выкованы богами. А разобьет их один-единственный меч? Тавор, вы могли в это поверить? Или же здесь пробудится иная сила, чтобы даровать нам свою благословенную помощь?

Поскольку без этого – если цепи не удастся разбить – все наши усилия будут насмарку.

Тавор, я вам доверяю. Доверяю жизни своих солдат – и смысл их гибели. Знаю, требовать от вас такого несправедливо. Вы – всего лишь смертная, и не более того. Но я знаю, я чувствую, что взвалил эту тяжесть на ваши плечи. Как и каждый из нас, готов он сам себе признаться или нет.

И меня эта несправедливость без ножа режет.

Он бросил взгляд налево. Там шагал Вал во главе собственного отряда – остатки летерийцев и хундрилов, а также полукровки из дюжины с лишним племен, порабощенных Летерийской империей. Солдаты, нагруженные до предела, еле за ними поспевали – Худ знает, с чего им взбрело в голову тащить с собой столько барахла. Надо полагать, пресловутые котятки. Надеюсь, они того стоят.

Вал держался от него на расстоянии, и Скрипач понимал почему – он чувствовал, как меняется его собственное лицо, если друг случайно оказывался поближе, как оно превращается в маску, кривую и тусклую, в то время как беспокойство и страх грызут его так, что невозможно сопротивляться. Слишком много всего несправедливого. Слишком много. Однако сейчас Вал изменил направление и приблизился.

Он ткнул рукой в сторону холма.

– Вот этот вот? Уродство, Скрип, какое-то.

– Но мы сможем его оборонять.

– Нас даже для этого пупырышка слишком мало. Послушай, я сейчас разделю свою роту. Ничего совсем уж из ряда вон не обещаю, но один секрет у моих «Мостожогов» есть…

– Котятки, так точно.

Вал нахмурился.

– Шпионил за мной? Я так и знал!

– Нижние боги, Вал, я в жизни не встречал никого, кто бы хуже тебя хранил секреты.

– Можешь думать все, что пожелаешь. Но сюрприз тебя все же ждет, гарантирую.

– Все, что мне нужно знать, так это насколько они соответствуют морантской взрывчатке.

Вал лишь покачал головой.

– Это другое. Но не важно. – Потом пожал плечами, словно решив не обращать на что-то внимания. – В прошлый раз тебе, наверное, было не до того, но короткохвостым мы знатно всыпали.

– И после этого у вас еще что-то осталось? Я тебя, Вал, не узнаю.

– Баведикт новых наварил, он у меня гений. Безумный и маниакальный, то есть самой лучшей разновидности. Короче, мы все с собой захватили.

– Я заметил.

– Само собой, сил у нас после этого нисколько не осталось. Скажи-ка, Скрип, отдохнуть-то мы хоть успеем, прежде чем начнется?

– Раньше надо было спрашивать.

– Что с того? Я вот сейчас спрашиваю.

– Если честно, не знаю. Видно будет.

– В зависимости от чего?

– От того, удалось ли нам захватить Шпиль. От того, остаось ли сердце неповрежденным. От того, получилось ли разбить его собственные цепи или те заклинания, что его удерживают, – там на страже вполне могла оказаться пара десятков демонов кенилл’ра, сам подумай, что за заваруха вышла бы.

– Двадцать демонов кенилл’ра? Ты мне сказочки решил порассказывать? Почему сразу не князь демонов? Не трехголовый великан, у которого каждый палец что скорпионий хвост, а вместо хера, для верности, – еще один, побольше? И пламенем из жопы дышит.

– Отлично, мое воображение меня подвело. Извини, Вал, сказочник из меня еще тот.

– Это уж точно. А чего еще я не знаю? Когда получим сердце, нужно будет на хрен его поцеловать, чтобы проснулось? Шляпу на него надеть? И хоровод вокруг водить, чтоб его? Только, боги, можно без жертвоприношений? Я от вида крови в обморок падаю.

– У тебя, Вал, словесный понос. Как и всегда перед боем – отчего бы это?

– Само собой, чтоб тебя отвлечь. А то ты будешь себя грызть, пока лишь пара мослов не останется, да еще волосы из жопы, на которые мне смотреть не больно хочется. А еще зубы, которыми грыз.

– Знаешь, Вал, – сказал Скрипач, бросив на него косой взгляд, – не будь тебя и так здесь, мне пришлось бы тебя выдумать.

– Это ты к чему?

– Да так, выражаю благодарность.

– Отлично. Разрешишь еще немного поноса? А то мне страшно до усрачки.

– Разрешаю, Вал. А своих метателей котяток распредели между моими взводами, и вот тогда мы тем, кто тут на нас полезет, сможем всыпать как следует.

– Точно. Отличная мысль. Как я только сам не догадался.

Вал двинулся обратно, а Скрипач смотрел ему вслед, пока тот не занял свое обычное место во главе колонны «Мостожогов». Будь благословен, Вал. Он повернулся кругом к своим солдатам.

– Это здесь, бойцы. Вот этот холм. А теперь давайте поторапливаться – до заката осталась пара колоколов, а мне нужен сплошной периметр из траншеи и каменных насыпей.

– Так точно, капитан, – выкрикнула одна из тяжей. – Размяться нам сейчас ни хрена не помешало бы.

– Вот я как знал, что зря тебя на руках тащить собрался, – отозвался другой солдат.

– Если б ты, Релико, меня на руки взял, я бы уже залететь успела – ты ж, крысоед, дерьмо слоновье, ни единой возможности не упустишь.

– Коли глаза закрыть, то пожалуй. Только обожди, разве у человека с бородавочником потомство бывает?

– Если кто и знает ответ, так это…

– Дыхание поберегите, чтоб вас! – взревел Скрипач.

Выбирая сравнительно пологие склоны, они вскарабкались на холм. Обогнав Корабба, Флакон оказался рядом с Битумом.

– Послушайте, сержант…

– Чего тебе еще, Флакон? Лопату доставай – нам работа предстоит.

Солдаты побросали по сторонам свои мешки, что-то бормоча и сетуя, что, дескать, плечи болят и спину ломит.

– Здесь, в земле, – сказал Флакон, приблизившись к нему вплотную. – Мне нужно поговорить с капитаном.

Битум нахмурился, но потом кивнул.

– Давай, только поскорей. Не хочу, чтоб тебя убили лишь потому, что окоп недостаточно глубок оказался.

Флакон вытаращил на него глаза, потом принялся вертеть головой.

– Они что, так близко?

– Я почем знаю? А ты готов свою жизнь поставить на то, что далеко?

Флакон негромко выругался и направился туда, где в последний раз заметил Скрипача – у самой вершины холма. Вал тоже вроде бы направлялся в ту сторону.

Взбираясь по узкой извилистой тропке, петляющей между каменных выступов, он услышал за спиной стук сапог и обернулся.

– Смрад. Ты за мной по делу устремился или тебе моя задница приглянулась?

– Задница, само собой, а еще мне со Скрипом нужно поговорить. От двойного-то удовольствия кто откажется?

– Вокруг этого холма…

– Кургана.

– А, ну да. Кургана. Вокруг него что-то…

– Лежит глубоко в земле, так точно. Непоседа, когда ступил на склон, чуть не обосрался.

Флакон пожал плечами.

– Мы в других взводах его Непосерой зовем по причине слабого кишечника. Что тут удивительного?

– Серьезно? Непосерой? Вот здорово. Обожди, пока это Горлорез услышит. Вот только как это вы можете от нас такое в тайне держать? И прозвища еще подобные выдумывать? Мы по отношению к вам себе такого не позволяем.

– Нелыба и Крюк? Спирт и Коряб? Битюг и Пузырек?

– А, ты их тоже слышал.

Они достигли вершины и ступили на ровное пространство. Впереди, рядом с воткнутым в землю мечом – Скрипач и Вал. Оба обернулись навстречу, услышав хруст камней у солдат под ногами.

– Что, позабыли, как землю копать?

– Нет, капитан. Дело в том, что мы здесь не одни.

– Объясни-ка, Флакон. И постарайся на этот раз без лишних слов.

– Здесь, с нами – бог.

Вал, похоже, чем-то подавился и, отвернувшись, принялся кашлять и перхать, пока наконец не сплюнул.

– Идиот, – проговорил Скрипач. – В этом-то весь хренов план и заключается.

– Но это не он, капитан, – сказал ему Смрад.

– Что значит – не он? Само собой, он здесь – то есть все то, что от него имеется в наличии. Адъюнкт сказала, тут правильное место.

Смрад встретился взглядом с Флаконом, и тот почти сразу же отвернулся. Во рту у него вдруг пересохло.

– Капитан, – сказал он, – Увечного бога здесь нет. Будь он тут, мы бы знали.

Скрипач указал на меч.

– Это – адъюнктов. Отатараловый, если забыть не успел. С чего ты вдруг решил, что способен здесь что-то почувствовать?

Смрад принялся тереть шею, словно намереваясь содрать несколько слоев кожи и проверить, на месте ли еще позвоночник. Потом поглубже вдохнул для храбрости и произнес:

– Он чужой – мы его, капитан, в любом случае почуем.

Из Скрипача будто воздух выпустили.

Вал хлопнул его по плечу:

– Расслабься, Скрип, это просто наша обычная херня. Поэтому просто делаем все, что требуется, – ты, чтоб тебя, все еще сапер, сам ведь знаешь. Кто это решил, что тебе еще и думать полагается? Мы в любом случае понятия не имеем, как оно сейчас должно было быть. По сути, мы вообще ни хрена не знаем. Как оно всегда и было. В чем проблема-то? – Он обернулся к Флакону: – Ну и что ж это за сраный бог, которому хватило наглости совать свой нос в наши дела?

Первым, однако, ответил Смрад:

– От него пахнет застарелой смертью.

– Худ? Ерунда. Невозможно.

– Я такое разве говорил? – возразил Смрад, хмурясь. – Просто пахнет старым и мертвым, так? Все равно что сухие листья на ветру. Все равно что каменная яма на вершине кургана. Все равно что первое дыхание зимы. Все равно что…

– Червь Осени, – прошипел Флакон.

– Я к тому и подводил, чтоб тебя!

– Что Д’рек от нас нужно? – требовательно спросил Вал.

– Не важно, – сказал Скрипач, повернувшись и снова уставясь на меч. – Мы этого жреца за собой с самого Малаза таскаем. Припоминаю, что, когда мы здесь были, он и вправду что-то там говорил про свою богиню. Что она должна обернуть себя вокруг основания холма. Они с адъюнктом считали, что нам потребуется помощь. В любом случае мы по этому поводу мало что способны предпринять. Ладно, что ты там, Вал, говорил? Делаем, что требуется. Смрад, это место – могильный курган?

– Да, но он больше не освящен. Гробница разграблена. Разбита.

– Разбита, вот как?

– Адъюнкт никогда не подведет, – заметил Вал.

Скрипач резко развернулся к нему.

– Это ты мне сейчас сказал?

Вал пожал плечами.

– Отчего не надеяться-то? – Потом вдруг нахмурился. – Это еще что за запах?

– Вероятно, Непоседа, – ответил Флакон.

– Боги, ниже по ветру, чтоб его, – и никак иначе!

Масан Гилани резко уселась рядом с Угольком и Целуй.

– Бальзам мне только что в штаны попытался залезть. Сказал, что забыл, где находится. Сказал, что даже на меня не смотрел. Сказал, что думал – в свой вещмешок лезет.

Целуй лишь фыркнула.

– С такой смекалкой немудрено, что далхонцы империю сумели основать.

– Лучше б я с кавалерией осталась.

– У нас нет кавалерии.

– Тогда с хундрилами.

Уголек медленно выпрямилась, вглядываясь в темнеющее небо.

– Тучу никто не видит? – спросила она, медленно поворачиваясь, чтобы охватить взором всю небесную сферу.

– Тучу? Что случилось, сестра?

– Не знаю точно. Но ожидаю…

– Тучу?

Уголек скорчила гримасу.

– Если еще не забыла, это ведь ты меня допрашивала, что я там такое вижу. Вот я сейчас тебе и говорю, когда кое-что почувствовала.

– Тучу.

– А, да ну тебя. – Она снова улеглась вдоль узкой траншеи, которую успела выкопать в каменистом склоне кургана. – Но если кто-нибудь заметит…

– Тучу, вот именно, – откликнулась Масан Гилани, протирая глаза.

Вернувшись во взвод, Флакон обнаружил там Курноса.

– Снова с нами, да?

– Я щит принес, – сказал тяж.

– Это ты здорово сделал.

– Надо, чтоб мне его к руке привязали.

– Чтобы что?

– Ты так привяжи, чтоб он не отвалился. Узлами и все такое.

– Я его ремнем прихвачу.

– А еще узлами и все такое.

– Ты его так разок послушаешься, – заметила Улыбка, – а на следующий он тебя попросит помочь ему с конца стряхнуть.

– Ты, главное, это делай, когда он чуть вздрогнет, – посоветовал Спрут. – Иначе и самому промокнуть недолго.

– Я один раз так вздрогнул, – сообщил Курнос, – что аж обосрался.

Все взгляды обратились к нему, но вот ответа на эту реплику, похоже, ни у кого не нашлось.

Корик извлек из ножен свой меч и принялся водить вдоль лезвия точильным камнем.

– Пускай кто-нибудь костер разожжет, – сказал он. – Мы с восточной стороны. Коли на нас полезут на рассвете, для глаз будет лучше, если на уголья смотреть.

– Звучит разумно, – прокряхтел Спрут, поднимаясь на ноги. – Рад, Корик, что ты снова начинаешь мыслить как солдат.

Сетиец-полукровка ничего не ответил, но поднял меч и стал, сощурясь, глядеть вдоль лезвия.

– Когда с этим закончите, – сказал Битум, – всем поесть, попить и отдыхать. Капрал, назначить караульных.

– Так точно, сержант. Эй вы все, слышите! Я чувствую в воздухе запах.

– Это Непоседа.

– Нет! Это запах славы, друзья мои. Славы!

– Если слава так пахнет, Корабб, – сказал Корик, – то я знаю одну малокровную кошку, которая была королевой вселенной.

Корабб нахмурился.

– Не понял юмора. Эту кошку что, Славой звали?

Капрал Римм присел рядом с Милым.

– Щит я держать могу, – сказал он. – Так что прикрою тебя с одного боку.

– Если тебя из-за этого убьют, то ну его.

– От солдата, потерявшего руку, в которой он меч держит, толку мало. Просто позволь мне, и все.

Милый наморщил лоб.

– Слушай, ты после ящеров не в себе. Причина-то ясна, но все равно, мог бы нам хотя бы разок улыбнуться, что ли. Если ты здесь и умрешь, так не один.

– Ну тогда если я и умру, тебя прикрывая, то в чем проблема?

– В том, что это вроде как моя вина будет, понятно?

Римм поскреб бороду.

– Ну и ладно. Я их тогда щитом херачить буду.

– Уже лучше. Ладно, мне в караул пора, а вы, сэр, поспали бы, что ли.

Скрипач принялся обходить вершину холма и сделал полный круг, изучая, как его солдаты зарылись в землю, устроив дополнительные укрепления из камней и валунов. Он пришел к выводу, что Вал прав. Их слишком мало, да и позиция у них, мягко выражаясь, не самая надежная. Надо было копья захватить – «Мостожоги» вот догадались.

Признайся, Скрип, иметь Вала рядом больно, словно в тебя нож воткнули, – и все равно в радость.

Он вгляделся в небо – закат миновал практически незамеченным, столь ярко сияли над головой Нефритовые путники. Вздохнув, капитан отправился искать, где бы присесть, – кончилось тем, что он привалился спиной к резной стеле. Закрыл глаза. Он знал, что надо бы поспать, но еще лучше знал, что ничего из этого не выйдет.

Никогда он этого не хотел. Один-единственный взвод и тот был тяжкой ношей. А теперь все здесь на меня смотрят. Если б они только знали, болваны несчастные. Я в такой же неуверенности, как и они сами.

Озаренный могильным сиянием, он извлек из кармана Дом Цепей. Лакированные деревянные карты скользили в ладонях, будто покрытые смазкой. Он сощурился и начал перебирать их одну за другой, задерживаясь взглядом на каждой. Семь карт. Шесть – холодные на ощупь. И только одна блестит от пота.

Прокаженный.

Эх, Вал. Мне так жаль.

Убийца Ши’гал успел оставить то место, где полыхало пламя, далеко позади. Пламя – и кровь убитого бога, дождем льющаяся с измученных небес. Он стал свидетелем того, как погибли многие тысячи. Люди, к’чейн че’малли, имассы. Он видел, как падали форкрул ассейлы и воины-яггуты. Тоблакаи и баргасты. Все ради искалеченного куска плоти, который он сжимал в руках.

С него капало алым, и кровотечение, похоже, не собиралось прекращаться – кровь сочилась у Гу’Рулла между пальцев, окрашивала когти, покрыла брызгами бедра, а ритмичные взмахи крыльев несли его к западу, словно он пытался догнать солнце, готовое уже нырнуть за горизонт. Сердце – снова живое, куда тяжелее камня аналогичного размера. Столько весят лишь звездные камни, упавшие с небес. Впрочем, так, наверное, и должно быть – ведь сердце принадлежит Павшему богу.

Память Гу’Рулла вернулась к последней сцене, свидетелем которой он стал на верхушке Шпиля, сразу после того, как вырвал сердце из распадающихся цепей. Тело Смертного меча, неподвижно лежащее на залитой кровью платформе. И пес, охраняющий того, кто уже покинул этот мир.

Потребность в напрасных жестах понятна лишь глупому животному – это та холодная необходимость, с которой встречают тяжкую истину. Мы же, претендующие на высокий интеллект, сдаемся слишком быстро. И однако, глядя на собаку, которая и не знает ничего, кроме верности и храбрости, мы обоняем ароматы, которые режут душу.

Что это мы такое чувствуем – неужели зависть?

Он недооценил выбор Матроны. Дестриант Калит, Кованый щит Ураган, Смертный меч Геслер – разве не достойные они представители человеческого рода? Они показали нам дорогу, всем детям Гунт Мах. Двое из них мертвы. Двое отдали свою жизнь, но одна осталась.

Вряд ли мне доведется еще ее увидеть. Но в своих мыслях, в этот самый момент и во все те, что мне еще остались, я буду чествовать ее так же, как чествую Геслера и Урагана. Они жили как братья и умерли как братья. Я считаю их своими сородичами, и из тех дел, что мне еще предстоит исполнить, к этому, нынешнему, приложу все силы.

Дестриант, ты горюешь, ты скорбишь – я это ощущаю даже сейчас, – но я сделаю все, чтобы их смерть не оказалась напрасной.

Он чуть шевельнул крыльями, реагируя на внезапное изменение воздушного потока, – и в этот миг воздух вокруг убийцы Ши’гал будто уплотнился, наполнился странными шорохами. Тяжкий шепот и внезапно сгустившаяся тьма, которая вилась и вихрилась, заполнив собой все небо.

Гу’Рулл понял, что дальше полетит не один.

Уголек села, потом встала. Вгляделась в небеса – вот же, на востоке! Черная туча, огромная и кипящая, и она растет. Растет! Нижние боги.

– Эй, вы все! – заорала она. – Прячьтесь под щиты! В укрытие! Все до единого!

Возлюбленные дети мои! Слушайте свою мать! Внемлите ее словам – словам Карги! Мы приняли в себя его плоть! Всю, что смогли найти! Поддерживали в ней жизнь, омывая кровью волшебства! Все ради этого мгновения! Возрадуйтесь, дети мои, – Павший бог возрожден!

Карга закричала, давая выход своей радости, и со всех сторон ее дети, числом в десятки тысяч, издали ответный крик.

Крылатого к’чейн че’малля, сжимающего в руках драгоценный приз, оглушило какофонией, и Карга хихикнула от удовольствия.

Она уже чувствовала впереди себя разбросанные по вершине бугорка осколки костей, принадлежащих не одной дюжине людей, некогда захороненных в могильниках под курганом. Хватит ли их? Выбирать не приходится. Время настало, и они воспользуются тем, что есть. И сделают мужчину. Слабого. Жалкого. Но мужчину – кости станут домом для плоти бога, который они затем наполнят собственной кровью, и этого обязано хватить.

Великие Вороны вихрем закружились над вершиной – и обрушились вниз.

Скрипач бросился под прикрытие резной стелы. Шум крыльев оглушал, давил тяжким грузом, воздух сделался горячим и словно хрупким. Камень, в который он вжался спиной, трясся.

Потом в землю словно бы начали бить кулаками, удары, от которых все содрогалось, сыпались один за другим. Он охватил голову руками, попытался зажать уши, но не помогло. Мир исчез в вихре черных крыльев. Он задыхался, перед глазами метались какие-то мелкие предметы, направляясь в сторону меча. Щепки и еще что-то белесое – кости – взмывали в воздух, выдирались из-под травы и корней. Одна глубоко процарапала тыльную сторону его ладони, и он поспешно спрятал руки под себя.

Кто выкрикнул предостережение?

Кто бы это ни был, оно, похоже, спасло всем жизни.

Кроме меня – я оказался слишком близко к мечу. Следовало спуститься ниже, к своим солдатам. Но я остался здесь. Я не хотел видеть их лица, не хотел чувствовать прилив той страшной любви, которой командир одержим перед боем, – любви к собственным солдатам, к каждому из них, что все нарастает и нарастает, готовая разорвать сердце.

Мне не хватило храбрости – и вот сейчас…

Гу’Рулл кружил высоко вверху. Он видел, как Великие Вороны устремлялись к холму, видел яростные вспышки магической энергии. Создания приносили себя в жертву, одна за другой, чтобы дать своему богу живую плоть – смертный дом для его души.

Одна из птиц пролетела совсем рядом, он проводил ее нижней парой глаз.

– К’чейн че’малль! Я – Карга, мать всех этих благословенных детей! Ты принес дар! – И она рассмеялась.

Гу’Рулл потянулся к ее сознанию, но тут же отдернулся – такой чужой, такой холодной оказалась его мощь.

Карга хихикнула.

– Берегись! Для этого мира мы – проклятие! А теперь слушай внимательно, поскольку дела твои еще не завершились. Помимо несомого тобой дара, ты еще потребуешься завтра. И вот что я тебе говорю – в миг крайней необходимости снова взгляни в небеса. Ты меня понял? Я обещала благороднейшему из владык. Любимейшую из моих дочерей пришлось отослать далеко, но она вернется. Ты сам увидишь – вернется!

Огромная ворона спикировала к нему еще ближе.

– Взгляни вниз! Их уже почти не осталось. Мы этого всю свою жизнь дожидались – видишь теперь, что мы сотворили? Видишь?

Он видел. Фигуру, распростертую рядом с отатараловым мечом, прикованную цепями к земле. Но в груди ее зияла огромная дыра.