Убегай! Кобен Харлан
Она ответила, что это было бы неплохо, но явно без особого энтузиазма.
Пока они шли к двери, Саймон просмотрел список.
– Может быть, тебе еще что-то бросилось в глаза?
– Да нет, в общем-то. Группы у нас были довольно большие. Вряд ли преподаватели ее запомнили. Разве что профессор ван де Бик.
Они пересекли ярко освещенный зеленый двор.
– Что преподает ван де Бик?
– Да генетику, я говорила.
– Где я могу его найти?
Не останавливаясь, Эйлин потыкала пальцем в телефон.
– Вот, это он, – сказала она и передала ему аппарат.
Профессор Луи ван де Бик оказался еще совсем молодым человеком, похоже, ему не исполнилось и тридцати – отнюдь не профессорского вида, – но он явно был из тех преподавателей, от которых юные студентки млеют. Иссиня-черные волосы несколько длинноваты, а кожа довольно бледная. Прекрасные зубы, приятная улыбка. На фотографии одет он был в облегающую черную футболку, загорелые руки сложены на груди.
Черт побери, куда девались профессора в твидовых пиджаках?
Под портретом имелась и надпись: «Преподаватель биологии». Там же был указан адрес его офиса в Кларк-Хаусе, адрес электронной почты, веб-сайт и, наконец, предметы, которые он преподает, включая «Введение в генетику и генеалогию».
– Ты сказала, что он был исключением.
– Да.
– Почему?
– Ну хотя бы потому, что на генетике и генеалогии всегда было мало народу, – сказала она. – Поэтому мы довольно хорошо узнали своего преподавателя. Но для Пейдж он был не только просто преподаватель.
– Как это?
– Профессор ван де Бик вел еще клуб «Генеалогическое древо», я уже говорила, на который она запала. Я знаю, что она ходила к нему в часы консультаций. И довольно часто.
Саймон снова нахмурился. Должно быть, Эйлин обратила на это внимание.
– О нет, не подумайте, ничего такого, – сказала девушка.
– Хорошо.
– Пейдж далеко не сразу выбрала специализацию. Как, впрочем, и все остальные. Вы ведь знаете, да?
Он кивнул. И он сам, и Ингрид поддерживали ее, советовали не торопиться. Зачем, говорили они, замыкаться на чем-то одном. Ищи. Пробуй. Для тебя в мире много нового. И ты найдешь то, чему можно отдать свое сердце.
– Пейдж много рассказывала о своей маме, о ее работе, – сказала Эйлин и быстро добавила: – Нет, она и про вас рассказывала, мистер Грин. То есть, мне кажется, она и вашу работу считала интересной.
– Все нормально, Эйлин.
– Но все же, мне кажется, перед мамой она преклонялась. Между прочим, профессор ван де Бик также курирует первокурсников, которые хотят пойти в медицину.
Саймон сглотнул.
– Пейдж хотела стать врачом?
– Думаю, да.
Это откровение снова потрясло Саймона. Оказывается, Пейдж хотела стать врачом. Как ее мать.
– Не думаю, – продолжала Эйлин, – что тут есть какая-то связь с ее знакомством с Аароном, но профессор ван де Бик занимал довольно большое место в ее жизни.
Они прошли перед общежитием Ратнера, где Пейдж и Эйлин жили в первый год учебы, прошли как раз в том месте, где Саймон обнял дочь на прощание. С тех пор, казалось, прошла целая жизнь.
Удары следовали один за другим.
Перед зданием Ишервуда Эйлин заметила подруг, сказала Саймону, что ее группа уже отправилась на занятия, и быстро распрощалась с ним. Он помахал ей вслед рукой и направился к Кларк-Хаусу. Зайдя в вестибюль, Саймон увидел за столом пожилую женщину, которая, видно, сидела здесь еще во времена Эйзенхауэра, а то и раньше. Она сердито посмотрела на него.
На маленькой табличке было написано: МИССИС ДИНСМОР. Без имени.
– Чем могу помочь? – спросила миссис Динсмор, и по ее голосу было ясно, что если она и будет ему помогать, то весьма неохотно.
– Я ищу профессора ван де Бика.
– Здесь вы его не найдете.
– Что?
– Профессор ван де Бик в творческом отпуске.
– С какого времени?
– Я не уполномочена отвечать на вопросы, не имеющие отношения к делу.
– Он где-то здесь или уехал?
У миссис Динсмор имелись очки, прикрепленные к висящей на шее цепочке. Она водрузила их на нос и посмотрела на него сквозь стеклышки с еще большим неудовольствием.
– Я не уполномочена отвечать – разве я не ясно выразилась?
У Саймона был адрес электронной почты Луи ван де Бика. В сложившейся ситуации было бы разумнее написать ему.
– Вы просто восхитительны, спасибо, – сказал он.
– Рада помочь, пожалуйста, – ответила миссис Динсмор, опустила голову и что-то там себе записала.
Саймон направился обратно к своей машине. Позвонил Ивонне и снова услышал, что в состоянии Ингрид никаких перемен. Ему хотелось задать тысячу вопросов, но тут в голову пришло странное воспоминание. Когда они с Ингрид еще только познакомились, Саймона очень беспокоило состояние заокеанских рынков, политические катаклизмы и грядущие отчеты о прибылях и убытках – словом, все, что могло негативно сказаться на портфолио его клиентов. При такой работе его беспокойство на первый взгляд было вполне естественным, но, по правде говоря, это мешало ему сосредоточиться, отчего страдала его эффективность как финансового аналитика.
– Молитва о спокойствии и терпении, – сказала однажды вечером Ингрид.
Она сидела к нему спиной перед компьютером, на ней была надета его белая рубашка.
– Что? – не понял он, подошел к ней сзади и положил ладони на прекрасные плечи жены.
Зажужжал принтер. Ингрид протянула ему листок бумаги.
– Положи это на свой стол, – сказала она.
Саймон не знал этой молитвы, хотя ему следовало бы. Он прочитал ее, и, как бы странно она ни звучала, жизнь его после этого почти сразу переменилась:
Господи, дай мне терпение принять то, что я изменить не в силах,
Дай мне силы изменить то, что изменить возможно,
И дай мне мудрость, чтобы научиться отличать первое от второго.
Нет, Саймон был человеком отнюдь не религиозным, а молитва была совсем коротенькая и довольно тривиальная. Тем не менее в душе его она нашла отклик. Более того, она находила отклик в душе Ингрид. Изменить состояние Ингрид он не может. Она в больнице, лежит в коме, мысль об этом доставляет ему постоянную и острую боль, но приходится терпеть, потому что безрассудно было бы думать, что ему по силам здесь что-нибудь изменить.
Нет, не по силам.
Тогда смирись с этим. Пусть все идет своим чередом. Делай то, что тебе по силам.
Например, ищи свою дочь.
Саймон дошел до машины и позвонил Елене Рамирес.
– Есть что-нибудь? – спросил он.
– Сначала расскажите, что у вас.
– Пейдж приехала к Аарону, а не наоборот. Мне всегда казалось, что они познакомились где-то рядом с Лэнфордским колледжем. Но она сама почему-то искала его.
– Она знала его раньше?
– Как-то так.
– Возможно, познакомились в Сети. На каком-нибудь сайте знакомств или что-то в этом роде.
– С чего бы она стала посещать эти сайты?
– А с чего другие их посещают?
– Она же первокурсница, ушла с головой в учебу, у нее там полно друзей и подруг. Я на нее не гляжу сквозь «папины очки».
– Папины очки?
– Ну, понимаете, предвзято. Смотреть на своих детей сквозь «папины очки».
– А-а, понятно.
– Такой Пейдж и была, по словам соседки по общежитию, а не как я ее видел. Вы уже поговорили с парнем из тату-салона?
– Дэмиен Горс. Сначала закончите вы, Саймон. Есть еще что-нибудь, что, по-вашему, я должна знать?
– Кое-что действительно странное о детстве Аарона. Или, по крайней мере, о его происхождении.
– Расскажите мне.
И Саймон пересказал ей историю, поведанную ему Энид, про Аарона и про байку Уайли насчет его погибшей матери-итальянки. Когда он закончил, в трубке повисло молчание. Потом он услышал, как она что-то набирает на клавиатуре.
– Елена?
– Пытаюсь погуглить фотографии Аарона и его отца.
– Зачем?
Пауза.
– Что-то ничего нет. Ага, вижу несколько фоток отца возле гостиницы. Уайли.
– Но зачем, что случилось?
– Наверное, это прозвучит странно…
– Но?
– Но вы видели и Аарона, и Уайли в лицо.
– Да.
– Как вы думаете, они отец и сын? Я имею в виду, биологические.
– Нет, – не задумываясь, ответил Саймон. – То есть… послушайте, я не знаю. Там что-то не так. А что?
– Может, и ничего.
– Но все-таки?
– Генри Торп был усыновлен, – сказала Елена. – Дэмиен Горс тоже.
Саймона пробрал озноб, но все же он произнес:
– Что за бред.
– Знаю.
– Пейдж никто не удочерял, она мне родная дочь.
– И это знаю.
– Елена…
– Да?
– Что вам сказал Дэмиен Горс?
– Ничего не сказал, Саймон. Горс мертв. Его тоже убили.
Глава двадцатая
Эш всегда старался быть готовым ко всему.
В машине имелось еще по комплекту одежды для них обоих. Они ухитрились переодеться на ходу и выбросить прежнюю одежду в контейнер для малоимущих за магазином здорового питания перед самой границей штата Нью-Йорк. Потом Ди Ди надела бейсболку, забежала в аптеку и купила там десять предметов, хотя реально ей нужны были только два: краска для волос и ножницы.
Он все это время оставался в машине.
Здесь везде были камеры видеонаблюдения. Поэтому пусть снимают отдельно женщину и отдельно мужчину. Надо сбить их с толку. И нельзя долго торчать на одном месте.
Ди Ди хотела перекраситься прямо в аптечном туалете. Но Эш сказал, что это была бы большая ошибка.
Главное – не стоять на месте, двигаться дальше. Ничего не давать, за что можно зацепиться.
Они проехали еще десять миль и нашли какую-то древнюю бензоколонку, Эш сразу заметил, что камер видеонаблюдения здесь нет. Ди Ди в бейсболке направилась в туалет. Новенькими ножницами она отрезала свою длинную светлую косу, обкорнала волосы покороче, все спустила в унитаз. Короткие локоны она перекрасила в неброский золотисто-каштановый цвет и снова надела бейсболку.
Эш говорил ей: «Всегда ходи, опустив голову. Камеры снимают сверху. Всегда. Поэтому надевай кепку с длинным козырьком и смотри в землю. Солнечные очки тоже иногда хорошо работают, но это смотря какая погода. Если солнца нет, они только привлекают внимание».
– Ну, это уже перебор, – сказала Ди Ди.
– Возможно.
Ди Ди не спорила – если бы у нее действительно были возражения, она бы за словом в карман не полезла.
Как только они вернулись на шоссе, Ди Ди сняла бейсболку и провела рукой по волосам.
– Ну, как тебе?
Он рискнул посмотреть, и сердце его сжалось.
Ди Ди подтянула коленки к груди и уснула на переднем сиденье рядом с ним. Эш то и дело поглядывал на нее. Остановившись на красный свет, он достал с заднего сиденья рубашку, скатал ее и подложил между ее головой и дверцей для удобства и чтобы она ненароком не ударилась.
Через три часа Ди Ди проснулась.
– Писать хочу, – сказала она.
Эш остановил машину на следующей автомобильной стоянке. Оба надели бейсболки. Эш купил куриное филе и картошку фри на дорогу.
– Куда мы едем? – спросила Ди Ди, когда они снова выехали на шоссе.
– Неизвестно, что у копов есть на тебя.
– Эш, это не ответ на мой вопрос.
– Сама знаешь, куда едем, – сказал он.
Ди Ди промолчала.
– Это где-то недалеко от границы с Вермонтом, – сказал Эш. – Но точного места я не знаю. Так что будешь показывать, куда ехать.
– Внутрь тебя не пустят. Посторонних туда не пускают.
– Понял.
– Тем более мужчин.
Эш закатил глаза:
– Еще бы… как же иначе.
– Таковы правила. В Прибежище Истины посторонних мужчин нет.
– Я и не пойду туда, Ди. Высажу тебя, и все.
– В чем дело?
– Сама знаешь в чем.
– Думаешь, для меня теперь небезопасно.
– Вот-вот.
– Не тебе решать, что опасно, а что нет, – сказала она. – И не мне тоже.
– И не говори, – отозвался Эш. – Все в руках Божьих.
Она улыбнулась ему. И, как всегда, его охватило чувство блаженства, даже несмотря на странноватый цвет ее волос и новую стрижку. Сердце его трепетало.
– Дело не только в Боге. Дело в Истине, – сказала она.
– И кто вещает тебе эту истину?
– Тому, кто не понимает, проще всего называть это Богом.
– И Он разговаривает с тобой?
– Да, через своего представителя на земле.
Эш уже успел усвоить всю эту ее сектантскую чушь.
– Это Каспер Вартадж, что ли?
– Его избрал Господь.
– Твой Вартадж просто аферист.
– Дьявол не хочет, чтобы Истина воссияла. В свете Истины дьявол погибнет.
– Говоришь, этот Вартадж срок мотал?
– Да, там ему и открылась Истина. В одиночной камере. После избиений и пыток. Пресса или всякие невежды порочат его потому, что хотят заткнуть рот Истине.
Эш покачал головой. Бесполезно.
– Второй съезд после границы с Вермонтом, – сказала она.
Эш поймал какую-то радиостанцию. Классика семидесятых «Эй, святой Петр» в исполнении Флэша и Пэна. Эш не мог не улыбнуться. В песне поется о том, что человек прибывает к вратам небесным и молит святого Петра впустить его, потому что он жил в Нью-Йорке, а это все равно что отбывать срок в аду.
– У вас там за забором хоть музыка есть? – спросил Эш.
– Наше место мы называем Прибежищем Истины.
– Ди Ди!
– Да, музыка есть. У нас много талантливых музыкантов. Они сами сочиняют песнопения.
– А обыкновенной музыки, не своей, у вас нет?
– В ней нет ни капли Истины, Эш.
– Это одно из правил Вартаджа?
– Прошу тебя, не называй его прежним именем.
– Прежним именем?
– Да. Это запрещено.
– Прежним именем, – повторил он. – Хочешь сказать, типа теперь ты Холли.
– Да.
– Это он тебя так назвал?
– Нет, Совет Истины.
– А кто входит в этот Совет Истины?
– Истинный, Волонтер и Визитер.
– Трое, значит?
– Да.
– И все мужчины?
– Да.
– Прямо как Божественная Троица.
Ди Ди повернулась к нему:
– Ничего общего с Божественной Троицей.
Нет смысла вдаваться в это, подумал он.
– Догадываюсь, что Истинный – это сам Каспер Вартадж.
– Да, это он.
– А остальные двое?
– Они – отпрыски Истинного. Они родились и выросли в Прибежище.
– В смысле, его сыновья?
– Дело не в этом, но для твоего уровня – да.
– Для моего уровня?
– Ты все равно не поймешь, Эш.
– Так в каждой секте говорят. – Он поднял руку, пока она не успела сделать ему внушение. – А что будет, если ты усомнишься в Истине?
– Истина – это истина. По определению. А все, что не Истина, – ложь.
– Ух ты! Выходит, все, что ни скажет ваш вожак, – это благая весть.
– Может ли лев не быть львом? А он – Истинный. Как может каждое его слово не быть правдой?
Эш покачал головой; они пересекли границу и въехали в штат Вермонт. Он продолжал искоса бросать на нее быстрые взгляды.
– Послушай, Ди Ди…
Она закрыла глаза.
– Ты в самом деле хочешь, чтобы я называл тебя Холли?
– Нет, – сказала она. – Все нормально. Когда я не в Прибежище Истины, я не Холли, так ведь?
Читать бесплатно другие книги:
