Дань псам. Том 1 Эриксон Стивен

– Не стесняйся, детеныш.

Драсти отскочил назад, сердце неистово забилось о ребра.

– Демон!

– Нет, не демон. Покровитель рудокопов – возможно, но не демон.

От резкого движения свеча потухла. Звучный голос мертвеца, мерный, как волны, накатывающие на песчаный берег, доносился из кромешной темноты.

– Я Дев'ад Анан Тол, имасс из клана Иринтал, когда-то жившего на побережье Ягра-Тиль. Тиран Рейст поработил нас и отправил под камни, где мы все и умерли. Выжил только я.

Трясущимися руками Драсти поднес свечку к зажигалке, вставил промасленный фитиль в раструб. Трижды нажал на педаль, создал искру, и огонек снова вспыхнул.

– Интересный фокус.

– В трубке голубой газ. Его мало, нужно то и дело заправлять. Наверху есть специальные пузыри. А почему ты не умер?

– У меня было время поразмыслить над этим вопросом, детеныш. Для моего нынешнего состояния есть лишь одно объяснение: Обряд Телланна.

– Тот, который породил ужасных т'лан имассов?! Дядя Остряк мне рассказывал! Армия нежити у Черного Коралла – он своими глазами их видел! Они встали на колени, и их боль вобрал в себя человек, который потом умер, потому что боли было слишком много, а ему насыпали курган, и дядя Остряк плакал, правда, я не верю, потому что он такой большой и лучший воин во всем мире, такой никогда не заплакал бы!

Драсти замолк, переводя дух после скороговорки. Сердце у него по-прежнему отбивало дробь, как град по жестяной крыше.

Имасс по имени Дев'ад Анан Тол молчал.

– Эй? – позвал Драсти.

– Детеныш, возьми мои инструменты. Это первые инструменты в истории, и я их сделал сам. Я был изобретателем. В моей голове роилось столько идей, что я жил как в лихорадке. Даже спать не мог: столько мыслей, столько открытий. Соплеменники боялись меня. Заклинатель костей боялся меня. Сам Рейст боялся меня – и потому бросил сюда умирать. Вместе с моими идеями.

– Мне, наверное, надо всем про тебя рассказать. Тебя достанут, и ты снова увидишь мир.

– Мир? Этот крошечный огонек у тебя в руке уже поведал мне больше, чем я могу постичь. К тому же солнце… ах, солнце… оно убьет меня, если я под ним окажусь.

– У нас еще есть металлические кирки, – сказал Драсти. – Из железа.

– Небесная руда. Да, я много ее видел в туннелях. Яггуты волшебством извлекали ее и придавали форму. Нам запрещалось наблюдать за этим. Но уже тогда я понимал, что извлечь руду можно и без магии. Нужно ее нагреть, расплавить, а потом перековать во что-то полезное. А Рейст еще правит?

– Никогда о таком не слышал, – ответил Драсти. – В Пыхтелках правит Бэйниск, в рудниках – горный мастер. В городе еще есть Совет из знатных семей, а в дальних странах – цари с царицами и императоры с императрицами.

– И коленопреклоненные т'лан имассы.

Сверху из ствола донеслось эхо далеких голосов.

– Меня собираются вытаскивать. Что мне рассказать про это место?

– Пустая порода, белая взвесь, отравленный воздух.

– То есть чтобы сюда больше никто не спускался?

– Именно.

– Но тогда ты снова останешься совсем один.

– Именно. Да, и скажи еще, что здесь живет призрак. Покажи им волшебные инструменты.

– Хорошо. Кстати, я бы мог еще раз сюда пробраться, если захочешь.

– Был бы весьма рад, детеныш.

– Что-нибудь принести?

– Да.

– Что?

– Шины.

И вот Драсти возвращался к свету, а в перегруженной сумке гремели инструменты мертвеца. Рога и кость, окаменелые от времени, больно кололи в бедро.

Если Веназ прознает о них, то отберет, так что надо быть осторожнее. А лучше – спрятать, и желательно там, где никто не станет смотреть или искать. Да, придется поломать голову.

И еще разыскать эти, как их, «шины»…

Они направлялись к таверне «Феникс» – от Усадебного квартала вниз, в Даруджистанский, через стену третьего яруса. Не слушая возражений историка, Скиллара повисла у него на руке.

– Так много людей, – говорила она. – Этот город куда крупнее тех, где мне доводилось бывать. Особенно поражает, наверное, сколько лиц кажутся мне знакомыми – точнее, напоминают тех, кого я когда-то знала.

Дукер задумался, потом кивнул.

– Да, пожалуй, весь мир такой.

– Правда? Почему же?

– Понятия не имею.

– И это вся мудрость, на которую ты способен?

– Даже над ней пришлось попотеть, – отозвался Дукер.

– Ладно. Сменим тему. Как я понимаю, смысла в истории ты не видишь.

Дукер застонал.

– Если речь о том, что развития нет, что движение вперед – это миф, что история – лишь скопище уроков, на которые всем наплевать, тогда да, смысла записывать ее и изучать я не вижу.

– Все, сдаюсь. Выбирай сам.

– Выбирать – что?

– О чем поговорить.

– Не знаю, Скиллара. Ничего в голову не приходит… Впрочем, я был бы не против послушать про Геборика.

– Он постепенно выживал из ума. Мы пытались добраться до Отатаралового острова, Геборик хотел что-то вернуть – нечто украденное. Не вышло. Мы угодили в засаду к т’лан имассам. Им нужен был Геборик, а мы с Резчиком и Серожабом просто попались под руку. Да, они еще похитили Фелисин Младшую – похоже, это тоже было частью их плана.

– Фелисин Младшую?

– Так ее назвала Ша'ик.

– Знаешь почему?

– Нет. Хотя она мне нравилась.

– Ша'ик?

– Фелисин. Я тренировала ее по своему подобию, поэтому неудивительно, что она мне нравилась.

Скиллара широко улыбнулась.

Дукер не мог не улыбнуться в ответ, пусть и блекло: в обществе этой женщины очень трудно предаваться страданиям. В будущем надо бы ее избегать.

– А зачем тебе в таверну «Феникс»?

– Говорила уже: хочу кое-кого оконфузить. Резчика. Он месяцами распинался о том, как великолепен Даруджистан, как он мне все покажет и расскажет… А едва мы сошли на берег, он притворился, будто нас не знает. Видно, вернулся в круг старых приятелей.

За внешней веселостью Дукер почувствовал затаенную обиду. Возможно, их с Резчиком связывает нечто большее, чем просто дружба.

– И вам пришлось прибиться к нам, малазанцам.

– О, это далеко не самый худший исход.

– У Баратола был родственник, – сказал Дукер. – Убийца. Служил в «мостожогах». Для Хватки, Мураша… Дымки с Перлом – старых морпехов – увидеть твоего друга было все равно что повстречать привидение.

– Знакомое лицо, принадлежащее незнакомцу.

– Да. – Дукер снова улыбнулся. Ох, Скиллара, а ты умна.

– И вдруг ни с того ни с сего пожилой армейский целитель кидается помогать Баратолу Мехару. Только у нашего друга кузнеца своя история – не то чтобы она имела значение, – связанная с Ареном и…

– …и Красными Клинками, да.

Скиллара покосилась на историка.

– Ты знал?

– Мы все знаем. Бедняга. Так пострадать у себя же на родине. Для нас это тоже близко. Подобных историй и у нас хватает. И закрыть глаза на них мы не можем, потому что именно они завели нас сюда, на совершенно чужой материк.

– Движение вперед?

– Поживем – увидим… Вот мы и пришли. Таверна «Феникс».

Скиллара долго разглядывала потрепанную вывеску.

– Помойка какая-то.

– Если верить рассказам, сам Калам Мехар бывал тут раз или два. И Жаль, которая впоследствии взяла себе имя Апсалар. Здесь же юный Крокус – ныне известный как Резчик, верно? – с ней и познакомился. Собрать историю воедино непросто. Приходится полагаться на Молотка – он почти все из этого видел. Также внутри, – добавил Дукер, – ты, наверное, найдешь человека по имени Крупп.

Скиллара хмыкнула.

– Да, скользкий скупщик краденого и бывший вор. Резчик рассказывал.

– И еще полномочный посол во время Паннионской войны. Человек, который поставил на место Каладана Бруда и в одиночку обвел вокруг пальца величайших владык на материке.

Она слегка вскинула брови.

– Правда? Это все про него? О таком Резчик не упоминал.

– А откуда ему знать? Он отплыл со Скрипачом, Каламом и Апсалар.

– Эту историю я и пытаюсь собрать, – сказала Скиллара. – Апсалар – возлюбленная Резчика.

Вот как.

– Что ж, тогда войдем внутрь.

И они вошли.

– Я думаю, ребенка похитили, – подытожил Мурильо, садясь. – Знаю, Крупп, такое случается. Дубильщики, торговцы, рыбаки, сутенеры, храмовники – все воруют детей, дай им только волю. Надежды мало, понимаю…

– Чепуха, Мурильо, о вернейший из друзей Круппа! Ты продемонстрировал высочайшую мудрость, обратившись к самому круглому мне. Более того, Крупп рукоплещет твоему выбору профессии. Наставник, который ставит руку юнцам. Законы дуэли писаны кровью отчаянных, не так ли? Припоминаю я и твою отчаянную нанимательницу Скаллу Менакис и ее соратника – Остряка с тигровым окрасом. Кто же был третий? Длинный юноша, не вернувшийся из Капастана… Не Драсти ли его, случайно, звали? Круппу надо бы окунуться глубже в омут памяти, но чутье кричит «да, так и есть!», и кто он такой, чтобы ему не доверять?

Резчик почесал небритый подбородок.

– Я могу вернуться на судно, на котором я приплыл, поговорить с бродяжками и старухами на пристани.

– Был бы весьма признателен.

– Крупп чует неровное дыхание Мурильо по отношению к своей нанимательнице… Ах, отмахивается ли Крупп от яростного отрицания? Закрывает ли глаза на строгое несогласие? Так вот: нет и нет!

– Прекрати, Крупп, – сказал Мурильо. – Этот парнишка – ее сын.

– Оставленный на попечении других. Она настолько холодна сердцем? Ты, я погляжу, поставил перед собой новую задачу! Что ж, похвально, весьма похвально.

– Да не в этом дело… Не стану спорить, не из всякой женщины выходит хорошая мать. Однако Скалла не такая. Мне она показалась отчаянно преданной и ответственной… наверное. А, Худ с ним, не знаю. Надо просто найти мальчишку, только и всего.

– Мы поняли, Мурильо, – сказал Резчик.

– Положись на Круппа, мой дражайший друг. Все истины вскорости откроются в истинном откровении. Но погоди, нас ждет счастливое воссоединение иного рода… – Толстяк наклонился вперед, уставившись маленькими глазками на Резчика. Его брови заплясали.

– Ты пугаешь меня…

– Волна страха неминуемо накатит на бедного Резчика.

– О чем ты…

Ему на плечо опустилась чья-то мягкая рука.

– Плохая привычка – садиться спиной к двери, – пробормотал он, зажмурившись.

Мурильо вскочил с места и подчеркнуто вежливо поклонился.

– Историк. Мы с вами как-то встречались… – обратился он к человеку, стоящему за Резчиком.

– Да, я припоминаю, – ответил тот и, пройдя мимо Резчика, взял еще два стула. Хвала богам, это была не его рука.

– Пожалуйста, еще раз передай мою благодарность Молотку…

– Передам, – кивнул историк. – Однако представлять надо не меня и не мне. Ты ведь Резчик, да? – спросил он, глядя морщинистыми старыми глазами на убийцу.

Тот развернулся и увидел, что у него за спиной стоит женщина. Глаза Резчика оказались как раз на уровне ее грудей, туго обтянутых льняной рубашкой. И он прекрасно знал эти груди.

– Скиллара, – произнес он, с трудом поднимая взгляд выше.

– И это называется представил? – спросила женщина, перехватывая у историка один стул, потом пристроилась по правую руку от Резчика. – Ни разу не видела столь тщательно обглоданных костей, – заметила она, глядя на остатки ужина.

Крупп, пыхтя, поднялся со стула и замахал руками.

– От лица сего благородного общества Крупп спешит должным образом поприветствовать уже возлюбленную Скиллару, обладательницу понимающего взора и прочих разнообразных прелестей, на которые Крупп с удовольствием и пониманием взирал бы, кабы не ненавистные правила приличия. Добро пожаловать, восклицает Крупп, падая обратно на стул – уф-ф! – преисполненный рвения и сытый брюхом.

Мурильо поклонился Скилларе.

– Я не буду столь неучтив, как пузатый Крупп. Мурильо, старый друг Кро… Резчика.

Скиллара принялась набивать трубку ржавым листом.

– Резчик часто упоминал о твоей галантности. – Она улыбнулась.

Мурильо несколько резко опустился на стул, и Резчик не без усмешки заметил, что его друг ожил – пожалуй, впервые с того несчастного случая.

Крупп обмахивал раскрасневшееся лицо, потом поднял руку.

– Салти! Крошка моя, принеси нам лучшего вина во всем заведении!.. Хотя нет! Сходи-ка в «Павлин» и купи нам бутылку их лучшего вина! Лучшего во всем их заведении!.. Что-то не так, Миза? Честное слово, Крупп и не думал никого оскорблять! Салти, дитя мое, ступай!.. Миза, почему бы тебе…

– Хватит, – перебил его Мурильо. – Не то наговоришь еще гадостей нашей гостеприимной хозяйке, и она тебя прибьет прямо здесь.

– Грубое недопонимание! Я преисполнен рвения и…

– И брюха, да.

– Скиллара сопровождала повстанцев Ша'ик в Рараку, – заговорил Резчик. – Ну, то есть как сопровождала…

– Так и сопровождала, – сказала женщина, раскуривая трубку. – Ублажала солдат, в частности, малазанцев. «Живодеры» из армии предателя Корболо Дома. От бессмысленной и скорой участи меня спас безрукий малазанский жрец, который протащил нас вместе с Резчиком через Семь Городов. – Она выдохнула в потолок струю дыма и продолжила: – У самого побережья Отатаралового моря мы попали в засаду. Жреца зарубили, Резчику выпустили кишки, а я родила. Связи никакой, просто неудачное стечение обстоятельств. Жители близлежащей деревни спасли нас и выходили – сын Оссерка в этом тоже поучаствовал, – там же мы познакомились с Баратолом Мехаром и Чауром, которые заняли место двух убитых наших спутников.

Она снова затянулась ржавым листом.

– Обычно я не столь обильно распинаюсь. Думаю, этого хватит, чтобы вы уяснили главное. Первое: я бросила в деревне ребенка и ничуть об этом не жалею. Второе: Резчик сопровождал нас по наказу Узла, полагавшего, что Фелисин Младшей нужна защита, чуть не погиб и, когда Фелисин похитили, стал корить себя за то, что не справился с задачей. Третье: сердце Резчика разбито, и, сколько бы мы с ним потом ни развлекались вместе, я ничего с этим поделать не смогла. И наконец, четвертое: он очень меня стыдится – верно, считает толстой и боится, что и вы будете считать так же.

Все трое мужчин отчаянно затрясли головой, а Резчик закрылся руками.

Салти грохнула о стол запыленной глиняной бутылью и еще парой кубков.

– С тебя три совета, Крупп!

Коротышка без лишнего звука положил ей в ладонь три серебряные монеты.

Какое-то время сидели молча, потом историк вздохнул и откупорил бутыль. Понюхал горлышко. Вскинул брови.

– Пожалуйста, вылейте из своих кубков ту дрянь, которую пили до этого.

Все послушались, и Дукер разлил снова.

– Резчик, – произнес Мурильо.

– Что?

– Нижние боги, тебе правда выпустили кишки?

– Круппу с трудом удается распробовать чудеса этого чудесного напитка, ибо он сшиблен с ног ужасной повестью. Мир весьма жесток, однако в конце ждет спасение, и за то благодарение богам, богиням, духам, сумчатым и земноводным, а также всем прочим. Бедный Крупп уже столь пьян от ударов, качки и толчков со всех сторон сразу, что вот-вот разорвется. Возлюбленная Скиллара, повесть твоя весьма неприятна, к тому же дурно рассказана. Но несмотря на это, все мы как один шокированы твоими дурно рассказанными откровениями!

– Ну хорошо, возможно, я перестаралась с сокращением, – признала Скиллара. – Но я подумала, что лучше поскорее покончить с неловкостью, чтобы все расслабились и спокойно выпили это прекрасное вино. Думаю, в таверне «Феникс» мне понравится.

Дукер поднялся.

– Ладно, свою работу я выполнил, так что…

– А ну-ка садись, старик, – остановила его Скиллара. – Я верну тебя к жизни – если понадобится, то и силой. Провести вечер в нашем обществе будет менее болезненно. Как думаешь?

Историк медленно опустился на стул.

Крупп восхищенно выдохнул.

– Сожалею, дорогие мужчины, но мы с вами сегодня в меньшинстве!

– Я так понимаю, Резчик вам ничего не рассказывал? – заметила Скиллара. – Даже о том, как мы чуть не утонули, когда луна, расколовшись, посыпалась с неба? И как нас спас дракон?

– Скиллара, если ты поведаешь все как положено и по порядку, – сказал Дукер, – то я и в самом деле задержусь.

– Договорились.

– Желательно с момента, когда ты познакомилась с Гебориком.

– Боюсь, на это уйдет вся ночь, – сказала Скиллара. – А я голодна

– Мурильо с радостью оплатит ужин нам всем! – заявил Крупп.

– В кои-то веки я не стану спорить, – сказал Мурильо.

– Я не считаю тебя толстой, – вставил Резчик. – Совсем не считаю, Скиллара.

Ты слишком хороша. Неужели ты не замечаешь, как Баратол на тебя заглядывается? Апсалар, вот, хватило ума меня бросить, и я ее не виню. Я вообще сомневаюсь, что во всем мире сыщется женщина, которая до меня снизойдет.

Это тоже считается за самобичевание? Нет. Скорее констатация факта.

О, кстати, вы в курсе, что дракон носит шелковые наряды и прохлаждается на борту своего судна, прямо здесь, в Даруджистанской гавани… Ах да, я уже упоминал, что городу угрожает неминуемая опасность?

Бутыль вина опустела, и Салти отправили за новой. Миза быстро набрала заказы на трапезу, зная, что этим сидящие не удовлетворятся – придется доставать из бочки помои, приготовленные для свиней.

Скиллара вела свой рассказ, а Резчик, уже изрядно пропитавшийся алкоголем, терзался мыслями, далекими от самобичевания. Во всем мире нет такой женщины…

Госпожа Ваза Видикас сидела во главе стола, по левую руку от нее – Шардан Лим, по правую – Ханут Орр. К ужину она вышла в изумрудно-зеленом шелковом наряде, короткая обтягивающая туника без воротника открывала голую, напудренную шею, из глубокого выреза выглядывала надушенная грудь. Волосы собраны в пучок и подоткнуты серебряными булавками. На щеках – румяна, на ресницах – густая подводка. С ушей каскадом осыпаются серьги, переливаясь зеленью изумрудов и голубизной сапфиров. Гладкие, слегка полноватые руки обнажены, бледная кожа не тронута солнцем. Ноги затянуты в лайковые легинсы, а на ступнях – сандалии на высоких каблуках-шпильках по последней моде.

В хрустальных кубках искрилось янтарного цвета вино. Свечи давали круг света, где все было окрашено мягким золотом, но за пределами стола мир погружался в полумрак, в котором тенями скользили слуги, возникая только для того, чтобы переменить блюда и убрать лишнюю посуду.

Ваза почти не ела, желая посильнее опьянеть перед тем, что неизбежно ждет ее в конце ужина. Единственное, чего она не знала, так это… кто из них будет первым?

Не то чтобы Ваза не ощущала возбуждения. Оба гостя были здоровыми и привлекательными, каждый по-своему. Да, оба вызывали у нее одинаковую неприязнь, но это можно пережить. То, что должно произойти позднее, не имеет ровным счетом никакого отношения к чувствам, а значит, сердечных мук она испытывать не будет.

Главное не усложнять. Каждый пользуется тем, что имеет, особенно если это вызывает интерес у других. В конце концов, именно так обретается власть. Один из мужчин – тот, что слева, или тот, что справа, – будет с ней этой ночью. Интересно, они уже между собой все решили? Бросили костяшки. Или устроили поединок. Непонятно. Вечер едва начался, и явных признаков соперничества пока никто не демонстрировал.

– Мы с Шарданом, – заговорил Ханут, – весь день только о вас и говорили, госпожа Ваза.

– Правда? Я польщена.

– Мы, кажется, познакомились в ночь, когда убили моего дядю. В усадьбе госпожи Симтал, вы ведь были там?

– Да, Ханут, была.

– В ту ночь юный Горлас Видикас спас вам жизнь.

– Да.

– И тем самым завоевал ваше сердце. – Шардан прикрыл лицо кубком, но было видно, что он улыбается.

– Вас послушаешь, моим сердцем так просто завладеть, – сказала она.

– Нет, но благодарность сыграла свою роль, – заметил Шардан, а Ханут раскинулся в кресле, настроенный – по крайней мере, пока – помолчать и послушать. – Он был юн, вы тоже. В этом возрасте подвиги производят ярчайшее впечатление.

– И я была ослеплена, – кивнула Ваза.

– Должен сказать, Горласу очень повезло. Хочется надеяться, что он каждый день выражает свою благодарность… по крайней мере, когда бывает дома. Разного рода приличными, совершенно недвусмысленными жестами.

Ханут Орр сменил позу.

– Очень долго, госпожа Видикас, семейства Орров и Д'Арле соперничали в Совете. Поколениями. И, мне кажется, совершенно беспочвенно. Я часто желаю, чтобы мы с вашим отцом встретились, помирились и создали новый и прочный союз.

– Я гляжу, у вас далекоидущие планы, Ханут Орр, – сказала Ваза.

Как жаль, что мой отец считает вас напыщенным и самодовольным ослом. Истинным Орром, иными словами.

– Уверена, ваша инициатива будет воспринята весьма благосклонно. Желаю вам милости Госпожи.

– Ах, то есть вы благословляете это начинание?

– Конечно. Вот только подействуют ли мои слова на отца? Что ж, поживем – увидим.

– Уверен, он вами очень дорожит, – пробормотал Шардан Лим.

У меня ведь есть список…

– Род Видикасов никогда не имел большого влияния в Совете, – сказала Ваза. – Долгая, непрерывная череда слабых мужчин и женщин, лишенных амбиций.

Ханут Орр фыркнул и потянулся за кубком.

– Про нынешних представителей такого не скажешь.

– Безусловно. Я лишь хотела напомнить, что мой отец не придает веса пожеланиям семьи Видикасов, а я, так сложилось, теперь ее часть.

– Вас это тяготит?

Ваза посмотрела на Шардана Лима.

– Сударь, вы, кажется, забываетесь.

– Прошу простить, госпожа Видикас. Так сложилось, что я вас ценю и потому желаю вам исключительно счастья и удовлетворения.

– А с чего вы взяли, что мне этого недостает?

– Просто вы весь вечер хлещете вино, – лениво проговорил Ханут, – словно портовая девка.

Он поднялся.

– Госпожа Видикас, благодарю за приятный вечер, но мне, увы, пора.

С трудом удерживая внутри гнев, Ваза коротко кивнула.

– И вам спасибо, советник Орр. Простите, что не провожаю.

– Пустяки, миледи. – Он с улыбкой поклонился и вышел.