Дом 17 по улице Черч-роу Кэрол Джеймс

Глава 58

Кровь была повсюду. Она залила разделочную доску, окрасив ее в темно-красный цвет, словно это было вино. Большой палец Мюррея лежал на доске рядом с мясницким ножом, и Никки изо всех сил старалась не смотреть в ту сторону. Но разве это было возможно, когда оба предмета лежали прямо перед ней немым укором. Мюррей сполз на пол и сидел, опершись спиной о стол-остров и прижимая к себе изувеченную руку. Она была завернута в кухонное полотенце, чтобы остановить кровотечение, и ткань уже стала мокрой и темной. Его лицо было бело как мел, и казалось, что он вот-вот потеряет сознание. Он посмотрел на нее, и ненависть в его взгляде вполне можно было понять, — в данный момент она и сама себя ненавидела.

Никки быстро отвернулась и посмотрела на монитор. Экран все еще заполняло лицо Беллы. Звук был выключен, но по ее лицу было видно, что она снова дышит нормально. Ее лицо больше не было красным, но глаза все еще выглядели одурманенными и далекими. Никки наполнило чувство облегчения. В какое-то мгновение тогда она подумала, что потеряет ее. Это облегчение, однако, омрачалось чувством вины и беспомощностью от того, что Белла все еще не была в безопасности. Ничто не могло помешать Кэти проделать то же самое снова. Ее пальцы нащупали медальон на груди. Она погладила его раз, другой, третий. Все еще глядя на экран, она сказала:

— Пожалуйста, отпусти ее.

— С чего бы мне это делать? — ответила Кэти.

— Потому что она всего лишь ребенок. Потому что поступить так было бы правильно.

— С твоей точки зрения, может, и правильно. Но не с моей.

— Я сделаю все, что захочешь.

— Конечно, сделаешь, ты же видела, что произойдет, если не сделаешь.

— Отпусти ее, — произнес Итан за плечом Никки.

— Нет.

Неожиданно одна из конфорок на плите вспыхнула, и они оба повернули головы в ее сторону.

— Рану Отца надо продезинфицировать.

Сначала Никки не поняла, что имела в виду Кэти, но потом осознание поразило ее. Она замотала головой и посмотрела вниз на Мюррея. Его лицо сделалось еще бледнее, и он тоже мотал головой из стороны в сторону, его губы бесшумно шевелились, повторяя снова и снова одно и то же слово: «Нет, нет, нет». Шипение пламени заполнило мысли Никки, не оставив места ни на что больше; казалось, что это было шипение змеиного гнезда. Прежде, чем Кэти что-либо еще сказала, Итан схватил Мюррея, поставил его на ноги и поволок через кухню к плите.

— Отпусти, — Мюррей пытался вырваться, но у него не осталось сил.

Итан просто продолжал идти, таща его за собой по полу.

— Мне нужна помощь, — позвал Итан, когда дошел до плиты.

Никки вышла из паралича и поспешила к нему.

— Сними полотенце с его руки.

Никки ухватилась за полотенце и потащила к себе, но оно не хотело падать, потому что Мюррей крепко вцепился в него оставшимися четырьмя пальцами. Она дернула снова, и он издал крик боли, когда полотенце задело обрубок, оставшийся от большого пальца.

— Тебе нужно снять полотенце с его руки, Ник.

Итан старался звучать спокойно, но она слышала напряжение в его голосе, видела напряжение в его лице. Она снова потянула изо всех сил, вложив в этот рывок всю энергию, Мюррей снова закричал от боли и отпустил полотенце.

Итан не мешкал. Он обхватил рукой четыре оставшиеся пальца на руке Мюррея и сунул обрубок его большого пальца в огонь. Возгласы боли Мюррея перешли в крик ужаса. Они заполнили всю кухню, заполнили голову Никки. Запах паленого мяса вызвал у нее приступ тошноты. Теперь и Итан тоже кричал от боли. Она посмотрела на пламя и увидела, что его рука тоже горит. Он, однако, не отпускал, продолжая держать остатки пальца Мюррея в огне и терпя боль, звук их криков, соединенных в один вопль, становился все выше и громче, пока Никки не почувствовала, что больше не может это выносить.

Конфорка выключилась так же неожиданно, как включилась, и крик оборвался. Итан отпустил Мюррея, и тот, трясясь, опустился на пол. Он тихо всхлипывал и прижимал изуродованную руку к груди, как если бы это могло унять боль. Запах подгоревшего мяса был, казалось, повсюду: в носу у Никки, у нее во рту, в горле. Она услышала звук льющейся воды и обернулась к раковине. От этого звука ее сердце начало колотиться еще быстрее, но оказалось, что это всего лишь открыли кран.

— Опусти руку под кран, Итан, — сказала Кэти.

Итан прошел сомнамбулой к раковине. Он не произнес ни слова, просто смотрел ровно перед собой и следовал туда, куда вел его расфокусированный взгляд. Перед раковиной он остановился и подставил руку под струю воды. Сперва он скривился, потом его черты расслабились по мере того, как холодная вода унимала боль.

Никки подошла к нему и остановилась рядом. Она взяла его поврежденную руку в свою, и вода нежно лилась по ним, как будто совершая какой-то странный обряд крещения. Кожа была красной и раздраженной, на ней начали появляться волдыри. Она выглядела очень болезненно. Она поднесла его руку к губам и поцеловала. Она ожидала, что кожа будет горячей, — потому что именно такой она выглядела, — но в действительности ее губы почувствовали холод. Она посмотрела на него и дождалась, чтобы он ответил на ее взгляд. Все будет хорошо… с нами все будет хорошо… со мной, с тобой и Беллой. Она попыталась вложить эти мысли во взгляд и надеялась, что он прочтет их. В более счастливые дни они, бывало, шутили, что стали телепатами: если долго делишь с кем-то жизнь, так оно и начинает казаться. Узнаешь человека настолько хорошо, что можешь предугадать его слова и действия; порой ты действительно знаешь, что он сейчас сделает еще до того, как это происходит. Это одно из свойств любви. Она надеялась, что телепатия сработает и сейчас. Итану необходимо было верить, что они смогут из этого выбраться. Им обоим это было необходимо.

— Я разве сказала, что ты можешь куда-то идти?

Никки быстро оглянулась, испытав укол вины, уверенная, что Кэти обращается к ней. Итан тоже обернулся и, судя по его выражению лица, он точно так же был уверен, что реплика Кэти адресована ему. Мюррей стоял на коленях и цеплялся за плиту, чтобы подняться.

— Возвращайся на пол, Отец, а не то я избавлю тебя и от второго пальца.

Мюррей поднял вверх руку. Обрубок его большого пальца сверху сгорел и был черного и красного цвета.

— Позволь мне опустить его под воду. Пожалуйста.

Его голос срывался, слова были едва слышны, словно шепот. В каждом слоге звучала боль, боль застила все его лицо.

— Сядь.

Мюррей застыл в нерешительности потом опустился обратно на пол и обхватил правой рукой левую.

— Посмотрите на монитор.

Они все повернулись к экрану. Лицо Беллы маячило на нем еще секунду — глаза закрыты, но в остальном порядок, — потом оно исчезло, а вместо него появилась фотография женщины, лежащей на полу в неестественной позе, словно она потеряла сознание. Никки присмотрелась и поняла, что это была Катриона Фишер. Вместо голубой полоски в ее волосах теперь была красная, но это определенно была она. И она не потеряла сознание — она была мертва, ее глаза были открыты, невидящий взгляд устремлен в никуда.

— Мы живем в мире тонко выстроенных нарративов, и причина, почему они не рушатся, в том, что мы слишком ленивы, чтобы искать истину, — произнесла Кэти, имитируя шотландский акцент Мюррея. — Помнишь, как ты говорил мне это, Отец?

Мюррей ничего не ответил. Его взгляд заставил Никки задуматься, видел ли он вообще то, что было на экране. Его глаза были такими же невидящими и мертвыми, как у Фишер. Когда она опустила нож, он потерял больше, чем просто палец. Словно была рассечена нить, соединявшая его с жизнью.

— Я задала тебе вопрос, Отец. Ты помнишь?

Мюррей кивнул всего раз, едва заметно.

— Ты также не раз говорил мне, что твоя репутация значит все для тебя. Человек без репутации все равно что не существует, — эта строчка тоже была произнесена голосом Мюррея. — Помнишь, как говорил мне такое, Отец?

Мюррей ответил еще одним еле уловимым кивком.

— Когда полиция возьмется расследовать убийство Катрионы Фишер, они обнаружат, что она была отравлена. Они также обнаружат, что на бутылке виски, в которой был яд, твои отпечатки пальцев, точно так же, как и на тумблере с нетронутым виски, оставленном на столике в ее квартире. Как думаешь, к какому выводу они придут?

Мюррей промолчал.

— Они решат, что ты убил ее, Отец, и они явятся, чтобы взять тебя, а когда тебя не обнаружат, то организуют поиски. Твое лицо будет повсюду: по телевизору, на сайтах, в газетах. Но только говорить о тебе там будут не как о гении, а как о подозреваемом в убийстве. И люди с радостью поверят, что ты и есть убийца. Был бы ты невиновен, разве стала бы тебя разыскивать полиция?

Мюррей все еще смотрел невидящим взглядом на экран и никак не реагировал на слова Кэти.

— Есть вероятность, что полиция в итоге поймет, что ты не убивал, но это уже будет неважно, ведь урон будет нанесен. В глазах всего света ты сделаешься человеком, который свихнулся и убил Катриону Фишер. Твое падение будет медленным, — и я позволю тебе наблюдать за ним от начала и до конца.

Кэти замолчала. Когда она заговорила снова, по голосу было слышно, что она улыбается. Этот звук пробрал Никки до костей.

— Когда твоя репутация будет уничтожена и мир, наконец, узнает, кто ты на самом деле, тогда я убью тебя. Око за око, зуб за зуб. Я хорошо выучила твои уроки, Отец, не правда ли?

Глава 59

— Вставай, — скомандовала Катриона.

Гомез посмотрела на нее, лежа на ковре.

— Это будет непросто, учитывая то, что ты меня так спеленала.

— Импровизируй.

Гомез смотрела на нее еще некоторое время, потом подползла, извиваясь, к кофейному столику и, кое-как цепляясь за него, попыталась подняться. Она весьма выразительно демонстрировала, каких трудов ей это стоит, но Катриону это не тронуло. Если Гомез думала, что она станет ей помогать, то ей следовало подумать получше. Она ни за что не собиралась приближаться. Гомез наконец сумела выпрямиться в полный рост, и Катриона указала ей пистолетом на диван. Та — снова с подчеркнутым усилием — проскакала короткую дистанцию от стола до дивана. Там она камнем упала на кожаные подушки.

— Ну и что теперь? — поинтересовалась она.

Катриона кивнула на ноутбук, и Гомез проследила за ее взглядом. В доме, казалось, царил мир и покой, но правда была в том, что на экране не было видно действительного положения вещей. Катриона задумалась.

— Если бы ты сейчас показалась на пороге, Кэти впустила бы тебя? — спросила она.

— Ты предполагаешь, что она там?

— Где же еще ей быть? На данный момент все, похоже, сосредоточено вокруг этого дома. Так что, ты сможешь провести нас внутрь или нет?

— Ты с ума сошла? Как только я завершила бы все здесь, я была бы свободна и могла бы идти на все четыре стороны. Зачем бы я стала возвращаться в дом?

— Как только убила бы меня, ты имеешь в виду?

Гомез промолчала.

— Так что, ты бы это сделала?

— У меня не было бы выбора. Мне нравится моя жизнь. Ничего личного.

У Катрионы просто не было слов. Женщина, сидевшая перед ней на диване, казалась совершенно нормальной, но вместе с тем чего-то в ней не хватало. Как можно придавать так мало значения человеческой жизни? Естественно, у нее снова зачесались руки выстрелить в Гомез, но она сдержалась. В этом была разница между ними. Поменяйся они ролями, Гомез без раздумий нажала бы на курок.

— О’кей, — продолжала Гомез, — давай представим, что мы взяли и заявились в дом. С какой стати ей меня впускать? Она ведь думает, что ты мертва и я больше во всем этом не участвую. Учитывая то, что она проделала со мной, я должна мечтать лишь о том, как бы поскорее убраться далеко-далеко отсюда. Последнее, что мне захотелось бы сделать, это нанести ей визит вежливости. И даже если бы я вошла в дом, — что дальше? — Гомез покачала головой. — Тут уже речь шла бы не о потере личных данных, вероятнее всего, меня просто убили бы.

Несколько мгновений Катриона не отвечала. Она пыталась все разложить по полочкам и понять, что делать.

— Ясно, что Кэти все планирует очень тщательно. Не похоже, чтобы она могла пустить что-то на самотек. Я догадываюсь, что она не поверила бы тебе на слово, что ты убила меня, не так ли?

Гомез кивнула.

— Я должна отправить ей фотографию.

— И когда ты собиралась сказать мне об этом?

— Говорю сейчас.

Женщины посмотрели друг другу в глаза. Никто из них не произносил ни слова. Наконец, Гомез нарушила тишину.

— Мы могли бы сделать постановочное фото, — предложила она. — Вероятно, будет лучше, если Кэти посчитает, что ты мертва.

— Лучше для кого?

— Лучше для нас обеих. Если она выяснит, что ты все еще жива, что, по-твоему, она сделает? Я предлагаю сделать фото, отправить его Кэти, а потом исчезнуть.

Катриона покачала головой.

— Я не могу просто так уйти в сторону.

— Почему?

— Потому что это моя жизнь, — она помолчала, снова размышляя. — Зачем понадобилось привозить Алекса в дом? И зачем Кэти нужно, чтобы все выглядело так, будто это он убил меня?

Гомез пожала плечами.

— Кэти этого не поясняла, а я не спрашивала.

— Надо поехать к Алексу домой. Может, там есть что-то, что поможет найти ответ на этот вопрос.

— А может, это будет пустой тратой времени, Нэнси Дрю. Как я и сказала, лучшее, что мы можем сделать, это разобраться с фотографией, а потом каждая из нас пойдет своим путем. Мы просто исчезнем.

Катриона покачала головой.

— Пока это не закончится, нам надо держаться вместе. В одном, однако, ты была права: если Кэти будет думать, что я мертва, нам это будет на руку.

Она достала мобильный из кармана и бросила его Гомез. Он отскочил от ее ноги, прежде чем опустился на диван.

— Возьми телефон.

Гомез посмотрела на нее с надеждой.

— Это будет гораздо проще сделать, если у меня обе руки будут свободны.

— Просто возьми этот чертов телефон.

Гомез подобрала телефон и включила его. Она опять изо всех сил показывала, как тяжело ей это дается, и опять Катриона игнорировала ее спектакль.

— Где мне позировать?

Гомез посмотрела на тумблер на столе и пятно на ковре.

— Ложись на пол. Пусть все выглядит так, словно ты упала там.

Катриона легла на ковер. Она широко распахнула глаза и покрепче вцепилась в пушку. От сильного запаха «Джека Дэниэлса» ее затошнило. Следующую минуту она меняла лежачие позиции, следуя указаниям Гомез.

— Так, хорошо, вроде, выглядит нормально, — сказала, наконец, Гомез. — Но тебе надо отпустить пистолет.

Катриона лежала на животе, голова была неуклюже повернута влево. Гомез она могла видеть лишь периферическим зрением. Она держала мобильный на вытянутой руке, как если бы снимала сэлфи. Если бы она и попыталась что-то сделать, клейкая лента на ее щиколотках замедлила бы ее движения. Катриона рассчитала, что у нее более чем достаточно времени на то, чтобы отреагировать в случае чего. Она спрятала пистолет под живот и вернула руку в то же положение.

— Открой глаза пошире и не моргай.

Катриона вытаращила глаза. Она смотрела вдоль длинной стороны ковра, и вокруг все было затуманенным и размытым. Ворс ковра щекотал щеку, а запах виски забил нос и заставил желудок сжаться.

— Готово, — сказала Гомез.

Катриона быстро перекатилась на спину, схватив в движении пистолет. Гомез сидела на диване с мобильным в связанных руках и с таким выражением лица, будто держала на языке кусочек масла, который никак не хотел таять.

— Кажется, кое-кому не помешало бы поработать над проблемами с доверием.

— Заткнись и покажи мне фотографию.

Гомез развернула телефон, а Катриона тем временем встала на ноги. От картинки дрожь пробежала у нее по позвоночнику. Она действительно выглядела мертвой. Она сделала быстрый выпад вперед, выхватила телефон из рук Гомез, затем поспешно сделала два шага назад. Следующую минуту она потратила на то, чтобы внимательно изучить изображение, рассматривая в увеличении разные участки фотографии, чтобы убедиться, что снимок подтверждал их историю. Гомез хорошо выполнила работу. Кэти нужно было доказательство, что она мертва, — что ж, это вполне могло послужить таким доказательством. Она протянула телефон и дождалась, чтобы Гомез взяла его.

— Отправь снимок, — скомандовала она.

Гомез тапнула несколько раз по экрану.

— О’кэй, сделано.

— Дай мне телефон.

Гомез протянула ей мобильный, и Катриона выхватила его из ее пальцев, по-прежнему не желая подходить слишком близко. Она позволила телефону скользнуть в карман, а потом направила пистолет на сидевшую перед ней женщину и посмотрела на нее из-за дула.

— Что ты делаешь? — спросила Гомез.

Вся ее самонадеянность улетучилась, уступив место замешательству.

— Просто напоминаю тебе, что я вооружена, — пауза, улыбка. — Сейчас я пойду на кухню. Когда я вернусь, я хочу застать тебя сидящей на диване ровно на том же самом месте, что и сейчас. Это понятно?

— Понятно.

Катриона торопливо прошагала в кухню и достала нож из подставки для ножей. Гомез сидела там же на диване, когда она появилась. Насколько Катриона могла судить, она не сдвинулась и на миллиметр. Она быстро подошла к дивану, пряча нож за спиной. Дойдя до дивана, она резко присела и рассекла скотч, которым были обмотаны лодыжки Гомез. Нож был острый и прорезал ленту в один мах. Катриона сделала шаг назад так же быстро, как до того присела, таким образом, все было сделано еще прежде, чем Гомез успела это осмыслить.

— Вставай.

Гомез нагнулась, содрала с ног остатки клейкой ленты, а затем поднялась на ноги.

— Вытяни руки.

Гомез сделала, как ей велели.

— Я собираюсь разрезать скотч, но если ты попытаешься что-то сделать…

— Да, я знаю, ты в меня выстрелишь. Я поняла.

Катриона посмотрела Гомез в глаза. Она все так же не доверяла этой женщине, но другого выхода у нее не было. Кому-то нужно было вести машину, и, к сожалению, это была не она. Ей нужны были свободные руки, чтобы можно было воспользоваться оружием в случае чего.

Некоторое время никто из них не говорил ни слова. Но и это молчание о многом могло сказать. Союз, который сейчас должен был быть заключен, был не из простых. Об этом нельзя было забыть. Она не могла позволить себе забыть об этом. Она сделала шаг вперед, схватила Гомез за руки и быстро разрезала скотч, потом так же быстро отошла в сторону, пятясь через комнату и не отводя взгляда от стоявшей перед ней женщины. Она переложила пистолет в правую руку, а нож взяла в левую, подняла пистолет и прицелилась. Гомез стояла на месте, сдирая пленку с запястий. Она скатала ее в шарик и бросила на кофейный столик.

— После тебя, — Катриона подвинулась в сторону и махнула пистолетом, указывая Гомез на дверь.

Она выждала, пока Гомез не прошла на несколько шагов вперед, прежде чем положить нож на стол и пойти следом.

— В блюде возле входной двери ты найдешь связку ключей от машины, — проинструктировала она.

Послышался скрежет металла о стекло, когда Гомез доставала ключи из блюда. Катриона сняла куртку с одного из крючков и накинула на правую руку, чтобы скрыть пистолет. Она понимала, что Гомез наблюдает за каждым ее движением.

— Пошли.

Гомез распахнула дверь, и они вместе вышли в коридор.

Глава 60

— Я должна увидеть Беллу, — сказала Никки. — Пожалуйста, дай мне увидеть ее.

Фотография тела Катрионы Фишер исчезла, и вместо нее на экране появилась Белла. Ее лицо выглядело немного более оживленным, в глазах засветилась жизнь, — очевидно, действие наркотика потихоньку ослабевало. Никки подошла к монитору, протянула руку и дотронулась кончиками пальцев до щеки Беллы. Стекло было холодным и жестким, но в своем воображении Никки ощущала кожу Беллы, теплую и нежную, настоящее совершенство. Она провела пальцем по ее щеке, смахивая воображаемую слезинку, потом передвинула палец левее, чтобы убрать за ухо выбившийся локон. Она коснулась губами кончиков пальцев и прижала их ко лбу Беллы, запечатлев поцелуй. Ей хотелось верить, что Белла чувствует ее близость, несмотря на то, что их так многое разделяет, чувствует, что она любит ее всем сердцем, любит больше жизни.

Она услышала шаги у себя за спиной, но не обернулась. Итан остановился рядом с ней и взял ее руку в свою здоровую. Она посмотрела на него. Ожог он скрыл под самодельной повязкой из салфетки. Она снова посмотрела на Беллу, которая была такой живой и такой иллюзорной. В каком-то смысле было даже хорошо, что она могла видеть только ее лицо. Она задавалась вопросом, почему Белла не двигается. Отчасти это объяснялось наркотиками, но не только ими. Если бы камера немного опустилась, они, без сомнения, увидели бы, что девочка связана, и эта деталь переполнила бы чашу.

— Надеюсь, Лора Сантос присматривает за ней.

— Она уже вне игры.

Никки нахмурилась.

— О чем ты говоришь?

— Я отпустила ее.

— Ты имеешь в виду, что убила ее?

— Нет, Никки, она жива. Она еще может пригодиться мне в будущем. В ее убийстве нет логики.

— Ты заставила ее убить Катриону Фишер, не так ли?

— Совершенно верно.

— Так кто же приглядывает за Беллой?

— Я.

Никки снова нахмурила лоб.

— Разве ты можешь?

— При том, что я компьютерная система, ты имеешь в виду? Потому что я не обладаю физической оболочкой? Ты уже должна была понять, что мне не нужно тело, чтобы влиять на мир, в котором ты живешь.

Лицо Беллы на экране стало уменьшаться. Через секунду Никки сообразила, что линза камеры постепенно отдаляет изображение. Показались плечи, затем предплечья Беллы. Как Никки и опасалась, ее руки были связаны вместе. Линза продолжила отдалять объект, и Никки увидела, что девочка сидит на армейской койке. Она сразу узнала эту койку. Итан тоже.

— Господи Иисусе, — прошептал он у нее за плечом. — Она все это время была в доме. Она в комнате безопасности.

Глава 61

Они не успели далеко уехать, когда мобильный завибрировал в кармане Катрионы. Гомез глянула в его сторону.

— Не отвлекайся от дороги.

Гомез перевела взгляд обратно на лобовое стекло, но продолжала украдкой посматривать в сторону Катрионы. Та как раз достала телефон. Было одно новое сообщение от Кэти, в котором она благодарила Гомез за работу и желала ей всего наилучшего.

— Похоже, ты получила то, что хотела. Твою жизнь тебе вернули.