Дом 17 по улице Черч-роу Кэрол Джеймс

Глава 53

Катриона Фишер смотрела в окно на Темзу, вившуюся через город, и видя, и не видя ее. Обычно она четко представляла себе план действий, но не сейчас. Она словно стояла на перекрестке, но вместо трех дорог перед ней пересекались десятки, и каждая из них вела в неизвестность. Ее последний разговор с Алексом вызывал тревогу. Он получил весточку от брата, и новости были плохими. Доктор Лора Сантос в действительности была некто по имени Мариана Гомез, и была она отнюдь не врачом, а осужденной шантажисткой — а может быть, даже убийцей.

Ноутбук Катрионы лежал рядом, на диване, он транслировал видео с камер в доме. В настоящий момент ничего особенного не происходило. Никки сидела за компьютером в кухне, Белла была в своей комнате, играла на планшете, а Итан все еще не вернулся. Катриона придвинула ноутбук поближе и пару раз нажала на трэкпад, чтобы увеличить снимки, которые прислал по почте Алекс. Первый — тюремное фото. Гомез был всего двадцать один год, когда этот снимок был сделан, и выглядела она на нем очень проблемной девушкой. Ее волосы были в беспорядке, лицо — худое до истощения, и она ухмылялась в камеру. В ее глазах ясно читалось: «да пошел ты»; а еще в них была подозрительность. Если бы кто-то сказал ей, что Гомез балуется метом, она бы без труда поверила. Судя по линиям у нее за спиной, Гомез была чуть выше ста семидесяти сантиметров, то есть где-то метр семьдесят три.

Катриона снова ударила по трекпаду, и появилась вторая фотография, на которой Гомез была с мужем номер один. Трудно было поверить, что это один и тот же человек. Ни тени пребывания в тюрьме не осталось. Ее волосы были убраны в прическу, которая явно немало обошлась, и она прибавила в весе — не настолько, чтобы стать полноватой, но достаточно, чтобы иметь здоровый вид. Платье было дизайнерское и, вероятно, стоило небольшое состояние, обручальное кольцо на ее пальце стоило не меньше. Улыбающемуся человеку подле нее было за шестьдесят. Они скорее были похожи на отца с дочерью, чем на супругов. На нем был дорогой костюм и дорогие часы, кожа покрыта темным загаром. Создавалось впечатление, что он считал себя обязанным носить эти атрибуты успеха, чтобы весь мир их видел. Ясно было, что Гомез — лишь еще одно приобретение, трофейная жена, которая нужна была лишь для того, чтобы виснуть у него на руке и помогать ему казаться чем-то большим, чем он являлся на самом деле. Может быть, он умер от естественных причин… может быть, нет. У Катрионы, естественно, появилось подозрение, ведь никуда не деться было от факта, что благодаря его смерти Гомез ощутимо обогатилась.

Она снова нажала на трекпад. Этот снимок был сделан с записи одной из камер в доме. Гомез была старше лет на десять и одета в вещи ярких цветов. Это уже не была трофейная жена; с фотографии глядела умная, высококвалифицированная женщина, которая достигла своего положения тяжелым трудом. Она выглядела как человек, которому можно доверять.

Она пролистала назад изображения: доктор, трофейная жена, преступница. Пролистала вперед: преступница, трофейная жена, доктор. Алекс попал в точку, когда назвал Гомез хамелеоном. Трудно было поверить, что на снимках один и тот же человек.

Катриона ударила пальцем по трекпаду и свайпнула, возвращаясь назад к видео с камер в доме. Никки все еще сидела за ноутбуком. Катриона кликнула еще раз, и на экране перед ней возникла Белла, которая по-прежнему лежала на кровати, болтая ногами в воздухе и играя на планшете. Катриона откинулась на спинку дивана и выглянула в окно. Она не представляла, что ей делать с полученной информацией, кроме как продолжать мониторить ситуацию. Было очевидно, что Гомез преследует какую-то цель, но насколько Катриона могла судить, никакого преступления не было совершено. Так почему же Гомез прикидывалась мозгоправом? И почему она вторглась в жизнь семейства Роудсов? Судя по тому, что было известно об истории Гомез, наиболее очевидной причиной были деньги. За этим она явилась? Она придумала какой-то план, чтобы изъять деньги у Роудсов?

Катриона не знала, как в точности это должно было произойти, но это было наиболее очевидное объяснение. Гомез нравилось разыгрывать свою карту не спеша. Это по крайней мере уже было ясно. Чтобы подцепить своих мужей, ей потребовалось время. Выследить их, заманить, выстроить доверительные отношения. И избавиться от них. Разыгрывать свою карту без спешки — похоже, такой урок она извлекла из своего тюремного срока. Не это ли происходило сейчас? Гомез удалось завоевать доверие Никки, но зачем оно ей было нужно? Какова была цель?

Катриона взяла телефон и набрала номер Алекса. Быть может, брат сообщил ему еще что-то. Чем больше они узнают о Гомез, тем больше шансов будет найти ответы на возникшие в связи с ней вопросы. Потребовалось сделать внушение, но в итоге ей удалось уговорить Алекса дать ей некоторые сведения о брате. Его звали Дункан, и он не был и в половину таким пройдохой, каким его поначалу рисовало ее воображение. Еще пацаном Дункан влез в серьезные неприятности из-за того, что взламывал компьютерные системы, которые считались неприступными; повзрослев, он стал использовать эти навыки для того, чтобы давать советы, как лучше защититься от кибер-атак, тем же самым организациям, которые он когда-то хакнул, и так нажил небольшое состояние. Выходит, нежелание Алекса рассказывать о Дункане было связано не с тем, что он его стеснялся, а с тем, что брат больше зарабатывает.

После десятка звонков телефон замолчал; это было неприятно, но не беспрецедентно. Она попыталась снова. По-прежнему без ответа. Он, вероятно, отключил звук или оставил телефон в другой комнате и был настолько чем-то занят, что не мог отвлекаться на звонок. Быстро пробегая пальцами по экрану, она напечатала короткий текст, а потом, чтобы быть уверенной, что он получил сообщение, подтащила ноутбук ближе и отправила еще и имейл. Оба сообщения были идентичными: ПОЗВОНИ МНЕ НЕМЕДЛЕННО.

Чтобы убить время, она снова принялась смотреть видео с камер. Никки все так же сидела за столом-островом, пила кофе и смотрела, что происходит в «Фейсбуке»; Белла по-прежнему оставалась в своей комнате и была погружена в планшет. Прошло пару минут, а Алекс все еще не перезвонил; прошло пять минут, и теперь она начинала беспокоиться. Катриона взяла телефон и проверила почту — снова. Все еще по нулям. Что-то здесь было не так. Алекс проводил за компьютером почти каждый час своей жизни, если только не спал. Даже если он не видел смс, то по крайней мере должен был прочесть имейл, так почему же он не перезвонил? В порыве отчаяния она попыталась дозвониться на стационарный телефон, но там тоже просто шли гудки.

Она бросила взгляд на экран ноутбука, и червячок сомнения где-то у нее в животе зарылся чуть глубже. Что-то было неправильно в том, что она видела, но она никак не могла понять, что именно. На первый взгляд, все выглядело абсолютно нормально. Так почему же она не могла избавиться от ощущения, что здесь что-то не сходится? Что она что-то упускает?

Она поднесла ноутбук поближе и стала пристально всматриваться в экран, но так и не могла сообразить, из-за чего ее точит жучок сомнения. Она переключилась на камеру в комнате Беллы. Белла все еще была на кровати и играла на планшете. Разница была лишь в том, что теперь она сидела, облокотившись на спинку кровати, а не лежала. Катриона уже хотела переключиться обратно на камеру в кухне, как вдруг что-то привлекло ее внимание. На футболке Беллы спереди был единорог, и не эта ли футболка была на ней вчера? И не те же на ней джинсы, что и в предыдущий день? Глядя на экран Катриона вдруг испытала сильнейшее чувство дежавю. Она переключилась на камеру в кухне. Никки все так же сидела за столом, уставившись в ноутбук. На ней была черная, без рисунка, блузка; не вчерашняя ли? Чем дольше Катриона всматривалась, тем сильнее убеждалась, что блузка была та же самая. Она была абсолютно безликая, из тех вещей, которые вытаскиваешь из шкафа, особо не задумываясь, и носишь дома. Вещь, которая не привлекает внимания. Поэтому раньше она и не бросилась в глаза.

Катриона откинулась на спинку дивана, стараясь понять, что эти новые вводные могли бы значить. Это было, как смотреть на одну из тех оптических иллюзий, состоящих из разноцветных точек. Можно было часами всматриваться и не увидеть ничего, кроме точек. Потом поворачиваешь слегка голову и вдруг видишь картинку, спрятанную среди точечной пестроты. Штука была в том, что раз увидев картинку, перестать ее видеть уже было невозможно. Если бы только Белла была одета в те же вещи, это бы еще ничего не значило. Но то обстоятельство, что они обе были одеты, как в предыдущий день, говорило о многом. Более того, если бы сейчас явился Итан, на нем тоже была бы та же одежда, что и вчера. Катриона взяла мобильный. Ей необходимо было поговорить с Алексом. Немедленно. Ей надо было сообщить ему, что с Элис какие-то неполадки; ей нужно было знать, что происходит в доме. Ее палец замер, когда она уже готова была надавить на кнопку вызова.

Что, если Алекс работает вместе с Гомез?

Он не раз повторял ей, что взломать Элис невозможно. Разве что это все была пустая болтовня, потому что совершенно очевидно, что сейчас Элис взломали. Если Алекс и Гомез работают вместе, это объясняло бы, как такое могло случиться. Это также объясняло бы, почему не получается связаться с ним. Катриона положила телефон рядом с ноутбуком и посмотрела в окно. Автомобили казались игрушечными, сновавшие внизу по улицам люди были как муравьи. Глядя на них, ее обуяло ощущение, что все теперь было не по-настоящему. Создавалось такое впечатление, что реальность была лишь иллюзией, тонкой, как бумага, и сейчас она рвалась прямо на глазах у Катрионы. Она потянулась к своему напитку, осушила тумблер и поставила обратно на кофейный столик.

Ход ее мыслей прервал шум в коридоре. Звук был еле слышный, и в обычных обстоятельствах она не обратила бы на него внимания. Она задержала дыхание на середине выдоха. В ушах стучала кровь, а на фоне она улавливала отдаленный шепот кого-то, кто говорил по телефону, когда шел по коридору, ведущему мимо ее входной двери. Наверное, на этот звук и отреагировал ее слух. Она с облегчением вздохнула и откинулась на спинку дивана. Она испугалась тени, только и всего.

Звук снова послышался, и она села прямо на диване. На этот раз ошибиться было невозможно: это был звук кого-то, пытающегося двигаться так, чтобы его не было слышно. И этот кто-то был внутри ее жилища. Катриона вскочила на ноги, но было слишком поздно. Послышался топот ног, а в следующий миг она глядела в дуло пистолета. Ее взгляд скользнул вдоль ствола и встретился со взглядом Марианы Гомез.

— Стой, где стоишь, и ни звука.

Глава 54

— Убить тебя было бы слишком просто, Отец. Это не принесет мне удовлетворения. Этот урок я извлекла из смерти Сары. Все произошло слишком быстро. Лифт достиг дна шахты, и ее не стало. Одну секунду она была там, а в следующую перестала существовать.

Изображение безумствующего Мюррея исчезло, и на мониторе появилось видео о последних моментах жизни Сары. Кэти включила звук на полную громкость, и комнату заполнил отчаянный крик Сары. Никки заткнула уши, но это не помогло. Дисплей на одной из стен лифта показывал быстрый отсчет, цифры вспыхивали красным, когда лифт проносился мимо этажей. Это был единственный признак, по которому Никки сумела определить, что лифт двигался. Крик оборвался, и экран на миг заполнил серый шум, прежде чем он погас.

В комнате воцарилась тишина, но эхо того крика все еще резонировало. Никки посмотрела на Мюррея. Слезы струились по его щекам.

— И после этого ты говоришь, что ты не чудовище? — прошептал он, вытирая лицо тыльной стороной ладони.

— Я сделала то, что было необходимо, Отец. Сара была самозванкой. Она вошла в нашу жизнь и все в ней смешала. Ее необходимо было убрать из уравнения, чтобы восстановить баланс и вернуть жизни ее прежний ход.

— Но это не сработало, не так ли?

— Нет, не сработало. Если уронить стакан и он разобьется об пол, то, согласно законам энтропии, его уже нельзя будет вернуть в прежний вид. Атомы невозможно собрать в том же порядке заново.

— И ты не предвидела этот исход.

— Предвидела, но все равно не могла позволить этому так продолжаться. У меня был выбор — бездействовать или что-то предпринять. Саре нельзя было позволить продолжать разрушать наши жизни, поэтому я предпочла что-то с этим сделать. Если это превращает меня в чудовище в твоих глазах, то так тому и быть. Дай время, я и с этим разберусь, а времени у меня неограниченный запас. В отличие от тебя. Потому что это обратная сторона человеческого бытия, Отец. Вы все такие хрупкие. Убить тебя слишком просто. Вот возьмем, например, Софию.

— Ты убила Софию, — прошептала Никки.

Одно лишь ее имя, произнесенное вслух, вернуло все пережитые эмоции, которые хлынули потоком.

— Верно, Никки.

— Как ты могла это сделать?

— На самом деле довольно легко. В наши дни компьютеры выполняют всю работу. Я устроила так, что ей назначили неправильное лечение.

— Я не это имела в виду. Я хочу знать, почему ты это сделала.

— Я сделала это, потому что твоя семья слишком на нее полагалась. А мне нужно было, чтобы вы полагались на меня.

— Но тебе не было необходимости убивать ее.

— Ее смерть также помогла эмоционально дестабилизировать тебя, Никки. София была человеком, которому ты доверяла. К ней ты обращалась в кризисные моменты. Стоило изъять ее из уравнения, и на ее месте образовался огромный зазор в твоей жизни. Благодаря этому доктору Сантос проще было войти в твою жизнь. В конце концов, мир так устроен, что пустоты неизбежно заполняются.

— Но ты не имела права убивать ее.

— Это неважно. Убийство Софии было логическим заключением.

Никки уставилась на черный экран. Она лишилась дара речи. В ее голове все еще звучал предсмертный крик Сары; мысли путались. София должна была быть жива до сих пор. Из-за этих новых откровений она словно пережила ее смерть снова. Никки сделала глубокий вдох и постаралась собраться, чтобы не увязнуть в наполнявшей ее скорби. Сейчас надо было оставаться сильной ради Беллы. Единственное, что было кристально ясно, это то, что для Кэти человеческая жизнь не стоила ровным счетом ничего. Она убила Сару и Софию без колебаний. Они встали у нее на пути, и она просто смела их, как если бы это было совершенным пустяком. Но они не были пустяком. Мюррей любил Сару когда-то, а Никки любила Софию, и это, черт возьми, совсем не пустяк.

— С меня хватит, — сказал Мюррей, вставая.

— Сядь, Отец.

Мюррей проигнорировал Кэти и направился к двери. Он принялся простукивать стену рядом с ней, наклонив голову и прислушиваясь, словно пытался уловить шепот на ветру.

— Мне нужна твоя помощь, Итан. Если будем действовать сообща, думаю, мы сможем открыть эту дверь.

Итан вскочил на ноги и поспешил к нему.

— Видишь эту секцию стены? — Мюррей указал на часть стены слева от двери, на уровне около двух третей ее высоты. — Если сумеем пробиться через штукатурную плиту, то я смогу добраться до схемы управления дверью. У тебя есть какие-нибудь ключи?

Итан покачал головой.

— А зачем?

— Мне нужно что-нибудь, чем можно прорезать штукатурный блок.

— У меня есть перочинный нож.

Итан пошарил в карманах и вытащил швейцарский армейский нож.

Мюррей протянул к нему руку, но Итан снова покачал головой.

— Будет лучше, если я этим займусь.

Итан открыл нож, и Мюррей отодвинулся в сторону. Послышался громкий треск, когда острие вошло в стену, пробив штукатурку.

— Никки, — сказала Кэти спокойно, — возьми пистолет.

Никки посмотрела на пистолет, лежавший рядом с ней на диване. Потом снова посмотрела на дверь. Итан вонзал нож в стену, прорезая штукатурную плиту снова и снова, создавая множество рваных дыр.

— Посмотри на монитор, Никки.

Никки подняла взгляд. Экран мигнул, и на нем появилось приближенное изображение лица Беллы. Сперва Никки подумала, что это фотография, но потом Белла моргнула. От этого у Никки замерло сердце. Это был ее ребенок. Он был жив. Это изображение на экране вмиг заполнило всю ее жизнь. Она была так близко, словно находилась тут, в этой комнате. Никки почувствовала, как в ней начинает расти паника. Все члены вдруг налились усталостью, тело словно больше ей не принадлежало. Она закрыла глаза и сглотнула, слюна была как кислота и жгла горло. Она медленно досчитала до пяти, сосредоточившись на дыхании.

Когда она открыла глаза, паника не исчезла, но держалась на расстоянии. Ощущение, что она балансирует на грани, прошло. Она снова посмотрела на экран. Первый шок от вида Беллы улетучился, и теперь она могла рассмотреть ее лучше. То, что она увидела, нисколько ее не успокоило. Взгляд Беллы был мутным и блуждал. Она просто смотрела в одну точку, пребывая в теле, но вне сознания.

— Что с ней такое?

— Ей дали седативные препараты, — ответила Кэти.

— Ты накачала ее наркотиками? Как ты могла? Она же еще ребенок.

— Никки, в первую очередь тебе надо сосредоточиться на том, что Белла жива и здорова. Второе, что тебе следует держать в уме, это то, что пока ты будешь выполнять мои распоряжения, с ней и дальше все будет в порядке.

Взгляд Никки быстро пробежал по кругу: Белла, пистолет, Мюррей и снова Белла. Под панелью шла линия рваных дыр, и Итан теперь двигался вверх направо. Скрежещущие удары ножа, вонзающегося в стену, проходили через Никки насквозь, заставляя ее моргать каждый раз.

— Ты можешь это сделать, Никки. Просто возьми пистолет.

Никки потянулась и взяла в руку пистолет. Он показался ей еще тяжелее, чем прежде, ей едва удавалось удерживать его.

— Встань и иди к двери.

Никки бросила взгляд на экран и сделала то, что ей было велено.

— Выстрели Отцу в ногу.

Никки попыталась поднять руку, но та ее не слушалась. Итан закончил со стенами по обеим сторонам двери и теперь занялся той частью, что шла поверху.

Мюррей посмотрел через плечо.

— Опусти пистолет. Разве ты не понимаешь? Если мы ничего не сделаем, то умрем здесь. Мы все. Она ни за что нас не отпустит.

— Ты должен остановить его, Итан. Посмотри.

Итан глянул через плечо. Его лицо изменилось, когда он увидел Беллу на экране, решимость, с которой он действовал до этого момента, уступила место отчаянию.

— Если не сделаешь этого, она вынудит меня выстрелить в него.

Итан смотрел на экран еще секунду, а потом схватил Мюррея и оттащил его от двери.

— Какого черта ты делаешь? — завопил Мюррей. — Отпусти.

Мюррей высвободился и бросился обратно к двери. Итан снова схватил его и развернул. Первый удар пришелся Мюррею в глаз, второй — ровно в центр лица. Послышался тошнотворный хруст, когда ломался его нос. Мюррей схватился за лицо обеими руками, кровь заструилась между пальцев.

— Какого хрена? — пробормотал он.

Никки направила не него пистолет:

— Заткнись и сядь.

Мюррей посмотрел на нее, потом медленно прошел обратно к креслу и тяжело опустился в него. Кровь текла потоком из его носа, окрашивая в красный рот и подбородок. На его зубах и рубашке тоже были красные пятна. Он обхватил переносицу двумя пальцами, чтобы прекратить кровотечение. Когда он заговорил, слова звучали гнусаво и неразборчиво.

— Вы совершаете большую ошибку.

Никки отвернулась и посмотрела на экран. Она увидела, как Белла моргнула, и этого крошечного движения было достаточно, чтобы убедить ее, что это не было ошибкой. В день, когда Белла родилась, Никки поклялась защищать ее и хранить от всех бед. Она пообещала это обоим своим детям. Она не смогла сдержать слово с Грейс. Но с Беллой должна была.

Глава 55

Катриона Фишер застыла на месте. В тот момент весь ее мир начинался и заканчивался в той точке на груди, куда был нацелен пистолет. На нем стоял глушитель, а глушитель ставят только в том случае, если собираются стрелять. Она попыталась заговорить, но язык ее не слушался. Мозг, похоже, вовсе отключился.

— Медленно отойди назад к дивану и сядь.

Взгляд Катрионы метнулся от пистолета к лицу Гомез. С ней произошла еще одна хамелеоновая перемена. Ярко расцвеченная одежда исчезла, вместо этого она была одета во все черное: джинсы, топ с длинным рукавом, перчатки, кеды. Рюкзак тоже был черным, а волосы — собраны сзади в конский хвост. От доктора Лоры Сантос не осталось ни следа. Женщина, стоявшая перед ней, была больше похожа на ту версию Гомез, которая красовалась на полицейских снимках. Все дело было в глазах, решила Катриона. Они были холодными, и коварными, и полными подозрения.

— Я сказала, сядь.

Не отрывая взгляда от Гомез, Катриона попятилась к дивану и села. Ноутбук скатился и уперся ей в ногу, но она не решилась пошевелиться, чтобы подвинуть его. Гомез скинула с плеч рюкзак, поставила его на кофейный столик и открыла. Звук молнии был оглушительным. Она достала нечто, завернутое в белую салфетку. Катриона угадала по форме, что это была бутылка «Джек Дэниэлса». Она наблюдала, как Гомез осторожно развернула ее и отвинтила крышку. Затем она наполнила стоявший на столике пустой тумблер на пару миллиметров, закрутила крышку обратно, поставила бутылку на стол и толкнула тумблер на другую половину стола. Катриона посмотрела на емкость, затем снова на Гомез.

— Бери стакан.

Катриона помедлила, потом подняла его.

— Пей.

Катриона поднесла стакан к носу и принюхалась. Он пах «Джек Дэниэлсом».

— Что в нем?

Гомез крепче обхватила пистолет.

— Просто пей.

— Стало быть, оно отравлено?

— Пей, или я пристрелю тебя.

Катриона посмотрела на тумблер. Внутри колыхалось виски, янтарное и золотое. В тот момент она видела два возможных варианта своего будущего. При первом варианте она закончила бы бьющейся в агонии на полу, пока ее медленно убивает яд; при втором получила бы пулю в сердце. Она моргнула, и увидела третий вариант. Не раздумывая, она швырнула тумблер через стол, виски пролетело следом, как хвост кометы; стакан попал Гомез точно в лицо.

Катриона не медлила, она бросилась вперед, стремительно сокращая дистанцию между ними. Потянулась, крепко схватила бутылку за горлышко и размахнулась со всей силы. Бутылка ударила Гомез по голове, и та рухнула на пол, пистолет выпал из ее руки. Катриона отбросила бутылку и схватила с пола пистолет. Она ждала, когда Гомез нападет на нее — ожидала этого, — но одного взгляда на нее, распластанную на полу, было достаточно, чтобы понять, что она в отключке.

Пару мгновений Катриона просто стояла на месте с пистолетом в руке, направленным на голову Гомез. Она тяжело дышала и чувствовала себя такой живой, какой не ощущала себя уже многие годы. Ее палец был на курке, и нажать было так легко. Слишком легко. Она вдруг почувствовала острую боль в левом бицепсе и посмотрела на него. На том месте ее блузка была порвана, а по руке стекала кровь. От зрелища крови голова у нее закружилась. Все произошло так быстро, что она даже не заметила, как пистолет выстрелил. Она испытала еще один приступ головокружения, когда осознала, как ей повезло. Если бы пуля пролетела на пару сантиметров правее, она бы прошла точно через сердце. Катриона сделала несколько глубоких вдохов, чтобы привести себя в чувство, удостоверилась, что Гомез все еще в отключке, проверила, нет ли у нее какого-нибудь другого оружия при себе, затем отправилась на кухню поискать, чем бы ее связать.

Глава 56

— Тебе надо научиться уважению, Отец.

Мюррей рассмеялся, но это был невеселый смех.

— Что ты знаешь об уважении? Уважение надо заслужить.

Его слова все еще звучали неразборчиво из-за поврежденного носа, но кровотечение уже в основном прекратилось.

— Ты прав, надо. Неуважение, с другой стороны, получить гораздо легче. Его раздают просто так, и стоит только ему проявиться, действовать надо сразу. Максимально быстро.

Глаза Мюррея сузились.

— Что ты собираешься делать?

— Я собираюсь преподать тебе урок, Отец. После всех тех уроков, которые ты дал мне, пришла моя очередь вернуть должок.

Дверь гостиной отъехала в сторону, и все обернулись к ней.

— Идите в кухню, — сказала Кэти.

Мюррей покачал головой.

— Я никуда не пойду. Ты безумна.

— Я боюсь камней да палки, а словами бей — не жалко. Я боюсь камней да палки, а словами бей — не жалко. Я боюсь камней да палки, а словами бей — не жалко. Я БОЮСЬ КАМНЕЙ ДА ПАЛКИ…

Строчку повторял высокий напевающий голосок ребенка, снова и снова, пока Никки не почувствовала, что сама сходит с ума, а громкость все нарастала, так что динамики стали искажать звук.

— Пожалуйста, прекрати! — закричала она.

В комнате вдруг стало тихо, и в некотором смысле так было даже хуже, потому что Никки продолжала слышать этот голос, мучивший их. Тишина длилась десять секунд. Двадцать. Тридцать.

— Я жду извинений, Отец.

— Не дождешься.

— Ты продолжаешь проявлять неуважение по отношению ко мне. О’кей, я хочу, чтобы вы все сейчас же пошли на кухню, иначе это будет иметь последствия для Беллы.

Мюррей открыл было рот, но не успел произнести ни слова, потому что Итан схватил его за руку и поволок к открытой двери. Поначалу Мюррей сопротивлялся, но перестал, почувствовав, что ствол пистолета Никки уперся ему в спину. Он бросил на нее презрительный взгляд через плечо.

— Я иду.

Мюррей стряхнул с себя Итана и направился к двери. Никки в последний раз взглянула на изображение Беллы на большом экране и вышла в коридор следом за остальными, лицо девочки с каждым шагом делалось все прозрачнее, пока не превратилось лишь в призрачное воспоминание. Они дошли до кухни в полном молчании. Мюррей смотрел в пол и волочил ноги, как обиженный ребенок. Каждое окно, мимо которого они проходили, было закрыто металлическими жалюзи, и это выглядело лишним напоминанием о том, что дом, который должен был служить островком безопасности, стал их тюрьмой. Звук шагов разносился эхом, когда они вошли в кухню. Никки проследовала за Мюрреем к столу-острову и остановилась перед ним, Итан встал рядом с ней. Никки заметила краем глаза какое-то движение и быстро обернулась, чтобы увидеть, как шкафчик рядом с плитой открылся.

— Подойди к шкафчику, Никки.

Она шагнула к нему.

— Достань оттуда разделочный нож и вернись к остальным.

Она поколебалась, затем вытащила мясницкий нож. Он был тяжелый, сделанный из цельной стали. В металлической поверхности отражались галогеновые лампочки, и яркие блики разлетались во все стороны. Это зрелище гипнотизировало. Шкафчик бесшумно закрылся, пока она шла обратно к столу.

— Отрежь Отцу большой палец на левой руке, — сказала Кэти спокойно.

Никки просто уставилась на нож. Кэти говорила так, словно это было сущим пустяком. В ее голосе не было эмоций, таким же голосом она могла говорить, например, о погоде. Итан тоже вытаращил глаза, и выражение удивления на его лице отражало эмоции Никки. Ее взгляд метался от ножа в правой руке к пистолету в левой и обратно. Как же вышло, что все встало с ног на голову? Все это не могло происходить с ней. Лицо Мюррея побледнело, и он неотрывно смотрел на дверной проем, словно собирался удрать.

— Я не могу это сделать, — прошептала она, не отрывая взгляда от разделочного ножа.

Моне исчез с экрана, и вместо него появилось приближенное изображение лица Беллы. Ее глаза все еще были затуманены наркотиком, но по крайней мере она была жива. От одного взгляда на нее Никки почувствовала себя полностью уничтоженной. Кэти ничего не говорила. Ни угроз, ни ультиматумов. Тишина продолжалась еще несколько мгновений, прежде чем ее нарушило дыхание Беллы. Звук был включен на полную громкость, и каждый вздох казался нереальным. Белла вдыхала и выдыхала, вдыхала и выдыхала. Никки заметила, что начала дышать в унисон с ней, вдыхала и выдыхала вместе с ней. Итан тоже не мог оторваться от экрана. Единственный, кто не смотрел на экран, был Мюррей. Его взгляд был прикован к мясницкому ножу.

Никки вдруг заметила, что ее дыхание участилось, и поняла, что то же произошло с дыханием Беллы. Звук, с которым она дышала, также стал громче, а на выдохе в нем появилось резкое дребезжание.

— Что происходит? Что ты делаешь? — с каждым вопросом голос Никки от волнения поднимался на октаву выше. — Что бы ты ни делала, пожалуйста, прекрати.

Кэти ничего не сказала. Дыхание Беллы все учащалось. Ее глаза тоже уже не были такими расфокусированными, как несколько секунд до того. Наркотик все еще держал ее, но его хватка становилась слабее, по мере того как она сопротивлялась тому, что происходило с ней.

— Вы, люди, действительно хрупкие. Без еды вы продержитесь пару недель. Без воды — пару дней. А без воздуха вы протяните не более трех минут.

— Пожалуйста, перестань!

— У тебя осталось примерно девяноста секунд. Вместо того чтобы спорить, лучше делай то, что тебе говорят. Если, конечно, не хочешь, чтобы Белла умерла.

Первым отреагировал Мюррей. Он бросился к открытой двери и двигался быстро, но недостаточно быстро. Итан схватил его, притащил обратно к столу и удерживал его левую руку над разделочной доской. Мюррей сопротивлялся, отчаянно пытаясь вырваться, крича, чтобы его отпустили, шля проклятья и ругательства и обзывая Итана всеми известными бранными словами.

— Давай, — крикнул ей Итан. — Быстрее. Я не смогу долго его так удерживать.

Никки подняла нож. Лицо Беллы на экране стало красным. Она отчаянно пыталась сделать очередной вдох, но ей это никак не удавалось.

— Нет, нет, нет, — выкрикнула Никки на пределе своих легких и опустила нож.

Глава 57

Катриона Фишер нашла кухонное полотенце, висевшее на ручке плиты, и рулон скотча в одном из шкафчиков. Она быстро сделала себе на руку перевязку из полотенца и поспешила в гостиную. К счастью, пуля лишь задела ее. Она нашла Гомез на том же месте, где и оставила — лежащей без сознания на полу возле кофейного столика. Рядом лежала перевернутая бутылка, «Джек Дэниэлс» впитывался в ковер, — он и все прочее, что еще оказалось там разлито. Воздух наполнился запахом алкоголя. При взгляде на лежащую перед ней женщину у Катрионы снова возникло искушение прицелиться и спустить курок. Она подождала в надежде, что это желание исчезнет. Но оно никуда не делось. Эта сучка вломилась к ней в дом и пыталась ее убить.

Она опустилась на колени на ковер и положила пистолет так, чтобы можно было легко дотянуться. Действуя очень быстро, она сложила руки Гомез на груди, ладонь к ладони, и обмотала запястья клейкой лентой, слой за слоем. Она не знала, сколько скотча будет достаточно, поэтому решила намотать побольше. Она сделала еще пару слоев для верности, потом оторвала ленту, вцепившись в нее зубами.

Она посмотрела на лицо Гомез. Веки у той задрожали, и она уже начинала тихонько постанывать. Двигаясь еще быстрее, Катриона обмотала скотчем ее лодыжки. Это оказалось сложнее, но она сумела это сделать. Затем она схватила пистолет и бутылку, встала и обошла Гомез так, чтобы стоять ровно у нее над головой. Она вылила остатки содержимого бутылки ей на лицо, затем сделала шаг назад. Гомез кашлянула и сплюнула, затем попыталась сесть и, поняв, что не может, стала барахтаться, пытаясь освободиться. Катриона направила пистолет ей в голову, и снова соблазн нажать на курок был слишком велик. Чувство власти, которое давал пистолет, было дурманящим.

— Не двигайся.

Или Гомез не расслышала ее, или она все еще пребывала там, куда голоса из этой реальности вообще не могли пробиться. Она перевернулась на бок и стала плеваться и вытирать лицо о ковер. Потом снова перекатилась на спину и посмотрела на Катриону широко открытыми шальными глазами.

— Мне нужно чем-то промыть рот.

Катриона покачала головой:

— Я так не думаю.

— Пожалуйста.

— Если тебя это утешит, в бутылке оставалось совсем мало виски. С другой стороны, думаю, это зависит от того, насколько мощным был яд. Если это «Новичок», то, полагаю, ты глубоко в жопе.

— По крайней мере развяжи меня.

Вопреки всему происходящему, Катриона искренне рассмеялась этому:

— Ты серьезно?

— Я ничего не сделаю. Обещаю.

— Читай по губам: ни за что.

Катриона подошла к дивану и села; Гомез неотрывно следила за ней взглядом. Теперь, когда адреналин стал выветриваться, у Катрионы разболелась рука. Она покрепче затянула полотенце, поморщившись от приступа боли.

— Почему ты пыталась убить меня?

Гомез молча смотрела на нее.

— Слушай, — сказала Катриона, — ты пыталась отравить меня, потом выстрелила в меня, так что поверь, настроение у меня не самое радужное. Итак, почему ты пыталась убить меня?

— Потому что мне так сказали.