Сновидец. Призови сокола Стивотер Мэгги

63

«Поторопись, – сказал Парцифаль. – Поторопись».

Она не торопилась, когда складывала воедино разрозненные подсказки умирающего видения. Не торопилась, пока ехала через Вашингтон.

Некуда торопиться, когда все, о чем можешь думать, – это изувеченное тело за мусорным баком. Некуда торпиться, когда не знаешь, куда торопишься.

Фарух-Лейн казалось, что она часами видит перед собой один и тот же район. Они все выглядели одинаково. Вытоптанные газоны, потрепанные дома, стоящие вереницей, машины на кирпичах вместо колес, волнообразные тротуары, вздувшийся пузырями асфальт.

Среди них не было дома, который показал ей Парцифаль в своем последнем видении. Проблема с этим видением заключалась в том, что оно походило на сон – его наполняли скорее эмоции, чем бытовые реалии. Оно передавало впечатление от дома, а не то, как он выглядел.

Трудно было сосредоточиться на чем-нибудь, в то время как тело Парцифаля лежало в багажнике, аккуратно завернутое в старушкин коврик.

Фарух-Лейн знала, что близок Конец Света, с заглавной буквы. Она знала, что должна сосредоточиться. Она только что ВИДЕЛА, почему должна сосредоточиться. Но для Парцифаля уже наступил конец света, с маленькой буквы, и это было скверно, и с трудом удавалось смотреть на вещи в перспективе.

Кто-то стучал в заднее окно, и Фарух-Лейн поняла, что стоит прямо посреди улицы. Какой-то старик, без зубов и с палочкой. Ему, видимо, хотелось поговорить. Он напевал: «Красотка, красотка…»

– Потерялась, красотка? – спросил старик. И снова постучал тростью по машине. Тук-тук-тук.

«Да, – подумала Фарух-Лейн. – Именно».

Тук-тук-тук. Она вдруг поняла, что рукоятка трости, которой старик стучал в окно, имела знакомую форму: человек на вздыбленной лошади. Еще один фрагмент видения.

Опустив окно, она достала рисунок – нечто похожее на остроконечную шляпу.

– Вы не знаете, что это?

Старик пригнулся ближе. От него жутко воняло.

– Фэрмаунтский холм, вон там. Старый мемориал Второй мировой.

Старик произнес это как «штар-мурмурал-тррой-мрой», но она ухватила суть.

– Это близко?

– Чуть-чуть проехать на юг, красотка, – ответил он («шшуть-прюх-крршотка»).

Денег у Фарух-Лейн не было, поэтому она дала ему банку кофейного напитка, и он, кажется, остался доволен. Загнав мемориал в навигатор, Фарух-Лейн обнаружила, что до него всего несколько минут езды. Она сомневалась, что движется достаточно быстро, но, во всяком случае, она делала что могла.

Мемориал оказался в точности таким, как в видении: каменный монумент, похожий на шляпу колдуньи. Объезжая его по кругу, Фарух-Лейн почувствовала прилив адреналина. Она думала, куда же на самом деле торопится. Видение заставило ее вспомнить о других сновидцах. И о других Провидцах. Так или иначе, ситуация была непростая, а она никогда не располагала всей полнотой сведений о том, во что ввязалась. По крайней мере, раньше она могла спросить у Парцифаля, не подстерегает ли их опасность. Но теперь Фарух-Лейн не могла спросить у него ни о чем.

На мгновение ей показалось, что она услышала оперное пение. Оно звучало слабо, как будто доносилось с улицы или выкрученного почти на минимум проигрывателя. Но, прежде чем Фарух-Лейн успела опустить стекло или включить звук, она заметила старый дом из видения. Как и другие дома в этом районе, выглядел он убого, хотя, возможно, много лет назад был довольно красив. В заросшем дворике валялась раковина. Дорожка вся потрескалась. Неплохое место для укрытия.

Она постучала. «Торопись». Потрогала ручку. Та поддалась.

Фарух-Лейн вошла. В доме пахло лучше, чем она ожидала. Снаружи ярко светило солнце, но внутрь свет почти не проникал. Внизу стоял застарелый запах сырости, но – удивительно – сквозь него она почуяла свежие цветы и лето. Электричество не работало. Тонкое стекло хрустело под сапогами Фарух-Лейн.

Перед ней была лестница, ведущая в тусклый сумрак. Лестница из видения.

Она пошла наверх.

Наверху Фарух-Лейн обнаружила двух мертвых старух и записку. Там говорилось: «Я ждал пока не перестремался. А она внизу». У женщин была кровь в ушах и во рту, глаза завалились внутрь черепа.

Значит, здесь жил не Зет.

Здесь обитал Провидец. Последнее видение Парцифаля привело ее сюда.

И она не знала, как к этому относиться.

«Торопись».

Фарух-Лейн осмотрела все комнаты внизу в поисках Провидца. Сначала осторожно, поскольку не желала разделить судьбу старух на лестнице, потом смелее, поскольку комнаты, в которые она входила, были пусты.

Возможно, она опять потерпела неудачу, как в прошлый раз, когда они въехали в тупик в поисках серого «БМВ». Возможно, она опоздала. Возможно, недостаточно торопилась.

Когда Фарух-Лейн уже была готова сдаться и вернуться в машину, ее внимание привлекла крошечная дверь на лестнице, которую она не заметила, когда вошла. Она увидела замочную скважину. Покореженную. Еще один фрагмент видения.

Она потянула дверь и обнаружила ход в подпол.

Фарух-Лейн включила фонарик на телефоне и спустилась на несколько ступенек. Там, согнувшись вдвое, она вгляделась. Последним фрагментом видения Парцифаля был гроб, хотя она сомневалась, что обнаружит здесь именно это. И не ошиблась. Вместо гроба Фарух-Лейн нашла холодильник. На нем кучей лежали мешки с гравием. Чтобы кто-то не выбрался изнутри.

Не гроб. Но близко к тому.

Фарух-Лейн быстро сбросила мешки на пол. Пыль взвилась в воздух; фонарик на телефоне рассекал своим лучом сплошные облака. Фарух-Лейн ничего толком не видела.

Наконец она приподняла крышку.

И из темных недр донесся конвульсивный вздох.

Кто-то несколько раз жадно глотнул воздух и сказал:

– Нет, не скоро.

– Мне грозит опасность?

– Не прямо сейчас. Не бойтесь.

Эта женщина только что задыхалась в холодильнике – и вот она уже успокаивала Фарух-Лейн. За край ухватилась слабая рука. Кожа была бледная и морщинистая – настолько не похожая на то, что ожидала Фарух-Лейн, что она даже вздрогнула. Фарух-Лейн подобрала с пола телефон и направила свет в холодильник. Лежавшая внутри старуха с длинными, снежно-белыми волосами заслонила глаза свободной рукой.

Раньше Фарух-Лейн никогда не видела такого старого Провидца.

– Как вас зовут? – спросила она.

– Лилиана.

64

– У меня были другие планы насчет нашего следующего сви… следующей встречи, – сказал Диклан.

Джордан услышала, как он осторожно попробовал ногой слово «свидание» и убедился, что оно его не выдержит.

– Да? – спросила она. – Ну, это нормально, дружище.

Они снова сидели в машине, хотя ни о чем конкретно не говорили. Она предпочитала везти, а не ехать, а Диклану, казалось, больше нравилось параноидально смотреть в окно, в промежутках сверяясь с картой и читая сообщения на телефоне. Он выглядел красивее, чем в прошлый раз – белозубый, темноволосый, в свитере, который Хеннесси бы возненавидела. Джордан без труда представила, как вновь пишет его портрет – вот так, в рамке окна, в густой и насыщенной осенней гамме. Она без труда представила, как вновь его касается…

– Ты похож на собаку, – сказала Джордан.

Он что-то писал в телефоне. У Диклана была необычная манера набирать – большим пальцем одной руки, указательным другой. Странно. Мило. Не поднимая голову, он проговорил:

– Большое спасибо. На следующем светофоре направо.

– Если их знать, они начинают выглядеть иначе, – сказала Джордан. – Ну, одно дело – когда ты встречаешь на улице собаку, и это просто какая-то шавка, и совсем другое – когда встречаешь на улице собаку, которая тебе знакома.

– Я редко встречаю на улице собак.

– И, видимо, тщательно моешь руки, – сказала она, и он опять отвернулся и рассмеялся своим недоверчивым смехом.

Они направлялись к Боудикке.

– Я ищу свою биологическую мать, – заявил Диклан, когда позвонил Джордан. – Но люди, которые могут мне помочь, не станут со мной разговаривать, если я приеду без женщины.

И Джордан немедленно поняла, что речь о Боудикке.

Боудикка. Джордан не понимала, то ли это слово само по себе звучало как угроза, то ли ей это только казалось, потому что она знала, что оно означает.

«Боудикка». Первый раз она вышла на связь с Джордан на Волшебном базаре в Лондоне. Женщина внешне была совершенно не примечательна: выпрямленные светло-каштановые волосы, «стрелки» на глазах, блузка, блейзер. «Я ищу партнерства с талантливыми женщинами вроде вас, – сказала она, как будто пришла на ярмарку вакансий. – Выгодно обеим. Вложение на всю жизнь. Буду заботиться о деловой стороне, а вам дам возможность заниматься творчеством». Джордан взяла у нее карточку – плотный маленький квадратик с изображением женщины с крестом на лице – но так и не поняла, что ей такое предложили.

На следующем Волшебном базаре Джордан стала свидетельницей скверно закончившейся сделки. Подробностей она не разобрала – только то, что мужчина недоплатил женщине за какие-то красители. Она уловила обрывок тихого разговора, угрозы, которые он произносил, чтобы женщина не поднимала шум. Чуть позже Джордан увидела, как на парковке этого мужчину избивали три женщины. Прочие покупатели проходили мимо, не оборачиваясь. На его одежде вырезали квадратный широкий крест, такой же, как на визитке. И Джордан поняла чуть больше.

На следующем Базаре она увидела женщину, которая спорила с дамой в блейзере, встретившейся Джордан в Лондоне. Женщина в блейзере говорила, что пора выплатить долг – всё должно быть по-честному. Другая женщина утверждала, что у нее ничего нет. Впоследствии, когда Джордан и девочки уже собирались уходить, Хеннесси сказала, что видела спорщицу висящей в лифте, полумертвую, с крестом на лице.

И Джордан поняла еще кое-что.

Боудикка, судя по всему, предлагала защиту – или перспективу. Но Джордан и так уже была связана с некоей женской организацией и не хотела связываться больше ни с кем. Она бы не стала звонить по номеру, указанному на карточке.

Однако она не отказалась поехать с Дикланом Линчем, чтобы посмотреть, что там такое.

– Ты знаешь, во что ввязываешься? – спросила Джордан, когда нашла место для парковки на переполненной улице.

Они оказались совсем недалеко от того места, где провели ночь накануне; до дома можно было дойти пешком. Боудикка назначила встречу в парке Дамбартон-Оукс, на окраине Джорджтауна. Джордан много раз бывала в Дамбартон-Оукс, правда чаще в музее, чем в парке; она подумала, что причина этого выбора ей понятна. Парк был довольно безлюдным, но в то же время чрезмерное насилие не прошло бы незамеченным. Вежливость по отношению к обеим сторонам.

Диклан ответил:

– Понятия не имею. Когда я позвонил, мне задали один вопрос – «кто?»

– И что ты сказал?

– Я не знал, что сказать. Я сказал «новый фений». Так было написано на карточке. Тогда у меня спросили «где», и я сказал – Вашингтон. Мне велели перезвонить через десять минут, и я перезвонил и узнал место – Дамбартон-Оукс. Я не думал, что встречу назначат так скоро, буквально в тот же день.

Он, казалось, был не в восторге, и Джордан понимала его; она бы тоже слегка занервничала. Никому не нравится, когда с ним СЛИШКОМ хотят пообщаться. Когда они свернули на дорожку, ведущую к парковым воротам, Диклан сказал:

– Ну, раз уж мы в одной команде, позволь, я выражу свое мнение. Боудикка – это банда, так? Они берут процент дохода в обмен на защиту?

– Наверное, – сказала Джордан. – И, возможно, за помощь в расширении рынка. Доступ к их клиентской базе и все такое.

– Тебя это не соблазняет?

– Исключено, – ответила Джордан.

Парковый служитель помахал ей: он ее узнал.

– Я все равно собирался тебе позвонить, – сказал Диклан. – Не ради этого.

Она улыбнулась.

– Сегодня преступный синдикат, а завтра, может быть, ужин в стейк-хаусе.

Диклан нахмурился, совершенно искренне.

– Надеюсь, что нет.

И тогда настала ее очередь безудержно смеяться.

Они должны были встретиться с человеком от Боудикки на террасе у фонтана, поэтому сразу направились туда. В это время года парк был прекрасен – лужайки еще не утратили роскошного ярко-зеленого цвета, но деревья уже переоделись в печальные коричневые и красные цвета. Ветра и дожди еще не оборвали листву. Пахло приятно – влажность усилила аромат дубовых листьев, который неизбежно пробуждает ностальгию. Парк был безупречен, и Диклан Линч (подумала Джордан) тоже, в своем красивом свитере и рубашке с воротничком, в красивых ботинках, с красивыми часами. Ему хорошо удавалось дружелюбное молчание, и на протяжении десяти-двадцати шагов Джордан воображала, что это обычное свидание, обычная прогулка – два человека идут вместе, потому что им хочется, а не потому что таково странное требование некоей тайной организации.

– Ну давай, – наконец произнесла она, пока они шли через спящий розарий.

– Что?

– Я знаю, у тебя наверняка есть история про этот парк, которую тебе не терпится рассказать.

Диклан слегка усмехнулся.

– Я мало что про него знаю.

– Врешь.

– Так все говорят… – Однако, помолчав, он добавил: – Его устроили Блиссы. Ну и фамилия, а? Блиссы, Милдред и Роджер. Они много чем прославились, в том числе тем, что из сводных брата и сестры стали супругами.

– Какой скандал! И когда же они познакомились? Ты знаешь? Ну конечно, знаешь.

– Кажется, они были еще детьми. Я… – Диклан замолчал.

Когда они спустились по ступенькам на террасу, у фонтана уже кто-то стоял. Человек в темном пиджаке и темных брюках, с квадратной серой сумкой у ног. Джордан повернула запястье Диклана, чтобы взглянуть на часы. Время было верное, однако она сомневалась, что перед ними посланец от Боудикки – это был мужчина.

Незнакомец повернулся. Диклан и Джордан замерли.

Это был Ронан Линч.

Но потом он шагнул к ним, и Джордан поняла, что ошиблась. Он не так держался, и выражение лица у него было другое. Волосы у незнакомца вились, как у Диклана, но достигали подбородка. Этот человек походил на брата Ронана, быть может, даже больше, чем на него походил сам Диклан.

– Ну надо же, – сказал он Диклану, и на его лице отразился восторг. – Ну надо же. Какой красавец. Сейчас упаду. Диклан собственной персоной, взрослый.

Диклан отступил.

Вся красота, которую видела в нем Джордан, мгновенно пропала, и он снова стал тусклым и непримечательным Дикланом, с которым она когда-то познакомилась. «Портрет юноши на террасе», имя неизвестно.

– Всегда самый умный, – продолжал мужчина. Он говорил с легким ирландским акцентом. – Не спешит доверять. Всё правильно. Я и не прошу твоего доверия. Я, возможно, выгляжу как твой отец, но не стану предлагать то, чего не смогу дать.

Джордан перевела взгляд с Диклана на мужчину. «Отец?»

– Кто вы? – спросила она.

Мужчина протянул руку, явно обрадовавшись тому, что Джордан с ним заговорила. В отличие от Ронана, он был нервным и дерганым. Теперь, когда он задвигался, Джордан удивилась, что могла принять его за Ронана.

– Новый фений – вот как меня называют, и этого достаточно.

– Хеннесси.

Он пожал руку Джордан, продолжая смотреть на Диклана. Выражение лица у него было сложное. Тоскливое. Гордое.

– Ты прав, что ведешь себя осторожно. Но здесь нет ничего из того, что тебе нужно.

– А что это вообще? – спросила Джордан. – О чем мы говорим?

– Это ящик, в который попадаешь и откуда не можешь выбраться. Большая и прочная клетка. Вы пришли сюда, думая, что это рэкет, так? Скорее, культ. Вы думаете – наверное, это банда, и вы не прочь поучаствовать, потому что во внешнем мире вам приходится туговато. Клянусь, внутри хуже.

Обращаясь к Диклану, он сказал:

– Ты ведь не хочешь, чтобы они узнали про Ронана, котик.

Диклан явственно вздрогнул.

Мужчина заметил это, и ему как будто стало жаль Диклана.

– Прости, мальчик. Конечно, я тебе не отец, но, в любом случае, для меня вы – мои дети. Я помню тебя вот такусеньким.

Наконец Диклан произнес:

– Вы – двойник.

Это слово звучало неприятно. Джордан уже привыкла, что для Диклана она была «я», а не «мы». Он понятия не имел, что она была чем-то иным, помимо Джордан Хеннесси, единственное число, и ей это нравилось. Гораздо сильнее, чем следовало.

Это слово напоминало, что Диклан был братом сновидца, сыном сновидца – и знал, на какие вещи они способны.

Джордан думала, мужчине не понравится, что его назвали двойником, но он лишь негромко рассмеялся.

– Может быть, внешне. Но прошло уже почти двадцать лет; и у меня другая история. Однако мое сердце по-прежнему любит вас, как родных. Оно наблюдает за вами, когда может. Не ввязывайтесь в это дело, иначе Ронану крышка. Его будут использовать, пока он не исказится до неузнаваемости.

Диклан сглотнул. Он был так же зачарован, как Джордан во время своих приступов. Но она еще не сбилась со следа.

– Мы не за этим пришли, дружище.

Диклан бросил на нее благодарный взгляд и сказал:

– Я не ожидал, что мы встретимся. Я пришел по поводу Мор О-Коррах.

– Это имя уж точно не стоит называть даже шепотом, – произнес мужчина.

– Она и есть Боудикка?

Он наклонил голову.

– Забудь ее, забудь Боудикку. Сделай вид, что ты никогда меня не видел. Я скажу им, что ты не явился. И они отстанут. Мор об этом позаботится.

– Сплошные загадки, – заметила Джордан.

– Так и должно быть. Пожалуйста, уходите. Это разобьет мне сердце – мало что способно его разбить.

Диклан отозвался, самым бесцветным тоном:

– Я вам ничем не обязан. Я ничем не обязан ЕМУ, а вам еще меньше. Если я хочу поговорить с ней, что мне нужно сделать теперь?

– Попроси кого-нибудь другого, мальчик. Я не желаю быть тем, кто тебя убьет.

– Она не хочет видеть меня?

Джордан отвела глаза – к собственному удивлению. Это всё было слишком личное. Диклан имел право на определенную приватность.