Звездный десант Хайнлайн Роберт

— Так точно… Ясно.

— Отлично, топай. Будешь проходить через карточную — передай Ржавому привет и скажи, что, если он в силах дотащить старые кости до моего кабинета, пусть зайдет.

Никогда в жизни — даже в учебном лагере — не был я занят так, как в следующие три недели! По десять часов в день я занимался скафандрами — и это далеко не все. Конечно же, математика — ею нельзя было манкировать при таком репетиторе, как Шкипер. Полтора часа в день — на еду. Повседневные мелочи — помыться, побриться, пришить пуговицу, выловить флотского кладовщика, чтобы попасть в прачечную и найти чистое обмундирование за десять минут до поверки. (На флоте есть неписаный закон — помещение обязательно должно быть под замком как раз тогда, когда оно особенно необходимо.)

Несение караула, поверки, смотры, минимум взводных дел — еще час в день. Кроме того, я был «жоржиком». Такой есть в любой части. Это — младший по званию офицер, который занимает еще кучу должностей помимо своих прямых обязанностей, — он офицер по физподготовке, цензор солдатской почты, спортивный судья, офицер-инструктор, офицер по заочным курсам, прокурор в трибунале, казначей в кассе взаимопомощи, хранитель финансовых ведомостей и реестров, завскладом, наблюдатель за солдатской столовой — эт цетера, ад тошнотум.

Пока мне не привалило этакое счастье, «жоржиком» был Ржавый Грэхем. Он поначалу жутко обрадовался, но тут же увял, когда я захотел поглядеть на все, что принимаю под свою ответственность. Он заметил, что если я такой тормоз, что не доверяю товарищу, то приказ старшего по званию меня наверняка образумит. Я разозлился и потребовал, чтобы этот приказ был отдан в письменном виде в двух экземплярах — оригинал мне, копию начальству.

Ржавый сник — даже второй лейтенант не настолько глуп, чтобы отдавать подобные приказы письменно. Конечно, я не рад был склоке — Ржавый был моим соседом по каюте да еще помогал мне с математикой. Но инвентаризацию мы все же провели. Лейтенант Уоррен отчитал меня за излишнюю въедливость, но все же открыл свой сейф и позволил мне проверить ведомости. Капитан Блэкстоун открыл свой сейф без комментариев; я так и не понял, одобряет ли он мои действия.

Ведомости были в порядке, но баланс не сходился. Бедный Грэхем! Он принял дела, просто поверив предшественнику, а теперь спросить было не с кого — тот не просто отсутствовал, он погиб. Ржавый провел бессонную ночь (я — тоже), а утром пошел и рассказал Блэки все как есть.

Блэки дал ему выволочку, нашел способы списать большую часть пропаж на «потери в бою». Таким образом недостача сократилась до суммы жалованья за несколько дней, но Блэки оставил склад за Ржавым, откладывая все ревизии на неопределенный срок.

Конечно, не вся работа доставляет «жоржику» столько головной боли. Заседаний трибунала здесь не было — хорошее подразделение в них не нуждается. Цензору тоже нечего было делать — пока корабль идет на тяге Черенкова, почта не отправляется. По сходной причине не было надобности в кассе взаимопомощи. Физкультуру я перепоручил Брамби, а рефери требовался от случая к случаю. Со столовой все было в порядке — я только подписывал меню и иногда инспектировал камбуз, то есть, не вылезая из робы, брал там сандвичи, чтобы перекусить в оружейной. Заочные курсы заставляли повозиться с бумагами — многие, несмотря на войну, продолжали образование, но на это я отрядил моего взводного и одного ПК, исполнявшего обязанности писаря.

И все-таки «жоржиковы» дела каждый день отнимали часа по два, а время у меня было на вес золота.

Сколько же оставалось на отдых? Десять часов — скафандры, три — математика, полтора — на еду, час — на личные надобности, час — на дела взвода, два часа — «жоржиковых» и восемь — для сна. Итого — двадцать шесть с половиной.

А мы ведь даже не на Санктори, где в сутках двадцать пять часов! Мы живем в полете по Гринвичу и универсальному календарю.

Урезать можно было только от сна.

Как-то, около часу ночи, я сидел в карточной и потел над математикой, когда вошел капитан Блэкстоун.

— Добрый вечер, капитан, — сказал я.

— Доброе утро, ты хотел сказать. Что за чертовщина с тобой, сынок? Бессонница?

— Нет, не совсем.

Он поворошил бумаги на столе.

— Что, разве сержант не может заняться документами? А, ясно. Отдых.

— Нет, капитан…

— Сядь-ка, Джонни. Мне нужно с тобой поговорить. По вечерам тебя в карточную не затащишь. Я прохожу мимо твоей каюты — ты сидишь за столом. Когда сосед твой ложится спать — перебираешься в карточную. Что за проблемы у тебя?

— Вот… Никак не успеть.

— И никто не может ВСЕГО успеть. Как со скафандрами продвигается?

— Отлично. Я думаю, успеем.

— И я того же мнения. Видишь ли, сынок, тебе нужно определить, что сейчас важнее. У тебя две внеочередные обязанности. Первая — подготовить экипировку взвода к десанту. С этим у тебя порядок. О самом взводе тебе заботиться не надо, об этом мы уже говорили. Вторая же, не менее важная, — ты должен готовиться к бою. И тут ты тормозишь.

— Я буду готов, капитан.

— Ерунда! И бантик сбоку. Ты не тренируешься и урезаешь свой сон. Это что — подготовка к десанту? Когда ты поведешь в бой взвод, сынок, ты должен быть, что называется, в полной боевой. И поэтому с завтрашнего дня будешь тренироваться от шестнадцати тридцати до восемнадцати ноль-ноль каждый день. А когда в двадцать три ноль-ноль прозвучит отбой и погасят свет, ты должен быть в постели. И если две ночи подряд не сможешь заснуть в течение пятнадцати минут, пойдешь к врачу на освидетельствование. Это приказ.

— Есть, сэр.

Похоже, что переборки сжали меня и принялись душить.

— Капитан, я не понимаю, как смогу ложиться в двадцать три ноль-ноль, если еще куча дел остается…

— И пусть остается. Я уже сказал, сынок, — всему свое время. Расскажи, на что у тебя уходит день.

Я рассказал. Капитан кивнул:

— Я так и думал.

Он вытащил из бумаг мою домашнюю работу и бросил на стол передо мной.

— Хотя бы это. Конечно, тебе нужно заниматься математикой. Но зачем же так перенапрягаться перед десантом?

— Ну, я думал…

— Именно что НЕ думал. Из твоего положения есть четыре возможных выхода, и только в одном случае возникает необходимость справляться с этими заданиями. Во-первых, ты можешь найти свои метр на два. Во-вторых, ты можешь стать калекой, и тогда будешь с почестями уволен в отставку. Третий — если ты останешься цел, но получишь в свою форму 31 неблагоприятный отзыв экзаменатора. Экзаменатор — это я, и именно на такой отзыв ты сейчас нарываешься. Знаешь, сынок, я даже не допущу тебя в десант, если глаза твои будут от бессонницы красными, а мускулы — дряблыми от бесконечного сидения за столом. А четвертая возможность — ты возьмешься за ум… в этом случае я могу даже полностью предоставить взвод в твое распоряжение. Так ты, надо думать, и сделаешь, и выдашь замечательное зрелище, как Ахилл с Гектором, а значит, сдашь экзамен с блеском. И вот только тогда тебе понадобится подогнать математику. И, стало быть, пора будет ей заняться. Так мы и порешим — я поговорю со Шкипером. А пока что — отдыхай. Будешь заниматься по дороге на базу. Если ты вернешься на базу. Может, и не вернешься, если будешь делать то, что важнее всего, во вторую очередь. Ступай.

Через неделю мы прибыли в точку рандеву, перешли на атомную тягу и замедлили скорость, пока флот обменивался сигналами. Мы получили общий обзор, план операции, нашу боевую задачу — все это величиной с приличный роман, и выяснилось, что мы не выбрасываемся.

Конечно, в операции мы участвовали, но вниз нас должны были доставить как благородных — в корабельных катерах. Это стало возможным потому, что Федерация уже контролировала поверхность — вторая, третья и пятая дивизии заняли ее, довольно дорого за это заплатив.

Казалось, овчинка выделки не стоила. Планета Пи была гораздо меньше Земли, гравитация 0,7 «же», поверхность — арктически холодный океан и скалы, покрытые лишайниками, и никакой видимой глазу фауны. Воздухом здешним нельзя было долго дышать — он содержал окислы азота и слишком много озона. Единственный континент был величиной в половину Австралии плюс еще множество мелких островков. В общем, на освоение ее потребовалось бы куда больше сил, чем забрала в свое время Венера.

Но осваивать ее надобности не было. Нас перебросили сюда потому, что на планете, по мнению штаба, были баги и явились они по нашу душу. Из штаба сообщили, что на планете Пи располагается недостроенная база противника (вероятность — 87 % плюс-минус 6 %), которая будет использоваться против нас.

Раз уж планета ничего особенного из себя не представляла, то разумно было бы поручить ее Флоту. Дрейфуя на безопасном расстоянии, этот нелепый шарик легко можно было сделать негодным для обитания хоть людей, хоть багов. Но у Главнокомандующего насчет этого было другое мнение.

Называлась предстоящая операция рейдом. Нелепо, конечно, называть «рейдом» бой, в котором задействованы сотни кораблей и тысячи бойцов, да, кроме того, Флоту вместе со многими подразделениями МП надлежало держать в напряжении солидные куски территории багов, чтобы те не могли подбросить на планету Пи подкрепление.

Но Главнокомандующий не склонен был мелочиться: сей гигантский рейд мог определить победителя — неважно, придет ли победа уже на будущий год или через тридцать лет. Нам следовало побольше узнать о психологии багов. Нужно ли вырезать всех багов в Галактике? Или можно только строго отделать их и жить в мире? Этого мы не знали: багов мы понимали не больше, чем термитов.

Изучить их психологию можно, только общаясь с ними. Нужно выяснить их побуждения — для чего они дерутся и когда решат, что с них достаточно. Для этого корпус Военных Психологов требовал пленников.

Рабочих багов захватить легче всего. Но такой рабочий вряд ли даст нам больше, чем самоходная машина. Можно было захватить и воина, отстрелив ему достаточно ног, чтобы сделать беспомощным, — но они были настолько же тупы, как и рабочие. Конечно, и таких пленников нашим профессорам хватало, чтобы изобрести весьма важные штучки, — вроде того газа, который убивает багов, но безвреден для нас. Его изобрели благодаря исследованиям биохимических процессов у рабочих и воинов. Даже за то недолгое время, как я попал в армию, нам предоставили еще массу видов специального оружия. Но чтобы выяснить, отчего баги дерутся, нам нужны их интеллектуалы. Кроме того, мы надеялись на обмен пленными.

Бага-интеллектуала мы еще ни разу не брали живьем. Мы либо вычищали всю колонию с поверхности, как на Шеоле, либо — что случалось гораздо чаще — наши ребята спускались в их норы и оттуда не возвращались. Так было потеряно много хороших бойцов.

Еще больше наших погибли из-за невозможности вернуться на корабль. Команда оставалась на планете, потому что ее корабль — или корабли — сбивали. Что случалось с такими командами? Вероятно, дрались до последнего. А еще вероятней — пока не кончалось горючее и патроны, после чего выживших захватить было легче, чем ползунков.

От нынешних наших союзников — тех, тощих, — мы знали, что много наших живы и находятся в плену. Мы надеялись, что их были тысячи, а уж сотни — наверняка. Разведка считала, что пленники отовсюду отправлялись на Клендату; ведь мы для багов представляли такой же курьез, как и они для нас, — подумать только, раса индивидуалов способна строить города, звездолеты, имеет армию — это могло представлять для них еще большую загадку, чем они для нас.

И может быть, мы вернем назад этих пленников!

Но, по суровой логике Вселенной, это могло быть нашей слабостью. Возможно, что раса, не заботящаяся о спасении индивидуумов, может вырезать полностью тех, кто более гуманен. Тощие страдали гуманностью куда меньше нашего, а баги, похоже, вовсе были ее лишены — никто никогда не видел, чтобы один баг пошел выручать другого, хотя бы тот был ранен. В бою они великолепно были сработаны, однако любое подразделение оставлялось на убой, как только становилось ненужным.

Мы поступаем совсем не так. Как часто вы видите заголовки вроде: «Двое погибли, пытаясь спасти тонущего ребенка»? Если человек потерялся в горах, сотни идут на поиски, и частенько двое или трое спасателей гибнут. Но стоит кому-либо потеряться опять, и снова приходят на помощь много добровольцев.

Арифметически это не выдерживает никакой критики. Но это гуманно. Это проходит через весь наш фольклор, через все религии, через всю литературу — если кто-то нуждается в помощи, не следует высчитывать, во что эта помощь обойдется.

Слабость? Нет, это может быть уникальнейшей силой, которая бросит к нашим ногам всю Галактику!

Но слабость это или сила — у багов такого нет. Значит, обменять солдата на солдата невозможно.

Но в полиархии муравейника некоторые касты ценятся гораздо дороже остальных — на это и надеялись наши психологи. Если мы сможем захватить интеллектуалов живыми и невредимыми, то баги могут пойти на обмен.

А возможно, нам удастся захватить королеву!

Какова ее обменная стоимость? Полк МП? Этого никто не знал, но план предписывал нам захватывать «благородных» — интеллектуалов и королеву — любой ценой, в связи с возможностью обмена их на людей.

Третья цель операции «Ройялти» была разработка методов: как наилучшим образом спускаться, выковыривать багов из нор — как побеждать, не применяя оружия массового уничтожения. Теперь наш солдат превосходил их воина на поверхности, и корабли наши были лучше, чем у них, но когда мы пробовали спускаться за ними вниз, то успеха не достигали.

Если затея с обменом провалится, нам предстояло: а) победить, б) сделать это так, чтобы спасти наших, или — не будем забывать такого варианта — сделать все возможное, но умереть и проиграть войну. Планета Пи была своего рода проверкой с целью определить, сможем ли мы научиться выковыривать багов из-под земли.

Общий обзор был прочитан каждому бойцу, к тому же все прослушивали его при гипноподготовке. Поэтому всякий знал, что делается все ради спасения товарищей; но на планете Пи пленников не держат — рейдов на нее еще не бывало. Стало быть, не стоит рваться за медалью в дикой надежде спасти кого-нибудь лично. Это просто охота за багами, только с большими силами и новой техникой. Планету собирались чистить как луковицу, пока не станет ясно, что на ней не осталось ни одного бага.

Сперва флотские выжгли все острова и незанятую часть материка до состояния радиоактивного стекла, так что можно было заняться багами, не опасаясь за тылы. Вдобавок Флот организовал плотное патрулирование планеты, обмотав ее орбитами своих кораблей, чтобы сопровождать транспорты и охранять нас, глаз не спуская с поверхности, на случай если баги вдруг прорвутся в тылу, несмотря на всю предварительную бомбежку.

По плану операции, задачей Черных Стражей Блэки было: поддержка Главной Миссии по приказу или, при случае, по своей инициативе, смена другой роты и занятие зоны, охрана подразделений другого рода войск в занятой зоне, поддержка связи с соседними подразделениями МП — и уничтожение любого бага, высунувшего нос из-под земли.

Так что на планету мы прибыли с комфортом — сопротивления никакого. Я повел взвод скафандровой рысью. Блэки пошел вперед на встречу с командиром той роты, которую нам предстояло сменить, — выяснить ситуацию и оценить местность. Он умчался к горизонту, будто напуганный заяц.

Кунху с его первым отделением — разведчиками — я отправил на передний край моего участка, а сержанта послал налаживать связь с патрулями Пятого полка. Мы, Третий полк, должны были держать участок в триста миль длиной и восьмидесяти — в ширину. Моя территория была сорок на семнадцать, как раз в переднем углу левого фланга. Позади стояли Росомахи, справа — взвод лейтенанта Хорошина, а за ним — Ржавый.

Наш Первый полк уже заменил полк Пятого дивизиона впереди нас с небольшим перекрытием, отчего они были не только впереди, но и в моем углу. Впереди, сзади, справа, слева — все это определялось по инерционным датчикам командных скафандров; датчики были установлены в соответствии с сеткой по карте операции очень жестко. Линии фронта не было — просто район, а боевые действия в настоящий момент шли только в нескольких сотнях миль от нас — по нашим ориентирам, справа-сзади.

Где-то в том же направлении, милях в двухстах, должен был быть второй взвод роты Джи 2-го батальона Третьего полка — так называемые Дикобразы.

Но Дикобразы также могли быть и в сорока световых годах отсюда. На деле дислокация не всегда совпадает с планом. Да и все, что мне известно из плана, — это что нечто, названное 2-м батальоном, должно быть справа от нас, за ребятами с «Норманди Бич». Но этот 2-й батальон с тем же успехом мог принадлежать к другой дивизии. Маршал Военно-Воздушных Сил играет в свои шахматы, не консультируясь с пешками.

В любом случае мне не положено было думать о Дикобразах — сейчас мне и Бандитов по горло хватало. Пока мой взвод был в порядке — в полной сохранности, ведь мы не встретили сопротивления при посадке, но у меня было еще полно дел, пока Кунха не достигнет дальней точки. Следовало:

1. Отыскать командира взвода, стоявшего здесь до нас.

2. Ограничить свой район и распределить его между отделениями и расчетами.

3. Установить связь с командирами восьми соседних взводов, пятеро из которых должны уже занять позиции (они из Пятого и Первого полков), а трое сейчас продвигаются к позициям (это Хорошин из Черных Стражей и Сукарно с Байенном из Росомах).

4. Расставить собственных ребят по исходным позициям — и чем скорее, тем лучше.

Последний пункт следовало выполнить в первую очередь: когда выгрузились, медлить нельзя. Брамби с его отделением нужно послать на левый фланг, отделение Кунхи — вперед с уклоном влево, а между ними встанут четыре остальных отделения.

Получалось стандартное каре, это мы отрабатывали на корабле по секундомеру.

— Кунха! Брамби! Разворачивайтесь! — приказал я по каналу для младших командиров.

— Первый — принял!

— Второй — принял!

— Всем командирам полувзводов! Начинаем! Присмотрите за салажатами. Здесь еще могут быть ребята из Херувимов — я не хочу, чтобы кого-нибудь пристрелили по ошибке!

Я переключился на личный канал:

— Сержант, есть связь с левыми?

— Так точно, сэр. Они видят и меня и вас.

— Отлично. Не могу засечь сигнал углового маяка.

— Пропал.

— Тогда Кунху направляй по своему датчику ориентации. Хьюза — тоже; это командир разведчиков. Он пусть установит новый маяк.

Я удивился, что Третий или Пятый полк не заменили маяк — ведь в моем левом переднем углу смыкались позиции трех полков!

Но от гадания пользы никакой, и я продолжал:

— Твой пеленг — два-семь-пять, двенадцать миль.

— Обратный — девять-шесть, сэр, чуть меньше двенадцати миль.

Достаточно близко. Своего предшественника я пока не нашел, продвинусь вперед на максимальной скорости. Присмотри тут.

— Давайте, мистер Рико!

Я помчался на предельной скорости, вызывая по офицерской связи:

— Квадрат Блэк-один, отвечайте. Блэк-один, Херувим Чанга — слышите меня? Отвечайте.

Я очень хотел потолковать с командиром взвода, который мы сменили. И не для того чтобы засвидетельствовать почтение, отнюдь.

То, что я увидел, меня вовсе не воодушевило.

Похоже, захват небольшой, да вдобавок недостроенной базы превосходящими силами разрабатывал неисправимый оптимист — или же Черным Стражам достался самый паршивый район. Несмотря на то, что выгрузились мы давно и полностью, я успел увидеть на земле с полдюжины скафандров — надо надеяться, пустых, а возможно, и с погибшими внутри — но в любом случае их было слишком много.

Кроме того, тактический радар показывал, что целый взвод — мой собственный — занимал позиции; но к сборному пункту для возврата направлялась лишь жалкая горстка. Никакой системы в их продвижении я уловить не мог.

Я отвечал за 680 квадратных миль вражеской территории и здорово желал бы выяснить все обстоятельства, пока мой собственный расчет не расположится на местности. План операции базировался на новой тактической установке, которая мне лично представлялась просто глупостью. Нам было приказано не заваливать норы багов. Блэки извещал нас об этом так, как будто это он сам так здорово придумал, но сомневаюсь, что ему сей оборот понравился.

Стратегия была проста и, вероятно, логична… если не брать в расчет потерь.

Позволим багам вылезти! Встретим и перебьем их на поверхности и позволим продолжать вылезать. И никаких бомб в норы — пусть выходят! И так, пока — через день, через два, через неделю — если у нас действительно превосходящие силы, они не перестанут вылезать. Плановики в штабе вычислили (черт их знает как!), что баги потеряют от 70 до 90 процентов своих воинов, прежде чем прекратят попытки выжить нас с поверхности планеты.

Вот тогда мы начнем постепенно чистить планету, по пути вниз добивая уцелевших багов, и попытаемся захватить «аристократов» живьем. Мы знали, как выглядят интеллектуалы — нам показывали фото с трупов, и еще мы знали, что они не умеют бегать — бесполезные ножки при здоровенных туловищах, зато мозг развит до безобразия. Королевы пока не видел никто, но биокорпус подготовил эскизы ее возможного вида — какой-то совершенно непристойный монстр, величиной с лошадь и полностью неподвижный.

Кроме интеллектуалов и маток могли быть еще другие высшие касты. Черт с ними, наше дело маленькое — уничтожать всех выходящих наверх воинов, а потом захватывать всех, оставшихся в живых, кроме тех же воинов и рабочих.

Да, очень нужный и подробный план — на бумаге. А мне поручили район сорок на семнадцать миль, и район этот в любой момент могли атаковать баги из незакрытых нор. А потому следует все эти норы отыскать.

Если их здесь слишком много… Ну что ж, тогда несколько завалим — нечаянно, а вокруг остальных сконцентрируем ребят. Конечно, рядовой в своем скафандре может контролировать большую территорию, но присмотреть может только за чем-то одним — глаз на затылке у него нет.

Я проскакал с десяток миль впереди моего расчета, продолжая вызывать комвзвода Херувимов, а иногда перестраиваясь и пытаясь связаться с любым офицером Херувимов и передать ему схему вызова моего канала (тире — точка — тире — тире).

Нет ответа…

В конце концов мне ответил мой же начальник:

— Джонни! Прекрати шуметь! Отвечай по моему каналу.

Так я и сделал, а Блэки посоветовал мне не искать командира Херувимов в квадрате Блэк-один: его здесь нет. Конечно, мог остаться в живых кто-то из младших командиров, но цепь командования нарушена.

В учебнике сказано, что кто-нибудь всегда заменяет погибшего. Но возможно, и нет — если истреблено слишком много связующих звеньев. Об этом предупреждал меня полковник Нильссен однажды, в далеком прошлом… то есть месяц назад.

С капитаном Чангом были три офицера. Теперь из них остался один — мой сокурсник, Эб Мойше, — и теперь Блэк пытался выяснить через него, как обстоят дела. Но толку от Эба было немного. Когда я присоединился к разговору и назвал себя, Эб принял меня за своего батальонного командира и отдал мне рапорт с убийственной четкостью — особенно убийственной оттого, что смысла в рапорте его не было никакого.

Вмешался Блэки и приказал мне заняться делом.

— Забудь о плане смены. Ситуация, сам видишь, какая, а потому будь ко всему готов!

— Хорошо, босс!

И я рванул через свой район к его дальнему углу, где должен был стоять маяк, и в первом же прыжке вышел на связь с сержантом:

— Сержант! Как там с маяком?

— В том углу нет места для маяка, сэр! Тут свеженькая нора размера этак шестого.

Я присвистнул. В кратер размера шесть можно спрятать весь «Тур»! Это одна из штук, которые баги используют против нас, когда сами прячутся под землей. Мины. Ракетами они почему-то пользовались только в космосе. Если ты недалеко от места взрыва такой мины и стоишь на грунте, тебя сбивает сотрясение. Если ты в воздухе — нагоняет взрывная волна, гироскопы выходят из строя, и тогда теряешь управление.

Я еще не видел кратера размером больше четвертого. Наши теоретики считали, что баги не могут взрывать слишком большие заряды, от этого могли пострадать их собственные паршивые норы, хотя бы и укрепленные.

— Поставь маяк сбоку, — сказал я. — Оповести командиров отделений и полувзводов.

— Я уже, сэр. Угол один-один-ноль, 1,3 мили. Да-ди-дит. Сможете его поймать оттуда, где находитесь, на волне три-три-пять.

Голос его звучал спокойно, будто у сержанта-инструктора на учениях, и я подумал, не срываюсь ли иногда на визг.

Сигнал я нашел на дисплее, прямо над моей левой бровью, — длинный и два коротких.

— Отлично. Я вижу Кунха со своими почти на позиции. Возьми их, пусть патрулируют у кратера. И уравновесь силы — пусть Брамби возьмет вглубь четыре мили.

Я с тревогой подумал, что и так на каждого из моих придется четырнадцать квадратных миль. А если так размазывать — будет целых семнадцать. А багу, чтобы выбраться на поверхность, хватит дыры меньше пяти футов в поперечнике…

— Насколько «горячо» в кратере?

— Кромка янтарно-красная. Вниз не спускался, сэр.

— И не вздумай. Я сам попозже проверю.

Кратер был достаточно активен, чтобы убить незащищенного человека, но МП в скафандре некоторое время там продержится. И если такое излучение наверху, то на дне даже в скафандре глаза выжжет:

— Скажи Найди, пусть отведет Мэлана и Бьорка назад, в «янтарную зону», и пусть они прослушивают грунт.

В первом расчете были двое из пяти моих салажат — а они все равно что щенки, вечно суют нос, куда не надо.

— Скажи Найди, что мне нужно знать две вещи: есть ли движение в кратере… и шумы под поверхностью вокруг.

Это мы не можем послать бойцов в кратер — излучение наверняка убьет их. Но баги вполне могут, если только есть возможность добраться таким путем до нас.

— Пусть Найди обо всем доложит мне. То есть нам с тобой.

— Есть, сэр.

Сержант добавил:

— Могу я внести предложение?

— Конечно. И в следующий раз не трать времени на вопросы.

— Наварре вполне управится с оставшейся частью первого полувзвода. Сержант Кунха с отделением может пойти к кратеру, и тогда Найди будет свободен для прослушивания грунта.

Я понимал, что он хочет сказать. Найди был недавно произведен в капралы и ни разу еще не командовал отделением в бою. Его вряд ли следует ставить к, возможно, самой опасной точке квадрата Блэк-один. Сержант хотел держать Найди подальше от того места по тем же причинам, по которым я приказал отвести от кратера салажат.

Интересно, знает ли он, о чем я думаю? Этот «щелкунчик» — он использовал тот же скафандр, в котором помогал Блэки командовать батальоном, и имел на один канал связи больше, чем я, — личный канал капитана Блэкстоуна.

Блэки мог быть уже в курсе всех моих дел, прослушивая вот этот самый канал. Понятно, что сержант не согласен с моим размещением взвода. Если я не воспользуюсь его советом, то в следующую же секунду могу услышать голос Блэки: «Сержант, принимайте командование. Мистер Рико, вы свободны».

Но, с другой стороны, капрал, который не является хозяином своему отделению, — не капрал; а комвзвода, подчиняющийся своему сержанту, как безмозглая марионетка, — все равно что пустой скафандр!

Думал я недолго. Мысль пришла в голову сразу:

— Я не могу послать капрала в качестве няньки для двух салажат. Также и оставлять сержанта командовать четырьмя рядовыми да капралом!

— Но…

— Прекратить. Вахту у кратера менять каждый час. И еще — нужно послать патруль, пусть как можно быстрее проведет разведку всего участка. Командирам отделений — проверить каждую нору и дать свои пеленги, чтобы командиры полувзводов, взводный сержант и командир взвода могли контролировать их, как только они достигнут нор. Если нор окажется не слишком много, поставить у каждой наблюдателей — это я решу позже.

— Есть, сэр.

— Затем организуем медленное патрулирование, прочешем местность, насколько возможно, отыщем норы, пропущенные в первый раз. Пусть помощники командиров отделений используют инфравизоры. Командиры отделений берут пеленг каждого человека либо скафандра — от Херувимов могли остаться раненые. Но ни одной остановки для проверки индикатора физсостояния без моего приказа! Прежде всего следует выяснить, как обстоят дела с багами.

— Есть, сэр.

— Предложения?

— Только одно. Можно использовать инфравизоры уже при первом поиске.

— Отлично, пусть.

Предложение было дельным — температура почвы здесь низкая, а те места, где у багов туннели, существенно теплее. А замаскированная вентиляция вообще будет выглядеть в инфралучах гейзером пламени. Я взглянул на дисплей.

— Кунха со своими на месте. Начинаем!

— Отлично, сэр.

— Отбой.

Я отключился и перешел на общий канал. Следя за кратером, я мог слышать каждого и в то же время следить, как сержант справляется с задачей. Одно отделение он послал к кратеру, два из первого полувзвода отправил в контрмарш, а тем временем второй полувзвод, согласно задаче, по порядку прочесывал местность, прихватив еще четыре мили. Задав полувзводам маршрут, он оставил их и взялся за первое отделение, которое к тому времени уже собралось у кратера. Пока он инструктировал их, у командиров полувзводов было достаточно времени, чтобы определить новый пеленг, по которому следует возвращаться (левый пеленг якорного маяка).

Все это он проделал четко, как тамбурмажор на параде. Уж во всяком случае быстрее, чем сделал бы это я, да к тому же — не тратя слов понапрасну. Такие упражнения в растянутом строю, когда взвод разбросан по местности на множество миль, гораздо сложнее, чем парад. Но все должно делаться с той же точностью, а то недолго и своего подстрелить… или, патрулируя, дважды прочесать один и тот же район, а соседний — ни разу.

Но у строевика нет радарной картины всего строя, которым он командует, собственными глазами он может видеть только то, что вокруг него. Слушая, я наблюдал за своим экраном — змейки ползли точно по координатам. Ползли — оттого, что даже сорок миль в час покажется низкой скоростью, если всю информацию с двадцати миль окрест втиснуть в такой маленький экранчик.

Я прослушивал всех, чтобы узнать, о чем болтают по отделениям.

Они не болтали вовсе. Кунха и Брамби отдали приказы и замолчали снова. Иногда — по необходимости — перекликались капралы, патрульные переговаривались только при надобности уточнить интервал или выровняться, а рядовые вовсе молчали.

Мне слышно было лишь дыхание пятидесяти человек, звучавшее, как шум прибоя, и прерываемое лишь изредка лаконичными приказами. Блэки был прав — взвод, которым я руководил, был «настроен, как скрипка».

Во мне вовсе не было надобности! Я могу отправиться домой, а взвод будет работать так же хорошо…

А может, и еще лучше.

Я не был уверен, что поступил правильно, отказавшись освободить Кунху от наблюдения за кратером. Если беда случится именно там, а те двое салажат прохлопают, то, как бы я ни «придерживался инструкции», она мне оправданием не послужит. Если ты погибнешь или пошлешь на гибель кого-то еще, то уже все равно — по инструкции или нет.

Я уже начал прикидывать, найдется ли у Дикобразов местечко для сержанта.

Большая часть квадрата Блэк-один была плоской, как прерии в лагере Артура Кюри, и еще более голой. Хоть на том спасибо — если что, мы заметим багов первыми и атакуем. Интервалы между двумя рядовыми были в четыре мили, а отряды, прочесывавшие местность, разделяло около шести минут. Более плотного патрулирования организовать было невозможно. И все же плотность была недостаточна — каждая точка выпадала из поля зрения по крайней мере на три-четыре минуты, а этого времени хватит, чтобы из нее выбралось на свет божий громадное количество багов.

Радар, конечно, видит дальше, чем глаз, но недостаточно четко.

Вдобавок мы не могли использовать ничего, кроме избирательного оружия ближнего действия, — вокруг по всем направлениям было слишком много наших. И если вдруг баги попрут из-под земли, а ты выстрелишь в них чем-нибудь сверхубойным, то обязательно неподалеку от цели окажется кто-нибудь из десантников. Это жестко ограничивало дальнобойность и убойную силу. В этой операции только офицеры да взводные сержанты были вооружены ракетами, но мы не думали, чтобы эти ракеты были использованы. Ведь если ракета не найдет цель, то у нее достанет заряда найти кого-нибудь другого, а своих от врагов она отличать не умеет: для этого ее компьютер слишком мал и глуп.

Я с радостью обменял бы такое патрулирование, с тысячами МП вокруг, на обычный рейд в составе взвода, когда точно знаешь, где свои, а все остальное — враг.

Но времени на жалобы не было, и я без остановок продвигался к кратеру. На ходу следил за грунтом и пытался одновременно не спускать глаз с радара. Ни одной норы я не нашел, зато перепрыгнул сухой овраг вроде каньона, который с успехом мог скрывать сразу несколько. Осматривать его я не стал, просто дал координаты взводному сержанту и приказал послать кого-нибудь для проверки.

Размеры кратера превзошли мои ожидания. «Тур» мог бы спрятаться в нем полностью. Я достал радиометр и направил на кратер: устойчиво-красный, а местами даже зашкаливает. Даже для человека в скафандре многовато.

Я уточнил ширину и глубину дальномером шлема, а потом принялся шарить вокруг в поисках все тех же ходов, ведущих вниз.

Найти мне опять ничего не удалось, зато я наткнулся на ребят из Первого и Пятого полков, наблюдавших за кратером. Мы поделили кратер на секторы, чтобы нести вахту сообща, а каждый взвод мог вызвать на помощь другие. Обязанности диспетчера возложили на первого лейтенанта Де Кампо, из Охотников за головами, слева от нас. Потом я вызвал капрала Найди и половину его отделения (включая салажат) и отправил их назад во взвод, а потом рассказал обо всем капитану и взводному сержанту.

— Капитан, вибраций грунта нет. Я собираюсь спуститься и посмотреть, как тут насчет нор. Судя по радиометру, большой дозы облучения я не получу, если…

— Юноша, держись подальше от кратера!

— Но, капитан, я только хотел ска…

— Заткнись. Ничего полезного ты там не найдешь. Держись от кратера подальше!

— Есть, сэр.

Следующие девять часов были невыносимо тоскливы. Готовили нас на сорок часов — два оборота планеты Пи — путем гипносна, повышения содержания сахара в крови и гипноустановок. И конечно же, скафандры были специально оборудованы на тот случай, если кому приспичит. Вообще-то они не рассчитаны на сорок часов без дозаправки, поэтому каждый нес запас горючего, дополнительные аккумуляторы и баллоны с дыхательной смесью. Но бездействие в патруле ужасно утомляет, и наделать глупостей становится куда как легче.

Я выполнил свой замысел, оставив Кунху с Брамби управляться со взводом, а сам вместе со своим сержантом смог отправиться осматривать местность. Затем отдал приказ патрулям — меняться местами, чтобы бойцы всякий раз осматривали новую территорию. Одну и ту же местность можно осмотреть разными способами. Кроме того, мы с сержантом, посоветовавшись, решили назначить премиальные очки в соревновании за звание лучшего отделения — кто первым найдет главный туннель, кто первым убьет бага и так далее — прием из учебного лагеря, но оставаться начеку — значит оставаться живым, так что скуку следует как-то разогнать.

Под конец к нам заявились — из спецподразделения — три военных инженера, приехавших в аэрокаре вместе с кем-то выдающимся, его называли пространственным экстрасенсом. Блэки предупреждал, что их надо ожидать.

— Охраняй их и делай все, что скажут.

— Есть, сэр. А что им может понадобиться?

— Откуда я знаю? Если майор Лэндри прикажет снять с себя шкуру и плясать в виде скелета — выполняй!

— Есть, сэр. Майор Лэндри.

Я передал приказ своим и подтянул людей для охраны. Потом встретил гостей, потому что было жутко интересно — ни разу еще не видел экстрасенса в деле. Они приземлились на нашем правом фланге и вышли из машины. Майор Лэндри и два его офицера были в скафандрах и при огнеметах, но сенс ни того ни другого не имел — только кислородную маску. Одет он был в солдатскую робу без знаков различия и выглядел так, будто весь свет ему до смерти надоел. Меня ему не представили. С виду он здорово был похож на шестнадцатилетнего парнишку, но, стоило мне подойти поближе, я увидел, что вокруг глаз у него целая сетка глубоких морщин.

Едва выйдя из машины, он снял кислородную маску. Я испугался и подошел к майору Лэндри. Прижал свой шлем к его, чтобы обойтись без радио:

— Майор, воздух здесь «горячеват»… И, кроме того, нас предупреждали, что…

— Сбавь обороты, — ответил майор. — Он все знает.

Я заткнулся. «Светило» отошло немного, повернулось и потеребило нижнюю губу. Веки его сомкнулись. Похоже, оно глубоко задумалось.

Внезапно сенс открыл глаза и раздраженно спросил:

— Ну как тут можно работать, когда всякие идиоты вокруг скачут, как лошади?

Майор Лэндри буркнул:

— Приземлите солдат.

Я сглотнул и хотел было протестовать, но все же переключился на общий канал:

— Первый взвод Бандитов — приземлись и замри!

Да, лейтенант Сильва был офицером знающим. Все, что я услышал, — только повтор моего приказа для расчетов.

— Майор, могу я позволить солдатам свободно расположиться на земле?