Мой чужой дом Кларк Люси

Глава 15

Эль

Писательством от реальности не сбежишь. Ты смотришь не на пустую страницу – ты смотришь себе в глаза.

Писательница Эль Филдинг

Я стою в своем кабинете, прижав ладони к прохладному стеклу, и смотрю на бухту. Отлив обнажил ребристое песчаное дно моря, усеянное островками черных зубчатых камней.

«– …Когда мы увидели у окна человека, то сильно удивились.

– У какого окна?

– Которое на самом верху. В стеклянной комнате. Кто-то стоял, прижав руки к окну, и смотрел вдаль».

Пока я была во Франции, кто-то стоял на этом же самом месте…

Артерия на шее пульсирует так часто, будто сердце сбилось с ритма.

Как посторонний проник в кабинет? Я оставила арендаторам только ключ от входной двери, единственный ключ от кабинета отправился со мной во Францию.

Конечно, утро в день отъезда выдалось суматошное. Перестелить кровати, освободить в гардеробе полки, проверить, не остались ли в открытом доступе ценные и хрупкие вещи – все это заняло намного больше времени, чем я предполагала. А потом я вспомнила, что не написала инструкции по использованию оборудования. Пришлось быстро-быстро нацарапать записку, как обращаться с посудомоечной машиной, духовкой и отоплением. Я опаздывала на добрых полчаса к тому моменту, когда галопом взбежала наверх, чтобы запереть кабинет. А вдруг в спешке я только подумала, что закрыла его на ключ?..

Немного поразмыслив, отметаю нелепую мысль. Я точно закрыла дверь на замок. Сто процентов. Прямо слышу, как клацает, защелкиваясь, металлический язычок, чувствую, как давлю ладонью на толстую оловянную ручку, проверяя надежность запора.

Остается одно: Джоанна или кто-то из ее спутников дверь попросту взломали.

За день до прибытия она написала, что их планы изменились и они приедут поздно ночью, «не могли бы вы оставить ключ где-нибудь в надежном месте?» Безобидная просьба, ничего настораживающего, как мне тогда показалось.

Однако за ней мог крыться умысел…

На следующий день после приезда Джоанны Фиона отправилась к ним в гости знакомиться, да только дома никого не оказалось.

Или внутри все же кто-то был? Что если Джоанна наблюдала за Фионой из окна, ожидая, пока та уйдет? Возможно, она скрывалась ото всех намеренно?

Я вспоминаю снимок Джоанны на аватарке: симпатичная блондинка средних лет с пышной, красиво уложенной стрижкой – явно постарался дорогой мастер. Фотографию выбрали неспроста: глядя на нее, сразу веришь – дому ничего не грозит, он в надежных руках.

Сейчас же мне представляется темный, сгорбленный силуэт незнакомца перед компьютером, регистрирующего на сайте аренды недвижимости фейковый профиль. Достаточно вбить выдуманное имя да поставить на аватарку найденную в «Гугле» фотографию какой-нибудь женщины. А зачем он добавил в анкету мужа и парочку ребятишек? Наверное, для пущей убедительности – дома ведь обычно арендуют семьями. Еще он учел, что школьных каникул в это время года не бывает, поэтому один ребенок отмечен как младенец, а второй пойдет в школу на следующий год. Представляю, до чего он радовался своей предусмотрительности!

А затем чертов тип дошел до последнего пункта анкеты, где спрашивается, есть ли у потенциальных арендаторов вопросы к владельцу недвижимости. При мысли об этом мое сердце заколотилось как у пойманной птицы. Вероятно, он страшно веселился, стуча пальцами по клавиатуре. Что же может спросить Джоанна? Простейший вопрос, ответить на который легче легкого: «У вас есть детский стульчик или нам привезти свой?»

Я гляжу сквозь прозрачную стену на море. Под мерцающей серебряной оболочкой кипят, пульсируют волны, катятся рокочущими рядами к берегу – пенящиеся, бурливые…

Неусыпным серым оком море пристально смотрит на меня в ответ.

Что ты видело, море?

Именно здесь я осознаю, что Джоанны, скорее всего, не существует в природе – в доме останавливался кто-то другой.

Мне вспоминаются слова Флинна, созвучные моим мыслям, – как он уговаривал меня быть осторожнее с социальными сетями. «Это следы», – сказал он. Фотографии в «Фейсбуке», сопроводительные подписи и правда будто след хлебных крошек из сказки. Может, я, сама того не ведая, проложила тропинку к своим дверям?

Я достаю телефон, открываю «Фейсбук» и, прокрутив десятки последних постов, нахожу искомое – снимок рекламной брошюрки с информацией о писательском семинаре во Франции.

Вино, сыр, курсы писательского мастерства – и так две недели. Да-да, писательское мастерство тоже будет! Никто не хочет присоединиться?

В брошюре указаны даты и место проведения семинара. Значит, вся страна в курсе, когда я уехала. У меня пересыхает во рту.

Я продолжаю изучать посты: бог знает, что тут еще есть!

Ага! Вот оно. Я дважды перечитываю слова, которые бездумно набирала в телефоне.

Все утро фотографировала дом для сайта аренды жилья. Надо вознаградить себя бокалом вина.

Я зажмуриваюсь. Идиотка! Все подписчики знали, в каких числах проводился писательский семинар! Знали, что дом был выставлен на сайте аренды жилья! Любой мог вычислить место моего проживания! Подписчиков больше пятидесяти тысяч – а нужен всего лишь один.

Если я права, если профиль на сайте – фальшивка и Джоанны с ее семейством не существует, остается вопрос: кто жил в моем доме?

В стеклянной стене видно отражение комнаты за спиной: письменный стол, классическое кресло, книжный шкаф, дубовый сундук… Так… Взгляд упирается в сундук.

Тело цепенеет. Что еще известно незнакомцу?

Я быстро шагаю к столу и открываю ноутбук. Мозг кипит. Надо что-то делать. Я загружаю страницу сайта аренды жилья. Где здесь контакты? Номера телефона, разумеется, нет. Меня перенаправляют в центр помощи. В выпадающих окошках меню среди предложенных описаний проблем ничего не подходит.

Пальцы быстро стучат по клавишам, набивая в пустой прямоугольник вопрос: «Как связаться с арендатором, который снимал у тебя жилье, а потом удалил аккаунт?»

Нажимаю «Отправить» и, отодвинув стул, встаю из-за стола. Конечно, никто мне не ответит. Хочется визжать из-за невозможности поговорить лично. Почему нельзя позвонить по телефону и попросить о помощи? Неужели желание пообщаться с человеком – это слишком?

«Люди стали разобщены». Флинн подобрал верное слово. Весь наш чертов мир разобщен!

Администрация сайта вряд ли поможет отследить человека, арендовавшего мой дом. Надо брать дело в свои руки и самой устанавливать подлинную личность фальшивой Джоанны.

«Кто ты?» – говорю я в пустоту, быстро крутнувшись вокруг себя, как будто в надежде хоть мельком увидеть таинственного арендатора.

«Зачем? Зачем ты сюда заселился?» – бормочу я под нос, меряя комнату шагами.

Разворачиваюсь – и упираюсь взглядом в небрежно нацарапанное слово на деревянной ножке стола. ЛГУНЬЯ.

На меня лавиной обрушиваются воспоминания. Сколько ни пытаюсь я затолкать их вглубь, замуровать, запечатать в недрах памяти, они рано или поздно вырываются на поверхность.

Стопка корреспонденции на коврике перед дверью комнаты в общежитии… Глянцевая кремовая карточка… Размашистая надпись красной помадой: «ЛГУНЬЯ»…

Довольно! Воспоминания под замок. Я роюсь в ящике письменного стола, пока среди россыпи ручек, клея и листочков для записей не нахожу ножницы.

Присаживаюсь на корточки и начинаю яростно скрести, царапать деревянную ножку острыми лезвиями, стесывая проклятые буквы. Стружка крошечными завитками сыплется на пол. Стиснув зубы, я вгоняю ножницы глубже и глубже, так неисово пилю дерево металлом, что сбивается дыхание, а на запястье вздуваются вены. В нос бьет острый запах свежих опилок.

Лгунья. Неужели я действительно такая?

Лгуньей назвали меня люди.

Лгуньей я и стала.

Я работаю еще усерднее. Поскорее бы убрать надпись.

Уничтожить.

Наконец-то. Готово.

Тяжело дыша, я отбрасываю ножницы в сторону, и они с глухим стуком падают на пол. На ножке стола, точно рана, белеет пятно. Казалось бы, это зрелище должно доставить мне удовлетворение, но сколько я ни смотрю на пятно, в душе ничего не шевелится.

Не важно, что слова больше нет на столе – оно по-прежнему в моем сознании.

Резко поднимаюсь на ноги. Надо писать. Надо разгрузить мысли, вытряхнуть их на страницу, пока они не уползли еще глубже, подпитываясь всякой падалью.

Вытянувшись в кресле, я открываю рукопись.

Надо вернуться в прошлое.

Когда день для обсуждения реферата – которое Эль сама и инициировала, – был назначен, ее охватила легкая эйфория.

Дверь в кабинет Люка Линдена оказалась открыта, но Эль все равно вежливо постучалась.

– Войдите.

– Дверь закрыть или так оставить? – спросила она.

– Как хотите.

Эль пожала плечами и, захлопнув дверь, села на стул.

К аромату ее духов примешивался слабый сладковатый запах солнцезащитного лосьона – после обеда она гуляла с соседками в парке, обсуждая исключение Луизы из студенческого союза за пьянство. Все смеялись по этому поводу: как же надо было стараться, чтобы добиться исключения!

Эль встретилась взглядом с Линденом.

– А вы загорели!

Она оглядела свои обнаженные руки.

– Лицо загорело, – пояснил он.

Эль коснулась пальцами щек.

– Ой…

Она откинулась на спинку стула, перебросив через плечо распущенные волосы, и медленно положила одну ногу на другую, демонстрируя гладкие бронзовые колени.

Началось обсуждение ее реферата «Роль женщин в трагедиях Шекспира». Линден похвалил черновик, отметив, что требуется более четко обозначить свою позицию по теме, обосновать ее и для убедительности подкрепить теорией.

Эль завороженно слушала преподавателя, восхищаясь его уверенностью, сквозившей даже в длинных паузах. Он говорил красиво, без театральщины, каждое слово казалось продуманным.

«Бледненький, – решила она. – Да и плечи узковаты». Словом, ничего общего со спортсменами из их тусовочной компании. Однако ей нравился его взгляд – всегда в глаза.

Линден протянул Эль стопку листов.

– Давайте встретимся еще раз. Посмотрим, как вы доработаете черновик. Допустим, через три недели? У меня есть окошко в пятницу, в девять утра.

– Отлично.

Он не занес эту встречу в ежедневник. Документального подтверждения о том, что она состоялась, не было.

Но встреча произошла, разделив жизнь Эль на «до» и «после».

Глава 16

Эль

Неподвижная темнота. Три часа ночи. В мой сон просачивается непонятный скрежет. Я торопливо шагаю по бетонному настилу. Еще раннее утро, но почему-то уже солнечно и светло. Вокруг бедер колышется подол темно-синего платья. Ноги постепенно тяжелеют, и вскоре я их еле волоку, шаркая подошвами по земле. Я в парке. Мне он знаком.

Во сне я оглядываюсь назад и вижу садовника, орудующего садовой лопаткой; темная выкопанная земля летит в сторону, конец лопатки со скрежетом царапает камень…

Я подскакиваю на кровати, жадно глотая воздух.

Это сон, просто дурной сон. Я дома, в своей постели. Я в безопасности.

Пижама прилипла к телу, в сгибах под коленями мокро от пота.

Пытаясь остудиться, сбрасываю одеяло.

Сколько времени?

Будильник показывает три. Глухая ночь. Несколько часов до рассвета.

Опять приглушенный скрежет. Не во сне. В доме.

Я напрягаюсь, замираю, прислушиваюсь… Слышно лишь мое дыхание да отдаленный рокот моря у подножия скалы. Повторится ли звук?

В густом сумраке я совершенно одна. Страх все туже затягивает вокруг меня свою петлю, загоняет мысли в самые темные уголки сознания.

Вот оно! Скрежет! Словно ногти царапают деревянную поверхность.

В мгновение ока я спрыгиваю с кровати, хватаю мобильник и, осторожно ступая по мягкому ковру, крадусь к дверям спальни. Почему-то мне кажется, что в пятку в любой момент может вонзиться острый стеклянный осколок, и я готовлюсь к жгучей боли. Нервы натянуты как струны.

Приложив руку к деревянной двери, затаив дыхание, я прислушиваюсь к звукам в коридоре.

Перед сном я, как обычно, проверила, все ли закрыто. Входные двери на замке, окна надежно заперты. Я заглянула за диваны, ощупала шторы, осмотрела недра кладовой, гардеробные шкафы.

Я проверила и перепроверила. В доме, кроме меня, никого нет.

Просто в мой бодрствующий разум пытается впиться обломок ночного кошмара.

Опять скрежет. Или шарканье. Где-то внизу, у основания дома: то ли под ним, то ли внутри.

Винный погреб! Шум наверняка оттуда.

Но я проверяла – дверь закрыта на ключ. Впрочем, в погребе я не была несколько недель – предпочитаю хранить вино на кухне в буфете. Неприятно спускаться под землю в помещение без окон: там холодно и вообще замкнутое пространство. Только мотыльки могут обитать и размножаться в этой сырой тьме. Зря я на него согласилась. Архитектор уверял, что в новых постройках такого масштаба без винного погреба не обойтись, иначе дом потеряет в цене.

Придется проверить, чтобы спать спокойно. Просто открою чертову дверь и загляну внутрь.

Собравшись с силами, я осторожно поворачиваю ручку. Мысленно повторяю, что ничего страшного нет, никто сюда не забрался, но помогает не очень: сердце так испуганно колотится, будто вот-вот выскочит из груди.

Я миную лестничную площадку и начинаю медленно спускаться. Не дай бог поскользнуться – пересчитаешь затылком деревянные ступени… Бр-р-р… От возникшей в голове картинки накатывает приступ головокружения, и я, схватившись за перила, останавливаюсь перевести дух.

Наконец я внизу, цела и невредима. Свет не включаю, чтобы себя не выдать.

На цыпочках иду на кухню. Тишина. Ничего подозрительного. Из подвала ни света, ни звука.

Я нерешительно мнусь у входа в подвал, затем набираю на мобильнике номер экстренной службы, но кнопку вызова не нажимаю. Осторожно трогаю ручку, а все мысли – о замурованных в сумраке мотыльках, о тельцах с крылышками в пыльце.

Неохотно повернув замок, я рывком распахиваю дверь.

Створка громко клацает. Вспыхивают сенсорные светильники, ослепляя меня ярким светом. Спустя несколько секунд глаза начинают различать бетонные ступени, ведущие в мрачную узкую комнатку. Из глубины веет холодом.

Надо проверить нишу, чтобы уже наверняка…

Едва ноги ступают на холодный бетон, сердце опять начинает лихорадочно колотиться. Пальцы крепко сжимают телефон. Я решаюсь только на три шага и, вытянув шею, заглядываю в нишу.

Чисто.

Лишь в углу рваная газета и помет, не то мышиный, не то крысиный. Может, грызуны ползали по трубам и балкам в стенах, пугая меня шорохом лапок?

Никого здесь нет. Темнота да сырой земляной запах. Меня разбирает смех. Так и хочется торжествующе воскликнуть: «Видишь, Эль? Пусто!» Однако тревога не отступает, мне по-прежнему страшно.

Когда, развернувшись, я иду вверх по лестнице, то замечаю на бетонной ступеньке невыкуренную ментоловую сигарету. Его любимой марки. Такие теперь редко встретишь в продаже.

Нос наполняет ментолово-никотиновый аромат…

Я закрываю глаза, в висках шумит пульсирующая кровь. Меня накрывает паника, я тону, захлебываюсь ужасом.

Я знаю – ЗНАЮ – это не он. Точно не в моем доме. Исключено.

Спокойно. Вдох-выдох.

Сигарета, наверное, сто лет провалялась в подвале – рабочий уронил. Все это ясно и понятно. Правда. Однако мне мерещится угроза…

Даже поднять ее и выбросить выше моих сил.

Мне противно прикасаться к треклятой сигарете, черт бы ее побрал!

Из-за него.

Бежать, бежать… Подальше от дома… Подальше от гребаных мыслей!

Я захлопываю дверь и защелкиваю замок.

Ключи, пальто, сумка. Сгребаю вещи в охапку, выскакиваю на порог и бегу к окутанному тьмой автомобилю.

Захлопываю дверцу, нажимаю на кнопку центрального замка, завожу двигатель. Лучи фар озаряют дом, словно прожектора. С сильно бьющимся сердцем я выворачиваю с подъездной дорожки. Куда еду? Сама не знаю.

Хвала небесам за круглосуточные супермаркеты!

Я бреду между рядами, складывая в металлическую тележку ненужные мне вещи. Есть что-то успокаивающее в ярко сияющих лампах, в аккуратно разложенных товарах на полках. Глянцевые упаковки навевают мысли о приветливых поварах и улыбчивых девушках.

Застегнутое под горло пальто прикрывает пижамные брюки лишь до колен, так что между шерстяным подолом и жесткими кожаными ботинками трепещет мягкий розовый хлопок.

Мимо, поскрипывая резиновой подошвой, проходит женщина в белых парусиновых туфлях и голубой униформе. Видимо, сиделка. Она смущенно, немного заговорщически мне улыбается – странно ведь, что мы обе торчим в супермаркете среди ночи.

Когда все ряды пройдены и набирать в тележку уже нечего, я разворачиваюсь к кассе.

– Заработались допоздна или только собираетесь на работу? – весело спрашивает девушка-кассир, сканируя покупки.

Пижаму она, к счастью, не заметила. Приняла меня за тех добропорядочных ночных покупателей, что трудятся в неурочное время. Слава богу, не отнесли к категории, которая обычно ищет спасения в теплом магазине среди красиво освещенных витрин – или любом другом убежище.

– Заработалась, – с улыбкой отвечаю я.

– Тогда желаю хорошо отоспаться.

Я выгружаю покупки на пассажирское сиденье, сажусь за руль и блокирую дверцы.

Страх рассеялся, на смену ему пришла разбитость, нахлынув, словно тяжелая волна. Из пакета торчит французский багет, я отламываю хрустящую горбушку и начинаю жевать. Сухомятка, неплохо бы размочить хлеб. Я открываю молоко и отпиваю большой глоток прямо из упаковки.

Как же уютно в объятиях теплого пальто… Я запрокидываю голову и закрываю глаза.

Под веками пульсирует усталость, постепенно меня окутывает дремота. И вот на залитой светом парковке супермаркета, в запертой машине я, наконец, забываюсь глубоким сном.

У окна автомобиля, в считаных дюймах от меня, маячит мужское лицо. Гремит ручка, он хочет открыть дверь.

От неожиданности я испуганно вскрикиваю, пытаюсь отпрянуть – но с водительского сиденья далеко не убежишь, особенно если пристегнут ремнем безопасности.

Спустя несколько секунд я осознаю, что сижу в собственной машине. День уже в разгаре.

Мужчина приветливо машет, что-то говорит.

Я жмурюсь, тру глаза. До меня наконец доходит: через стекло со мной разговаривает Билл!

Непослушными пальцами я жму кнопку центрального замка, отстегиваю ремень и, открыв дверь, выхожу из автомобиля под солнечные лучи. Я пытаюсь изобразить улыбку и придать лицу более-менее нормальное выражение.

– Вот, увидел твою машину по пути на работу, – говорит Билл – свежий, гладко выбритый, в отличном темно-синем костюме. – С тобой все хорошо? Ты… спала?

– Да так… – мямлю я. – Отдыхала.

Щеки мои горят, пальто усеяно хлебными крошками. Я отряхиваюсь.

Билл окидывает меня растерянным взглядом.

– Ты… в пижаме? – с недоуменной полуулыбкой произносит он.

– Да, решила сразу в магазин. Лень было переодеваться.

– Надеюсь, за тобой не охотятся папарацци. А то насочиняют историй о твоих писательских привычках…

Я выдавливаю улыбку.

Судя по тому, как внимательно Билл меня рассматривает, ответы звучат неубедительно.

– Эль, у тебя правда все нормально?

Я энергично киваю.

– Лучше не бывает.

– Ну, хорошо… – говорит он с сомнением, затем желает отличного дня и крепко обнимает меня могучими руками, выжав из легких весь воздух.

Добравшись до дома, я ставлю пакеты с покупками на кухонную стойку и открываю дверь в винный погреб. Сердце даже не екает. Иду вниз, в холод. Вовсе здесь не страшно, ничего общего с гробницей. Обычный винный погреб.

Для пущей убедительности поднимаю сигарету, разламываю ее пополам и спокойно выбрасываю в урну. Все. Сигарета – это всего лишь сигарета.

При свете дня мои ночные приключения кажутся нелепыми. Раздула из мухи слона!

Однако ночью дом какой-то другой.

Да и я другая…

На телефоне пищит напоминалка – через пятнадцать минут у меня очередной литературный эфир в «Фейсбуке».

Глотая черный кофе, быстро наношу толстый слой макияжа, скорее напоминающего маску.

В назначенный час я сижу перед включенной камерой и с улыбкой приветствую слушателей:

– Я писательница Эль Филдинг, веду эфир из своего кабинета. Сегодня поговорим о неожиданных поворотах в сюжете.

Во время монолога я наблюдаю за своим лицом, отображающимся на экране, за движением губ. Глаза блестят, взгляд оживленный. Нас как будто две: расслабленная, уверенная в себе писательница и я – странная особа, которая бодрствует по ночам, спит на парковке супермаркета и носит полдня пижамные штаны, благо они не видны под столом.

И эта вторая я медленно сходит с ума…

«Как вскрыть замок?» Поисковик выдает сто девять миллионов ссылок за ноль целых пятьдесят девять сотых секунды. Потрясающая оперативность! Просто щелкаешь на первую ссылку – и ты на сайте, где подробно описано, как вскрыть замок и какие инструменты понадобятся.

Итак, я в твоем кабинете.

Всюду свет, океан, небо – комната наполнена их дыханием. Стоишь на деревянном полу – и, кажется, что взлетишь. Это пространство создано для творчества. Ты хоть понимаешь, как тебе повезло? Хоть смутно догадываешься?

Я направляюсь к письменному столу. Так вот где все происходит… Я сажусь на стул с изящными патинированными ножками и подлокотниками, вытягиваю под столом ноги и смотрю на море.

Какой вид!

Пальцы скользят по гладкому краю столешницы. Ноутбук ты забрала с собой, но на поверхности осталась легкая потертость в том месте, где он обычно стоит, куда ты его сдвигаешь.

Под столом лежит старый тезаурус в переплете – наверное, служит подставкой для ног. Красивый кувшин для воды густого кремового цвета оплетен сетью трещин, имитирующих старину, и украшен простым узором в виде черной папоротниковой ветви. Я начинаю лучше понимать твой вкус, принцип подбора вещей. Тебе нравятся как состаренные натуральные материалы, так и современные элементы минимализма в сочетании со сдержанной пастелью. Все это радует глаз, успокаивает.

Поразительно – раньше у тебя почти ничего не было, а теперь такая роскошь!

Я кладу руки на стол. Посижу здесь немного, попробую вообразить, каково это – быть тобой.