Мой чужой дом Кларк Люси

«Обманщица, самозванка!»

В сердцах я швыряю пустую кофейную чашку на пол. Тишину раскалывает звон фарфора, брызгают в стороны осколки.

Согнувшись пополам, я обхватываю голову руками и зажмуриваюсь. Неужели это все, что у меня есть в результате? Негусто…

Когда-то во время прямого эфира в «Фейсбуке» я сказала: «Пишите правду».

Могу ли я последовать собственному совету?

Хочу ли я ему следовать?

Я принимаюсь собирать острые фарфоровые осколки, а мыслями уношусь к главной героине: какая она молодая, какая гладкая, нежная кожа у нее на ладонях… Я неосторожно сжимаю кулак, и в руку впивается осколок чашки.

Фарфоровые обломки с грохотом падают в пластиковое мусорное ведро под письменным столом. Я рассматриваю свою ладонь, ее бледную сердцевину. В голове начинает зреть-наливаться идея. Я открываю ноутбук и печатаю: «Тишину раскалывает звон фарфора…»

От работы меня отвлекает громкий стук во входную дверь. Даже не заметила, как стемнело!

Проверяю часы. Семь вечера. Гостей на сегодня не намечалось.

Я начинаю нервничать.

С тоской смотрю на экран: текст течет рекой, жалко отвлекаться. Не стану открывать, кто бы там ни заявился, буду писать.

Пальцы вновь летают по клавиатуре, взгляд прикован к монитору. Я погружаюсь в роман, в мир, сотканный из слов.

Тук-тук!

Пальцы разочарованно сжимаются.

Разумеется, нежданный визитер в курсе, что я дома: на дорожке стоит автомобиль, в окнах горит свет…

Я неохотно отодвигаю стул и, выйдя на лестничную площадку, выглядываю в окно. Странно – на ярко освещенной дорожке припаркована только моя машина. Ко мне пришли пешком?

Вывернув голову, я пытаюсь рассмотреть, кто у двери, но крыльцо скрыто под навесом – гостя не видно.

Я настолько поглощена книгой, захвачена напряженностью сюжета, что мне вдруг кажется, будто один из героев сошел со страницы и стоит у меня на пороге. У него холодные глаза, тонкие, растянутые в улыбке губы и длинные резцы…

Опять громко, настойчиво барабанят. Испуганно отпрыгнув от окна, я крадучись иду вниз по сырой разбухшей лестнице. Нащупываю в кармане мобильный телефон, достаю – пусть будет наготове.

Дрожащими пальцами берусь за ручку входной двери.

Нет, не хочу быть человеком, который трясется от страха в собственном доме. Я уже не та перепуганная девочка.

Я не та.

Рывком открываю дверь.

– Марк?

Он стоит, засунув руки в карманы кожаной куртки, плечи высоко подняты, словно мерзнет.

– Я пришел за маминой толстовкой.

До меня не сразу доходит, о чем речь. Точно! В день приезда дверь дома захлопнулась, и Марк дал мне бордовую толстовку…

– Я ее давно вернула.

Правда вернула? По крайней мере, собиралась.

– Мама уже везде искала.

– Везде? Ну хорошо, я еще раз проверю, чтобы наверняка.

– Я могу подождать.

От прямого взгляда темных глаз мне становится не по себе. Марк ставит ногу на порог, еще шаг – и он окажется в доме.

Я натянута словно струна. Как бы от него избавиться? Мне хочется вернуться к рукописи – не дай бог потеряю нить мысли. Дом наполняется уличным холодом. На мне лишь джинсы да тонкий свитер, кожа покрывается мурашками.

– Я ужасно занята, дело в самом разгаре. Если для вашей мамы вопрос с толстовкой не очень критичен, я поищу ее позже.

Это явно финальный аккорд беседы. Однако Марк и не думает уходить – скрестив руки на груди, он оглядывает внутренность дома поверх моего плеча.

– Разгадали загадку про вашего таинственного гостя?

– Простите? – Ответ такой краткий и напряженный, будто я защищаюсь.

– Я говорю о семье, которая арендовала ваше гнездышко. Без детей, без машины… Сами знаете. Какой-то человек оставил вам на окне пару слов.

Я вспоминаю выдвинутое Марку обвинение.

– Глупости. Уже забыла.

Он едва сдерживает улыбку.

– Когда мы виделись в последний раз, мне так не показалось.

– Вы, наверное, скоро уедете обратно в Лондон? – осведомляюсь я.

– Пока нет, побуду немного здесь.

Я еще крепче сжимаю дверную ручку. Марк явно из тех типов, которые получают удовольствие, когда ставят других в неловкое положение.

– Мне надо работать.

– Разумеется. Плести истории. Сочинять жизни…

– Вроде того.

– Знаете, – говорит он, склоняясь ко мне и понижая голос, – вы совсем не похожи на свою сестру.

– Чем? Семейным статусом? Отсутствием ребенка?

Он хохочет.

– Эль, это было развлечение. Расслабьтесь… Я не увожу чужих жен. Все кончено. – На миг умолкнув, он пристально на меня смотрит. – Я имею в виду, что вы очень разные. Фиона прямолинейна, умна, энергична, открыта… А вы… – Его взгляд становится мечтательным. – …загадка.

Он что, флиртует? Или как это еще называется?

– Я все пытаюсь вас разгадать. Всемирно известная писательница, хозяйка великолепного особняка – и такой провал на скромном сборище в провинциальной библиотеке. Не обижайтесь, – добавляет Марк. – Вы закрылись от мира в своем замке на скале – и в то же время как будто ищете компанию. Вы делитесь подробностями жизни в соцсетях, но у меня ощущение, что голос не ваш и выложенная информация не имеет с вами ничего общего.

Мое дыхание учащается, тело под одеждой бросает в жар.

– Крайне занимательная поп-психология, – как можно беспечнее роняю я, – но, повторяю, мне надо работать. Спокойной ночи!

Едва я начинаю закрывать дверь, как тишину прорезает шелест колес по гравию. Вспыхивают лучи фар.

– Вы сегодня пользуетесь спросом, – усмехается Марк.

Свет фар слепит глаза, я щурюсь, пытаясь рассмотреть автомобиль. Мотор затихает, хлопает дверца, по дорожке, насколько удается разглядеть в темноте, идет Билл.

Разве мы договаривались о встрече? Господи, опять я что-то забыла? Нет, вряд ли…

– Добрый вечер, – здоровается он, приблизившись. – Фиона рассказала мне про потоп. Решил заехать, помочь.

– Привет, Билл!

Он разглядывает Марка, его кожаную куртку, небрежную позу, хищный прищур.

– Это Марк, мой сосед.

Билл кивает, но руки не протягивает – вообще не выказывает своего обычного дружелюбия.

– Пожалуй, я пойду, – говорит Марк, отводя взгляд, и удаляется в темноту быстрой упругой походкой.

Я провожаю его взглядом, пока он не доходит до крыльца своего дома.

Билл внимательно на меня смотрит.

– Все в порядке?

– В полном! – весело говорю я. – Заходи.

– Билл, как мило, что ты заехал!

– Фиона сказала, тебе надо сдвинуть кровать с мокрого ковра. Без крепких мужских бицепсов тут не справиться.

– Так кого ты привез?

Он смеется и идет за мной на второй этаж.

– Прости, тут пахнет мокрой псиной, – говорю я, распахивая дверь в спальню и наступая на влажный ковер.

Билл морщится.

– Скорее целой стаей мокрых псин, которые плескались в болоте, а теперь, свесив языки, пыхтят на заднем сиденье наглухо запертой машины.

– До такой степени кошмарно? – ужасаюсь я.

– Завтра по прогнозу солнечно. Вруби отопление, открой окна – и влага уйдет. Хорошо, с этим что делать? – Он кивает на кровать.

– Просто хочу сдвинуть ее на сухую часть ковра – пусть эта сторона немного проветрится.

Билл занимает позицию.

– На счет три?

Мы приподнимаем и тащим тяжелую дубовую кровать в дальний конец комнаты, что не лучшим образом сказывается на моей спине. Готово!

У плинтуса валяются кружевные трусики – наверное, соскользнули с постели. Я торопливо их подбираю и прячу в карман. Черт, Билл заметил. Сейчас сострит. Однако он, неожиданно покраснев, молча отводит взгляд.

Я приношу ворох полотенец, раскладываю их по ковру, а затем мы с Биллом начинаем по ним топтаться, выжимая пятками влагу.

– Надо почаще к тебе наведываться, – говорит он.

Я в ответ улыбаюсь.

Билл смотрит на прикроватный столик, где лежит роман нобелевского лауреата, который я дважды безуспешно принималась читать – и, кстати, твердо намерена добить.

– Думаешь, в третий раз повезет? – кивая на книгу, хмыкает он.

– А ты откуда знаешь? – удивляюсь я.

– Наверное, ты писала об этом в «Фейсбуке». Я уже путаюсь, о чем прочитал в Сети, а о чем узнал от тебя лично.

– Вот уж не думала, что ты интересуешься моей страничкой!

– Интересуюсь. Подсматриваю одним глазком в мир литературы. – Билл хитро улыбается.

Я ухмыляюсь.

– Ну что, по стаканчику на прощание? – весело говорит он. – Прогуляю время купания.

Мне не терпится вернуться к рукописи, но Билл столько помогал… Да и вообще, приятно оказаться в обществе людей после дня, проведенного в одиночестве, в пустом безмолвном доме.

– Конечно!

Билл стоит с бокалом виски у окна гостиной и смотрит на темную воду. Падают первые капли дождя.

Сегодня он сам на себя не похож – то ли напряженный, то ли рассеянный, непонятно. Может быть, поругались с Фионой?

– Потрясающий вид, даже ночью, – говорит Билл. – Наверное, из-за простора. Смотришь – и ничто не отвлекает внимание. – Он умолкает, по гостиной растекается убаюкивающее пение дождя и волн. – У моря чувствуешь себя песчинкой. Вот она, бескрайняя вода, рукой подать! Люди восхищаются красотой моря – а я не вижу красоты. Оно коварно… – Билл поворачивается ко мне. – Я не умею плавать. Ты знала?

– Нет, – удивленно отвечаю я.

– В детстве не научился, а когда подрос, уже не сложилось – постоянно жил в городе.

– Тогда почему вы поселились в Корнуолле?

Он недоуменно смотрит на меня, будто ответ очевиден.

– Твоей сестре захотелось.

Фиона всегда твердила, что жизнь в Корнуолле – его идея, что Билл устал от города и вообще Дрейка лучше растить на побережье.

С улицы доносится громкое рычание мотоцикла. Поджав губы, Билл с хмурым видом оборачивается на шум и одним глотком допивает виски.

– Можно еще?

– Конечно. – Я приношу бутылку.

Он щедро льет себе в стакан, стукая горлышком о край. Я в растерянности – ему ведь домой добираться, как он поведет машину? Билл никогда не приезжал в гости один, без Фионы и Дрейка, и мне почему-то кажется, что сестра не знает, где он сейчас.

– Выходит, – медленно начинает Билл, болтая виски в стакане, – он гоняет на мотоцикле.

– Что?

– Твой сосед. Марк. – Он смотрит мне в глаза. – Мужик, с которым трахается Фиона.

Я ошарашенно таращусь на Билла.

– Вижу, ты в курсе.

– Я… ну… я недавно узнала… – мямлю я. – …случайно. Откуда ты…

– Дрейк играл с ее телефоном и каким-то образом открыл сообщения.

Кошмар… Представляю его ужас и шок – а рядом Дрейк, надо держать себя в руках…

– Ты поговорил с Фионой?

Он отрицательно мотает головой.

– Билл, вы с Дрейком – смысл ее жизни. Поверь, это минутное увлечение! Даже не увлечение, так… Все уже кончено. Фиона сама сказала. Он ничего для нее не значил!

Какую чушь я несу, заезженные клише!

Билл допивает виски и аккуратно ставит стакан на столик.

– Эль, вот что делать, если человек, которого любишь, тебя просто уничтожает? Если он по природе разрушитель?

К несчастью, у меня нет правильного ответа на этот вопрос.

– Меня тревожил переезд в Корнуолл, – вздыхает Билл. – Я боялся, что после большого города жизнь здесь покажется Фионе слишком тихой. В целом ей нравится. Она любит гулять у моря. Тут столько интересных мест для Дрейка! Но я знаю, Фиона скучает по работе. Многого ей не хватает, чтобы чувствовать себя собой, – а это нужно для счастья каждому человеку… Я только не ожидал, что ее нужды включают секс с парнем двадцати с небольшим лет. – У него вырывается горький смешок.

– Билл, она совершила ошибку! Это случилось всего раз!

– Ты сама веришь, что «всего раз» – последний? – Он смотрит на меня, его перекошенное лицо выглядит чужим, словно передо мной незнакомец. Я вспоминаю человека, бродящего вокруг дома несколько ночей назад. – Люди не меняются, Эль.

– Билл, она тебя любит! Поговори с ней!

– Если мы поговорим, игре конец.

– Что тогда делать?

– Может, я тоже кого-нибудь трахну, – зло роняет Билл мрачным голосом. – Хоть садовую скамейку.

Мне становится не по себе – будто долетело эхо из прошлого. Щелкнул невидимый тумблер, и атмосфера неуловимо изменилась. Где-то я ошиблась, недооценила ситуацию.

Бывает, вроде хорошо знаешь человека, а он вдруг открывается с неожиданной стороны – выкидывает такое, что только воздух ртом ловишь. Подобные случаи тебя меняют, заставляют сомневаться в своих силах, суждениях и безопасности.

И похоже, сейчас как раз такой случай… Точно стоишь на мелководье, а перед тобой вздымается волна-убийца. Меня выдергивает из настоящего и швыряет в прошлое, в маленький кабинет с деревянным письменным столом и металлическим шкафом для документов.

Я не понаслышке знаю, как парализует, насколько делает уязвимым страх. А ведь всегда считала, что в случае опасности буду кусаться, царапаться, пинаться, бороться…

Увы, я ошибалась.

Билл подходит ко мне… Когда я ощущаю первое касание и скользящие по моей шее пальцы, во мне пробуждается первобытная ярость. Кровь кипит, мышцы горят – повинуясь инстинкту, я с силой толкаю его в грудь.

Шаг назад, глухой удар, брызги стекла… и тишина.

Я растерянно смотрю на место, где когда-то стоял кофейный столик. Трудно теперь догадаться, какой он был формы – от него осталась лишь деревянная рама с ножками. Пол усеян стеклом, в россыпи сверкающих осколков лежит Билл.

Не незнакомец, а мой зять, Билл.

Он начинает подниматься, с него, звеня, осыпается стекло – лишь тогда я прихожу в чувство. Руки дрожат, пол, точно море, качается под ногами.

Билл произносит какие-то слова, но я ничего не слышу, кроме шума крови в ушах.

Свирепо глядя на меня, с побелевшим лицом, он встает на ноги, с его плеч дождем падают осколки.

В ушах щелкает как при посадке самолета, слух возвращается.

– Что за черт?! – ревет Билл.

– Я… я думала… ты хотел… – Я умолкаю.

– Что хотел?

– Не знаю.

– Эль, ты плакала! Я хотел тебя обнять!

Я трогаю лицо, под глазами мокро.

– Я не соображала… – бормочу я, смущенно мотая головой.

Он чистит брюки, вытряхивает кусочки стекла из туфель, разворачивается и идет к двери.

– Билл, подожди!

Билл останавливается, оглядывается.

– Ты решила, я к тебе подкатываю, да? Поэтому у тебя ТАКАЯ реакция? Ты швырнула меня через всю комнату! Вот уж не предполагал, что я так омерзителен.

– Билл, я…

Прервав меня взмахом руки, он разворачивается и уходит.

Стук шагов до порога. Шум отворяемой двери. Поток прохладного воздуха. Хлопок. Дверь закрыта.

Я прислушиваюсь к звукам с улицы. Слабый писк автосигнализации, глухой щелчок – дверца открывается, дверца закрывается. Урчания заведенного мотора не слышно, только тихий шелест колес по гравию да удар днищем о край выбоины на обочине.

Уехал.

Я закрываю глаза. Воспоминания свежи и ярки, точно не успевшая свернуться кровь.

Осколок стекла с легким звяканьем падает со свитера на деревянный пол. Я поднимаю его, верчу между пальцами. Неужели когда-то эта крошка составляла часть стола? Даже не верится – так сильно изменилась форма…

Вот был Билл – и в то же время не Билл.

Я – и в то же время не я.

Я иду в прихожую, стараясь не смотреть в окаймленное золоченой рамой зеркало – не хочется видеть ни бледное бескровное лицо, ни черноту зрачков.

В голове на удивление всего одна мысль – как описать произошедшее? Как описать силу пальцев, запястий, плеч, отшвырнувших Билла?

В этих размышлениях я поднимаюсь по лестнице в кабинет.

Резким движением Эль опрокинула стопку с огненно-красной жидкостью. Жгучая! Улыбнувшись Луизе, она с грохотом поставила пустую рюмку на барную стойку и направилась к ярко освещенной террасе ночного клуба – из жаркого зала в весеннюю ночную прохладу.

На выходе курил Люк Линден.

В животе запорхали бабочки: а ночка-то многообещающая…

– В этом городе… – Он глубоко затянулся сигаретой. – …невозможно хоть где-нибудь расслабиться инкогнито. Теперь и вам известно, что я любитель третьесортных забегаловок и валлийских регги-певцов.

Над ухом затараторила Луиза. Кокетливым голоском она сообщила, что в восторге от сегодняшних клубных исполнителей, что «обожает регги» и что несколько месяцев назад открыла потрясающую новую группу, которую Линден «непременно должен послушать».

Не обращая внимания на трескотню подруги, Эль рассеянно водила ладонями по подолу своего коротенького темно-синего платья – ей нравились ощущения: тело казалось невесомым, мягким, теплым, податливым, как бывало у нее всегда после изрядной порции алкоголя.

Когда Луиза отвернулась к сцене, указывая на выступающих певцов, Люк Линден скользнул взглядом по платью Эль, затем посмотрел ей в лицо – уверенно, беззастенчиво, а не робко, как это делали ее ровесники.

Эль приоткрыла рот и улыбнулась, так, как не делала этого прежде, – будто для поцелуя.

Люк Линден едва заметно кивнул, словно заключая соглашение, словно между ними появилась определенность. По ее телу пробежала дрожь.

Луиза обернулась.

– Хотите посмотреть поближе?

– У меня совещание рано утром, надо быть в форме, – ответил Люк Линден и, потушив сигарету, пожелал им доброй ночи.

То ли из-за шума на террасе, то ли из-за растекшегося по венам алкоголя, Эль его намек пропустила.

Расстроенная уходом Линдена, она вернулась в бар и заказала им с Луизой еще выпивки. Они танцевали и пили, пили и танцевали, ноги горели, кожа блестела от пота. Только к закрытию девушки, пошатываясь, вывалились из клуба в весеннюю свежесть ночи.

Веселые и пьяные, они шли к общежитию через заселенную студентами улицу. В одном из домов с приглашающе распахнутой дверью мерцали огни стробоскопа, гремела ритмичная музыка, а под окнами на тротуаре толпилась молодежь. Эль потащила Луизу за руку на домашнюю вечеринку.

В просторной комнате под крутящимся диско-шаром дергались и извивались темные силуэты. Две девушки с поднятыми к потолку руками танцевали прямо на диване, утопая шпильками в подушках. В воздухе пахло пивом и потом, тонкие стены дрожали от мощных басов.

Эль выскользнула в коридор. Пока она поднималась по лестнице на второй этаж, музыка изменилась, ритм стал более тягучим и сексуальным. Покачивая бедрами в такт, Эль протиснулась мимо миниатюрной блондинки с ярко-розовыми губами.

Наверху из невидимой колонки лился низкий блюзовый голос. Стоял густой, дурманящий запах травки, клубился пурпурный дым, подсвеченный лавовой лампой с гипнотическими парафиновыми узорами. За очередной дверью вокруг ярко освещенного стола с белой кокаиновой дорожкой толпилась другая группка молодежи.

– Эй! Эль! Не знал, что ты здесь! Клево! – крикнул один из парней.

Его звали Карл, они вместе посещали курс «Художественная литература Индостана». Он запомнился ей тем, что одолел роман лауреата Букеровской премии Арундати Рой «Бог мелочей», отрекомендовав его как «не самое захватывающее чтиво».

Карл потянул ее за руку к столу.

– Идем, эта дорожка – тебе.

Эль окинула собравшихся взглядом, пожала плечами, склонилась над столом и, зажав ноздрю пальцем, втянула порошок. К ее изумлению, кокаин растекся по телу с космической скоростью, а от вспышки золотого луча у нее даже глаза округлились.

Следом в ход пошла выпивка: абсент, текила и тошнотворная красная жидкость с привкусом корицы и жженого сахара. Затем были поцелуи с розовогубой девушкой-эльфом, пахнущей вишней и сигаретами, под ободряющий рев окружающих…

Неожиданно взошло солнце, озарив торчащие пружины дивана, на котором она лежала, потертый ковер, сколовшийся на ногтях лак…

Пошатываясь, Эль вышла на светлые утренние улицы. В голове пульсировало одно: домой, домой, к родной постели с чистыми простынями, к чистому стакану воды с болеутоляющим, чтобы облегчить похмелье, – хотя и заслуженное.

Стуча каблуками, в коротеньком платье, под любопытными взглядами собачников и любителей пробежек, Эль брела через парк Бьют. На часах около девяти утра. Кажется, в девять какая-то встреча… В девять надо что-то сделать… Нет, не встреча. Совещание.

С Люком Линденом.