Дневники Химеры Ридли Кроу Макс

Западная Бенгалия. Муршидабад. 1757 год

Сочный вечер был полон пряных ароматов. Ночные птицы уже затянули свои трели, первые звезды стали сверкать на небосводе. Одних сумерки склоняли ко сну, других – к любви, третьих – к злодейству. И ни один из соблазнов ночи не действовал на стражников, выстроившихся у входа в мавзолей Аливарди-хана, правителя, покинувшего этот мир много лет назад. Лишь когда его внук, Сирадж уд-Даул, открыл дверь и вышел на порог, стражники сменили позу, чтобы склониться, и проследовать за владыкой.

Несмотря на свой юный возраст – всего двадцать четыре года – наваб Бенгалии, Бихара и Ориссы часто наведывался в последнее пристанище своего предка. Кто-то пустил слух, что правитель просит совета усопшего. Удивляться не стоило: возможно, дух Аливарди-хана и дает подсказки своему потомку. Иначе как объяснить его стремительные победы?

Злые языки поговаривали, что молодому правителю не дает покоя кровавый путь к престолу. Но пусть благословен будет тот владыка, что ступал иным путем, если, конечно, таковой найдется.

Сирадж уд-Даул не так давно прибыл в Муршидабад из Форта-Уильяма, который отбил у англичан. И почти каждый вечер являлся в мавзолей. Сплетники шептали, что это слишком часто даже для почтения, но другие бы могли им возразить: кто укажет меру уважения?

В этот раз, еще не успев попасть во дворец, правитель стал свидетелем странного происшествия. Стражники силой пытались оттащить от ворот женщину, одетую в бесформенные одежды. С головы до ног она была укрыта грубой тканью, годящейся разве что для пошивки мешков. Заинтересовавшись происходящим, наваб приблизился.

– Кто это? – спросил он у начальника охраны, вышедшего ему навстречу.

– Нищенка, мой господин, – ответил тот, поклонившись. – Грязная попрошайка.

– Она оскверняет мой путь, – брезгливо заявил Сирадж уд-Даул. – Уберите ее.

Солдаты были готовы исполнить приказ, они не слушали крика несчастной. Как вдруг чей-то голос – похоже, оказавшегося поблизости воина – произнес:

– Это не нищенка, а монахиня. Вы же не станете убивать человека веры.

Наваб так и не узнал, кем был этот советчик. Повинуясь любопытству, свойственному молодым годам, он подошел ближе и заглянул в лицо, скрывающееся под капюшоном из грубой ткани. На него смотрели прекрасные зеленые глаза и принадлежали они невероятно красивой женщине. Пускай она бледна, как и все те английские потаскухи, но она не походила на них, как мягкие локоны ее огненных волос не были похожи на космы нищенок.

– Кто ты! Отвечай! – приказал он на родном языке.

Каково же было его удивление, когда незнакомка ответила ему:

– Я паломница, монахиня церкви Девы Марии. Моя миссия – молиться за мир на этой земле. С тем я обхожу ваши владения, благословенный владыка. И прошу простить меня за это вторжение.

Говорила она сбивчиво, язык был ей чужой, к тому же она была напугана. Сам не зная, почему, наваб отдал приказ отпустить ее.

– И ты много где побывала? – спросил он.

– Почти на всем этом берегу, – ответила она.

Наваб хмыкнул, рассматривая ее с головы до пят, и величественно махнул рукой:

– Вера – это душа народа, душа земли. Кем я буду, если не позволю человеку, отправившемуся в столь долгий путь ради высокой цели, отдохнуть, утолить голод и жажду.

Стражи были несказанно удивлены щедростью своего владыки, но безропотно исполнили его приказ.

Тем временем, паломница вслед за навабом прошла в ворота. Порыв ветра сорвал капюшон с ее головы, но она тут же поправила его.

– Как твое имя, странница? – спросил владыка, останавливаясь неподалеку от скамьи. Один из слуг возник словно из воздуха, чтобы стряхнуть опавшие лепестки, листья и пыль с мрамора и подложить подушку, прежде чем правитель присядет.

– Анна, – ответила та.

По щелчку пальцев наваба девушке подали фрукты и воду, а он позволил ей сесть на землю.

– Скажи мне, Анна, не случался ли на твоем пути город Чанданнагар?

– Я не так давно покинула его стены, – подтвердила она. – А после – шла, пока ноги держали, беспрестанно молясь о том, чтобы наши народы прекратили лить кровь.

– И много ли нынче англичан за стенами Чанданнагара? Каково настроение оставшихся французов?

– При всем почтении, владыка! – паломница растерялась от такого напора. – Я человек духовный и далека от мирских дел. Едва ли я смогу вам помочь.

– Ты француженка или англичанка?

– Итальянка, владыка…

– Тогда тем более говори. Твой бог это не осудит, – взгляд наваба стал холоднее родниковой воды.

– Я не смогу вам помочь, – совсем растерялась девушка. Озираясь на стражников, она выдала страх отнюдь не перед Господом своим. – Я не знаю!

Наваб наклонился вперед, глядя на нее сверху вниз:

– Говорят, монахини с крестом на шее часто дают обет безбрачия. Ну так мои воины лишат тебя этой тяжкой ноши, если ты не ответишь на мои вопросы. Палач будет пытать тебя, пока не заставит говорить. Спасут ли тебя тогда молитвы?

– Т-тело всего лишь вместилище бессмертной души, – чуть заикнувшись от волнения, пробормотала паломница бледными губами. – И наши души принадлежат Господу. Мы под его защитой.

Наваб рассмеялся:

– Не пугай меня, монахиня. У меня есть сокровище, за которое твой бог продаст и собственную душу.

По приказу Сираджа уд-Даула девушку схватили и бросили в темницу. Несколько часов к ней никто не подходил, не давали пить и есть. Никто из стражи не пришел на ее крик, когда в клетке с пленницей оказалась змея. И лишь на следующее утро ее, ослабшую после бессонной ночи, вытащили из заточения, лишь чтобы перенести в пыточную камеру. Палач уже дожидался ее вместе с Миром Джафаром – военачальником наваба, который пришел услышать и верно истолковать слова случайно полученного информатора.

Девушку приковали к стене, чтобы позволить видеть все те устрашающие инструменты, при помощи которых можно вызвать страдания человека, искалечив его, но не убив. Страхом боли можно добиться, порой, большего, чем самой болью. Увидев ужас на лице пленницы, Мир Джафар, не отличавшийся мягкостью и снисхождением, испытал жалость. Он подошел к ней перед тем, как позволить палачу приступить к работе, и спросил:

– Быть может, ты скажешь то, что знаешь?

– Скажу, – ответила та почти шепотом. – Но наедине.

– Что за вздор?!

– В своих странствиях… – переводя дыхание, и глядя ему в глаза, произнесла девушка, – я повстречала многих людей. Одни были добры, другие – щедры. Я бы хотела поведать вам о добродетелях казначея, готового рискнуть всем ради своего народа.

В глазах военачальника отразилось недоверие, он отступил на шаг, чтобы лучше рассмотреть пленницу, словно та могла перемениться.

– Приступать? – скучающим тоном спросил палач.

– Погоди, – резко ответил ему Джафар и снова посмотрел на монахиню. – Твои притчи мне не нужны. Возможно, ты скажешь мне что-то еще?

– Что ж, я знаю многое. И то, как отважный воин пошел против господина ради величия своей страны.

Глаза военачальника сузились. Он обернулся к палачу и махнул тому рукой:

– Выйди. Ты пугаешь ее. Как только замолчит – я позову тебя.

Палач не стал спорить. Достав небольшую книгу из складок одежды, он уединился. Едва дверь закрылась, как широкоплечий великан Джафар навис над хрупкой пленницей.

– Кто ты? – прорычал он, обдавая дыханием ее лицо.

– Мое имя Лорин. Меня прислали те, к которым вы не пришли на встречу, – ответила она тихо.

– Что за чушь?! Я никогда не…

– «Закат и рассвет сменятся местами, если он прикажет».

Услышав секретную фразу, военачальник ничем себя не выдал. Какое-то время он еще выжидал чего-то, а затем, нагнувшись к ее голове, шепнул:

– Почему они прислали тебя?

– Послания не всегда находят адресата. В отличие от меня.

Он хмуро кивнул.

– Говори.

– Непременно. Как только окажусь на свободе. Поторопитесь, пока палач не добрался до меня. Это, знаете ли, не последняя моя миссия.

Спустя короткий срок Мир Джафар принес Лорин одежду солдата. Она переоделась, а свои лохмотья отдала военачальнику.

– И как вы объясните мою пропажу? – поинтересовалась она, выходя вслед за ним из камеры. – Божественным вмешательством?

– Мне не придется ничего объяснять. В темнице есть несколько женщин, которых можно было бы спутать с тобой. Ну а что до лиц и кожи, так после пыток мало у кого есть то и другое.

В груди Лорин шевельнулся ледяной ком отвращения.

– Вы изувечите и убьете одну из них из-за меня?

– Предпочитаешь поменяться с ней местами? – уточнил Джафар, останавливаясь.

Лорин оставалось лишь изумляться черствости и жестокости этого человека. Возможно, мягкосердечие – недостаток для правителя, но бездушие во сто крат страшнее.

В коридорах они хранили молчание. По пути встречались люди из охраны, из клеток затравленными зверями смотрели узники, которым повезло не угодить в ямы, кишащие змеями или наполненные нечистотами. Наконец, они покинули темницу. При свете солнца в одежде солдата Лорин чувствовала себя совсем уж нелепо. Благо, ей часто доводилось наряжаться в мужское платье, и потому она умела перенимать не только походку, но даже жесты тех, кому подражала. В таком случае к изгибам фигуры уже никто не присматривался.

– Почему вы не пришли на собрание? – вполголоса заговорила она. – Возникло опасение, что вы предали своих соратников.

– Если я предатель, зачем они послали тебя? – взгляд карих глаз скользнул по ее лицу.

– Такова моя роль.

Он дождался, пока проходящий мимо отряд, поприветствовав его, достаточно удалится, и ответил:

– В последний миг меня задержали важные обстоятельства. Покинуть в то время наваба было бы равносильно признанию в заговоре.

– Значит, ваши намерения в силе? Учтите, что вам придется повторить это в присутствии Лондонского Кракена. Вам известно, кто это?

– Наслышан, – с отвращением произнес тот. – Меня предупреждали. Но я сказал, что нет нужды запугивать того, кто играет со смертью каждый день. Я не отступаю.

– Сомнения ваших соратников обоснованы, – будто между прочим заметила Лорин. – Вы многие годы прослужили при вашем владыке и теперь с легкостью отрекаетесь от него.

Джафар резко затормозил и вдавил Лорин в колонну, мимо которой они проходили. Его лицо оказалось так близко, что стали видны красные прожилки на белках глаз.

– Не будь ты их посланницей, я вырвал бы твой язык. Но тогда ты не сможешь передать им следующее: я не предатель, я – воин. И привык сражаться за свой народ против врагов. Моя служба была безупречной. Но если наваб обезумел, его необходимо уничтожить. Как змею, как бешеного пса.

– А он обезумел? – спросила Лорин сдавленно.

Военачальник отпустил ее и двинулся дальше. Когда девушка нагнала его и приноровилась к шагу, Джафар пояснил:

– Я давно заметил, что свет разума меркнет в его голове. Он часто наведывается в гробницу великого Аливарди-хана, своего деда. Говорит, что там сокрыто нечто, что позволит ему завладеть миром, и подарит бессмертие. Если это речи разумного человека – то, должно быть, я заслужил немыслимые наказания.

– А что в той гробнице? – стараясь не выдать заинтересованности, спросила Лорин. – Возможно, сокровищница? Люди часто прячут золото под покровительством мертвецов.

– Никто из тех, кого я знаю, не складывал туда золото, а наваб едва ли сам тайком носит туда по паре кошельков за раз. Абсурд! Я бывал там. Ничего, кроме камня и праха под ним.

Лорин не стала продолжать расспросы. Есть вещи, о которых бессмысленно говорить, их нужно увидеть. Едва заручившись обещанием Джафара подготовить письмо, которое заменит его присутствие на собрании заговорщиков, Лорин как можно скорее покинула дворец. Теперь, отыскав в нише у колодца спрятанную одежду, она оделась в укороченные шаровары, плотно обмотала грудную клетку полотном ткани и сверху надела рубашку. Волосы она спрятала под чалму, а кожу лица, рук и ног натерла влажным срезом зеленого плода грецкого ореха, купленного еще накануне на рынке. Конечно, любой местный житель заподозрил бы обман, но это лучше, чем оказаться белой вороной посреди толпы.

Дождавшись, когда стемнеет, Лорин направилась в мавзолей. Был бы здесь Харди – и строгого выговора ей не избежать. Вольности на задании непростительны. Но ее задание давно переменилось, и лишь ответ из Лондона мог бы как-то прояснить для нее картину происходящего. А узнать, что же скрывает наваб, ставший по словам Джафара безумным, просто необходимо.

К вопросам рождения и смерти во всех народах относятся по-разному, и все же большинство роднит страх. Страх перемен. Его вселяют с самого детства. Однажды Лорин спросила Харди: почему влияя на развитие не одной религии, Созидатели не задались желанием излечить людей от страха смерти. Утратившие близкого человека не скорбели бы, и сколько боли не суждено было бы познать. Но ответ Харди был безжалостен и мудр: «Воин, не боящийся смерти, не защитит народ. Женщина, не страшащаяся за свое чадо, не позаботится о нем должным образом». Страх необходим. И каждый борется с ним по-своему. Одни слепо верят в то, что они не станут куском разложившейся плоти, что их дух покинет оболочку и познает истинное блаженство. Другие ждали, что сумеют сменить одно тело на другое, и стремились заслужить хорошими поступками носителя получше. И многие, очень многие верили, что их телу не все равно, где превращаться в прах. Потому они возводили склепы и мавзолеи, предавали тела огню или земле.

Гробница Аливарди-хана была еще скромна, по сравнению с теми, что успела повидать Лорин. Купола и резные украшения остались снаружи, внутри же помещение было просторным и пустым, казалось холодной обителью смерти. Звук тихих шагов Лорин отражался от стен и грубых широких колонн. Она достала из сумки огниво и подожгла фитиль в подвешенном на цепях светильнике. Собственная тень девушки выросла вмиг до купола: огромная, искаженная угловатыми формами зала, она могла бы показаться неведомым чудищем.

«И что же он прячет?» – Лорин огляделась. На другого атмосфера могилы могла бы нагнать суеверный ужас или печаль, но она испытала радость. Эта, казалось бы, неуместная реакция была вполне естественной. Все то детство, которое она помнила, прошло в подобных стенах. Вопреки распространенному в ордене Созидателей слуху, она росла не во Франции, а в аббатстве Паннонхалма, что в Венгрии. И не барон Дюпон отыскал ее там, а Харди. Однажды он вошел в библиотеку ночью, не заметив девочку, которая скрывалась от наказания на верхней полке стеллажа, раздвинув книги. Откуда Харди было знать, что фреска, почти завершенная художником Давидом Антонио Фосатти, была испорчена несносной девчонкой, которая решила подправить лики святых на свое усмотрение. Ей было всего три года, но ее обещали сурово покарать, когда отыщут. И вот девочка спряталась в своем убежище, и, затаив дыхание, смотрела, как незнакомец, не применяя силы, заставляет отодвинуться часть книжного шкафа и уходит за него. А спустя время мужчина вернулся и оставил библиотеку. Несколько последующих дней девочка потратила на то, чтобы сдвинуть шкаф. Но тот не поддался. Дубовые полки и расставленные на них книги были слишком тяжелы. Она почти оставила свои попытки, хоть часто приходила, чтобы просто посмотреть на дверь, скрытую от нее, в мир, куда ее не пускают.

Ей было пять, когда тот человек вернулся вновь. Увидев его из окна, она тотчас бросилась в библиотеку и спряталась. Мужчина вошел в зал с сотнями книг и направился к тому самому стеллажу, но, остановившись, потушил горящий светильник и самой обычной кочергой поддел крепление, удерживающее цепи в стене. Послышался щелчок и часть шкафа, еще недавно являющаяся нераздельной с другими, чуть выступила вперед. «Сэр, – обратилась тогда Лорин, выйдя к нему из укрытия. Она слышала, как отец-настоятель говорит этому человеку «сэр» и решила, что тоже обязана так поступить. – Возьмите меня с собой». Мужчина невероятно растерялся. Он был еще молод, но не привлекателен, на лбу начала появляться плешь, а жиденькие усики и округлые очертания подбородка делали его лицо далеким от образа мужественности. Он во все глаза смотрел на ребенка, который незаметно подкрался к нему, и не мог поверить, что позволил застать себя врасплох. «Ты знаешь, куда я иду?» – спросил он с улыбкой, за которой спрятал волнение. «В другой мир, – уверенно ответила она. – Там полно тайн и загадок. Я тоже туда хочу. Здесь скучно». «Но с чего ты взяла, что я туда пойду?» – не унимался он, пытаясь сообразить, что делать с любопытным ребенком. «Я уже видела, в прошлый раз». Харди удивился и попросил показать, где же она пряталась, раз он не заметил. Лорин ткнула пальцем на верхнюю полку шкафа, и, конечно, мужчина рассмеялся. Он не поверил, что маленькая девочка могла бы туда залезть. Разозлившись, Лорин немедленно продемонстрировала, как ловко и без страха она пробирается по полкам, словно кошка по дереву.

В тот же день Харди увез Лорин за собой, в мир, как ей тогда казалось, полный невероятных чудес.

Она не ошиблась, все именно так, но из-за тайн першит в горле, и порой секреты убивают. Вот и сейчас, озираясь, она искала то, ради чего когда-то покинула стены аббатства, где ей грозила лишь смерть от скуки и ранняя старость без мужской ласки. Ответы. Ей нужны ответы.

Надгробную плиту не сдвинуть, хотя она попыталась. Разве что, быть может, какой-то механизм… Но слишком примитивно. Могилы – первое, куда заглянет вор, чтобы снять драгоценности с тела покойного. Тщательный осмотр светильников тоже ничего не дал. Она долго изучала фреску, на которой была изображена карта той части материка, где правил Аливарди-хан. Не было похоже, что хоть одна из выпуклых деталей может прийти в движение.

Утомившись, Лорин присела возле надгробия.

– «Закат и рассвет сменятся местами, если он прикажет», – прочла она надпись на крышке. Именно эту фразу Джафар предложил банкирам как пароль. Не здесь ли он ее прочел, когда обыскивал мавзолей, пытаясь найти сокровище наваба?

Она снова посмотрела на фреску. Возможно, напрасно она отдала столько внимания землям и рекам. Нужно было думать об изображении в целом. Поднявшись, она ухватилась за нижний край фрески и, сцепив зубы от усилия, потянула его вверх. Механизм поддался, и по мере того, как проворачивалась высеченная на камне картина, отодвигался один из камней у основания колонны. Лорин едва не надорвалась, пока перевернула фреску. Она буквально поместила восток и запад на противоположные стороны и стремглав кинулась к колонне. Засунув руку в углубление, она нащупала что-то твердое, холодное, формой и размером напоминающее половину гусиного яйца. Когда Лорин разжала руку на свету, то на ладони обнаружила сверкающий камень невероятной красоты. Он был огранен в форме розы, чистый, прозрачный, как стекло.

– Бог мой… – вслух прошептала Лорин. Она сразу узнала сокровище.

Великий Могол. Самый большой бриллиант в мире, полученный из невероятных размеров алмаза. Она читала отчеты Тавернье[33] о путешествии, он подробно описал камень, который продемонстрировал ему император Аурангзеб Акел-хан. Это он! След камня затерялся в Дели, когда город захватил Надир-шах, устроил кровавую бойню и вывез почти все сокровища. Сколько лет камень безуспешно искали среди его драгоценностей! По легенде, этот бриллиант дарит владельцу вечную жизнь, несокрушимость и огромную, почти божественную власть. Легенды врут, но и не рождаются из ниоткуда. Лорин поднесла камень ближе к огню, глядя, как преломляются лучи света на гранях. Невероятно! Он здесь и в ее руках. Хотя не должен был…

Так вот, что свело с ума молодого наваба. Будучи неуравновешенным и мнительным человеком, он уверовал в свою избранность, в дар богов. Иногда вера важнее истины. Харди научил ее и этому. Поверившие в исцеление – побеждают болезни. Поверившие в победу – разят врагов без промаха.

– Посмотрим, как ты научишься кусаться без ядовитого зуба, гаденыш, – усмехнулась Лорин, пряча камень в сумку под рубашкой.

Вернув фреску на место, она покинула мавзолей. Возможно, она напрасно думала об этом, но ей казалось, будто камень сквозь ткань сумки обжигает кожу.

После того, как Лорин привезла Амичанду и Джагат Сетху письмо от Джафара и поведала об их встрече, Клайв собрался в обратный путь. Надолго оставлять Чанданнагар накануне важного сражения не входило в его планы.

– Вы хорошо проявили себя, – сказал ей англичанин. Пока они ехали в карете, никто не мог подслушать их разговоры. – Мир Джафар непростой человек. Он мог с легкостью убить вас. Удивительно, что вы вообще смогли добиться встречи с ним.

– Удивительно? – переспросила она. – Вы отправили меня с этим заданием, и никто из вас не справился бы лучше. Признайте, а не ищите подвоха.

Клайв хмыкнул, насмешливо смерив ее взглядом:

– Считайте это проверкой перед путешествием в Янаон. Помнится, у вас были планы на маркиза де Бюсси? Надеюсь, и здесь все пройдет без ошибок. Или вы передумали?

– Непросто передумать, когда в случае неудачи меня выпотрошат, как индюшку, – словно продолжая светскую беседу, произнесла она. – Мне знакомы методы Кракена. Он особо искусен, когда дело доходит до женщин.

На лицо Клайва набежала тень. Он отвернулся к окну, и какое-то время Лорин имела возможность рассматривать его мужественный профиль, пока попутчик был во власти мрачных мыслей – Это не мое решение, – произнес он, наконец. – Убить маркиза было бы проще, но как была бы воспринята победа, полученная столь бесчестным образом? Это показало бы страх и несостоятельность английской армии. Если же маркиз будет отвлечен другими делами, его опоздание к битве станет пятном на репутации. Я предложил использовать женщину, которая вскружила ему голову после первой же короткой встречи.

Лорин чуть улыбнулась. В устах тамплиера это прозвучало небывалым комплиментом.

– И получил ответ, что эта женщина должна быть подконтрольна. А Кракен выступит наилучшим гарантом.

– Вас не обманули. Он великолепен, – сарказм в ее тоне заставил Клайва недовольно поморщиться, но он тут же вернул себе маску безразличия:

– Но разве для ассасина, которого отправили на такое задание, это проблема?

– Безусловно, нет, – ответила она твердо.

Большую часть времени в дороге они хранили молчание. Говорили лишь изредка, обмениваясь дежурными фразами о погоде и неудобствах, либо обсуждали увиденное за окном. Едва они въехали в ворота Чанданнагара, Лорин покинула карету и пешком отправилась в дом, который для нее снимал сэр Вуд, надеясь, что тот до сих пор оплачивает апартаменты. В противном случае ей будет негде жить и нечем расплатиться даже за обед. Подходя к двери дома, она испытывала такое же волнение, как в день возвращения с первого задания. Тогда она не знала, как отнесутся к ее ошибкам, и боялась лишь одного – оказаться ненужной ордену, который дал ее жизни новый смысл.

Вот и сейчас, стучась в дверь, она не знала, откроет ли ей Дестан, служанка или новый владелец. Но того, кто очутился перед ней на пороге, она никак не ожидала увидеть.

– Харди! – воскликнула она, не веря собственным глазам.

Короткий миг, и они обнялись, крепко, словно после самой долгой разлуки. Он бережно поладил ее по голове, успокаивая, а затем завел в дом, напоследок оценив улицу на предмет шпионов.

– Госпожа Лорин! – прогромыхал голос мавра, едва она переступила порог комнаты.

– Дестан, – расчувствовавшись, она тепло улыбнулась великану.

– Теперь садись и объясни, что здесь происходит, – потребовал Алистер Харди, отправив служанку заботиться об угощении.

– Но как ты тут очутился? – Лорин все еще пребывала в растерянности. После длительной поездки голова чуть кружилась, и все происходящее напоминало сон.

– Получив твое послание, я немедленно отправился в путь, – Харди дождался, пока она сядет на диван, и расположился напротив нее. – Все основатели обеспокоены описанной тобою ситуацией. Римлянин! Здесь!

– То есть ты не знал, что Клайв – тамплиер, – Лорин задавала этот вопрос со страхом в сердце. Как ей не хотелось разочароваться в человеке, который был ей наставником и защитником.

– Не имел ни малейшего понятия, – произнес он, чеканя каждое слово. – Иначе бы предупредил тебя. Эта миссия очень важна, любая ошибка может изменить результат. Но идеальный расчет уже произведен, и наша с тобой задача – сделать так, чтобы он оправдался.

– Наша с тобой? – уточнила она, решив, что ослышалась.

– Мое путешествие не было спонтанным, – признался Харди, разводя руками. – Я собирался помочь тебе, опасаясь, что задание окажется слишком непростым. Но твое письмо поторопило меня.

Лорин больно ранили его слова. Выходит, Харди сомневался в ней. Но раз так, то почему позволил отправиться? Ведь Созидатели действуют при одном условии: если вероятность успеха сто процентов или даже выше. Они не идут на риск, перестраховываются в мельчайших деталях, чтобы не допустить неточностей.

Справившись с волной обиды и тревоги, девушка поведала наставнику о том, что случилось после отправки письма: о предательстве Римлянина, о заговоре против наваба, и собралась, было, сообщить о том, что ее обязали отвлечь маркиза от дел военных, как вспомнила еще кое-что.

Она достала спрятанный в складках юбки кошелек и передала его в руки Харди. Тот выразил мимикой недоумение, ослабил ремешок и достал содержимое. В его пальцах оказался камень, стоимость которого невозможно было предположить. И дело не только в огранке и размерах, а в том, что воплощал в себе бриллиант.

– Но это же… – Харди со всех сторон осматривал драгоценность, отказываясь понимать, каким образом легендарное ювелирное чудо очутилось перед ним.

– Он самый, – подтвердила Лорин. – Все сходится. Даже эти мутные пятна на окантовке. Ты понимаешь, что это означает?

– Невероятно, – шептал тот, стараясь придерживать бриллиант лишь подушечками двумя пальцев. – Потрясающе.

– Его не должно здесь быть, – твердо произнесла Лорин. Убедившись, что ее слова услышаны, она продолжила, – я изучала отчеты, Алистер. Там сказано, что после разграбления Дели Надир-шах завладел камнем и увез в Иран.

– Возможно, ты ошибаешься?

– Нет, я внимательно изучала историю влиятельных сокровищ. Ты знаешь, мистика и загадки открывают путь к любому сердцу, – Лорин почувствовала раздражение. – В этих отчетах было указано местонахождение Великого Могола. Но как тогда объяснить, что я нашла его в мавзолее в Муршидабаде?

Харди положил камень обратно в мешочек и непринужденно предположил:

– Возможно, переписчик допустил неточность? Ты ведь знаешь, сколько документов нам пришлось восстанавливать после ошибок переводчиков.

– Послушай, у меня было время подумать, – Лорин не терпелось поделиться соображениями. Во время возвращения в Чанданнагар она только и делала, что размышляла об этом. – Как наваб Бенгалии мог завладеть камнем Великих Моголов? Единственный шанс, точка пересечения – это Дакка.[34] Там по его приказу убили эмира Хусейна Кули-хана, как заговорщика. И в то же время неизвестные вломились в крепость Лалбах. Вероятней всего, они действовали по приказу Сираджа уд-Даула, и ему же принесли найденный в форте камень.

– Это все твои домыслы, – мягко заметил Харди.

– Это не домыслы, – резко ответила она, устав от его покровительственного тона. – Если мои слова верны, значит, кто-то поставляет в архивы лживую информацию. Это не ошибка перевода, а осознанное желание сбить со следа камня, за который пролито столько крови. Значит, среди нас есть предатели.

Она замолчала, выжидающе глядя на Харди. Он должен был протестовать и уверять, что ее догадки не более чем бредни. Он должен был вскочить на ноги и гневно слать проклятия на голову неизвестного злодея. Он должен был отреагировать. Но вместо этого Алистер Харди сидел на диване, глядя в угол, и наматывал на палец шнурок от кошелька.

– Ты знал! – воскликнула Лорин, верно истолковав его молчание.

Харди скривился, недовольно, словно отец, которого сын застал за поеданием мяса в строгий пост. Большая досада от того, что попался, нежели от осознания своей вины.

– Не спеши с выводами…

– Да кто спешит?! Ты знал! Или ты сам это делаешь?

– Тут тебя занесло, – прикрикнул Харди, обрывая ее взволнованную речь. Поразмыслив, он пришел к соглашению с собой, посмотрел на Дестана, который оставался у стены молчаливой тенью, и взглядом приказал слуге выйти. Когда в комнате осталось двое, Харди повернулся к своей разгневанной ученице, в чьих глазах читалась мольба о пояснении, и сказал, – всё, что ни делается в нашем клане, происходит лишь с одобрения старейшин.

– То есть это они приказали дать ложную информация о Моголе? – уточнила Лорин, хватаясь за крупицы информации. – Или не только о нем?

– У тебя нет доступа, – оборвал он жестко. Чуть подумав, он добавил уже мягче, – ты молодец. Я ценю твою сообразительность и способность к анализу. Думаю, что могу рекомендовать для тебя статус повыше. Но пока…

– Пока я должна думать, что это – ошибка перевода, – желчно ответила она, кивнув на камень.

Италия. Проселочная дорога неподалеку от Венеции. Наши дни

Голова еще гудела, но после аспирина боль понемногу отступала и появлялась вялость, как после бессонной ночи в пропахшем табачным дымом помещении.

– Ты как? – спросила Сэб, заглядывая в фургон.

Ника кивнула. О чем тут же пожалела. Боль вернулась с прежней силой.

– Есть хочешь?

– Меня тошнит. Если у вас нет консервированных огурцов, лучше не подходите. Хм… наверное, так должны говорить беременные, – Ника сжала голову руками. Стало чуть легче.

– Мне не хотелось огурцов, – пожала плечами Сэб. – Да и не тошнило.

Это заявление немного отвлекло Нику от собственного отвратительного состояния.

– У тебя есть ребенок? – почему-то это предположение казалось ей абсурдным. Сэб в роли матери представлялась с трудом. Да и вообще вообразить команду ассасинов вне миссии почти невозможно.

– Сын. В этом году в школу пошел, – кивнула та. – Если тебе легче, присоединяйся, пока кофе есть. Колин сейчас будет умничать.

Когда Ника вышла из фургона, между Алексом и Колином как раз разгорелся спор, но они замолчали, как только заметили приближающуюся девушку. Все товарищи сидели вокруг костра, как студенты на вылазке. Кто на рюкзаке, кто – на голой земле.

– Порядок? – спросила Рита, протягивая ей кружку с кофе.

– Не полный, но сойдет, – кивнула та, садясь на траву. – О чем кричим?

– Небольшой конфликт на почве тупости и упрямства одного из его участников, – с ледяной любезностью ответил Колин, бросив тяжелый взгляд на оппонента.

– Какая самокритика! – воскликнула Сэб, чем вызвала новую бурю эмоций.

– Тихо вы! – призвала их к порядку Рита. – У девочки и без вашего карканья голова взрывается. Давайте к сути.

– Сегодня нам удалось записать очень ценный фрагмент, – произнес Алекс, глядя на огонь. – Великий Могол стал ключом.

На недоумение Ники Сэб терпеливо пояснила:

– Для расшифровки данных из найденного вами архива мне не хватало ключей – событий, которые являлись бы эталонами истины. Я нашла только два совпадения с нашей базой данных, и уже думала, что речь идет о достоверном источнике, но когда забила в поиск «Великий Могол», мне выдали сказочку о том, что камень находился в Дели и после отправился в Иран, где его след теряется. Если есть одна ложь, то нельзя доверять остальным сведениям.

Ника задумалась. Логика в этом выводе присутствовала, но Созидатели не всегда действовали логично. Скорее, они делали все, чтобы сбить других с толку, даже если им приходилось отступать от намеченной цели.

– Но ведь это может быть обманный маневр, – произнесла она не очень уверенно. – Что-то вроде маскировки, а?

– Да вы сговорились! – возмущенно воскликнул Колин, переводя горящие глаза с Ники на Алекса. – Не знаю – как, но сговорились! Вас послушать, так Созидатели – величайшее зло всего мира, коварные, как демоны!

Ника и сама заметила, что как минимум один из ассасинов очень уж предвзято воспринимает любое действие третьего клана, как в прошлом, так и в настоящем. Это что-то личное. Ненависть, обида, месть. Что-то движет им.

– Я не считаю их злодеями, – возразила она. – Во всяком случае, я не вижу пока в них зла больше, чем в вас или тамплиерах.

– Эй! – возмутилась Сэб, а Рита, хоть и нахмурилась, но осадила остальных:

– Послушайте человека со стороны. Полезно бывает.

– Вы все выполняете то, что считаете должным, – продолжала Ника. – И не всегда думаете о тех, кто попадает под руку. А несогласных считаете врагами. Разве не так?

– Это примитивное представление, – жестко ответил Алекс, поскольку все прочие молчали, и мрачно посмотрел на Нику. – Мы испокон веков не нарушаем кредо, наш закон. Мы не убиваем невинных. Защищаем свободу и сражаемся против тирании.

– Ты уж извини, но я немного в теме. Когда-то интересовалась историей, – на этот раз Ника не собиралась отступать. – Ассасины – общество фанатиков, подсевших на гашиш, свято верующих, что после служения своему одержимому наставнику их ждет дорога в рай с кучей девок и запретной жрачки. И знаешь, действия ваших предшественников ничем не отличались от действий террористов: публичные смерти, самоубийства, запугивание.

– Ты не понимаешь…

– Нет уж, дослушай! – крикнула девушка, поднимаясь на ноги и глядя на него сверху вниз, не замечая остальных притихших свидетелей ее речи. – А потом, потом ассасины стали наемниками. Выступали как обученные воины на стороне того, кто больше заплатит. Ничего не напоминает, а? Тогда – ножом по горлу, а сейчас – бомбой в небоскреб. Или скажешь, это все ложь? Вы не такие, у вас другая история, без изъяна?

Накаленная до предела тишина повисла над головами сидящих у костра. Трещали тонкие веточки, которые Колин бездумно подбрасывал в огонь. Где-то очень далеко сработала автомобильная сигнализация. Лаяла собака.

Алекс медленно вздохнул, поднял глаза на Нику и тихо, спокойно ответил:

– Нет, не все из этого ложь. Зарождение было темным. Но со временем все изменилось. В истории много лжи. К чему-то приложили руку тамплиеры, что-то, как теперь известно, осталось под контролем Созидателей. Правда в том, что часть наших братьев пошла по ложному пути. Ложь ослепила их, гашиш сделал слабыми духом. И ты права, это им придумали новое имя – террористы. Наемники, служащие тем, кто хочет держать свой народ в страхе. Мы вышли из одного истока, но разошлись разными дорогами.

– Так, может, стоило бы сперва избавиться от них, а потом пенять на другие кланы? – Ника не дождалась ответа, развернулась, и отошла прочь от костра.

Уединившись за фургоном, она прислонилась к нему спиной, обхватила двумя руками кружку с кофе и подула в нее. Теплый пар поднялся к лицу. Настроение было отвратительным. Она давно не чувствовала себя такой одинокой. Это не то дурацкое подростковое чувство, когда подружка не позвонила в назначенный срок, а парень забыл поздравить с днем рождения. Нет, она ощущала себя совсем одной, когда не к кому обратиться за помощью и поддержкой, и хочется выть, да как-то стыдно.

Она достала из кармана смятую пачку сигарет. Пусто. Хм, пора бросать.

Услышав приближающиеся шаги, Ника захотела уйти. Идущий к ней нарочно громко топал. Он мог бы приблизиться бесшумно, но хотел предупредить о своем появлении. Как благородно.

Алекс прислонился к фургону рядом с ней, поднял лицо к звездам. Они стояли, едва не соприкасаясь локтями, каждый в своем мире и своих мыслях.