Дневники Химеры Ридли Кроу Макс

Харди смотрел так пристально и долго, что у Лорин не оставалось сомнений: он догадывается если и не о ее роли в этом, то о том, что в отчете далеко не все было указано. Выдержав его взгляд, она спокойно произнесла:

– Все, что я видела, изложено на бумаге. Маркиз не выглядел встревоженным. На содержание солдат не хватает денег, но он устраивает балы и развлекает местную знать. Возможно, он рассчитывает на их поддержку и связи.

Этот ответ не удовлетворил Харди, он все так же продолжал прожигать ее взглядом:

– Значит, это чистая случайность, что ты отправилась к нему как раз в тот миг, когда Цель Номер Один совершил переворот в ходе истории? Ты утратила возможность записать важнейший материал. Интуиция прежде никогда тебя не подводила, Химера.

Лорин наклонила голову набок и, выпрямив спину, сложила руки на коленях, как истинная леди.

– Скажи: ты знал, что Клайв – тамплиер?

– Я уже отвечал…

– Ты знал?

У Харди дернулось левое веко, и он, раздраженно поправляя манжету, сел на прежнее место. Не нужно было ничего пояснять, Лорин и сама догадывалась, что такая информация не могла укрыться от старейшин.

– А Римлянин?

– Он не вписывался в схему. До сих пор не вписывается, – ответил тот нехотя.

– Алистер, не темни, – она подалась вперед, в надежде выжать как можно больше из его внезапной готовности к откровению. – Что здесь заварилось? Я читала досье Роберта Клайва. Он не был образчиком послушания и достойного поведения, не имел успехов в учебе и с юности был отправлен в Индию, скорее, как в ссылку. И вдруг именно ему, «мрачному бунтарю с вызывающим поведением» – цитирую досье – доверяют столь важную миссию. Отбить у французов часть земель, которые были давно проиграны. И что же? Клайв блестяще противостоит французам, но Британия отказывает в поддержке, не дает ни людей, ни средств. Римлянин сдает его маркизу, обрекая на смерть. И внезапно – победа. Но вместо ликования на твоем лице я вижу страх. А это значит, что победы никто не ждал. Или ее вовсе не должно было случиться.

– Замолчи! – прикрикнул Харди. Он вытер платком пот с верхней губы, не сводя с нее глаз. – Ты ничего не знаешь.

– Ничего? Вряд ли, – усмехнулась она, почуяв, что подобралась достаточно близко к сути. – Я не знаю только самого главного. Почему королю не нужна эта земля?

Алистер неожиданно рассмеялся и посмотрел на нее с таким же снисхождением, как когда-то в монастыре на маленькую девочку:

– Разве Британией правит король?

Лорин собралась спросить, чей же приказ стоял за тем, чтобы отдать Индию Франции, но Харди остановил ее, подняв руку:

– Хватит вопросов на сегодня. Даже данного тебе допуска недостаточно для обсуждения этой темы. Я буду ходатайствовать о тебе, но до тех пор дисциплина должна быть безукоризненной.

– Я не подводила тебя, – скрыв разочарование, ответила она.

– Твоя задача, как и прежде, всего лишь следить и докладывать. Старейшины довольны твоими отчетами.

Лорин благодарно кивнула, хотя в душе желала отнюдь не марать бумагу записями о чужих геройствах и подлостях. Она не хотела больше наблюдать за историей, ей хотелось творить ее, как Харди… или Клайв.

– А заодно, – вдогонку уходящей девушке бросил ее наставник, – разузнай больше о Римлянине. Я должен знать, что этот сукин сын задумал и чью игру ведет. Считай это моим личным поручением.

Она еще раз кивнула и вышла.

Дестана ей удалось разыскать у входа в дом. Он молча передал ей конверт. Никаких надписей на том не было, впрочем, как и на бумаге внутри. И Дестан, ставший случайным свидетелем вскрытия конверта, с удивлением смотрел, как его госпожа тепло улыбается, глядя на чистый лист.

Она не шла – летела, придерживая полы платья. Ей не хотелось наряжаться оборванцем и лезть через окна, как любовник к замужней даме. Она придет как женщина к мужчине, а не как вор или шлюха. От воспоминаний прошлой ночи еще бежали мурашки по коже, и дрожь охватывала тело, а в груди становилось жарко и тесно. Хотелось кричать, шептать, стонать, лишь бы снова ощутить мучительную и сладостную негу, раствориться в его объятиях.

Лорин прошла мимо патруля в красных мундирах, сверкающих пуговицами, запонками и штыками в солнечных лучах. Она приблизилась к двери, когда та распахнулась, и на пороге оказался Клайв. В его взгляде появилась тревога, но стоило им вдвоем войти обратно в тень прохладного холла, как все прочее перестало иметь значение. Лорин, поднявшись на носочки, крепко обняла его за шею. Она целовала его так, как лишь одного мужчину в далекой юности, когда влюбляются каждый день в другого, и всегда кажется, что навечно. На долю секунды Клайв потерял контроль над собой и ответил ей столь же пылко, но уже в следующее мгновение отстранил и тоном, больше похожим на деловой, нежели на любовный щебет, сказал:

– Идем.

Он повел ее за руку вдоль коридора, к чулану, который отпер своим ключом. Здесь их дожидалась горящая лампа. Клайв передал светильник в руки Лорин, а сам ногой отодвинул циновку, прикрывающую люк в полу. Рывком он поднял крышку, за которой оказалась лестница, ведущая вниз.

– Я не хочу туда идти, – призналась Лорин, ощущая, как вместе с прохладой подземелья ее окутывает паника от дурного предчувствия.

– Тебе придется, – просто ответил Клайв. Он не принуждал и не угрожал, но она понимала, что не ослушается.

Спустившись вслед за ним, Лорин очутилась в узком туннеле. Сделав несколько шагов, она принюхалась и поморщилась. С каждым шагом запах все усиливался, пока не превратился в тошнотворный смрад. Такой дух может витать только вокруг разлагающейся плоти.

– Зачем мы здесь? – в страхе спросила Лорин, повернувшись к Роберту, но тот молча втолкнул ее за следующую дверь, и тут же запер замок за собой.

Теперь они оказались в достаточно широком помещении с низким потолком и еще одной дверью. У одной стены находилась яма, прикрытая решеткой, у другой же – подвешенный на цепях человек. Он был нагим, с обожженными волосами, у него не осталось даже бровей и ресниц. Его тело покрывали следы копоти, кровь, ожоги и рубцы от резаных ран. От взгляда на него вмиг представлялись все страдания, что довелось пережить несчастному, и Лорин испытала дурноту вперемешку со страхом.

– Кто он? – спросил Клайв.

Лорин резко обернулась к нему, удивленная таким вопросом:

– Откуда мне знать? Ты держишь его в своем подвале!

– Присмотрись, – посоветовал англичанин, сжав ее локоть до боли. – Может, узнаешь?

– Нет, – не глядя на него, ответила Лорин.

– Смотри, – жестко приказал Клайв, хватая ее за подбородок и заставляя повернуть голову.

Лорин встретилась взглядом с полуживым пленником. Едва ли он видел ее, один глаз вовсе заплыл кровью.

– Я не знаю его, – прошептала Лорин, задыхаясь от зловония и ужаса. – Кто он? Почему здесь? За что?

– Может, это вы нам расскажете? – вторая дверь в подземелье открылась, и вошел человек, чье появление можно было бы сравнить с приговором. Римлянин. Он был здесь, всего в нескольких шагах, но Клайв не кинулся к нему и не пронзил лживое сердце клинком. Итальянец остановился, рассматривая Лорин с ног до головы. – Маленькая глупая девочка. Уж не знаю, что за цели ты преследуешь, но тебе не удалось ввести в заблуждение ни Клайва, ни меня.

– Да у меня и в мыслях не было, – натянуто улыбнулась она.

– Даже когда ты пыталась убедить Клайва, словно я его предал? – хохотнул Римлянин, хотя его глаза оставались такими же непроницаемыми, точно сам дьявол смотрел из его глазниц. – Ты растеряна, не так ли? Полагала, человек с таким опытом и умениями, как Клайв, попадется на дешевую уловку?

– Скорее, прислушается к голосу разума, – вежливо ответила она, боясь повернуться ко вчерашнему любовнику, что так крепко держал ее руку.

– И что могла предложить грязная потаскуха, чтобы вскружить голову кавалеру ордена тамплиеров? – Римлянин с омерзением сплюнул на пол. – Пусть у тебя между ног хоть сам сатана, этого недостаточно.

– Похоже, вам не слишком везло с женщинами, – хмыкнула Лорин.

В тот же миг пощечина обожгла ее щеку, и жар разлился по всей правой стороне лица. Она оторопело посмотрела на ударившего ее Клайва. Господь милосердный, что за чувства в его глазах! Была бы она серой молью или вшой в соломе, и то заслужила бы большей теплоты во взгляде.

– Кто это? – снова спросил он, указывая на измученного пленника.

– Я не знаю, – процедила она сквозь зубы. – Почему бы не спросить у него?

– О, это было бы занятно, – вмешался Римлянин, тяжелой поступью проходя по комнате. – Но когда его схватили, ублюдок отгрыз себе язык. Но его одежда и то, что он собирался меня убить, сомнений не оставляет: он ассасин. Как и ты.

Лорин снова посмотрела на обожженное лицо скованного цепями человека. Нет, она его видела впервые. Это не тот ассасин, что угрожал ей. Но кто поверит, что состоя в одном клане, оказавшись на задании в одном месте, они могут быть незнакомы?

– Вас послали убить меня, – продолжал итальянец, проходя между пленником и Лорин. – Ты должна была втереться в доверие Клайву, посеять между нами раздор и затем – нанести удар. Но тебя разоблачили. Ассасинам никогда не сравняться с тамплиерами. Никто из нас не поставит себя превыше ордена, и никто не подчинится низменным инстинктам. А теперь отвечай: сколько еще крыс послали ассасины?

Девушка посмотрела на Клайва, но он отвернулся, продолжая держать ее за локоть. Чудовищный запах въелся в ее ноздри, она ощущала его в груди. «Я так не умру, я так не умру», – повторяла она самой себе. Сердце билось все быстрее.

– Отвечай! – крикнул Римлянин, и прежде, чем она опомнилась, схватил с пояса нож и ударил пленника в живот.

Вопль несчастного, казалось, не могли удержать стены подземелья. У Лорин подкосились ноги, но она устояла. Только оцепенев смотрела, как итальянец медленно, рывками продвигает нож выше к горлу, заставляя внутренности жертвы выпадать наружу. Голова пленника безвольно обвисла и лишь содрогалась от каждого движения итальянца.

– В яму ее! – крикнул тот, оборачиваясь.

Клайв схватил Лорин за плечи и поволок к той самой решетке в полу. Когда при помощи рычага он поднял люк, девушка увидела в свете лампы углубление, напоминающее колодец, но внизу было темно, совсем темно, и лишь какой-то странный звук, от которого волосы становились дыбом, доносился оттуда.

– Знакомься с родней по крови, – осклабился Римлянин, подходя ближе и бросая вниз лампу. До того, как та приземлилась и разбилась, Лорин успела увидеть, что весь пол покрыт какими-то странными шевелящимися буграми, и лишь запоздало она поняла, что яма кишела крысами. Твари ползали друг по другу, пытаясь выбраться наружу, они жрали друг друга и совокуплялись в единый момент. Римлянин повернулся к Клайву, – помоги нашей леди.

Лорин истошно закричала, когда поняла, что ее подталкивают к краю ямы. Последнее, что она увидела – это собственная нога, зависшая над пустотой, а затем тяжелая, как мешок с песком, тишина опустилась на ее голову, и девушка потеряла сознание.

Когда она очнулась, ей показалось, что кто-то ее душит. Но позже она поняла, что попросту находится в помещении, где почти нет воздуха. Ее руки были связаны за спиной. Вокруг было тихо и темно. Напрасно она силилась разглядеть хотя бы подол собственного платья.

– Эй! – крикнула Лорин. Сглотнула подступивший к горлу ком, – эй! Кто-нибудь! Скоты… Откройте! Ублюдки бездушные.

Она шумно всхлипнула, сцепила зубы, чувствуя, как горячо становится в глазах. Слезы полились по щекам. Издалека донеслись шаги. Лорин прерывисто вздохнула, пытаясь сообразить, откуда идет звук. Заскрежетал ключ в замке, и открылась дверь. Свет от лампы показался таким ярким, что она отвернулась. Сперва было невозможно рассмотреть визитера, лишь его силуэт. Она узнала его по звуку дыхания, по запаху, по молчанию.

Он присел перед ней, поставив лампу на землю.

– Значит, ты поверил ему? – Лорин подняла голову и очутилась лицом к лицу с Клайвом. Выдержала его тяжелый взгляд.

– Нет, – ответил он после паузы. – Но я не верю и тебе. Если одного ассасина послали убить Римлянина, то что здесь делает второй? Уж не по мою ли душу? Зачем ты была там, в лесу, когда твой дружок застрелил посланника Джагат Сетха?

Она напрасно ждала, что в его глазах появится готовность к доверию. Он видел в ней врага, подкравшегося слишком близко, и злился на себя за допущенный промах.

– Знаешь, сколько раз я могла убить тебя? – она прислонилась спиной к шершавой стене.

– Хочешь, чтобы я поверил, будто один ассасин хочет моей смерти, а другой – нет? – хмыкнул Клайв. – Прежде тебе удавалось быть более убедительной.

Он поднялся, забирая с собой лампу. Время превратилось в тягучую смолу. Каждый его шаг длился целую вечность. «Этот свет последний, который я увижу», – подумала Лорин, глядя на масляную лампу.

– Этот человек – не тот, кого за тобой послали, – произнесла она.

Клайв остановился на самом пороге, обернулся к ней. В тени была видна его кривая усмешка.

– Пытаешься выкупить свободу?

– Однажды я спасла тебе жизнь. Джентльмен не поскупился бы на ответный шаг.

Он подошел ближе и, нагнувшись, схватил за волосы на затылке:

– То, что я не перерезал тебе горло – недостаточная любезность? – прорычал он ей в лицо. – Говори, кого ко мне послали?

– Он с востока… похож на перса, – сквозь зубы выдохнула она.

– А ты?

– Я здесь по другому заданию. Клянусь, я…

Он оттолкнул ее и, выровнявшись, вытер руки перчатками, будто испачкался.

– Хотя бы убей не больно, – ее голос дрогнул, и Лорин пришлось собрать всю волю в кулак.

В ответ он хмыкнул. В его изящных пальцах появился длинный шелковый платок. Тонкая ткань скользила по коже змеей. Увидев, как он наматывает один конец платка на запястье, Лорин поняла, что ее ждет, а потому закричала и попыталась вырваться, оттолкнуть его ногами. Она из последних сил сражалась за свою жизнь, но противник был слишком силен. Он едва не сломал Лорин шею, сдавив ее шелком. Какое-то время она отбивалась, даже перестав видеть Клайва, а потом вновь погрузилась в безвоздушную мглу.

На этот раз еще не до конца открыв глаза, сквозь веки она увидела свет. Серый, мутный свет. Переплетение грубых волокон ткани. Лорин медленно села и сняла с головы мешок. Солнце было уже высоко, оно светило сквозь густую листву деревьев. Пели птицы.

Она огляделась. Вокруг был лес. Людей не слышно. «Я жива! Господь и все святые, жива!» – от восторга Лорин, сбросив муравьев с подола юбки, резко поднялась. Голова закружилась, и она обхватила ближайшее дерево, чтобы не упасть. Лорин закашлялась, схватившись за шею. Под пальцами чувствовался след от удавки. Оставаться на месте было бессмысленно, и она пошла на запад, если верно истолковала положение солнца. Юбки цеплялись за лежащие ветки и корни, путались под ногами. Устав от этого, она оборвала подол, а заодно подобрала попавшуюся под ногу ровную палку. Так хоть будет чем отогнать диких собак.

Она шла несколько часов, но так и не встретила ни одного человека, не увидела ни одной постройки либо дороги. Похоже, она только глубже зашла в джунгли. За спиной и по бокам в кустарниках слышались торопливые шаги, а пару раз она видела сквозь листву сверкающие глаза. Ее преследовали какие-то твари. Возможно, напасть сразу опасались, и выслеживали, дожидаясь, пока она остановится. Или собирались уступить право первенства другому хищнику, а самим растащить останки. Лорин прихватила несколько острых камней. Один, покрупнее, примотала куском ткани к палке. Не слишком надежно, но лучше, чем ничего.

Солнце клонилось к закату. Если Лорин не найдет дорогу до наступления ночи, вполне возможно, что у нее не останется шансов на выживание. Она уже поняла, что ошиблась, выбирая направление. Кто бы ни занес ее в джунгли, едва ли он проделал столь долгий путь. Обнаружив неподалеку холм, Лорин отправилась к нему. Настороженно прислушиваясь к приближающемуся топоту, она замедлила шаг, став почти бесшумной, и занесла палку для удара. Широкие листья папоротника задрожали. Девушка приготовилась к удару. Вдруг оттуда выскочил крупный заяц, едва не врезавшись в ногу Лорин. Он одним прыжком преодолел расстояние до следующих зарослей и скрылся.

Ее сердце оглушительно стучало о ребра, В висках пульсировала кровь, пережитая паника еще не до конца сменилась облегчением, когда вдруг из куста папоротника вслед за удравшей жертвой выскочил молодой волк. Он был подросшим щенком, худым, с непропорционально крупными ушами и тонкими длинными лапами. Видимо, отбился от стаи на первой охоте. Но беда, что ему хватило глупости и злости, чтобы перевести внимание с утерянного зайца на человека, а клыков и сил могло стать и для победы. Глухо рыча и скалясь, он опустил голову, прижал уши, и стал обходить Лорин, целясь в спину.

– Убирайся! – крикнула она, надеясь испугать зверя. Махнула палкой, но не попала.

Будет хуже, если появятся его сородичи. Достав из складок бывшего платья спрятанные камни, она бросила один из них в волка. Тот увернулся, но пропустил удар палки. Скользящий удар только больше разозлил его. Волк кинулся на жертву, целясь в горло. Лорин уклонилась, поддела его палкой под брюхо и тем самым продлила прыжок, бросив на землю. Зверь не успел сгруппироваться и упал плашмя, но тут же вскочил на лапы и снова устремился в атаку. Его зубы лязгнули рядом с бедром девушки, но в пасть попала только пышная оборка разодранной юбки. Лорин ударила его палкой по голове и оттолкнула ногой. Она не сразу почувствовала боль в запястье. Клыки все же задели кожу, и свежие раны тут же наполнились кровью. Отброшенный волк затряс головой, скуля от боли. Шерсть на морде стала красной. Лорин снова махнула палкой, но теперь охотник уже знал, чем это может грозить и отскочил в сторону, а затем, глухо рыча и пятясь, скрылся в зарослях.

Нельзя было терять времени: в любой момент могла появиться вся стая, и тогда ей не удастся отделаться парой ссадин. Лорин бегом взобралась на холм, но этого было недостаточно. Вокруг были слишком густые заросли, мешающие обзору. Оставалось разве что взобраться на растущий здесь фикус, который по высоте мог сравниться с двухэтажным домом, а по ширине раскинувшейся кроны – с целой усадьбой. Ствол был такой толщины, что Лорин не представляла возможным взобраться по нему. Крона фикуса напоминала воронье гнездо, почти все ветки располагались горизонтально. Разорвав оставшуюся часть юбки, она связала достаточно длинную веревку, чтобы добросить ее до самого нижнего отростка.

Оставив туфли на земле, Лорин вскарабкалась на дерево. Ощущение сухой коры под ладонями напомнило ей детство в аббатстве. Стоило спрятаться в саду, и никто не мог ее отыскать. А маленькая девочка потешалась над строгими надсмотрщиками, глядя на то, как суетливо они бегают внизу по дорожкам.

Сухой сучок обломился под ее ногой, и Лорин едва не улетела вниз, но вовремя схватилась за соседнюю ветку. Она взбиралась, пока ей не открылся вид на джунгли, окружавшие ее. Бескрайнее зеленое море, залитое оранжевым солнцем. Стайки птиц перелетают над густыми зарослями.

Осматриваясь, Лорин едва не разрыдалась от отчаяния. Но вдруг среди верхушек деревьев показался тонкий серый дымок. Это не было лесным пожаром, иначе бы встревоженные птицы летели прочь от того места. Значит, кто-то жжет костер. Отсюда, сверху, расстояние до чужого привала казалось небольшим. Стоило поторопиться, пока неизвестный путник не скрылся.

Лорин, убедившись, что волков поблизости нет, слезла с дерева и бегом помчалась туда, откуда поднимался дым. Пробраться сквозь туго переплетенные ветки оказалось совсем непросто, и пришлось делать немалый крюк, чтобы обойти колючие кусты, преградившие дорогу.

Запах костра она почувствовала раньше, чем увидела огонь, мелькающий между стволами деревьев. Замедлила шаг, стала осторожнее выбирать место для следующего шага, чтобы снизить шум. Лорин кралась, как хищник, держа самодельное оружие наготове. Кто бы ни был у костра, лучше быть готовой…

У огня сидел мужчина. Вероятно, он был молод, но тяжелый труд рано состарил его лицо. Он держал над пламенем ветку с куском мяса, очертаниями напоминающим тушку маленькой птицы. Рядом стояла телега, осёл меланхолично пережевывал траву. Животное отреагировало на приближение опасности быстрее хозяина. Тот испугался уже в тот миг, когда Лорин оказалась рядом и нацелила палку ему в лицо. Этот незнакомец был безоружным, насколько она могла судить, так что опасаться ей было нечего.

– Ami taka ne'i,[35] – пролепетал человек испуганно.

– Мне не нужны твои деньги, – на том же языке ответила ему Лорин. – Куда ты идешь?

– В-вы не будете меня убивать? – спросил он дрожащим голосом. – Я не хотел вас оставлять, господин приказал! Это не я!

– «Он»? – переспросила Лорин, зная, о ком идет речь. – Клайв?

Мужчина энергично закивал. «Он все же джентльмен», – усмехнулась Лорин, и ее гримаса напугала несчастного еще больше, чем неожиданное поведение.

– Ты выведешь меня к Чанданнагару, – сказала она. – Сейчас.

– Ночь скоро, – попытался возразить тот.

– И я хочу ее встретить в собственной кровати.

– Но господин убьет меня! – едва сдерживая слезы, воскликнул человек.

– Ну это вряд ли. А вот я – могу.

Оказалось, они не так далеко ушли от города, как хотел рассказать напуганный незнакомец. Еще не стемнело окончательно, когда они пришли под стены Чанданнагара. Так как ворота уже закрылись, Лорин отпустила спутника одного, а сама в безопасном месте перебралась через стену.

Вместо того, чтобы направиться в дом, смыть с себя грязь и сменить лохмотья на нормальную одежду, она, минуя патрули, добралась до усадьбы, где находился командующий, подаривший Бенгалию Ост-Индской компании. Забравшись на крышу одного из ближайших домов, Лорин села на самый край, глядя в раскрытое окно кабинета.

Клайва она увидела сидящим за столом. Он писал что-то, но работа шла медленно. Часто останавливался, комкал лист, раздраженно отбрасывал его и брался за новый. Он походил на дикого зверя, запертого в клетке и бунтующего против дрессировщика. Чем это закончится? Смертью или покорностью? Римлянин опасный противник. Лорин не знала, что в тот момент в ее душе преобладало: злость на Клайва или жалость к себе. Может, он и не поверил ей, но вернул долг. Джентльмен до кончиков ногтей.

Ощутив чужое присутствие, Лорин вскочила на ноги и развернулась. Единственное свое оружие – палку – она выбросила еще за стеной, и теперь стояла совершенно беззащитная на краю крыши в изорванном платье. Перед ней черным вороном замер человек в глубоком капюшоне, закрывающем половину лица. На поясе – метательные ножи и пистолет, в ножнах кинжал, за спиной – арбалет. Как много способов убить всего одну безоружную девушку.

– Какая трогательная забота друг о друге, – произнес ассасин, изогнув губы не то в оскале, не то в ухмылке. – И как долго продлится ваша игра? Я слышал притчу о змее, что плывет на спине черепахи по морю. «Если я укушу черепаху, она умрет, и я утону», – думает змея. «Если я сброшу змею, она меня укусит, и я умру», – думает черепаха. Так они и плывут вечность.

Он снял капюшон и посмотрел на нее темными влажными глазами.

– Ты пришел за ним? – спросила Лорин, пытаясь представить, как сумеет остановить натренированного убийцу.

Но вместо ответа он тоже задал вопрос:

– Что ты знаешь о Римлянине?

– Этот сукин сын меня подставил. И, кстати, он убил одного из ваших довольно неприятным способом.

Выражение лица ассасина до того было отстраненным, но теперь выражало недоумение:

– Одного из… Это абсурд. К нему никого не посылали.

В голове Лорин за секунду сложилась до того омерзительная картина, что ей стало дурно. Так вот почему у пленника не было языка…

«Этот подонок схватил невиновного человека и пытал его до смерти, выдавая за моего сообщника. На месте Клайва я бы тоже усомнилась», – подумала она. Судя по всему, ассасин догадывался о ходе ее мыслей. Во всяком случае, его поза более не была угрожающей, он немного расслабился, словно некий барьер был преодолен.

– Зачем ты собирался убить Клайва? – спросила она прямо. – Кто за это платит?

Он снисходительно посмотрел на нее:

– В самом деле, ты не ждешь ответа! Посмотри вокруг. Ты видишь этот город? Его построили одни захватчики, а позже оккупировали другие. Британская корона поработит этот народ так же, как западные земли, случайно открытые Колумбом. Пройдет время, и все будут говорить на их языке, поклоняться британскому богу и деньгам. Мир встанет на колени перед ними.

– Перед кем?

– Ты мне скажи, – он приблизился, пристально глядя ей в глаза. – Прежде я полагал, что воюю только с тамплиерами, что это их цель – порабощение человечества. Но ты не из них, верно? Кто ты?

Лорин посмотрела на нож, зажатый в его руке. Странно, но вместо страха она испытала усталость.

– Смерть разочаровалась, не получив меня сегодня. Можешь сделать ей запоздалый подарок.

Ассасин что-то пробормотал на персидском и покачал головой:

– Я уважаю твою преданность делу. А твои хозяева ценят ее?

– Никто из нас не стремится к разрушению. Наше дело – наблюдать.

Ее собеседник горько рассмеялся:

– Значит, сейчас ты наблюдаешь за агонией целого народа. И как, тебе нравится твоя роль?

– Ты сам всего лишь слуга, – огрызнулась она. – Тебе платят – и ты убиваешь. Уверена, призвание палача тебе по душе.

– Я слуга, – согласился он, – но меня ведет вера в то, что моя жертва и мой труд не напрасны. А ты можешь сказать подобное?

Меньше всего Лорин хотела сейчас спорить и отстаивать интересы своей семьи. Да, семьи, ибо у нее не было близких, кроме Харди. А если он говорил от лица старейшин – то и они были близки ей. Но это был не лучший день для проверки собственной преданности.

– Ты хочешь убить Клайва? – спросила она прямо. – Я не дам тебе этого сделать.

– Сможешь помешать? – он настолько удивился, что даже не смог воспринять ее слова всерьез.

– Однажды уже смогла. Можешь убить меня сейчас и нарушить своё кредо, а можешь – оставить его в покое, и лишиться моего навязчивого общества. Но я буду рядом всякий раз, как ты попытаешься ему навредить. Стану твоей личной больной мозолью. Выбирай.

Ассасин задумчиво посмотрел на окно. Клайв ходил по комнате, изредка присаживался за стол, и тут же снова вскакивал.

– Какая необъяснимая преданность. Одна ночь того стоит?

Этот вопрос был ударом. Его осведомленность поражала. Но Лорин не позволила себя смутить.

– Я вижу за ним будущее.

– Я тоже, – он повернулся и посмотрел сквозь нее. – Но, боюсь, что мы видим разные вещи. Ты ослеплена эмоциями, чувствами. Тем, что ему неведомо. Но я уважаю твой выбор и предлагаю некое соглашение.

– Сделку? – удивилась она.

– Можно и так сказать. Римлянин в обмен на Клайва, – ассасин повернулся к ней. – Я жду ответа от своего руководства. Сама знаешь, как долго идут письма. Убить его на свое усмотрение не могу, у меня другое задание. А ты – можешь. Если сумеешь, конечно.

Лорин не давала согласия, но от нее этого никто и не ждал. Цена назначена, а все прочее – ее выбор. Перед тем, как ассасин ушел, она успела спросить его:

– Зачем ты здесь? Кто тебя нанял? Британия? Франция?

Он тяжело вздохнул, словно этот ее вопрос был для него тяжелым испытанием.

– Посмотри вокруг. Эти земли – то немногое, что еще сохранило свободу от их власти. Но вскоре не останется ни одного уголка в мире. Я не хочу, чтобы мои потомки жили под их контролем. А твоя цель столь же важна?

Не дождавшись ответа, он надел капюшон и оставил ее одну.

Возвращение Лорин осталось никем не замеченным. По словам служанки, Харди и Дестан отбыли в неизвестном направлении утром, и предупредили, что вернутся дотемна. Распорядившись приготовить ванную, Лорин избавилась от испорченного платья, бросив его в огонь. Меньше расспросов – меньше лжи. Она не хотела скрывать что-либо от Харди. С ним ей прежде приходилось быть предельно честной, и это было уже естественно, как использование столовых приборов за обедом. Но пока ей не приходило в голову, что именно нужно рассказывать, и какая реакция последует за ее откровением.

Служанка принесла ей мочалку и была отослана восвояси. Лорин хотела подумать. Погрузившись в воду, оттирая въевшуюся грязь и запекшуюся кровь с кожи, она искала ответы, многократно пролистывала произошедшие события, концентрировалась на самых мельчайших деталях. Но снова и снова мысли приводили ее к воспоминаниям, от которых становилось жарко, и досада, смешиваясь со злостью, кипящей смолой текла по венам. Она терла кожу все яростнее, не чувствуя боли, желая смыть сладкие следы прикосновений, стереть их из памяти. Лорин допустила ошибку, которую Харди не простит. Если ему станет известно, что агент поставила под угрозу миссию, увлекшись объектом наблюдения, то меньшее, что ее ждет – отправка в Британию. А о большем размышлять бессмысленно. Никому не известно, куда уходят оступившиеся агенты. Как-то один безумец утверждал, что под королевской резиденцией в Лондоне есть спуск в саму Преисподнюю. Возможно, отслуживших своё Созидателей направляют прямиком в ад? Без посредников и проволочек…

Вода давно остыла, эмоции тоже. Она сидела, обхватив холодные колени, и глупо всхлипывала, будто когда-нибудь это помогало исправить ситуацию.

Ко всем прочим бедам оказалось, что в сундуке не осталось ни одного платья. Часть была безнадежно испорчена во время путешествий, другую уничтожили пятна от сока фруктов. Одевшись в мужской наряд, Лорин отправила служанку за любым портным, какой окажется поблизости, лишь бы только тот скоро справился с работой. Вскоре на пороге дома возник щуплый француз. Ростом он был по плечо Лорин, с жиденькими усиками над губой, говорил быстро, много жестикулировал, но за всей этой суетливостью проблескивал талант и понимание своего дела. За выбором тканей и обсуждением фасона Лорин чуть отвлеклась от своих забот. Портной был удивлен странностью заказа: он никогда еще не слышал, чтобы кому-то требовалось снимать юбку в считанные секунды одним движением, и чтобы сама верхняя юбка была отдельно от корсета, хотя наряд должен был выглядеть как обычное платье. Вероятно, он решил, что имеет дело с танцовщицей или проституткой, но ему щедро платили, поэтому он не стал озвучивать свои соображения, а пообещал уложиться в кратчайшие сроки.

Вернувшийся Харди, кажется, не сразу заметил ее присутствие. Он был настолько погружен в свои мысли, что заговорил с Лорин так, будто продолжил прерванную недавно беседу.

– Ожидание – самая тяжелая часть нашей работы, не так ли? – спросил он, садясь в кресло и закидывая ногу на ногу.

– Не совсем соглашусь, – осторожно возразила Лорин. – А чего мы ждем?

– Ответа от старейшин. Победа Клайва была неожиданным ударом для нас всех, – он искоса глянул на нее, но тут же снова перевел взгляд на окно.

Лорин решила, что ослышалась. Подойдя ближе, она села прямо на низенький столик и, заглядывая в лицо Харди, произнесла:

– Я не понимаю, объясни мне.

Он покачал головой, отмахиваясь, будто слушал в сотый раз одну и ту же просьбу слишком болтливого ребенка. Но Лорин, рассердившись, схватила его за руку и крепко сжала. Это ее действие так удивило Харди, что он даже никак не отреагировал, просто смотрел на свою ученицу, ожидая объяснений.

– Скажешь: «нет доступа»? – угрожающим шепотом спросила она. – Я – простой наблюдатель, мое дело – отчеты, да? Моего доступа не хватает, чтобы вмешиваться в войну между тамплиерами и ассасинами. Их разборки не должны были коснуться меня, но так случилось. Так, может, это сойдет за моё повышение?

Харди чуть поднял руку, и она тут же отпустила его. Он встал, и, когда Лорин уже подумала, что на этот раз ее ждет окончательный отказ, ей подали знак идти следом. Столкнувшись с Дестаном на пороге, Харди приказал тому идти за ними, сохраняя дистанцию, и убедиться, что никто более не окажется поблизости.

Они молчали, пока не пришли к берегу реки. Они спустились к самой воде, и пошли мимо рыбацких лодок и разложенных на просушку сетей. Неприятно пахло гнилью и тухлятиной. Птицы и крысы рыскали по песку в поисках съестного. Лорин с омерзением вспомнила о камере под усадьбой Клайва.

– В доме говорить небезопасно, – сказал, наконец, Харди.

– Служанку можно было выставить, – пожала плечами девушка, борясь с желанием закрыть нос платком. – Или ты не доверяешь Дестану?

– В нашем деле доверие – слишком ценная награда, – уклончиво ответил он. – А теперь спрашивай. Я отвечу на всё, что смогу.

– Кому мешает победа Клайва? – Лорин решила не ходить околицами, а сразу взяться за главную тему. – Когда меня отправляли, речь шла о равном наблюдении за Клайвом и де Бюсси. Но ведь что-то изменилось, да?

Харди тяжело вздохнул и кивнул.

– Беда в том, что я и сам знаю недостаточно. Это игры высочайшего уровня. Я могу лишь поделиться с тобой собственными заключениями, а ты решай, во что верить.

Это было большее, на что смела рассчитывать Лорин. Оглядевшись по сторонам, ее спутник продолжил:

– Индийская земля полна богатствами. Понятно, что за нее сражаются, верно? И когда я читал отчеты и передавал их старейшинам, то не удивлялся тому, как обе стороны конфликта алчны и беспринципны. Но в последнее время новости выбивались из логического ряда.

– Да, мы обсуждали странность кандидатуры Клайва, – напомнила Лорин. – Но он справился!

– «Справился»?! – изумился Харди. – Дитя моё, это о Македонском несведущие умы могут сказать: «справился», но нам-то известно, какой ценой он этого достиг. Людям нужны герои, и мы даем их. Одни становятся великими в истории, других причисляют к лику святых. Вспомни эту занятную историю с бедняжкой Жанной д'Арк и ее двойниками. Людям нравилось верить в ее бессмертие. Народ любит кающихся и мучеников. Так кто мы такие, чтобы запретить им верить в чудо?

– Господи, помилуй, – усмехнулась Лорин, качая головой и давая понять, что поняла, к чему он клонит. – Но причем здесь Клайв? Он не мученик, и уж точно не раскаивается.

– Он – рисковая авантюра, – жестко отрезал наставник. – Недопустимо рисковая. Войны готовятся не годами – десятилетиями. Заранее просчитывается каждый шаг со множеством вариантов, и лишь тогда к мыслям о войне допускаются главы государств, когда уже известен ход событий и предсказуем финал. Так было всегда, за редким исключением из числа небольших народных восстаний и стычек в море.

– Но в этот раз все иначе?

Лорин вынужденно остановилась. Харди в задумчивости опустился на лежащую вверх днищем лодку. Он выглядел таким уставшим, словно шел без остановки много дней подряд.

– Иначе. Я с самого начала видел искажение схемы. А затем все пошло вкривь и вкось. У меня высокий доступ, но даже мне никто не дает ответов и возможности ознакомиться с документами. С ними работают лишь верховные старейшины. Пять человек. Всего пять человек в мире знают, что происходит в Индии на самом деле.

Он замолчал, и с таким отстраненным равнодушием стал смотреть на противоположный берег, что Лорин поняла – пришел ее черед говорить. Слишком много неизвестных в загадке. Она стала вспоминать все документы, что читала в кабинете Клайва, разговоры Римлянина с французским маркизом, складывать это в одну мозаику со словами Харди. Как путь, который она видит во тьме ясно, словно днем, во мраке отрывочной информации Лорин внезапно озарило понимание. Единственно верный ответ.

– Дело не в Клайве! Необходимо, чтобы Британия проиграла в этой войне, – произнесла она медленно. – Это не заговор против одного человека, а…

– Тсс, – Харди приложил палец к губам. Он смотрел на нее с гордостью и тревогой, – эк разогналась. А уловила ты верно, как всегда. Только поздно.

На ее недоумевающий взгляд, наставник уточнил:

– Хочешь, чтобы я поверил, будто твое присутствие в Янаоне и то, что маркиз так нелепо пропустил важнейшее сражение за контроль над индийскими территориями, простое совпадение?

Отпираться и оправдываться было бы бессмысленно.

– И что мне теперь делать? – спросила она, садясь рядом с ним.

– Этот вопрос стоит задать, когда старейшины потребуют развернутый отчет.

– Ты не сообщил им?..

– Я отправил письмо до твоего возвращения, – Харди многозначительно посмотрел на нее.

Значит, он дал ей время, отсрочку. Бесконечно щедрый дар, если учесть, что при ее участии пострадала схема старейшин.

– Первичные планы уже нарушены, но еще не поздно исправить ситуацию, – он похлопал ее по руке. – Я подумаю, что можно сделать. Единственное, что я пока понимаю – Сирадж уд-Даул должен снова стать правителем. Если его уберут, то поставят на свободное место свою марионетку. И тогда власть империи будет почти безгранична. Жизнь наваба, возможно, спасет твою собственную. А ты пока постарайся ни во что не вмешиваться. Ты достаточно сблизилась с Клайвом, чтобы нанести ему визит? Думаю, самое время.

Лорин натянуто улыбнулась, но теперь было неподходящее время оспаривать указания или посвящать наставника в тонкости взаимоотношений с Целью Номер Один. Уже уходя, она будто вспомнила о чем-то незначительном, и мимолетом спросила:

– Ты спрашивал старейшин о Римлянине? Как думаешь, он был частью их схемы?

Харди пожал плечами и сложил губы дугой. Не добившись большего, Лорин все же ушла.

Когда-то в начале своей работы на Харди Лорин усвоила одну истину: агентам Созидателей неизвестна гордость. У них нет собственного мнения. Симпатии, страхи, желания, стыд – весь ненужный багаж стоит оставить позади, чтобы не мешал. Друзья нужны для сведений, любовники – для прикрытия. Дети… когда у женщины есть дети – она вне подозрений. Вечная вдова, молодая, скучающая. За слезливую историю пожалеют и приголубят. Но это все приходит с годами. В первое время кажется, что голова взорвется от потока информации. Книги, языки, точные науки. Она должна была стать умнее всех, кто ее будет окружать, и намного взрослее.

Ей было четырнадцать, когда Харди привел ее ко двору. Тогда он носил имя барон Дюпон, красил виски в белый цвет, чтобы добавить возраст, ходил с тростью и изображал хромоту. Харди был действующим агентом, приближенным к старейшинам, и обучал Лорин.

Все произошло на одном балу, а тогда они были не редкостью – скуку в достатке убить легко, но она быстро возрождается, как гидра. В разгар веселья Харди оставил свою ученицу на время. Ему необходимо было закончить работу, а Лорин, по его словам, могла уже сама позаботиться о том, чтобы в ее кругу появились кавалеры. Покровители – это богатство любой девушки при дворе, и для агента они бесценны.

Все удавалось легко и просто: рядом с юной, светящейся чистотой и невинностью девушкой вмиг собрались молодые (и не слишком) джентльмены. Их нелепые ухаживания и заученные комплименты еще немного сбивали с толку неопытную Лорин. А потому она сама не заметила, как вдруг куда-то подевалась шумная стайка ее обожателей, и остался только один. Сир Джон Бернерс. Она хорошо запомнила, каким ухоженным был его белоснежный парик с идеально уложенными локонами, щеки были напудрены, костюм безупречен, манеры обходительны. Все было так до тех пор, пока он не отвел ее подальше от шума и не принялся лапать, зажав между стеной и колонной. Когда Лорин попыталась остановить его, кавалер растерял остатки достоинства и ударил ее. Вероятней всего, она сумела бы защититься: выхватить шпагу из его ножен или нанести несколько болезненных ударов, но он пригрозил ей, что поднимет шум, что опозорит ее, обозвав девкой, и ей, как и «барону Дюпону» путь ко двору будет заказан. Лорин испугалась, но не за себя, а за то, что сорвет миссию Харди. Если сейчас поднимется скандал, и его кинутся искать, задание окажется под угрозой. И она сдалась, уступила. С горящими похотью глазами сир Бернерс отвернул ее от себя и придавил к стене. Лорин безропотно терпела, пока это чудовище насытится. Даже когда он отошел от нее, брезгливо оправляя одежду и бросая непристойные оскорбления, бедняжке все еще казалось, будто его потные руки сдавливают ее бедра.

Харди нашел ее там же. Она сидела на полу и рыдала от стыда и отвращения. Наставник догадался, что случилось, и они немедленно покинули дворец. Лорин не знала, как избавиться от грязи, которая была на ней, и которая была в ней. Ей не становилось лучше, и сестра Харди взяла на себя обязательства по заботе о девушке. В отличие от брата, Маргарет была набожной простушкой, искренней и доброй. Она каждый день приглашала Лорин к молитве, и та, чтобы как-то отплатить за проявленную доброту, притворялась, будто уповает на милость Бога. А спустя время Маргарет сказала, что на всё воля Божия, и дитя во чреве – это благословение и испытание. Если бы она знала, о чем молилась Лорин, в отчаянии готовясь поверить в Бога, о котором говорят в церкви, и во всех святых, что помогают страждущим.

Потом уже Лорин подумала, что, наверное, Маргарет была права. Рождение сына, ощущение хрупкости его крошечного тела в собственных руках, забота о нем – это изменило ее раз и навсегда. Она полюбила ребенка, рожденного от семени насильника, и простила себя за тот случай. А вместе с тем – простила и того, кто с ней так обошелся. Приняла его ровно настолько, чтобы каждый раз при следующих встречах в шумных залах спокойно смотреть ему в глаза и не мечтать перерезать ему горло, не испытывать рвотные позывы, не хотеть содрать с себя кожу, лишь бы навсегда…