Порок Райх Илья

Глава тридцать восьмая

Как только Евгений очутился на крыльце корпуса для арестантов, он встретил высокого импозантного мужчину. Незнакомец в возрасте щеголял в рыжей кожаной дубленке нараспашку, под ней Евгений разглядел черный костюм с бордовым галстуком. Когда он вплотную подошел к следователю, Евгений не мог не уловить оценивающий взгляд незнакомца. За ним шагал еще один мужчина, менее импозантный, в коротком пуховике, накинутом на белый халат. Это шел Станиславский, Евгений узнал его не сразу, только когда тот подошел поближе.

Они поприветствовали друг друга кивками, но без рукопожатия. Станиславский с иронией в голосе поинтересовался, не стал ли Евгений генералом, на что Евгений ответил, что вначале неплохо было бы получить звание полковника. Следователь в свою очередь тоже задал вопрос: не номинирован ли Марк Ефимович на Нобелевскую премию по медицине? Доктор, от души смеясь, ответил, что трудится, не покладая рук, как раз над будущей проблемой Евгения – бросив внимательный взгляд на его волосы, Станиславский указал на появление редкой седины. Евгений на бестактный выпад эскулапа ответил с усмешкой, что готов помочь доктору в любых научных изысках. И если его голова с волосами смогут повлиять на ход научной мысли, то он готов сложить ее под гильотину науки. Доктор подхватил порыв и выразительным голосом, с нотками упрека произнес:

– Зря смеетесь, молодой человек, вы и не знаете, что тот ученый муж, кто сможет раскрыть последовательность механизма образования седых волос и установит связь между причиной и следствием этого процесса, обязательно будет номинирован на Нобелевскую премию. После сказанного доктор демонстративно повернулся и хотел продолжить свой путь, но развернулся обратно к Евгению и продолжил ликбез:

– Сюда же можно прибавить проблему нервной системы человека, его головной мозг, – никто до сих пор не может определить, что это за субстанция – нервный импульс, зарождающийся в головном мозге и распространяющийся по нервным окончаниям к другим органам. На каких принципах он самоорганизуется, из каких составляющих состоит – никто до сих пор не знает. Догадок много, но нет убедительных доказательств.

– И это тоже катит на «Нобеля»? – Евгений постарался выдержать серьезный тон.

– Катит! Еще как катит! – раздраженно повторил Станиславский и, резко повернувшись, ушел окончательно. Но последний взгляд, который успел уловить на себе Евгений, отдавал высокомерием.

– До свидания! – крикнул вслед Евгений. Но Марк Ефимович не обернулся.

Во время очистки машины от снега Евгений обдумывал разговор со Станиславским. Он во второй раз за время знакомства со Станиславским успел ему слегка позавидовать, так как ему самому ни при каких обстоятельствах, в отличие от эскулапа, не светила Нобелевская премия, как и любому другому следователю на планете. Встречи с главным врачом проходили весьма странно – в них было немало экспрессивности, как с одной, так и с другой стороны, но практически никогда они не выходили за рамки явного неприличия.

Когда Евгений находился поблизости от собственного дома, он решил позвонить Жанне. Эта особа интересовала его все больше и больше. Она не ответила сразу, только когда он заглушил автомобиль во дворе дома, она перезвонила. Они договорились встретиться через час, на квартире тети. По голосу Жанны он определил, что выходить на улицу она желанием не горит, поэтому пришлось согласиться на встречу на ее территории.

Он подъехал раньше оговоренного времени, – от его дома до бывшей квартиры Баумистровых дорога на автомобиле занимала не более пяти минут. Евгений решил не торопить события, один раз он уже пришел раньше времени. Хотя с Жанной у него все складывалось по-иному. Она нравилась ему во всех отношениях – как женщина, сексуальный партнер, друг-женщина, в которую невозможно не влюбиться. Но в ней было заложено и немало того, чем славен сильный пол – тяжесть характера, напористость, бескомпромиссность. Что и отпугивало Евгения, старательно державшегося на расстоянии.

Со своей стороны Жанна как женщина умело ухаживала за мужчиной, но зачастую, как только очередной мужчина добивался ее сердца, она начинала относиться к нему как к собственности. Именно эта ее черта, которая больше присуща мужчинам, была еще одной причиной, отталкивающей от нее представителей сильного пола. Но этим ее пороки не ограничивались – все делившие с ней постель на правах гражданского мужа рано или поздно сталкивались еще с одним: с ее изменами. Они не ловили ее с поличным, нет, просто она могла себе позволить не прийти домой вечером и ввалиться полупьяной утром со словами «дорогой, я люблю другого человека» или «мне нравится другой мужчина». И уходила, несмотря на все мольбы и прощения. Только доверивший ей свое сердце мог знать об этой тайне.

Евгений не выходил из машины, терпеливо ждал часа свидания. Перебирая радиоканалы, он не нашел музыки, которая соответствовала бы его настроению. Он пребывал в предвкушении, ведь свидание с Жанной обязательно завершится в постели. О духе Екатерины Баумистровой, бороздящем просторы квартиры, Евгений старался не думать.

Его внимание привлекли два силуэта, только что вышедшие из подъезда дома, где жила Жанна. Один шел с тростью, прихрамывал и медленно волочился за первым, который двигался размашисто. Парочка прохожих показалась Евгению знакомой, он опознал Баумистрова-младшего и Искандера. Они садились в такси. Евгений без раздумий поехал за ними. Через некоторое время объект несанкционированного слежения остановился, пассажиры такси неторопливо вышли из автомашины и направились вдоль улицы, ведущей во дворы многоэтажек. Евгений выключил фары и медленно поехал за ними. Как только они скрылись во дворе многоэтажного дома, он прибавил скорости и заехал во двор. В нем было пусто, на дальнейший путь молодых людей указывал легкий металлический стук двери подъезда.

Евгений вышел из машины, подошел к запертой двери, кода он не знал. Поднял глаза и пристально всмотрелся в темные окна десятиэтажного дома в надежде не пропустить свет в окне. Он зажегся на четвертом этаже, но тут же погас. Но еле заметные проблески света все же проступали через плотные шторы – в комнате зажгли лампу или свечу. Но что за меры предосторожности? От кого они прячутся? Или это просто интимный свет двух извращенцев, предвкушающих свою сказочную ночь уединения? Евгений почувствовал, как комок отвращения подступает к горлу, громко плюнул на заснеженный тротуар. Сел обратно в машину, периодически поглядывая то на окна, то на часы на мобильном телефоне. Прошло уже двадцать минут, как он должен был быть у Жанны.

Он разрывался, но предчувствие чего-то важного удерживало его. Во дворе было спокойно, за время, которое он просидел в автомобиле, из подъезда никто не вышел и никто не зашел. Дом, в котором горел редкий свет, как и двор, казался подозрительно безлюдным.

Евгений для подтверждения своих догадок решил пробить место проживания Искандера. Открыв ноутбук, он нашел сайт издательского дома, там отыскал сотрудника по имени Искандер. Шарипов Искандер любовался на него с фотографии. Тут внимание Евгения переключилось, мимо Жанны на соседнем фото он пройти никак не мог и возгордился собой. Он смотрел на нее чужими глазами – тех мужчин, которые целыми днями глазеют по сторонам в поисках симпатичных особ и каждый раз досадно сокрушаются и завидуют тем, кто имеет доступ к таким красоткам, как Жанна. Евгений позавидовал самому себе. «Кто бы знал, что эта девушка сейчас ждет меня, – подумал он, – но ждет ли еще?». Он отбросил ноутбук и поспешно набрал номер Жанны, которая сразу без лишних слов приветствия спросила: «Ты где?», Евгений слукавил, что задержался на работе и будет минут через двадцать, – столько он отвел на развязку вечера. «Не больше», – твердо резюмировала Жанна.

Он вошел в информационную базу данных, ввел: «Шарипов Искандер». На выбор высветилось десять человек. Но только у одного из них с отчеством «Анварович» высветился дом, во дворе которого сидел в машине Евгений. Он был на правильном пути, но время поджимало, поэтому Евгений засобирался выехать к Жанне.

Когда он уже включил зажигание автомобиля, к подъезду дома подъехал тонированный черный джип. Высокий крепкий белокурый мужчина в кожаной куртке вышел из автомобиля и подошел к двери подъезда. Как только он открыл дверь, черный джип тронулся с места и скрылся за углом дома. «Жилец дома», – предположил Евгений.

Внезапно еле заметный свет в квартире Искандера погас совсем. Одновременно к подъезду подъехало такси. Следуя логике, Евгений вышел из собственного автомобиля в ожидании сладкой парочки. Настало время побеседовать с Баумистровым-младшим. Как только запищал кодовый замок, сигнализируя, что дверь открывается изнутри, из подъезда с криком: «Помогите, убивают!» выскочил худой молодой человек.

Это был Игорь, одетый только в рубашку, джинсы и шлепанцы. Он побежал вдоль тротуара, Евгений рванул следом, но почувствовал сильный удар в бок, отскочил и упал плашмя, перебило дыхание. Подняв голову, он увидел перед собой бегущего светловолосого мужчину в кожаной куртке, пару минут назад вошедшего в подъезд. Евгений потянулся за пистолетом и навел его на мужчину с криком: «Не двигаться, буду стрелять!». Незнакомец обернулся, но тут же побежал дальше – к нему из-за угла дома задним ходом подъехал черный джип, он открыл дверь и уже был готов запрыгнуть в автомобиль, как тишину пронзил выстрел. Выстрел заставил его вновь обернуться в сторону Евгения, все еще лежащего на животе. Евгений демонстративно вернул пистолет из вертикального в горизонтальное положение.

Белокурый мужчина больше не предпринимал попыток влезть в автомобиль, он медленно, с усмешкой на лице, вытащил из-под куртки металлический предмет, отблеском пронзивший темноту. Это был пистолет. Он принял вызов Евгения, который к тому моменту успел подняться с ледяной дороги, но меткую стрельбу незнакомцу продемонстрировать было не суждено. Прозвучал еще один выстрел. Стрелял Евгений, он целился в плечо левой руки, в которой дуэлянт держал пистолет. Но попал в грудь. Противник повалился на колени, выронил пистолет и ничком упал посередине дороги. Черный джип резко дал по газам и скрылся за углом дома.

Евгений опустил пистолет, подбежал к лежащему дуэлянту, нагнулся и попытался прощупать на шее пульс. Тот еще дышал. Евгений перевернул его на бок, расстегнул куртку, пиджак, снял с себя джемпер, собрал его в клубок и приложил к кровоточащей ране. Евгений первый раз в жизни стрелял в человека. Следом шел непонятный поток мыслей, от сочувствий раненому до вопросов к себе: «Не поторопился ли я? И что меня ждет впереди? Отставка, внутреннее расследование, уголовное преследование?». Евгений огляделся по сторонам и еще раз убедил и успокоил себя – в метре от несчастного валялся пистолет. Это серьезный аргумент для применения силы.

Сзади подошли Искандер и водитель такси. Евгений закричал на них: «Вызывайте скорую!», но было поздно, через минуту раненый в грудь перестал дышать. Он умер на руках Евгения, глубоко вздохнув и откинув голову. Евгений молчал, все слова утешения, которые говорят в таких случаях, он так и не сказал. Это было выше его морали, он не знал, как обратиться к умирающему, чем успокоить. Евгения смущало, что лежащий на его руках незнакомец, входящий в фазу предсмертной агонии, находился в сознании и впивался в него глазами. А он, всегда избегающий взгляда убиенных трупов, предвосхищая конец мучений, демонстративно отвернулся в сторону.

Глава тридцать девятая

Через полчаса на месте трагедии собрались представители всех инстанций, от МВД до сотрудников здравоохранения в лице работников «скорой помощи».

Житомирский негодовал. Он был весь на взводе, кричал на Евгения. Тот в ответ молчал и делал вид, что не слышит патрона.

– Нет, посмотрите на него, я ему говорю, а он даже не смотрит на меня! – кричал Житомирский. – Еще раз спрашиваю, как ты тут оказался? По какому вопросу?

Евгению рано или поздно пришлось бы ответить на данный вопрос. Но сегодня вечером он практически молчал – внутри себя Евгений начинал осознавать: он убил человека. Был немногословен, отвечал только на вопросы своих коллег, следователю Баршину из центрального межрайонного городского отдела, которому поручили опрос коллеги, по нескольку раз приходилось повторять один и тот же вопрос.

Евгений, лишившись джемпера, немного подмерз, они со следователем сели в автомобиль. Там полноценного диалога тоже не получилось. Баршин спрашивал и терпеливо ждал ответа. Евгений не путался в показаниях, но протяженность паузы между вопросом и ответом казалась для коллеги Евгения вечностью. Она была наполнена самоистязательным порывом. Зачем? Зачем стрелял? Но тогда он меня? В своих вопросах и ответах он искал оправдание. И ответ на вопрос коллеги отдавал вторичностью. Главное договориться с самим собой.

Когда труп подняли на носилки, чтобы погрузить в автомобиль, Евгений прервал свои объяснения и вышел из машины.

– Погодите! – крикнул он носильщикам.

Откинув край темно-зеленой ткани, Евгений взглянул в лицо своей жертве. Смерть уже полновластно господствовала на лице, глаза прикрыты, губы и нос резко вздернуты вверх.

Раздался звонок на телефоне Евгения. Он отошел, чтобы ответить. Звонила Жанна, ее имя на экране телефона отвлекло от печальных мыслей. Но после звонка ему не стало легче. Жанна бесцеремонно накинулась на него, жестко отрезав дорогу к ней. А он так желал жалости после всего, что случилось с ним сегодня. Жанну вывел ответ на ее вопрос: «Ты куда пропал?», когда он прямо ответил: «Я убил человека». Она обвинила его в неоригинальности и бросила трубку.

В пиджаке убитого, помимо прав на имя Бородина Константина Михайловича и удостоверения члена союза ветеранов МВД региона, обнаружили лицензию на ношение оружия. По документам ему было тридцать пять лет, первые оперативные данные сообщали, что он работал охранником в частном охранном агентстве.

Евгений не помнил, когда все закончилось, но было далеко за полночь. С приездом Вовчика на место трагедии стало ясно, чем закончится вечер. Они напились дома у Евгения, позже к ним присоединился Мурычев, которому лыка не вяжущий Вовчик рассказал свою версию произошедшего. Сам герой молчал и только слушал, изредка поддакивая.

В девять утра Евгений уже сидел у Житомирского. Патрон с угрюмым лицом читал объяснительную записку, в которой Евгений подробно описал суть вчерашнего инцидента. Прочитав объяснительную, Александр Федорович бросил листок бумаги на стол и неодобрительно посмотрел на Евгения.

– Тебе еще повезло, что у тебя есть свидетели, таксист и этот инвалид, с хромой ногой, – раздражительно выговорил Житомирский.

– Это была самооборона, с пистолетом в руках не гуляют по улице.

– У него лицензия. Он сотрудник охранного агентства, которое обеспечивало безопасность предпринимателю Баумистрову. Мало того, это агентство зарегистрировано при союзе ветеранов МВД.

– Хотите сказать, что я убил сотрудника МВД?

– Я хочу сказать, что не надо всех держать за дураков! – заорал Александр Федорович. – Ты что думаешь, я не знаю про твои похождения?!

Евгений недоуменно посмотрел на шефа.

– Что смотришь? Думаешь, я не знаю, что ты посещаешь Воинова? Зачем? Зачем, спрашиваю?

– По уголовному делу, – растерянно ответил Евгений.

Признания Житомирского сразили его.

– Что врешь, наглец! – еще сильней заорал Житомирский.

Евгений оцепенел, только от одной мысли, что Житомирскому, возможно, известен характер бесед с Воиновым, его охватил ужас. Как он мог упустить, что камера, где лежит Воинов, может находиться под прослушкой. Непростительный просчет. Ему стало стыдно, он залился краской.

– Поэтому перестань копать, что-то выискивать. Через месяц у Воинова суд, который, скорее всего, утвердит вердикт врачей, его признают невменяемым и выпишут принудительное лечение. А для нас дело закрыто и все тут! Ты понял?

– Да, – покорно проговорил Евгений.

Следующее высказывание Житомирского немного успокоило его.

– Определить, что ты там вынюхиваешь – несложно. Чем ты можешь объяснить, что оказался рядом с домом этого педераста редактора, который сношается с сыном Баумистрова? А? Слишком много совпадений, тебе не кажется, мой дорогой?!

Евгений опустил голову.

– А что у тебя с Климентьевой Жанной?

– Что?

– Женя, не прикидывайся, я знаю все. Как и то, что ты ездишь к ней домой, встречаешься. И твои высосанные из пальца объяснения на бумаге для следствия, может, и прокатят, но не для меня.

Евгений молчал, в свое оправдание он сказать ничего не мог, его разбили в пух и прах.

– Ты что, собственное расследование учудил? Тогда это тебе грозит очень большими неприятностями. И одним только увольнением тут не отделаешься, дорогой мой! А? Что молчишь? Скажи что-нибудь, успокой старика! – Житомирский продолжал давить.

– Я не знаю, – неуверенно начал Евгений, – я не знаю, что сказать в свое оправдание…

– Я не знаю, – с сарказмом повторил патрон. – Ладно. Сделаем так. Можешь мне ничего не говорить.

Последняя фраза удивила Евгения, он встрепенулся.

– Больше ни ногой в это дело. С племянницей Баумистровой ты можешь встречаться и плести шашни, этого я запретить не могу. Но если еще раз попадешься, отмазывать и защищать тебя не буду, ищи адвоката в другом месте! Ты понял?

Евгений одобрительно кивнул.

– Но пока идет внутреннее расследование по вчерашнему инциденту, уйдешь в отпуск на месяц, а потом посмотрим.

Евгений ожидал столь жестких санкций и особо не расстроился.

– Ну все, иди! Отдыхай, но на период следствия никуда не уезжай.

От разговора с патроном у Евгения сложилось двоякое чувство.

Его отстранили, но с другой стороны, Житомирский не стремился раскопать истину и не домогался до него излишними вопросами. Но все же беспокоило, откуда патрон мог знать про связь с Жанной? Кто слил? Может, просто и банально его телефон прослушивали из-за служебной необходимости? Следственный комитет не обладал собственной службой технической поддержки, в этом вопросе организация плотно сотрудничала с ФСБ. Но справиться, слушают его или нет, было практически невозможно, да и помимо ФСБ доступ к телефонным разговорам имел еще отдел техподдержки МВД. Интересно, это Александр Федорович велел взять телефон Евгения на учет? Или все же обычная штатная необходимость?

Евгений вышел на улицу, он подумывал куда пойти, чтобы немного перекусить. На улице его поджидал неприятный сюрприз. Около входа стоял Баумистров-старший в окружении троих человек охраны.

Неожиданное присутствие Павла Сергеевича предвещало Евгению непростой разговор. Баумистров предложил сесть в его машину. Евгений в целях безопасности отказался, что вызвало неодобрительную усмешку у Баумистрова:

– Думаете, что я куда-нибудь вас увезу и застрелю?

– Вы приведите еще целый взвод охранников и после обвините меня в трусости, – ответил Евгений.

– Юмор у вас не пропал.

– Давайте пройдемся по площади, – предложил Евгений.

Баумистров согласился. Охрана шла рядом в пяти шагах от шефа.

– Вы убили моего человека, – начал Баумистров, – он был моим главным телохранителем…

– Это была самооборона, – отрезал Евгений, сразу давая понять, что к претензиям предпринимателя настроен категорично.

– Хорошо, допустим, что была самооборона, но вынужден вас предупредить, в другой раз, – неважно, по какой причине, – если вы станете на моем пути…

– Вы мне угрожаете? – перебил Евгений и оглянулся на идущих вслед секьюрити.

– Да, вы поняли верно, я вам угрожаю и мне наплевать, кто вы – следователь или кто-нибудь еще, во всяком случае для меня со вчерашнего дня вы – убийца. И перестаньте околачиваться вокруг моего сына, в деле Воинова он вам ничем не поможет, – закончив грозную тираду, Баумистров остановился, хлопнул в ладоши. Они как всегда были в перчатках.

– А я знаю одну историю, когда один человек с помощью людей в белых халатах убил собственную жену, – сказал Евгений, который никогда не решился бы сказать подобное, но после вчерашнего инцидента почувствовал уверенность в собственных силах, граничащую с безрассудством и нигилизмом как по отношению к себе, так и к окружающему миру.

Они остановились.

– Я вас понял, Евгений Андреевич, менять свое поведение вы не намерены, хотя сегодня я готов был вас простить, но, видно, не судьба, – Павел Сергеевич усмехнулся и зловещим взглядом с головы до ног оглядел Евгения, как оглядывают будущую жертву.

Евгений напряженно сник и боялся шелохнуться, от сиюминутной бравады не осталось и следа.

Павел Сергеевич развернулся и пошел прочь. Евгений тихо сказал ему вслед:

– Убийца.

Баумистров неожиданно обернулся, Евгений опешил и проклял себя за длинный язык, но в следующее мгновение понял, что Павел Сергеевич не услышал его.

– Вот еще, будьте осторожны с дамой по имени Жанна, ваша связь с нею вам очень некстати.

– Вы второй человек за сегодня, который предупреждает меня об этом, – с усмешкой ответил Евгений.

– Значит, пора прислушаться к советам, – ответил Баумистров и зашагал в сторону здания Следственного комитета, где у входа его ждал генерал Степанов.

Евгений пошел за ним медленно, никакого желания видеться с генералом у него не было. Увидев, что его автомобиль зажат со всех сторон машинами из кортежа Баумистрова, он решил отказаться от намерений поехать на ланч, попытался незаметно проскользнуть мимо спины Степанова, но тут же был им окликнут.

Степанов подошел к Евгению, с улыбкой на лице протянул руку. Генерал сильно сжал кисть коллеги, тот едва не скорчился от боли, при этом с лица генерала не сходила улыбка. Притворная радужная физиономия Степанова шла вразрез с ненавистью, которую Евгений прочитал в глазах приспешника Баумистрова.

– Ну что, Евгений Андреевич, говорят, вы невзначай застрелили человека. Как жить дальше будете? Причем вы не только лишили жизни мужа, сына, отца, но и оскорбили коллег по МВД.

– Если он проработал два года опером, а потом его выгнали из органов за избиение задержанного, то он, получается, тоже уважаемый сотрудник МВД или вам нет разницы? – Евгений решил не отступать. Черту он перешел пять минут назад, когда говорил с Баумистровым. Или все же вчера? Он целенаправленно пошел на разрушение той тонкой грани, которую необходимо оберегать и держать в целостности, чтобы не обернуть весь мир против себя. – Или вы следуете правилу, что бывших ментов не бывает?

– Мальчик, не дерзи! – с притворным спокойствием ответил генерал.

– Это вы не дерзите, генерал, я уже перешел черту, где нет возврата, и знаю…

– Что знаете? – подхватил Степанов, который едва сдерживал эмоции. Генерал готов был ударить, повалить Евгения на землю, достать пистолет, застрелить… Как опытный опер, он поджидал момента.

– Как вы мучили Шульгу, предлагали взять убийства женщин… – Евгений осекся, понимая, что параллельно сдает своего товарища Вовчика и подставляется сам. Но было поздно, он проговорился, им двигали эмоции и инстинкт саморазрушителя.

– Да, я встречался с ним. Но у вас не точная информация. Поэтому вы меня ничем не удивили.

– Но это не меняет дела.

– Слышь, следак, возьми себя в руки. Нервы тебе еще пригодятся. Я приехал к тебе по-отечески, чтобы уладить конфликт. Но я вижу, что ты настроен и дальше на обострение, тогда дерзай, не буду тебе мешать. Ломай свою карьеру, жизнь. Но не надо на пустом месте наживать себе врагов. А ты знаешь, что застреленный тобой человек отвечал за безопасность сына Баумистрова? Он прикрепил его к нему для охраны, Костя Бородин отвечал за безопасность Игоря. Вот так, следователь Романов! Что ты на это скажешь?

Евгений задумчиво взглянул на генерала. Действительно, эта версия имела право на жизнь. Да, Бородин работал на Баумистрова, и отец никак не мог причинить вред своему сыну.

– Ты знаешь, почему он приставил его для охраны?

Евгений пожал плечами, давая возможность окончить мысль генералу.

– Он ведь наркоман, поэтому Игорь и предпринял попытку к бегству. Быть под оком отца не входило в его планы.

– Но почему мне об этом не сказал Баумистров?

– А почему он должен что-то объяснять после всего, что случилось? Но и ты сам должен был догадаться, ты же опытный следователь.

– Я уже не веду следствие.

Евгений через генерала передал извинения Баумистрову, но с коллегой попрощался без крепкого рукопожатия.

Следствие подтвердило доводы Степанова. Самого Игоря Баумистрова так и не нашли, он исчез в неизвестном направлении. Искандер являлся на допрос всегда и своевременно. Версию Евгения о самообороне подтвердили два свидетеля в лице водителя такси и Искандера. Но до вынесения окончательного вердикта по делу могло пройти два месяца. Евгений в показаниях надуманно написал, что оказался во дворе Искандера Шарипова неслучайно. Он рассчитывал лично поговорить с ним, чтобы статьи про убийство Ларисы Мезенцевой не выходили без предварительных консультаций с ним, во избежание различий между официальной версией следствия и версией СМИ. А почему он приехал не на работу, а домой – Евгений объяснил, что не хотел привлекать к своей персоне внимание журналистов из редакции.

То, что пистолет оказался у него во внерабочее время, он объяснил тем, что вечером он забрал его из криминалистической лаборатории, после того, как с него сняли отпечатки. Конфликт со свидетелем Арсением Петковым вышел за рамки отдела. Сейчас Евгения вынуждали написать заявление на молодого человека. Но Евгений упорно не желал писать заявление на юношу, и со временем от него отстали. В нем играло чувство вины, он списал наглость свидетеля на юношеский максимализм.

В день, когда у него состоялся неприятный разговор с Баумистровым-старшим, ему позвонила Жанна. Она сокрушалась и попросила прощения за свое поведение, что не поверила Евгению. Ей о произошедшем инциденте рассказал Искандер. Голос Жанны был немного уставшим и печальным, но Евгений не стал лезть к ней с расспросами. Ведь главный вопрос, который он припас для нее – зачем она звонила тете незадолго до убийства – не переставал мучить его. Хотя для себя он пока решил, что Жанна никак не может быть замешана в убийстве тети, а звонки – стечение обстоятельств.

Глава сороковая

Первый день служебного отпуска начался с утреннего похода в центральный городской межрайонный отдел Следственного комитета к следователю Баршину. Офис коллег, отвечающих за город, находился на соседней улице, в двух минутах ходьбы от центрального офиса комитета. После очередного разговора со следователем, который обнадежил Евгения, что ему навряд ли понадобится адвокат, он зашел в то самое кафе, где застукал с поличным Татьяну. По воле судьбы, в некурящем зале оказался свободным тот же стол, за которым он с болью в сердце наблюдал за Татьяной. Но совпадения на этом не закончились, Евгений, как и в тот злополучный день, был единственным, кто сидел в гордом одиночестве. Заказал тех же блинов и шотландского виски. Мысли о Татьяне вновь с боем пробирались в его еще неокрепшее и потрепанное болью нутро.

Когда взгляд Евгения непроизвольно упал на сидящего за соседним столиком молодого человека, промелькнула мысль: «А посмотрела бы Татьяна в его сторону?» Молодой крашеный блондин мило беседовал с женщиной лет тридцати пяти. Взгляд мужчины на женщину категорически отличается от взгляда мужчины на мужчину. Мужчина смотрит на приглянувшуюся ему даму общим пожирающим взглядом, в этот момент ему нравится в ней все: цвет глаз, форма губ, носа, ресницы, брови. Он не выделяет что-либо одно и фокусируется на общей оценке внешности. Мужчина смотрит на мужчину оценивающе, сравнивает с самим собой: фигура, рост, черты лица.

Первое, что ужалило самолюбие Евгения, было то, что незнакомец имел неоспоримое преимущество – он был моложе. Второе, что могло понравиться любой женщине, как и Татьяне, так это пухлые губы. Третье – юноша был утончен и субтилен. Именно это женщины постарше считают в юношах наиболее привлекательным свойством. Это было только началом экскурсии по достоинствам незнакомца, но уже все складывалось не в пользу Евгения. Он явно проигрывал, мальчик был бы хорошим подспорьем для удовлетворения блажи Татьяны.

Незнакомец ненароком посмотрел на Евгения, но как только поймал оценивающий взгляд мужчины постарше, увел глаза в сторону. Оба испытали смущение. Краем глаза Евгений вновь нащупал физиономию молодого человека, тот, заприметив скользкий взгляд, снова одарил его ответным взором. И в отличие от следователя, напоминающего подглядывающего мальчика, сделал это демонстративно.

Евгений попросил счет. Он уже не смотрел на юношу, наоборот, из-за одолевавшего его смущения ему хотелось поскорей покинуть заведение. Сердце забилось, когда незнакомец встал и направился в его сторону. Евгений чувствовал себя неловко, он испугался публичного разбирательства, которое может устроить молодой человек из-за того, что он таращился на него беспричинно. Но все оказалось намного ужаснее для Евгения. Юноша присел за его стол без приглашения и, глядя на растерявшегося Евгения, произнес:

– Я вижу, как вы на меня смотрите, давайте познакомимся!

– Чего? – удивился Евгений.

– Вы не расслышали, учитывая, как вы на меня смотрели, я решил, что у вас есть ко мне вопросы…

– Вы что-то путаете, – злобно выговорил Евгений, начинающий осознавать, кто сидит перед ним.

– Да? – удивился юноша. И поспешил извиниться: – Тогда простите, я ошибся.

Он встал и готов был уйти, но бестактный вопрос Евгения остановил его.

– Ты что, педераст?

Юношу передернуло, но на режущий слух вопрос он все же ответил:

– А вы что, нет?! – и злорадно заулыбался.

– Что ты сказал? – Евгений соскочил со стула и чуть было не набросился на молодого человека с кулаками. Но, оглядевшись по сторонам, утихомирил свой пыл, весь зал смотрел на него. Его пока что чистая биография не вынесла бы еще одного конфликта, поэтому ничего не оставалось, кроме как тихо, без лишних объяснений выйти из заведения.

Евгений вернулся к своему автомобилю, оставленному возле здания регионального управления комитета. Пока грел машину, он несколько раз, омерзительно передергиваясь, прокрутил произошедший эпизод. «Доигрался, записали в педерасты!» – с отвращением к себе проговорил он. Но в следующий миг он истерично засмеялся: «Вот Татьяна попала бы, если сняла бы его для своих утех!» Внезапно он возгордился собой: «Если на меня обращают внимание даже мужчины, значит, я неплох собой?» От этой мысли его не бросило в душевные терзания, чувство отвращения улетучилось.

Евгений напряженно вгляделся через лобовое стекло в одну точку, а потом расслабленно опрокинулся на спинку сиденья: «Черт! Блондин, блондин!» – замелькало в его голове. Евгений вышел из машины и вприпрыжку вбежал на крыльцо. Через минуту он сидел в собственном кабинете, поднял показания сокамерников Воинова по следственному изолятору по убийству авторитета Марчо. Потом по информационной базе данных пробил, кто из сокамерников уже успел освободиться, и кто проживал в городе. Нашелся один, по фамилии Закарян.

Через пять минут Евгений ехал в машине по направлению к месту работы бывшего заключенного, который, согласно базе данных, работал сварщиком в строительно-монтажном предприятии. В офисе предприятия подсказали, на какой стройплощадке его искать. У строящейся многоэтажки он быстро отыскал бывшего подсудимого. Седоволосый Иван Закарян без лишних вопросов спустился вниз, переоделся и вместе с Евгением направился в городской морг на опознание.

Через пятнадцать минут уже втроем – к ним по долгу службы присоединился патологоанатом Рюрикович – они стояли у трупа Бородина. Закарян тихо промолвил:

– Это он!

– Точно? – переспросил Евгений.

– Да, точно, даже та же прическа и цвет волос…

– Ладно, вам надо идти, – важно проговорил Рюрикович, – сейчас приедут родственники.

Евгений отвез Закаряна обратно на работу, вернулся в офис. Покопавшись в рабочих документах и, сделав несколько резолюций задним числом, он тихо вышел из кабинета, чтобы в лишний раз не показаться на глаза патрону, приказавшему, чтобы в ходе отпуска Евгений не появлялся на работе.

Приехав домой, Евгений немного поел, для этого он приготовил на скорую руку блюдо всех холостяков – яичницу. Набив желудок, он разлегся на кровати, включил телевизор. Немного посмотрев, раздраженно выключил его. Источник раздражения – одиночество и предсказуемое безделье, ведь отдыхать он не привык, даже в отпуск уходил лишь формально. Следом поползли несуразные мысли: «А вдруг меня уволят за инцидент с Бородиным, куда я пойду работать?» А без работы он не мог, – несмотря на то, что бумажная волокита занимала большую часть времени, свою работу он любил. Евгений жил ею. Если не уволят, то чем можно заняться в период следствия по делу Бородина? Ответа он не знал. Личное расследование дела Воинова стоит прекратить, а то проблем не оберешься и точно вылетишь с работы. Но зачем тогда он ездил в морг? Чтобы лишний раз полюбоваться своей жертвой? И незаметно для себя он вновь ушел в размышления по делу Воинова.

Сегодня он получил подтверждение версии о связи Воинова с Баумистровым-старшим. Возможно, убитый охранник и был тем таинственным блондином, который помог Воинову избежать смерти в следственном изоляторе, и из-за которого у Евгения чуть не случился конфликт с представителями федеральной службы исполнения наказаний. Но был ли заказ на убийство трех женщин получен от Баумистрова-старшего?

Скорее всего, на совести Воинова только две жертвы, а Екатерину Баумистрову он взял на себя, чтобы отвлечь внимание от настоящего убийцы. И опять тот же вопрос: зачем Павлу Сергеевичу убивать свою жену? Но первую – Веру Рубинштейн – он же убил! Хотя это только догадки и слухи, не более того. А не проще было бы убить одну Баумистрову и не маскироваться под серийное убийство, не будоражить общественность? Многое не сходилось. Где прямая связь Баумистрова-старшего с Воиновым, если ее нет, так почему он так настойчиво помогает ему и оберегает его? В чем причина? Ведь проще и удобней для Павла Сергеевича, чтобы Воинов умер в камере при невыясненных обстоятельствах и унес всю тайну тройного убийства с собой в могилу.

Все путалось, голову распирало, одни и те же измышления вертелись по кругу. Евгений лег спать. Но сон пришел не сразу, в голове еще долго вихрем кружились одни и те же мысли. Откуда Житомирский знает о его интересе к закрытому уголовному делу? Утечка информации? Но откуда? Прослушивают телефоны? Но это им по существу ничего не дает. Тогда откуда информация у патрона? Сказал Станиславский? Да, точно, Станиславский! Этот эскулап – странная личность. Он, видите ли, считает, что Воинов вообще не убийца! Не врач, а адвокат.

Он вспомнил Татьяну, Гузель Фаритовну, Жанну… Про телефонные звонки Жанны покойной тете он не мог не вспомнить. Как опросить ее без истерик, Евгений пока не знал, да и скажет ли Жанна правду, тем более если она в чем-то замешана? А если она и есть промежуточная связь между Баумистровым-старшим и Воиновым? Это интересно, но бред!

Евгений уснул.

Глава сорок первая

– Поздравляю вас, я убил человека! – торжественно, но с привкусом иронии объявил Евгений, как только переступил порог палаты Воинова.

– Убивать людей – жизненная необходимость, – без удивления отреагировал Воинов. Он немного приподнялся с кровати.

– Да, совсем забыл – нашел, кого удивить убийством! – Евгений присел на деревянный стул.

– Уверен, что вы убили по долгу службы, не более того.

– Но я не об этом, я приехал сказать, что у меня нет больше времени.

– Осталось немного, чуть-чуть, неужто вам не хватит терпения?

– Я думаю, что я обойдусь без твоей помощи, ведь я убил того, кто помог тебе избежать смерти в изоляторе.

У Воинова не дрогнула ни одна мышца.

– По твоей реакции видно, что ты уже все знаешь. Конечно же, знаешь! – Евгений саркастически заулыбался.

Воинов промолчал, он смотрел на Евгения без намека на замешательство.

– Но я теперь точно знаю, что ты не один. И может, нам прекратить понапрасну лить воду, что-то я сомневаюсь, что моя же исповедь поможет мне изобличить преступника.

– Осталось немного.

– В любом случае, через месяц будет суд, где, возможно, тебя признают невменяемым и отправят на принудительное лечение.

– Меня уже лечат.

– Кое-что из того, что ты хотел донести до меня, я уже понял.

– Например? – Воинов поменял положение и присел на кровать.

– Ты был прав, когда говорил, что многолетнюю болезнь невозможно вылечить одним хирургическим вмешательством. Много лет я грезил по своей тете, затем переспал с ней, выхлестнул всю энергию. Но все равно, прошло какое-то время и меня снова влечет к ней или подобным ей особам. Я вновь заболел.

– Возникает все больше желаний, если вы не чувствуете грань…

– Согласен, к примеру, сегодня я еду к одной особе в гости, – Евгений выговорил фразу с нотками высокомерия.

– Не к вашей руководительнице? – Воинов смотрел на Евгения с самодовольной ухмылкой. – Ее, кажется, зовут Антонина Николаевна, если мне не изменяет память.

Евгений промолчал, встал со стула и, медленно передвигаясь по камерной палате, произнес:

– И ты, как любой маньяк, перед тем, как совершить злодеяние, проходишь фазу фантазий, где грезишь по будущей жертве, а во время убийства у тебя наступает фаза эмоционального всплеска, а затем период остывания. Но проходит время и все начинает вертеться по-новому, необходима новая жертва. А? – Евгений взглядом скользнул по Воинову, затем остановился у раковины, набрал в пригоршню воды и отпил. – Схожесть между мной и тобой трудно не заметить, ты ведь об этом хотел донести, когда мы заключали соглашение! – вскрикнул Евгений.

– Все слишком банально! Ха-ха-ха! Слишком! – Воинов смеялся от души, непритворно.

– Нет?!

– Нет! – Воинов быстро соскочил с кровати и подошел к Евгению. – Так было бы слишком просто!

– Тогда объясни!

– Объяснить? Чтобы уловить схожесть между нами, вам, Евгений Андреевич, необходимо поменять предпочтения, – Воинов говорил ему в глаза.

– Я из тех, кто не меняет их, а следует им в течение всей жизни!

– Возможно! Но благодаря им вы поймете, где правда, а где ложь, и это укажет, как я обещал вам, путь к заказчику убийства.

– Мне все понятно и непонятно одновременно, все запутано и завуалировано, не так ли, господин подследственный? Нельзя ли все выразить более доступным языком?

– Вы хотите получить все задаром и прямо сейчас?

– Хотелось бы. Мне не терпится услышать имя заказчика преступления, да и времени у меня больше нет.

– Времени у вас пока предостаточно.

– Пока?

Воинов промолчал, он отошел от Евгения и присел обратно на край кровати.

– Чтобы вылечиться от своих фантазий, надо меньше заниматься самообманом.

Евгений с недоуменным взглядом присел на стул.

– Ваши фантазии – это результат ваших мысленных инсинуаций. Вы перемещали ситуацию из жизни в ваши фантазии во время актов самоудовлетворения. К примеру, возьмем вашу тещу. Я не думаю, что она стала частым гостем ваших фантазий только по причине, что вы очень желали ее?

– Это вопрос?

– Да!

– Я промолчу!

– Расслабьтесь! Евгений Андреевич, мы с вами обсуждаем вашу жизнь не первый день. Откуда такая запоздалая реакция предосторожности?

– Откуда мне знать, записываешь ты меня или нет?

Воинов громко засмеялся.

– Зачем? – с трудом произнес он.

Евгением тоже овладел смех. Досмеявшись, Евгений неуверенно произнес:

– Однажды она оголила передо мной свои бедра. А в другой раз она в состоянии опьянения похлопала по моей пятой точке.

– Хорошее подспорье для будущих фантазий. Но готов вас огорчить, Евгений Андреевич. Все это самообман, как я уже вам говорил. Она с чувством матери могла приложиться к вашей заднице. Как и оголенные бедра – не иначе, как провокация. Но провоцировала она не вас, а саму себя, видно, был у нее такой период. Просто она четко осознавала, что между вами не может быть никакой интриги, ведь вы – муж ее дочери. Или, возможно, для нее вы вообще отсутствовали как объект сексуальности, отсюда все ее выходки, ведь перед ней стоял не мужчина.

– Не мужчина? – переспросил Евгений.

– В ее глазах, – прояснил Воинов и добавил. – Вы сами все придумали для себя, воспользовавшись ее мнимыми сигналами. Если бы не ваша интерпретация, то навряд ли она стала бы мысленным объектом похоти. Но теперь поздно, терапия возможна только при первых признаках болезни.

– Звучит как всегда убедительно.

– А что Татьяна? Как она? – неожиданно поменял тему разговора Воинов.