Красный замок Дуглас Кэрол

Годфри намотал серые кольца веревки на оба локтя, а в ванне все еще оставалось бесчисленное количество витков. Я даже не представляла, что совершила такой трудовой подвиг за последние бессонные ночи.

Я тоже намотала остатки каната на обе руки и оттащила к окну, как всегда открытому. Это отверстие в каменной стене служило единственной отдушиной, оберегавшей в течение долгих праздных дней и ночей мой разум от бесконечно бегущих по кругу мыслей о собственной участи. Окно и работа по разрыванию простыней и плетению веревок.

Теперь результаты моих усилий были готовы пройти испытание, и от них будет зависеть жизнь моего дорогого друга.

Рискуя свалиться вниз, адвокат высунулся из окна, чтобы закрутить конец веревки вокруг камня, выступающего сверху из центральной дуги окна. Затем он сделал несколько мощных узлов, каждый размером с кулак.

– Эх, вот был бы я моряком, – с сожалением проговорил он, оборачивая руки льняными полосками, как делала я во время работы. – Или хотя бы альпинистом.

Я затянула повязки у него на запястьях.

Годфри оставил свободным длинный конец веревки и обвязал его вокруг ножек стола, который мы совместными усилиями притащили к окну.

– Если узел соскользнет с камня, – пояснил мне будущий покоритель стены замка, – стол врежется в оконный проем. Так как столешница слишком широкая, чтобы пролезть через раму, она застрянет и послужит временным стопором. Надеюсь, стол спасет меня от падения, если деревянные доски не подведут.

– А если моя плетеная веревка подведет?

– На этот счет у меня нет опасений. – Годфри вскочил на подоконник, балансируя на нем, как гигантская обезьяна. Определенно, эту уловку он позаимствовал у мореходов. – Самое главное – это узлы, и все они на моей совести, не на твоей, Нелл. Помни об этом.

– Будь осторожен, Годфри. Ночью снаружи без пальто достаточно прохладно.

Он с улыбкой кивнул и принялся дюйм за дюймом спускаться по веревке вниз вдоль стены.

Я перегнулась через подоконник. Растущая луна освещала снежные шапки на вершинах грозных скал, ниже по склонам которых были беспорядочно разбросаны высокогорные луга.

Воздух за окном веял ледяным холодом. Огромный камин согревал нашу берлогу куда лучше, чем я полагала. Ветер растрепал мне косы и обжег щеки.

– Куда ты двинешься дальше? – наконец решила я спросить. Стремление вырваться из заточения так захватило нас, что мы совсем забыли как следует продумать спуск.

Годфри кивнул куда-то вниз и влево:

– Три оконные арки. Я решил начать с малого, поближе к дому.

При этом он оттолкнулся ногами от стены и качнулся в сторону, как мартышка на лиане. Когда его ноги вновь коснулись камня, он был по меньшей мере этажом ниже – если, конечно, башни людоедских замков измеряются обычными простыми этажами.

От наблюдения за траекторией прыжков Годфри у меня немного закружилась голова, и пришлось отступить внутрь комнаты. Тихая сельская местность далеко внизу выглядела ласковой и мирной, как стеганое одеяло. Мне вдруг привиделось, будто я могу летать: вот сейчас выскочу из окна и спланирую легким перышком вниз, к холодным снежным сугробам, которые примут меня в свои мягкие объятия.

Что за наваждение! Я слишком долго ела цыганское тушеное мясо. Хватит и того, что Годфри скачет с камня на камень, будто обезьянка на поводке. Адвокатам ни в коем случае не следует отрываться от земли. Как я признаюсь Ирен, что Годфри болтался в воздухе на веревке моего изготовления?

Я прислонилась к холодной каменной стене и зажмурилась в ожидании звуков неизбежной катастрофы.

Очнулась я, сидя на полу. Руки и ноги у меня так одеревенели, что пришлось разгибать их понемногу, дюйм за дюймом, каждый раз перед следующим движением дожидаясь, пока мышцы перестанет жечь адским огнем.

Тем временем настоящий огонь в камине превратился в собственную тень, как если бы дог съежился до размеров померанского шпица.

Серебряные дорожки на каменном полу и потертых коврах, которые отбрасывала луна, переместились.

Наконец я заставила себя принять вертикальное положение и наклонилась, чтобы выглянуть в открытое окно.

Большая серая змея перекрученной веревки, висевшая вдоль стены замка, исчезала где-то ужасно далеко внизу.

За исключением легкого покачивания на ветру, канат висел неподвижно, как маятник без противовеса.

Годфри сбежал!

Глава двадцать четвертая

Ирен и цыганская королева

Она не могла отделаться от мысли, что сверхъестественное играет роль во всех ее начинаниях, и, оттачивая свое мастерство, она неизменно пользовалась проверенными жестами, пассами и словами…

Фрэнсис Марион Кроуфорд. Пражская ведьма (1891)
Из дневника

– И скоро мы встретимся с агентами Ротшильда? Сегодня?

За полдня мы с Ирен обосновались в выбранной ею древней гостинице по соседству с районом, который называют Старым городом.

Я решила, что мы поселились поближе к еврейскому кварталу из-за ее связей с Ротшильдами, но ошиблась.

– Сегодня вечером мы будем искать гадалку, – заявила примадонна, словно эта идея только сейчас пришла ей на ум.

– Гадалку? Если бы меня интересовало разоблачение подобных аферисток, я могла бы оставаться в Нью-Йорке. Неужели именно поэтому мы пренебрегли Гранд-отелем рядом с Карловым мостом?

– Мы пренебрегли Гранд-отелем рядом с Карловым мостом потому, что там ничего нового не узнаешь.

– А что можно узнать у пражской гадалки?

– Уж если она предсказала, что я выйду замуж за Годфри и сделаю татуировку, которой у меня пока нет, то очень многое.

– Татуировка? Да быть не может!

– По-видимому, может.

– И где же?

Она отошла от шкафа, в котором развешивала разбросанные по кровати вещи, и посмотрела на меня:

– Где?

– Где ты сделаешь татуировку?

– В Тибете.

На мгновение я потеряла дар речи. Я понятия не имела, какая часть тела зовется «Тибет».

– И она действительно предсказала, что вы с Годфри поженитесь? – уточнила я.

– Намек был завуалирован и прояснился лишь спустя некоторое время, но – да, старая цыганка указала на мой будущий брак. Что весьма удивительно, так как в ту пору я презирала Годфри.

– Раньше ты презирала Годфри?

– Ну он ведь англичанин.

– Тебе не нравятся англичане?

– Ну-у-у… иногда.

– Но вокруг тебя сплошные англичане! – воскликнула я.

– Буффало Билла тоже когда-то окружали индейцы, которых он считал врагами, но сейчас они вполне ладят друг с другом.

– Допустим.

Ирен помолчала, складывая белье в ящики шкафа:

– А почему ты так не любишь англичан, Пинк?

– Они слишком высокомерны.

– Пожалуй, так и есть. Но ведь это наша исконная нация. Мы лишь побочная ветвь, выскочки. Не спорю, симпатичные выскочки, но…

– Ерунда! Мы, американцы, круче всего мира. Не нужен нам Старый Свет. Новый куда лучше, ярче, богаче, умнее.

Ирен пожала плечами:

– Старый Свет все еще имеет влияние. И не забывай: мы преследуем Потрошителя в самом сердце Европы. Так что не стоит недооценивать здешних обитателей, иначе ты повторишь ту же ошибку, которую они совершают в отношении нас.

– Но цыганская гадалка?! – простонала я, хватаясь за голову.

Ирен только засмеялась:

– Сначала погляди, а потом уже возмущайся. «Есть многое на свете…»

Голос примадонны зловещее зазвенел, когда она нараспев произносила шекспировскую цитату, но будь я проклята, если соглашусь играть Горацио при Гамлете в исполнении Ирен. Так что я промолчала, убрала несколько своих разбросанных вещей и больше не жаловалась на наше размещение. В конце концов, я же не Оскар Уайльд в туре по США, а всего лишь кроткий агнец без всяких вельветовых бриджей и манерных локонов – просто девушка-репортер в клетчатом пальто и шляпке.

Очевидно, Ирен только начала испытывать мою храбрость.

Около полуночи меня разбудило мерцание фонаря.

Я почти вскочила с раскладушки, как вдруг увидела на противоположной стене огромную тень своей наставницы.

Мягкая шапочка оказалась позаимствованной у меня, но мужские брюки и жакет были ее собственными. Усы она либо смастерила из щетины какого-то животного, либо одолжила в театральной гримерной.

– Хорошо, что у меня нет пистолета, – сказала я примадонне, торопливо натягивая в темноте свое единственное теплое платье. Мой наряд отчаянно нуждался в отпаривании и чистке. – Иначе я выстрелила бы в твою тень. Ты выглядела точь-в-точь как грабитель.

– Отлично, – промолвила она, закуривая тонкую сигарету и зажимая ее зубами в уголке рта. – Ну что ж, поглядим, как местная пророчица предскажет мне будущее, когда я предстану перед ней в облике мужчины.

Мы прокрались вниз по гостиничной черной лестнице, нащупывая путь вдоль шершавых оштукатуренных стен. Ирен использовала светящийся янтарный огонек сигареты в качестве миниатюрного маячка. В руках, затянутых в черные кожаные перчатки, она держала трость-кинжал мужа. Я порадовалась, что тоже прихватила перчатки, и не только в угоду строгим требованиям мисс Нелл.

Улицы были залиты светом старомодных фонарей со свечами. Их слабые огоньки мерцали, словно мотыльки отплясывали вокруг них мазурку. Булыжная мостовая оказалась грубее всех тех, по которым я уже ступала в европейских городах, и хотя каблук у ботинок был невысоким, при ходьбе лодыжки у меня так болтались, будто я ехала на цирковом моноцикле.

Ирен шагала весьма уверенно; ее каблуки стучали по камням точно и аккуратно. Может, она на досуге упражняется в ходьбе по канату? И уж наверняка она владеет еще одним навыком, который недавно мне продемонстрировала, – гипнозом. Или я и сейчас под гипнозом и мне только кажется, что мы отправились на прогулку? С такой компаньонкой никогда не угадаешь.

Когда мы вышил на улицу пошире, примадонна переложила трость в левую руку и взяла меня под правый локоть.

Она была эскортом. А я – леди, которую сопровождает джентльмен.

Кашне, скрывавшее гладкий подбородок и шею Ирен, развевалось от ночного тумана, дыхания и табачного дыма.

Яркие прямоугольники дверей пивных то и дело хлопали, впуская и выпуская посетителей. Мы спокойно прошли мимо, и нас никто не остановил. Время от времени я мельком видела наши тени, мужскую и женскую. Супруги? Скорее всего, мужчина и оплаченная подружка.

Я улыбнулась про себя. Блудница в скромном клетчатом платье? Вряд ли!

Камни мостовой стали еще грубее, дороги темнее и уже. Исчезли гостеприимные вспышки света из открывающихся дверей таверн, и густой пьянящий аромат темного пива превратился лишь в воспоминание.

– А гадалки работают так поздно? – прошептала я, опасаясь провала нашей вылазки.

– Вероятно, нет, но ради нас она проснется.

– Ты всегда такая бесцеремонная?

– Нет, но я как раз хочу, чтобы она была спросонья. Ты увидишь. Несколько монет – и она будет петь до самого своего ужина в два часа дня.

– Не может быть, чтобы она ужинала так поздно – или рано?

Ирен не ответила, остановившись осмотреться на перекрестке. Вниз по переулкам в слабом мерцающем свете фонарей следовали одна за другой различные вывески, показывая, где обосновались сапожники, мясники, аптекари и прочие разнообразные мелкие предприниматели крупного города.

– Ага. – Примадонна указала на большую вывеску с изображением белой руки, разделенной линиями на секции наподобие земельных участков и покрытой цифрами и таинственными символами.

– Тут продаются отрубленные руки? – пробормотала я.

– Иногда ты такая же едкая, как Нелл.

– Она здесь уже бывала?

– Да.

Тогда и мне не стоит медлить, решила я и пошла вслед за Ирен по узкому петляющему переулку, пахнущему мочой и кое-чем похуже.

Похоже, Уайтчепел просто курорт по сравнению с этим тесным дремучим мирком, безлюдным и в то же время кишащим ночной жизнью.

Позади нас слышались тихиешаги по влажному тротуару: словно осьминог ступал своими присосками, а затем по одной отлеплял их от дороги, – так я себе это представляла. Впереди в других улочках вспыхнули огни. Я услышала обрывки голосов. Песни. Проклятия. И наконец, внезапный слабый вопль «der Mord!», что на немецком языке означало «убийство». Я запомнила это слово, когда проглядывала книгу Крафт-Эбинга.

Такие же крики, но на английском, прозвучали не один раз, когда плоть Мэри Джейн Келли была отсечена от кожи и костей в крошечной съемной комнатке в Уайтчепеле, за которую в ту ночь заплатили лишь кровью.

– Подобные крики – обычное дело в таких кварталах по всему миру. – Рука Ирен сжала мне запястье, чтобы я успокоилась. – Сюда. Надо пройти еще один переулок.

Мы вышли даже не в переулок, а в узкую щель, где пахло кислой капустой, пивом и чем-то еще более экзотическим.

В дом гадалки вела не дверь, а тяжелый алый узорчатый занавес.

Комната за ним была такая же холодная, как и ночь снаружи. Освещало ее только тусклое мерцание чаши с тлеющими углями, стоявшей в центре покрытого скатертью стола.

Над едва теплящейся чашей висело в воздухе лицо пожилой женщины, точно красная луна.

Золото блестело у нее в ушах, на лбу и запястьях, и я не могла отвести глаз от позвякивающих колеблющихся золотых монеток, сцепленных друг с другом на манер связки сосисок.

Ирен начала говорить по-немецки, задав какой-то вопрос.

– Английский подойдет, – сказала старуха; голос у нее был густой, с чужеземным акцентом. – Ради девочки.

Хотя совсем недавно я сама представилась девятнадцатилетней девушкой, мой двадцатипятилетний позвоночник застыл от негодования.

– Не отпирайся, – сказала мне хозяйка, – я знаю, что ты старше, чем хочешь казаться людям. – Она наклонилась к самым углям, и жуткий красный свет проник в каждую складочку ее сморщившейся от времени кожи. – Садись.

Я не видела вокруг никаких стульев, но рука Ирен, лежавшая на моей, потянула меня на кучу пыльных ковров, ставшей мне диваном. Я старалась не чихнуть, опасаясь, что резкий порыв воздуха задует угли.

Янтарный свет взметнулся из чаши хвостом кометы. Он лизнул фитиль свечи, и она зажглась.

Освещение оказалось столь же немилосердным к лицу гадалки, как и темнота. Уж не знаю, как в свете свечи выглядели мы с Ирен.

Старуха заговорила:

– У меня есть кристалл, который никогда не врет. У меня есть карты Таро. Я могу прочесть будущее по ладони. Какой способ ты выберешь?

Странно, но гадалка обращалась только к Ирен, возможно, потому, что та взяла на себя роль мужчины.

– Какой способ этой ночью говорит с тобой? – отозвалась примадонна по-английски тем же пугающим басом, которым недавно говорила по-немецки.

Под изъеденным возрастом подбородком старухи трепетала пара переплетенных узловатых жил. Массивные висячие серьги скорее подошли бы юной девушке, но сейчас они казались якорями, тянувшими каждую черточку лица гадалки вниз, на дно моря, где ждала смерть.

– Хиромантия, – изрекла цыганка.

Из-за акцента она говорила так, будто у нее густой гуляш во рту, и сначала я не разобрала слово, решив, что нам предлагают купить какую-то мантию.

Но тут старуха протянула ладонь, скрючившуюся рядом с чашей расплавленного янтаря пустой голодной клешней.

– Дамы вперед, – сказала Ирен; ее голос прозвучал с иронией.

Я сняла перчатку и положила правую руку ладонью вверх перед гадалкой. Она сразу же начала нараспев излагать свои соображения:

– Ты выбрала руку, которой строишь свою жизнь. Левая рука говорит о том, что было и что тебе дали родители. Ты же сама за себя отвечаешь, и ты не светская дама.

Я кивнула.

– Ты даешь руку открыто, как друг, но ты не та, кем кажешься.

– А кто тот? – возразила я.

– Некоторые – те, кто они есть на самом деле. Ты – нет. Ты проделала долгий путь ради обмана, но сильнее всего дурачишь саму себя. Ты будешь жить долго и трудно.

– Трудно? Как вам не стыдно! – Я попыталась вырвать ладонь. – Устав артели цыганок-гадалок велит сообщать только о процветании и красавцах брюнетах.

– Тебя ждет плохая судьба с мужчинами и деньгами. Ты останешься одна-одинешенька. Твое имя забудут, но слава продлится вечно.

– Мне это не нравится, – заявила я Ирен, снова стараясь высвободить руку из когтистой клешни.

– Ты еще не заплатила мне, – заметила старая карга, – так что мне нет нужды тебе врать.

– Деньгами оплачивают ложь?

– Деньгами покупают видимость правды.

Ирен полезла в карман пальто. Я ожидала увидеть третьего участника вечеринки – пистолет. Вместо этого примадонна высыпала на узорчатую скатерть горсть серебряных монет.

Гадалка притянула мою ладонь ближе к себе:

– Ты считаешь себя охотницей, но теперь охотятся за тобой. Ты жаждешь славы, но найдешь ее не там, где ищешь сейчас, если вообще доживешь до конца своих поисков. Твоя жизнь в опасности.

Она резко оттолкнула мою руку и утащила серебро Ирен куда-то в темноту.

Я услышала, как монеты звякнули, потом наступила тишина.

– А как насчет красавца брюнета? – потребовала я продолжения.

– Их несколько, и ни один тебе не подходит. Я бы предложила женский монастырь. – Старушенция повернулась к Ирен, которая быстро сказала:

– Я предпочитаю кристалл, – и положила одну золотую монету рядом с чашей.

Мне было ясно, что примадонна не хочет снимать перчатки, чтобы не раскрыть свой маскарад. Цыганка не стала спорить. Она обеими руками подняла чашу с углями и отставила ее в сторону.

Я громко ахнула, когда ее пальцы коснулись металлической емкости, но гадалка даже не дрогнула. Я же, вместо того чтобы восхититься ее волшебной нечувствительностью к жару, принялась размышлять, как ей удалось создать иллюзию горящих углей. Все эти загадочные дела – сплошной обман.

Цыганка встала и, покопавшись на столе, стоявшем в темноте позади нее, вернулась с другим предметом в ладонях: слегка деформированным стеклянным шаром такой скверной выделки, что я даже со своего места и при тусклом освещении заметила волнистые зеленоватые вкрапления. Чтение по хрустальному шару наверняка окажется еще большим обманом, чем хиромантия.

Старуха быстро поставила на стол шар, у которого обнаружилось плоское дно, поэтому, строго говоря, это был не совсем шар.

Она начала бормотать какие-то слова на непонятном мне языке, а глаза ее так потемнели, что казалось, будто они состоят из сплошного зрачка.

Ирен перевела мягким контральто:

– Природный горный кристалл из тьмы веков, добытый в Уральских горах России, подкрашенный малахитом для зеленого оттенка, который так понравился леди. – Примадонна воспроизвела даже насмешливый тон цыганки, которым та ответила на мой невысказанный скептицизм.

Однако меня проницательность гадалки не впечатлила. Уверена: меня, Ирен или других клиентов эти ряженые торгаши, подвизающиеся в качестве прорицателей, «читают» по мельчайшим изменениям мимики или позы. Неосторожные люди обычно выдают не менее половины своих мыслей, даже не подозревая об этом.

Я заставила себя удивленно раскрыть глаза, как наивная дурочка.

Но старуха проигнорировала меня и сгорбилась над хрустальным шаром якобы экзотического происхождения, а на деле больше похожим на дешевое зеленое стекло для винных бутылок с чешских заводов, производящих из того же стекла множество искусственных полудрагоценных камней, которые называются «стразы». Бедная Богемия – решительно ничего подлинного.

Благодаря причудливой форме шара освещавший комнату неяркий огонек свечи разгорелся до размеров вселенной с крошечными звездами, мерцающими на своих орбитах. Теперь даже мне стало любопытно.

Цыганка уставилась в шар, потом в глаза Ирен.

– Джентльмен, – прокаркала гадалка, – повидал мир, и скоро его снова ждет долгая дорога.

Тоже мне открытие: и дураку понятно, что примадонна много путешествует, раз она владеет несколькими языками.

– У него есть женщина, которая занимает важное место в его мыслях. Иностранка, которую он очень любит и оберегает. Она не красавица, но я вижу другую женщину, в которой сочетаютя внешняя красота и внутреннее уродство. Она тоже иностранка. Найди одну, и ты найдешь вторую, но тебе она не понравится.

– Что за чепуха! – прошептала я Ирен по-английски. – От меня, значит, ускользнут все мои брюнеты, а тебе достанется красавица, которая от тебя прячется?

– Вижу третью женщину, – продолжила цыганка на подозрительно чистом английском. – Она не та, кем кажется. Я вижу, как судьба свяжет ее с высоким брюнетом. Нет… с двумя высокими брюнетами! Оба далеко, и бессмертная душа одного из них в ужасной опасности.

Разве цыганки верят в душу, подумала я. Вопрос интересный. Какую религию они почитают, если у них вообще есть какой-нибудь бог, кроме золотого тельца?

Ирен наклонилась вперед, сложив обе руки в кожаных перчатках на поставленную вертикально трость. Она вела себя так, словно ей действительно были интересны измышления гадалки.

– Ты приходил ко мне и раньше, – сообщила цыганка наполовину утвердительно, наполовину вопросительно.

Ирен пожала плечами: ответ столь же неоднозначный, как и комментарий гадалки. Морщинистые руки старухи поглаживали шар, отбрасывая тени на десятки крошечных огоньков, пляшущих в глубине стекла.

– Ты приходил ко мне с другой женщиной, – сказала мошенница уже увереннее, – однако теперь ты тревожишься о ней. Весьма интересно. Никогда еще я не видела в шаре душу, вокруг которой витает столько опасностей. Но ты сам останешься неуязвимым, пока все остальные падут. Ты пойдешь как живой мертвец, отбрасывая не тень, а ее иллюзию.

– Живой мертвец? – удивилась я.

Черные глаза цыганки сверкнули в мою сторону.

– Мои слова могут быть неправильными на том языке, который для вас является родным, леди. Живой мертвец – это некто бессмертный, древний.

– Вампир, – произнесла Ирен совсем уж замогильным басом, как плохой фокусник, изрыгающий со сцены фальшивые заклинания.

– Вампир? – повторила цыганка. – Много названий, много языков. Конец всегда один. Они живут, а остальные умирают. Они бессмертны, хоть и несут смерть.

– Живые, ходячие трупы, – объяснила мне Ирен. – Она права. Традиция существует в разных странах.

– Голем? – догадалась я.

Ирен мрачно кивнула:

– Я не рассматривала его с этой стороны, но да, в какой-то степени его можно назвать вампиром.

Мои слова заставили цыганку замолчать, и она несколько раз вздохнула, отчего золотые монетки, украшающие ее наряд, зазвенели колокольчиками.

Ирен ухватилась за мою мысль:

– Голем бродил по Праге, разве не так?

– Так говорят, – кивнула старуха.

– Столетия назад.

Та вновь кивнула:

– Говорят, его создал раввин Лёв, великий пражский маг.

– А до раввинов с магическими силами, – продолжила примадонна, – тут были алхимики.

– Прага – магический город.

– А цыгане здесь жили во времена алхимиков?

– Цыгане жили в Праге всегда.

– То есть они старше Голема и средневековых алхимиков?

Старуха опять кивнула, и ее пальцы легли на магический кристалл. Мне стало интересно, холодный ли он на ощупь, как и положено хрусталю, или горячий, как тело в лихорадке. Я уже почти дотянулась до него пальцем в перчатке, но быстрый предупреждающий взгляд цыганки, резкий и смертоносный, точно ястреб, защищающий гнездо, остановил меня на полпути. Я не сомневалась, что где-то в одеждах злобной карги или в комнате спрятан кинжал.

– Есть и другая нежить, – почти мечтательно произнесла Ирен.

Я заметила, что она вновь заговорила размеренно, почти гипнотически. Она принялась вертеть в руках набалдашник трости Годфри. Дымчатый резной янтарь, казалось, поглощает свет и закручивает его спиралью внутри себя.

Потрясающе: дуэль двух шарлатанов!

– Смерть живет в Праге, – продолжала примадонна.

– Смерть правит всеми городами, – откликнулась цыганка.

– Смерть жестокая, насильственная.

– Смерть всегда жестока.

– Но в большинстве случаев смерть естественна, хоть и безжалостна. Я же говорю о смерти, которая настигает как убийца.

Женщина отдернула руки от кристалла, будто внезапно обжегшись:

– Убийца – преступник.

– Вот только поймать его нельзя. Поэтому он нечто другое – может быть, кузен смерти, нежити, о которой ты говорила.

Опять какая-то тарабарщина, все равно как на неистовых мессах в католических соборах. Хотя тут христианством и не пахнет. Эти суеверия гораздо более давние. Я впервые столкнулась со Старым Светом во всем его действительно древнем обличье. На мгновение цыганка в обвисших юбках и золотых монистах показалась какой-то богиней неисчислимого возраста. В моем ошеломленном сознании промелькнули изображения китайских фокусников, храмовых танцовщиц и монгольских наложниц, всего экзотического с самого сотворения мира. Как ни странно, на ум пришел и кто-то похожий на Красного Томагавка, причем воспринимался он как охранный оберег. Я думала об индийских знахарях и о том, как мало мои сограждане знают о древних корнях нашей расы, о тех временах, когда мы были сильны в езде по степям и неисследованным уголкам континента, убивая друг друга то одним, то другим способом.

Мне даже захотелось такую же шаль с бахромой, как у старухи, чтобы заворачиваться в нее для тепла, для воспоминаний о том времени, когда ее связали.

Но у меня не было шали – была только моя секретная миссия.

Мелькнула мысль: возможно, Джеку-потрошителю все это знакомо и близко, даже легендарная «нежить», о которой толкует цыганка. И пражский Голем. Мы все в своем роде живые мертвецы, ведь мы когда-нибудь умрем, хотя пока еще живы, верно? Или, во всяком случае, выглядим живыми. А вдруг нашелся такой человек, который поддался чарам настоящего живого мертвеца?

– Твой народ, – говорила Ирен глубоким убаюкивающим голосом, – бродит, где ему вздумается. Он любит музыку и смех, его веселит зыбкая реальность в глазах других людей.

Одной рукой в перчатке примадонна жонглировала невидимым мячом так убедительно, что на миг мне показалось, будто в ее руке подпрыгивает кристалл цыганки. Я поняла, что она не гипнотизирует старуху, а выступает перед ней!

Страницы: «« ... 910111213141516 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Книга включает лучшие повести Тараса Григорьевича Шевченко, гения украинского народа, выдающегося ху...
«Слуга двух господ» – захватывающая комедия всемирно известного итальянского драматурга Карло Гольдо...
Я – наемный убийца-неудачник. Я обманул заказчика, но мой обман раскрылся, и я был вынужден бежать, ...
В учебном пособии отражены основные вопросы психиатрии войн и катастроф, дана характеристика медико-...
Издание составлено с учетом специфики деятельности религиозных организаций и призвано ответить на во...
Все, что происходит с второклассником Митей Тимкиным в книге Екатерины Тимашпольской, взрослые (роди...