Миг бесконечности Батракова Наталья
И вдруг грянул гром среди ясного неба: Николай застукал Люсю с любовником! И где? В квартире Проскуриных! Конечно же, Виталик был зол, ругал, упрекал супругу, что она тайно давала ключи.
Соседи подали на развод, история получила огласку. И здесь наконец многочисленные Люсины приятельницы одна за другой стали рассказывать Кате, какие язвительные комментарии отпускала та в ее адрес: мол, дура, зацикленная на работе. Не может ни ребенка родить, ни одеться как следует, ни накраситься. Как выяснилось, и привлекали-то ее в Кате вечно пустовавшая квартира да… муж Виталик. Вот только не отвечал он ей взаимностью, так как любил свою никчемную журналистку.
Сколько тогда Катя слез выплакала от обиды! Глядя на эти переживания, Виталик быстро ее простил и даже придумал способ, как быстрее вывести из депрессивного состояния: на день рождения подарил пятилетнюю трешку «БМВ» и пообещал поменять квартиру. Именно тогда он произнес сакраментальную фразу, которая на следующие пять лет стала определяющей для Кати: «Отныне я — твоя самая верная подружка».
Почти месяц вместе со знакомым риэлтором Катя носилась по городу в поисках приличной жилплощади, а по вечерам обсуждала с супругом варианты. После покупки и оформления все свободное время занимали ремонт квартиры, встречи с дизайнером. Новое дело отвлекло от переживаний, ну а когда переехали, неприятная история и вовсе забылась.
«Подружка… Эх, Виталик! Ты на самом деле был для меня и другом, и подружкой. Но ты же меня и предал», — вновь всколыхнулась обида.
Почувствовав, как из уголка здорового глаза выкатилась слеза, Катя перевернулась на спину и уставилась в потолок.
«Ты ведь прекрасно знал, что я могу долго прощать по мелочам, но никогда не прощу подлости. Сколько раз мы с тобой об этом говорили… Надо прекращать, а то снова разревусь, глаза разъест. И без того швы чешутся».
Пошарив рукой по ковру, она нащупала очки, пульт телевизора и нажала первую попавшуюся кнопку: на экране тут же появились персонажи знакомого до мелочей и любимого мамой фильма «Доживем до понедельника». Пробежав по другим каналам, Катя вернулась назад и вдруг поняла: не хочет она ничего смотреть — ни милое сердцу старое кино, ни раздражающие тупыми шутками и искусственным смехом воскресные юмористические программы.
«Надо настроить себя на позитив: прислушаться к своим желаниям и одно из них исполнить незамедлительно, — вспомнила она совет психолога, у которого как-то брала интервью. — Кофе хочу!»
Выключив телевизор, она оставила тоскливый диван. В сгустившихся сумерках на кухонном столе яркой зеленой точкой светилась лампочка подключенного к сети ноутбука.
Достав из шкафчика привезенный отцом молотый кофе, Катя зажгла газовую конфорку, поставила турку, прикурила от плиты и снова посмотрела на ноутбук.
«Хорошо бы записать сны последней недели, пока не забылись. Давненько подсознание не баловало меня таким обилием красок и образов! Одно из двух: или в ближайшем будущем меня ждет посещение психиатрической лечебницы, или грядет большая перемена в жизни… Хотя куда уж больше, — хмыкнула она и неожиданно развеселилась. — Фельетон написать, что ли? Или рассказ? А ведь соскучилась без писанины», — и она решительно включила ноутбук.
Глотнув обжигающий кофе, Катя дождалась окончания загрузки, создала новый документ и задумалась. Что же это будет: рассказ, повесть, роман?
«Итак… Прошло чуть больше недели после поездки на охоту, а жизнь словно перевернулась… — неожиданно именно это пришло в голову. — И все началось с приснившегося поутру охотника. Чует мое сердце, что все еще далеко не закончилось… Может, это будет роман?»
«…Катя вышла на лесную опушку, замедлила шаг, осмотрелась и замерла, очарованная открывшимся пейзажем: вокруг высоченные ели, уходящие в небо, стена берез и осин, у самой земли — непролазные заросли кустарника», — быстро набрала она первое предложение…
2
В пятницу вместо положенных девяти Вадим появился в офисе около десяти часов: домработница Галина Петровна еще на прошлой неделе отпросилась в поликлинику, а он об этом забыл, не настроил будильник в телефоне и элементарно проспал. Пришлось звонить новому директору «Интермедсервиса» Володе Красильникову, чтобы начинал планерку без него. Прежде такого никогда не случалось: если Ладышев не уезжал в командировку, то итоговое недельное совещание всегда проводил сам. Фактически он руководил не только представительством компании «Моденмедикал», но и компанией «Интермедсервис», учредителем которой и являлся.
И вот впервые нарушил собственные правила, что, с одной стороны, плохо, а с другой — вроде и хорошо. Пора. Пусть сотрудники учатся совещаться без шефа, пусть привыкают отчитываться Красильникову. А уж он с него спросит.
Как начальник Ладышев слыл человеком строгим, требовательным, неординарным и старательно поддерживал этот имидж. Чего стоили, к примеру, дни и время проведения пресловутых планерок: понедельник — два часа дня, пятница — девять утра. Совершенно нетипично и абсолютно нелогично! Но у Вадима на это было особое мнение.
«Понедельник хорош для обдумывания и подготовки важных дел. Вторник, среда и четверг — время действий и полной отдачи сил. Пятница — подведение итогов, анализ, разбор полетов, когда можно или рукоплескать удачному исходу дел, или же констатировать провал».
Как в шутку сам признавался другу Андрею Зайцу, здесь он взял за основу кривые собственной работоспособности и эмоционального состояния. Понедельник — день тяжелый, многое приходится делать через «не могу», потому утро этого дня он с детства ненавидел. Да сколько можно издеваться над собой? Вот-вот сорок стукнет! Он в том возрасте и положении, когда может позволить себе, а заодно и подчиненным такую роскошь, как начинать рабочую неделю спокойно, без напряга. Все равно до обеда у боль-шинства сотрудников нерабочее состояние: побаливает голова, периодически клонит ко сну, а тело так и норовит занять горизонтальное положение. Какая тут работа, какое «думать о деле»?
А все потому, что выходные отличаются стабильной нестабильностью в режиме и требуется время, чтобы на-строить организм на рабочий лад. Примерно часам к один-надцати понедельника мыслительные процессы нормализуются, люди начинают адекватно реагировать на телефонные звонки и прочие раздражители и лишь к полудню становятся более-менее работоспособными. А тут уже и обед подоспел: народ снова начинает отвлекаться, прислушиваться к позывам оголодавшего желудка.
Вот потому и проходила по понедельникам планерка в два часа дня — время, которое для самого Ладышева являлось своеобразным пиком активности: все дела в памяти успели освежиться, получены новые вводные, которые необходимо донести до коллектива. Тогда-то он и собирал всех, до последнего сотрудника. Сначала проводил летучку, на которой озвучивались общие задачи, затем — длительное совещание с начальниками отделов и их замами. Кому-то везло, и его быстро отпускали, кто-то мог застрять в кабинете у шефа до позднего вечера, чтобы с утра следующего дня самоотверженно начать претворять в жизнь его идеи.
Даже если босс уезжал в командировку, расслабляться не стоило: в пятницу все равно предстояло держать ответ. По всем позициям. Так как пятница являлась для Ладышева не просто концом рабочей недели, а ее венцом — днем подведения итогов: должен быть видимый результат. И если его не наблюдалось, шеф становился строг, немногословен, краток в формулировках. Самая неприятная из них: «Вы не справились». Случалось это крайне редко, но после третьего подобного вердикта можно было начинать поиски нового места работы. Только где такую найдешь — высокооплачиваемую, интеллектуальную, в приличном офисе в центре города?
Правило старо как мир: хочешь хорошо жить — вкалывай. Тем более что потолок зарплаты в своей компании Ладышев не устанавливал. Он не скупился, если предлагались стоящие идеи, а уж если они претворялись в жизнь, приносили прибыль — тем более! В то же время шеф мог и наказать рублем, не забыв добавить: если кого-то что-то не устраивает, лучше уйти. Хуже нет, когда человек работает из-под палки. Свято место пусто не бывает, в грамотных специалистах недостатка нет: у кадровика их целая очередь — от выпускников вузов с красными дипломами до опытных менеджеров с неплохим послужным списком…
Как водится, свободного места вблизи бизнес-центра в этот час не оказалось. Ждать Ладышев не мог, а потому, чертыхнувшись, сделал круг, завернул во двор ближайшей двенадцатиэтажки и припарковался за зданием ЗАГСа.
Перебежав дорогу, он взлетел по ступенькам, пересек холл и резко затормозил: по закону подлости один из трех пассажирских лифтов не работал, второй загружался пачками канцтоваров, к третьему выстроилась очередь. Пришлось воспользоваться хозяйственным, спрятанным в глубине коридоров.
Когда взмыленный и раздраженный шеф объявился в комнате переговоров, персонал, расслабленный его отсутствием, мирно клевал носами в креслах. Никто даже не соизволил сделать вид, будто слушает главного инженера, который что-то бубнил себе под нос у стенда со схемой нового томографа. Толковый малый, слов нет, но совершенно не обучен риторике! На курсы его послать, что ли?
Первым инстинктивным желанием Ладышева было рявкнуть и начать планерку заново, однако возобладал здравый смысл: нельзя на глазах у всех подрывать авторитет молодого директора и главного инженера. В том, что произошло, виноват он сам: проспал, опоздал, а потому надо достойно выходить из ситуации. Например, спокойно присесть на свободное место и дослушать главного инженера. Пусть подчиненные увидят, что, несмотря на занятость, директор понимает важность и нужность такого момента.
— Вадим Сергеевич, вы хотите что-то сказать? — обратился к нему Красильников после того, как главный инженер завершил-таки свою нечленораздельную речь.
— Нет. Если нет вопросов, все свободны, — ответил Ладышев. — Владимир Иванович, жду вас с отчетом через полчаса. Потом остальных.
Нисколько не сомневаясь, что Красильников постучит в кабинет ровно через тридцать минут, Вадим Сергеевич покинул комнату переговоров, пересек широкий общий коридор и толкнул дверь с табличкой «Представительство „Моденмедикал“». Место личного секретаря пустовало. Судя по отсутствию бумаг на столе, на работе Зина еще не появлялась.
«Заболела, что ли?» — с досадой предположил он и снова выглянул в коридор.
— Будьте добры, кофе. Покрепче, — обратился он к охраннику.
Спрятав в шкаф верхнюю одежду, которую десять минут назад в спешке бросил на стул, он уселся в удобное директорское кресло и пробежал глазами верхнюю страницу ежедневника: на сегодня запланированных встреч нет. Следуя давней привычке, Ладышев редко загружал себя делами в пятницу, стараясь уделить больше времени насущным проблемам компании. Если, конечно, того не требовали чрезвычайные обстоятельства.
«Для начала узнаем, что творится в мире», — подключился он к Интернету.
В мире за истекшие сутки ничего достойного внимания не случилось. Что, в общем-то, и хорошо, и плохо. Хорошо, что можно спокойно уехать на охоту, к примеру. Плохо, потому что любое долгое затишье — это затишье перед бурей. Жизненная аксиома, не им придуманная.
Пробежав глазами по новостным сайтам и оценив рост одной из главных валют и падение другой, Вадим перешел к электронной почте. Здесь новостей было гораздо больше — как приятных, так и не очень. Сильнее всего огорчило то, что на следующей неделе одну из компаний-должников объявят банкротом. В России это делается быстро. Следовательно, деньги за поставленное еще два года назад оборудование немецкий «Моденмедикал» получит не скоро. Вернее, вообще не получит. И Ладышеву придется покрывать издержки из личного кармана. Такая уж у них договоренность с Мартином Флемаксом — вторым совладельцем «Моденмедикал».
Вздохнув, Вадим отключился от Интернета, машинально открыл встроенный в шкаф сейф и невесть зачем достал папку по должникам: на память он не жаловался, все даты и цифры до цента держал в голове. Неожиданно его взгляд наткнулся на рекламный проспект, который валялся на самом дне: «Ваш успех — „Интеркомтекст“»!
«Как он сюда попал? — удивился Вадим. — Дела давно минувших дней…»
Закрыв сейф, он снова сел в кресло, еще раз глянул на проспект и ностальгически улыбнулся.
«Как давно все начиналось… Однажды поздней осенью случайно встретились два школьных приятеля — Вадим Ладышев и Валера Ковалевский. Оба к тому времени остались без работы: один покинул медицину, второй уволился с мясокомбината…»
Посидели они тогда в известном заведении неподалеку от Красного костела, поговорили и решили учредить совместную компанию по поставкам из Европы продуктов и бытовой техники. Открылись, почти год успешно отработали, а затем Вадим согласился помочь другу перегнать машину из Германии, где и познакомился с Флемаксом… Случайность, а поди ж ты, судьбоносным моментом обернулась: спустя пару месяцев Вадим открыл свое дело.
Расстались компаньоны по взаимному согласию, без обид и претензий: продукты остались за Ковалевским, техника, теперь уже медицинская, — за Ладышевым. Четыре года назад Валера перебрался в Россию, где занялся производством паст и кетчупов. У каждого сложился свой бизнес…
«И все-таки, как ни крути, везет мне по жизни на хороших людей. Надо навестить его в Москве, давно зовет…» — закрыл Вадим проспект.
В дверь постучали, и очень вовремя: приятные ностальгические воспоминания могли поглотить и надолго выбить из колеи.
— Входи, Владимир, присаживайся, — показал он взглядом на стул. — Начинай с главного — так, как тебя Саша учил. Если мне будет что-то непонятно, я тебя перебью. Итак, поехали…
Директором «Интермедсервиса» Красильников стал месяц назад, после того как сложил свои полномочия Александр Костенко, верой и правдой отслуживший в компании Ладышева восемь лет (пять из них — директором). Вадим взял его прямо с институтской скамьи и не пожалел: толковая голова, трудяга. Но прошло время, бывший студент вырос из коротких штанишек, захотел создать собственный бизнес, о чем прямо и сказал шефу. Тот не препятствовал: если человек решился открыть свое дело, то держать его не стоит. В кругу бизнесменов прибыло, и среди них лучше иметь друзей, чем врагов. Костенко многому у него научился, ему есть за что благодарить бывшего шефа. К тому же не конкурент, трудиться собирался не в медицинской сфере.
— …Следующее. Я тут собрал информацию по СМИ, — достал из папки файл Красильников. — Вот эти издания более или менее соответствуют нашему профилю, — показал он ручкой на выделенные позиции. — Но… Не знаю, Вадим Сергеевич, если учитывать специфику нашей работы, широкая рекламная компания, по-моему, не имеет смысла… Мы же не зубной пастой торгуем.
— А ты не беги впереди паровоза, — перебил его шеф. — В первую очередь я хочу знать, насколько действенна реклама в местных СМИ. Мнения «нужно или не нужно» я пока не спрашивал, — заметил он немного раздраженно. — Хотя, с другой стороны, похвально, что оно у тебя есть… А почему здесь нет «ВСЗ»? — пробежав глазами список, удивился он. — Насколько я осведомлен, это самая популярная газета.
— Ну… У них слишком пестрая тематика. Большей частью всякий ширпотреб для населения. С нашим специфическим товаром туда нечего соваться: все равно никто не станет читать. Это во-первых. Во-вторых, дорого. К тому же до Нового года там забиты все свободные площади, — развел руками Красильников. — Разве только подключите личные связи, — неуверенно предположил он.
— Какие связи? — вскинул голову Ладышев. — Ты же знаешь, что я терпеть не могу прессу и все, что с нею связано.
«Проскурина так и не позвонила, — вдруг вспомнил он. — А ведь уже пятница. Капризничает или цену себе набивает?»
— Ну, тогда… Я, наверное, не до конца понял поставленную задачу, — побледнел молодой директор и судорожно сглотнул. — Виноват.
«Да нет, это я виноват, — подумал про себя Вадим. — Не смог ее верно сформулировать. А все потому, что не хочу раньше времени раскрывать свои планы».
— Ладно, — неожиданно миролюбиво заключил шеф. — Пока оставим этот вопрос. Я еще должен подумать. Кое в чем ты прав: есть у меня на примете одна журналистка, которая должна в этом разбираться… Теперь давай посмотрим цифры по производству. Проблему решили?
Красильников снова напрягся, достал из папки новый файл с бумагами, протянул шефу:
— Мы с главным бухгалтером проанализировали, почему произошло незначительное повышение себестоимости.
— Незначительное? — на сей раз шеф даже не пытался скрыть недовольство. — Мы с тобой не на нефтяном рынке играем, где в итоге одна и та же цена у всех вырисовывается, а мизерные центы превращаются в миллиарды. Наши конкуренты будут безумно рады даже минимальному повышению цены! Потому что у них появится шанс втиснуться в нишу, из которой их потом уже не выщемишь! — не сдержавшись, повысил он голос и нажал кнопку переговорного устройства: — Ксения Игоревна, пожалуйста, зайдите ко мне.
В ожидании главного бухгалтера он непроизвольно стал вычерчивать на листочке геометрические фигуры, затем отложил карандаш, повернулся в кресле к окну и, сложив на груди руки, задумался.
«Значит, вот как вы решили, Екатерина Александровна, — неожиданно вернулся он к мысли о Проскуриной и, уставившись на хмурый пейзаж за окном, с досадой прикусил краешек губы. — Ладно, посмотрим… Не таких звезд с неба снимали».
— Разрешите? — Ксения Игоревна просунула маленькую головку в приоткрытую дверь и, тут же широко ее распахнув, материализовалась полностью, заняв добрую часть проема. — Только что из банка… Ну где это видано, чтобы главный бухгалтер сама ездила по банкам, а? — пройдя к столу, принялась она возмущаться. — Да еще полночи не спавши: у внука зубки режутся. Надо брать еще одного человека! — заявила она и плюхнулась на стул.
— Нет проблем, — Ладышев повернулся к ней лицом и улыбнулся: — Делите фонд зарплаты бухгалтерии на троих и берите еще одного сотрудника. Но для начала — здравствуйте или утро доброе, Ксения Игоревна.
— Доброе, — буркнула в ответ Новожилова.
— Так что там случилось с вашим внуком? Зубки режутся? Но это же здорово: растет пацан! Скоро орехи грызть начнет!
Главный бухгалтер шумно вздохнула.
— Начнет… Скорее бы они свою квартиру отремонтировали. Тяжело мне с ними: одному внуку пять, второму полгода, сын работает сутками, невестка, конечно, вертится, только и я забыла, когда телевизор вечером смотрела, — в сердцах поделилась она и устало махнула рукой. — Которую ночь не сплю из-за этой себестоимости, а тут зубки. Жалко мне их вчера стало, забрала Антошку к себе, только его успокоила, сама задремала, так Зина ни свет ни заря позвонила: у нее тоже ребенок заболел. Отчитала я ее… Только разве не понимаю? У самой дети были малыми.
— Но ведь ваши-то дети выросли? — после паузы ободряюще улыбнулся Ладышев: человеку действительно тяжело, значит, надо поддержать. — Институты закончили, своих детей завели — старший внук в следующем году в школу пойдет. Все прекрасно, Ксения Игоревна, жизнь продолжается! Скоро съедет ваша молодежь, еще скучать будете!
Ксения Игоревна машинально кивнула, немного подумала и вдруг улыбнулась:
— Ох, и умеете вы, Вадим Сергеевич, стресс снять! Ну прям как доктор!
— Кто на что учился, — развел тот руками и перешел к делу: — Так что там в прошлом месяце случилось с себестоимостью?
Разговор затянулся почти на час, во время которого были вызваны директор небольшого производства в Колядичах, главный инженер, за ними пришел черед начальника коммерческого отдела, юриста, затем опять главного бухгалтера, но теперь уже представительства «Моденмедикал», а по совместительству второго бухгалтера «Интермедсервиса» — Анны Михайловны Калюжной. Тут же в дверь влетела запыхавшаяся Зина Шостак — секретарь шефа, «Моденмедикал» и «Интермедсервис». Как выяснилось, она дождалась врача, оставила семилетнего сына на подоспевшую свекровь, с которой после развода поддерживала хорошие отношения, и примчалась на работу.
— Анна Михайловна, Зина, хорошо, что вы обе здесь. Задержитесь еще на минутку.
В рабочей суете Ладышев окончательно забыл об утреннем раздражении, подписал последнюю бумагу и, пытаясь сосредоточиться, потер виски.
— Мы можем ввести в штат представительства еще одну единицу?
— Кого и когда? На какую должность? — живо отреагировала невысокая, энергичная секретарша, которая внешне никак не соответствовала своим тридцати семи годам: двадцать пять, не больше.
— Так ведь смета на квартал утверждена! — удивленно посмотрела на начальника бухгалтер. — Вадим Сергеевич, может быть, с нового года? Полтора месяца всего осталось.
— Разве переделать смету займет много времени?
— Ну, не то чтобы много…
— Тогда к чему лишние вопросы?
— Работы много, — виновато вдохнула Калюжная. — А тут еще… Я хотела три дня за свой счет попросить, с зубами до конца разобраться. Муж на следующей неделе с Севера прилетает.
Бухгалтер покраснела и смущенно уставилась в пол, чем заставила Ладышева улыбнуться: полгода назад сорокачетырехлетняя Анна впервые в жизни вышла замуж за свою первую и последнюю любовь. Эта душещипательная история могла бы лечь в основу мелодрамы: любили друг друга еще со школы, собирались пожениться, но из армии жених вернулся вместе с беременной молодой женой. Несмотря на то, что этот скоропалительный брак вскоре распался, девушка не смогла простить парню предательства и гордо ответила «нет» на предложение руки и сердца. Тому ничего не оставалось, как завербоваться на Север.
Снова встретились только на двадцатипятилетие окончания школы и поняли, что по-прежнему любят друг друга. Вот такая история, стоившая обоим стольких бездарно прожитых лет.
— Ну, если муж приезжает… Хорошо, — согласился Ладышев. — С этим делом можно повременить. Тем более что для начала я хочу получить согласие самой кандидатуры. Поговорим через неделю в понедельник, когда вернусь с выставки. Что с билетом на Дюссельдорф? — обратился он к секретарше.
— Вот, — Зина вытянула из папки конверт с логотипом «Люфтганза». — Вчера вечером подтвердили броню. Я, как только смогла из дому вырваться, первым делом в агентство помчалась. А новую визу вам успеют открыть? — забеспокоилась она.
— Обещали. В понедельник утром поеду за паспортом. Спасибо, пока все свободны. А вы, Анна, берите свои три дня и встречайте мужа во всей красе, с голливудской улыбкой, — подбодрил он пунцовую от смущения женщину.
— Вадим Сергеевич, а можно узнать: новый сотрудник… он — мужчина? — игриво улыбнулась Зина. — Холостой или женатый?
Зная о большом желании Шостак заново устроить личную жизнь (менее года назад она развелась со вторым су-пругом), Ладышев усмехнулся:
— Я тебя разочарую, Зина, но будущий сотрудник — женщина. Замужняя. Насколько я осведомлен, счастлива в браке.
— Жаль… — опечалилась секретарша. — Хотя, с другой стороны, даже хорошо: конкуренток меньше! — тут же воспряла она духом и вслед за Анной Михайловной скрылась за дверью.
С улыбкой посмотрев им вслед, Вадим задумался, затем взял со стола телефон и нашел в меню номер Проскуриной. Однако со звонком решил повременить.
— Зина, найди мне все последние номера «ВСЗ», — произнес он в переговорное устройство.
— За какой срок?
— За две недели.
— Будет сделано!
Каким образом секретарше удастся раздобыть номера ежедневной газеты, раскупаемой как горячие пирожки, Ладышев не представлял, но не сомневался: поручение будет выполнено. Зина принадлежала к той породе инициативных людей, для которых самое нереальное задание являлось катализатором заложенных природой организаторских способностей: найти ненаходимое, узнать неузнаваемое, достать недоставаемое. Казалось, для нее не было ничего невозможного, и за десять лет совместной работы шеф не единожды в этом убеждался.
Где-то через полчаса на его столе уже лежала стопка требуемых газет.
— Одного номера не хватает, — виновато вздохнула секретарша. — Но его можно в Интернете посмотреть. Вам помочь?
— Спасибо, — подтянул к себе прессу Ладышев. — Я сам.
«Интересно, о какой статье она тогда волновалась? Наверняка об одной из этих, — просмотрев все, что напечатано за подписью Проскуриной, выделил он две большие публикации: одна о молодом талантливом скульпторе, другая о новомодной попсовой певице. — Первая — любопытна, вторая — шелуха, заказной мусор. Странно, почему больше ничего нет, даже крохотных заметок? А это что? „Беспредел на дорогах“… На улице Тростенецкой… на глазах многочисленных очевидцев виновник ДТП избил нашего корреспондента Екатерину Проскурину и ее подругу Елену Колесникову и, не дожидаясь приезда машины ДПС, скрылся с места… Редакция газеты „Вчера. Сегодня. Завтра“ заявляет, что не оставит это вопиющее происшествие без внимания. И не только потому, что пострадал уважаемый и любимый читателями журналист. В последние годы…»
Дочитав небольшую заметку до конца, Вадим, приоткрыв окно, закурил прямо в кабинете, снова пролистал последние номера и решительно набрал номер Кати.
— Добрый день! — ответил ему звонкий девичий голос, принадлежавший явно не Проскуриной. — Ольга Стрельникова! Представьтесь, пожалуйста.
— Ладышев… Вадим Сергеевич. День добрый, — растерянно пробормотал он. — Я хотел бы поговорить с Екатериной Александровной. Простите, я, наверное, ошибся номером…
— Нет, не ошиблись. К сожалению, она не может вам ответить. Ее нет. А вы по какому поводу ее разыскиваете? Вы… — сделала короткую паузу девушка, — не из шоу-бизнеса?
— Почему вы так решили? — удивился Ладышев: с таким предположением о роде своей деятельности он сталкивался впервые.
— Голос у вас приятный, поставлен, как у артиста, — нисколько не смущаясь, пояснила девушка.
— Нет, я не имею отношения к шоу-бизнесу, — усмехнулся Вадим. — Я хороший знакомый Проскуриной и только что из вашей заметки узнал о ДТП…
— Видно, не очень хороший, если узнали неделю спустя, — съязвила Стрельникова, явно потеряв интерес к собеседнику. — У нас в редакции после выхода номера телефоны раскалились: народ желал знать, что случилось с Катериной Александровной и насколько сильно она пострадала.
— А она сильно пострадала? — забеспокоился Вадим. — Она в больнице? В какой?
— К счастью, она не в больнице. А насчет «пострадала»… как вам сказать… Переломов нет, только для женщины швы на лице — куда хуже переломов.
— И где она? Дома?
— Нет, не дома, это я знаю точно: домашний телефон который день молчит. Наверное, уехала куда-нибудь, она ведь в отпуске. Я ее замещаю, поэтому и номер у меня. Он — редакционный.
— А другой номер у нее есть? Ольга, вы не могли бы дать мне номер, по которому я могу с ней связаться?
— Нет, не могу. Сама целую неделю пытаюсь ее найти. На SIM-карте не сохранилось ни одного контакта, — неожиданно пожаловалась девушка.
«А добрая и праведная мадам Проскурина, оказывается, может быть не только мягкой и пушистой, — сделал вывод Ладышев. — Наверняка почистила и SIM-карту. Впрочем, в данном случае это можно приравнять к защите интеллектуальной собственности».
— Каждый нарабатывает свои связи собственным трудом. И чем дороже они достаются, тем тяжелее с ними расставаться, — продолжил он вслух свои размышления.
— А как же помощь ближнему? — с легким укором поинтересовалась девушка. — Ладно, я не обижаюсь, я ей и так многим обязана. Сама раздобуду, мир не без добрых людей.
— Странно, почему ей дали отпуск? — удивился Ладышев. — С ее слов, накануне Нового года у вас всегда запарка… А когда она должна выйти на работу?
— Этого никто не знает.
— То есть как никто?
— Главный редактор еще в прошлую пятницу объявила, что у Проскуриной бессрочный отпуск, и просила ее не беспокоить.
— Как это понимать — бессрочный отпуск? Девушка, вы как-то очень туманно изъясняетесь… Вы уверены, что она не в больнице?
— Послушайте: я действительно ничего не знаю, — раздраженно повторила Ольга и язвительно добавила: — Если вы хороший знакомый, то вам не составит труда ее разыскать. И вообще… Я не вправе делиться личной информацией с неизвестными лицами. Вдруг вы маньяк какой, а я тут вам понарассказывала… До свидания.
— До свидания.
«Что-то здесь не стыкуется… — задумчиво повертел в руках трубку Вадим. — Попробуем разложить добытую информацию по полочкам: скорее всего, Стрельникова и есть та самая стажерка, из-за которой переживала Катя и которая неожиданно заняла место своего куратора. Это первое. Второе. У известной журналистки никто и никогда не заберет корпоративный номер телефона на время отпуска. Хороша девица, если подсидела свою начальницу! — проникся он антипатией к девушке. — Так, половина четвертого, — взглянул он на часы. — Где же Поляченко?»
Стоило ему подумать, как раздался вкрадчивый стук в дверь и в кабинет вошел начальник отдела безопасности Андрей Леонидович Поляченко. Выглядел он, как всегда, идеально: ни пылинки, ни соринки, все выутюжено, начищено, выдержано в черно-серой гамме. Год назад ему исполнилось пятьдесят, но верилось в это с трудом: моложав, собран, подтянут, ухожен, сдержан, немногословен, исполнителен. При этом — пенсионер, что, в общем, проливало свет на его прежнее место работы, где бывших сотрудников не бывает.
— Добрый день, — протянул руку шеф и с места в карьер продолжил: — Андрей Леонидович, в скором времени у нас появится новый сотрудник. Не совсем обычный, она — известная журналистка.
Оставаясь внешне беспристрастным, Поляченко слегка приподнял брови. Словно спрашивал сам у себя: с чего бы это?
— Имя и фамилия, — спокойно уточнил он.
— Екатерина Александровна Проскурина. Мне хотелось бы знать о ней все. Вдруг чего накопаете.
— Я не «копаю», я собираю информацию, — с чувством собственного достоинства деликатно поправил начальник отдела безопасности.
— Да, конечно. Как много времени это займет? Обычно на такие дела вам хватает пары дней.
— Для начала встречный вопрос: для чего она вам понадобилась?
— Скажем так: я собираюсь поручить ей одно ответственное задание.
— Тогда это серьезно. Плохо, что сегодня пятница, но я займусь прямо сейчас. Подумаю, проанализирую. В понедельник к девяти утра все, что удастся собрать, будет у вас на столе… Еще задания будут?
— Пока нет. Хотя погодите… Тут такое дело… Мне нужно знать, где в настоящий момент она находится. Надо срочно с ней связаться, но не знаю, как. Ушла в отпуск, оставила редакционный телефон у коллеги, домашний номер не отвечает. Уехать вроде не должна: со швами на лице в отпуск не отправишься. Она на прошлой неделе в ДТП попала, дело получило огласку. В «ВСЗ» есть заметка.
— Это сложнее, — задумался Поляченко. — Но я постараюсь ее разыскать.
— Спасибо. Буду ждать. Кстати, загляните в бухгалтерию, — напомнил Ладышев. — Ксения Игоревна вас спрашивала, надо в ведомостях расписаться. Премиальные — как договаривались.
— Разумеется, — кивнул начальник отдела безопасности и направился к выходу.
За несколько лет совместной работы ни у того, ни у другого не было повода усомниться в порядочности друг друга: шеф никогда не забывал отблагодарить подчиненного за дополнительные услуги, ну а тот ни разу его не подвел. Он не просто приносил требуемую информацию, но и давал максимально полный аналитический отчет. Старая школа, что тут говорить. Вадим снова взглянул на часы: до окончания последнего рабочего дня недели оставалось не так уж много. Взгляд непроизвольно снова зацепился за газетный заголовок о ДТП.
«Позвонить Колесниковой, узнать все подробности? — подумал он. — Нет, не стоит. У этой дамочки неизвестно что на уме, да и мужу мой звонок явно не понравится. Нужны мне лишние проблемы? Не нужны. Придется ждать новостей от Поляченко. Что еще на сегодня? — заглянул он в раскрытый на столе ежедневник. — Почти ничего. Надо закругляться и ехать на тренировку».
Спортом Вадим занялся довольно поздно, ближе к тридцати годам, после того как сбросил первые двадцать килограммов веса. В один прекрасный день замер перед зеркалом и понял, что такого — с обвисшей кожей на груди и животе — ненавидит себя пуще прежнего, почти стосорокакилограммового. Он с детства был пухлым, в юности толстым, а к 25-летию и вовсе перестал взвешиваться, дабы настроение не портить. Но всему свое время: жизненные перипетии потребовали не только внутренних изменений, но и внешних.
Все началось с любимой собаки умершего отца, которую некому стало выгуливать: у мамы давление, слабое сердце. Непонятно, кому тогда больше повезло: то ли псу, оставшемуся без хозяина, то ли Вадиму, переживавшему тягостные времена. Но так уж повелось: сначала он выгуливал собаку обязательные полчаса, затем по нескольку часов, притом в любую погоду, напялив на себя побольше одежды, чтобы пропотеть. А потом пес умер… Ровно через год после смерти отца, практически в один день. Привыкшему к двигательным нагрузкам Вадиму ничего не оставалось, как пойти в спортзал. Со временем он настолько втянулся, что и нескольких дней не мог выдержать без физических упражнений…
Андрей Леонидович позвонил в тот момент, когда Ладышев, выложившийся на тренировке по кикбоксингу, отдыхал в кафетерии «Мира фитнеса» и ленивым взором оценивал вызывающе разглядывавших его длинноногих девиц — искательниц похотливой мужской особи с тугим кошельком.
— Записывайте номер телефона и адрес: улица Чкалова…
— И как ее туда занесло? — Вадим подтянул к себе бумажную салфетку и похлопал по карманам в поисках ручки. — Насколько я помню, она живет на Гвардейской…
— Жила, — бесстрастным голосом поправил Поляченко.
— Что-то случилось?.. — Ладышев напряженно свел брови и принялся вычерчивать под цифрами геометрические фигуры. — У нее вроде нормальные отношения в семье.
— Были нормальные, — Андрей Леонидович многозначительно вздохнул. — Не хотел говорить раньше времени, ну да ладно… Наверняка ее переезд связан с наличием у Виталия Львовича Проскурина любовницы.
— Это точно? — недоверчиво спросил Вадим.
— Более чем. Студентка, работает у него в магазине на стройрынке и занимается рекламой.
«Так вот в чем дело! — дошло до Ладышева. — Вот почему слово „реклама“ так раздражало ее в среду!» — вспомнил он подробности последнего разговора.
— Больше пока ничего сообщить не могу. Разве только Игорь Николаевич Колесников сможет добавить. В связи с тем что и его супруга пострадала в известном вам ДТП, люди Колесникова развили бурную деятельность.
— Ясно. Спасибо за информацию, Андрей Леонидович. До понедельника.
Сложив в карман салфетку с причудливыми геометрическими фигурами, Вадим решился позвонить Колесникову.
— Игорь, привет. Ладышев…
— Привет, — безрадостно буркнул тот в ответ. — На охоте был? — сам подсказал он тему для начала разговора.
— Был. Компания в два раза большая собралась, чем в прошлые выходные. В первый день — мелочь, два сеголетка на всех, а на второй зверья много было.
— Тебе есть чем похвастаться?
— Есть. Кабан килограммов сто пятьдесят. А вы с Павлом почему не приехали? Михалыч ждал.
— Да забыл я предупредить Михалыча, — посетовал Колесников. — Столько всего навалилось.
— Завтра утром снова выдвигаемся. Присоединяйся.
— Не получится, проблем много.
— Жаль… А как там Полевые? — решился спросить Ладышев. — Людмила оклемалась?
— Оклемалась… Кстати, спасибо тебе за помощь: я и не подозревал, что ты — доктор.
— Я и сам об этом забыл, так что не стоит благодарности. Это Катю Проскурину надо благодарить… Я слышал, она с твоей женой в аварию попала. Что там случилось?
— Да встретилась одна сволочь на дороге! Е… — ругнулся в сердцах Колесников. — Катя — хороший водитель, и свидетели все как один говорят, что этот гад сам ее подрезал. А потом устроил мордобой! Ну ничего, мои ребята с ним разберутся: на коленях приползет!
— Не сомневаюсь. А что с женщинами?
— С Леной обошлось: фингал под глазом уже сходит. А вот Катерине швы пришлось накладывать. Вчера сняли, водитель ее в больницу возил… А ты чего так беспокоишься? — вдруг что-то заподозрил Колесников.
— Да пытался Проскурину разыскать. По рекламным делам, я тебе рассказывал. На работе сказали, что взяла отпуск, по мобильному ее сотрудница отвечает. Узнал о ДТП, решил тебе позвонить. Не подскажешь, как ее найти? Вы вроде в одном доме живете.
— Жили, больше не живем. Она еще в четверг собрала вещи и съехала с квартиры. Так что сложный вопрос, — Колесников умолк. — В общем, ты извини, но ей сейчас не до рекламы.
— А что так? — спросил Вадим, решив не выдавать своей осведомленности.
— Дела семейные, — чувствовалось, что Игорь колеблется, раздумывает, стоит ли посвящать в суть дела постороннего. — В общем, где тонко, там и рвется: по делам редакции в аэропорту оказалась и застукала там своего благоверного с любовницей. Та как раз его встречала. Во вторник все и случилось, когда Пашка из дому ушел, — тяжело вздохнул он. — Навалилось на нее все сразу: ДТП, неприятности на работе из-за какой-то не сданной в срок статьи… Я давно предлагал ко мне перейти, возглавить департамент информации, так она и слушать не хотела. Может, сейчас передумает. Попросила никому не сообщать, где находится, мужу особенно… Ничего, время рассудит. Она за Виталиком как за каменной стеной жила. Столкнется с трудностями, поймет, каково оно без мужика. Катька, в общем, баба хорошая, мудрая… Простит, никуда не денется.
— А ты бы простил? — сорвалось у Вадима, о чем он тут же пожалел.
— Типун тебе на язык! Убью обоих, — не раздумывая заявил Колесников. — Это я так, на всякий случай. Чтобы знал.
— Да будет тебе, Игорь… Ладно, извини за звонок.
— Ничего, все нормально. Ты позвони в понедельник, может, что изменится. Но адрес я пока тебе не дам, — твердо заключил он.
— Нет проблем, я все понимаю. До свидания.
— Будь…
3
Покинув парковку «Мира фитнеса», в первом же разрешенном месте Ладышев развернулся и направился в сторону улицы Чкалова. Найдя нужный дом, он зарулил во двор, погасил свет фар, но так и не вышел из салона.
Не прекращавшийся почти сутки мокрый снег окончательно перешел в дождь. Остыв от первого порыва — во что бы то ни стало разыскать Проскурину, Вадим тупо смотрел сквозь продолжавшие работать дворники на светящиеся окна, где, по идее, должна была быть она, и пытался понять, что он здесь делает и ради чего столько сил и времени тратит на поиски этой женщины.
Никакому логическому анализу собственное поведение не поддавалось. Если смотреть правде в глаза, особой необходимости именно в ее услугах он не испытывал. Да за такие деньги, какие он собирался заплатить, очередь бы выстроилась из журналистов! Хотя, по большому счету, он нуждался не в них, а в хорошем экономисте-маркетологе. Чем же она его заинтересовала? А своим отказом еще и подстегнула!
Женщина как женщина. Внешне никак не соответствует типажу, с которым он предпочитал общаться в последние десять лет: кареглазые или зеленоглазые брюнетки с великолепной фигурой, длинными ногами, томным хрипловатым голосом. И еще: они ни в коем случае не должны были иметь никакого сходства с женщиной, чувство к которой когда-то слишком дорого ему обошлось… Однако же опять попался: круглолицая, полноватая, с едва заметной, почти детской грудью, с нежным бархатным голосом, большими серыми глазами цвета дождя, пухлыми губами, блондинка… Чем-то неуловимо напоминает Леру…
Почему он нарушил собственное табу и первым с ней заговорил? Что его сбило с пути? Охотничий азарт? Скука? И почему он так настойчиво пытается продолжить мимолетное знакомство? Что все-таки его в ней зацепило? Образованность, интеллигентность, скромность? Глупости. Все это сказки для простушек из сериала «Не родись красивой». Острота ума и языка? Да каждая вторая из его знакомых за словом в карман не полезет. Так отбреет, что мало не покажется!
Неужели впечатлило поведение Проскуриной в истории с Полевыми? Но и это не аргумент: все мы время от времени жертвуем собственными интересами и приходим на помощь ближнему. Даже он сподобился снова стать доктором, ночь не спал, едва на самолет успел.
Что тогда? Какая сила толкает его на все эти «из ряда вон» поступки? А может быть, все гораздо проще, и то, что он сидит сейчас в машине под ее окнами, — обыкновенная жалость? Ушла с работы, ушла от мужа, разбила машину, да еще какой-то ублюдок избил…
«Неужели я здесь для того, чтобы просто ее пожалеть? Не проходите мимо! — слегка опустив стекло, Вадим закурил третью подряд сигарету. — А ведь сколько раз проходил и даже не оглядывался… Не получается самоанализа, — вздохнул он и выключил наконец дворники. — Начнем сначала: я знаю ее без году неделя. Вернее, почти две недели, — поправил он себя. — За это время общался с ней дважды, чего для выводов явно мало. Но и уезжать отсюда не хочется. А вот желает ли она меня видеть, нужна ли ей моя жалость? Вряд ли… Что же тогда, черт возьми, меня здесь держит?! — неожиданно рассердился он на себя. — Так, хватит сопли жевать. Колесников был прав: ни к чему с ней сейчас встречаться».
Загасив в пепельнице сигарету, Вадим включил фары, вырулил на дорожку вдоль дома, в последний раз бросил взгляд на открывшуюся дверь подъезда, на мелькнувшую в освещенном проеме женскую фигуру с большой сумкой.
Почудилось что-то знакомое… Тут же забыв о своем решении, он притормозил.
Выскользнув из подъезда, женщина раскрыла зонтик и быстро зашагала вдоль дома. Силясь ее рассмотреть сквозь голые ветви кустарника, он отпустил тормоз и поехал параллельно. Продолжая сомневаться в своей догадке, свернул за женщиной за угол, поравнялся, опустил стекло и неуверенно окликнул:
— Катерина Александровна?
Замедлив шаг, та остановилась и повернула голову на голос.
— Вы?! То есть… Что ты здесь делаешь? — растерялась она: с правой стороны лица, чуть выше больших темных очков, в свете фонаря стали заметны полоски лейкопластыря.
— Соскучился, наверное, — то ли шутя, то ли всерьез ответил Вадим. — Пути Господни неисповедимы: случайно проезжал мимо, случайно заметил знакомую фигуру. А ты что здесь делаешь? Одна, в такое время, без машины да еще с баулом?
— Я сегодня на такси, — неловко пряча сумку за спину, пояснила Катя и, опустив голову, уперлась взглядом в мокрый асфальт. — Здесь рядом стоянка.
— Могу подвезти, — Ладышев, не заглушив двигатель, вышел из машины и открыл пассажирскую дверцу. Из-под днища, приковав взгляд, тут же услужливо выдвинулась подножка. — Тебе куда? Домой, на Гвардейскую?
— Спасибо… Я сама доберусь, — так и не справившись с растерянностью, тем не менее отказалась она. — Извини, я спешу, у меня мало времени.
— Зато я не тороплюсь, — пожал плечами Вадим. — Садись, а то промокнешь. Заодно поговорим по дороге.
— О чем?