О, этот вьюноша летучий! Аксенов Василий
Они посмотрели друг на друга и как-то грустновато улыбнулись.
Потом Ермаков еще раз окинул взглядом безжизненное скрещение дорог, включил дальний свет и стал описывать дугу.
– Смотри, Олег! – вдруг воскликнул он.
В свете фар отчетливо были видны широченные следы шин «КрАЗа». Они вели в сторону, в кювет и дальше через поле, к близкому лесу.
Ермаков и Прянников вышли из машины и остановились у края кювета.
– Он в лес на кой-то черт уехал! – растерянно пробормотал Прянников.
– Вот и отлично! – с несколько странноватым энтузиазмом воскликнул Ермаков. – Из этого леса можно выехать обратно на шоссе только здесь. На юге обрыв к реке и заросли, там не проедешь. Слева болото, справа заброшенный карьер, там тоже не проберешься. Теперь этот «КрАЗ» у нас под контролем… все четко…
– «КрАЗ» под контролем, – кивнул Прянников, глядя в сторону.
Ермаков закурил снова.
– Ты понимаешь, я хочу сам перехватить парня, пока он не натворил черт знает что. Если он машину оставит, а сам сейчас сбежит – это лучший вариант. Я потом с ним сам разберусь по-мужски… Ты понимаешь, она, Маша всю жизнь одна с ним… вся ее жизнь… теперь я появился… масса сложностей… Если этот срок получит… или там… еще хуже… я ее потеряю… а она потеряет и его и меня… она будет одна совсем… все четко…
Прянников прекрасно видел, как мучается Ермаков, и понимал, что сбивчивой этой речью он не столько ему, сколько самому себе объясняет ситуацию и свой выбор.
Он положил руку на плечо Ермакову.
– Давай, Петр, сядем в машину и дождемся рассвета.
Они отошли от кювета, сели в машину и выключили фары.
Огромная луна освещала пространство с достаточной четкостью. Все было четко.
Они не учли повышенной спортивной подготовки Силуэта. В тот момент, когда они стояли на шоссе, «КрАЗ» очень медленно и удивительно тихо продвигался по лесу.
– Кайф, вот кайф какой, – бормотал Силуэт, переключая скорости, но по лицу его было видно, что «кайф» уже проходит. Его снова стало трясти.
«КрАЗ» сполз в заброшенный карьер, а потом полез вверх по крутому склону. В самом конце подъема Силуэт раскачал машину и, дав резкий газ, выкатился на поверхность.
– Кайф, кайф… – лицо его передернулось.
Он выбрался на шоссе далеко от того места, где караулили его Ермаков с Прянниковым.
Улицы Цветограда были в этот час совершенно пустынны и напоминали декорации современного города.
По ним медленно ехал «КрАЗ», Силуэту становилось все хуже, все гаже, все стыднее, противнее, тоскливее. Перед ним был ярко освещенный изнутри продовольственный ларек. Блестели на полках бутылки настоек и пива. Он прибавил скорости и наехал на этот ларек, разворотил его чуть ли не на две половинки. Быстро выскочил, втащил в кабину ящик с пивом, побросал туда же настоек с дюжину и снова за руль.
Уже бежали откуда-то, кто-то, свистели, а он отъезжал задним ходом, с закрытыми глазами, из горлышка вливая в себя новый «кайф».
Светланка и Сережка выскочили из теплых постелей, когда кто-то дико забарабанил во входную дверь.
На пороге стоял Силуэт, дикий, потный, с блуждающей улыбкой на лице.
– Не бойся, сестренка, это я – Грэг Блубери. Ты как ко мне относишься?
– Я вас презираю, Виктор! – выкрикнула Светланка.
Сергунчик схватил отцовскую гантелину.
– А ну, линяй отсюда, Силуэт!
– Ой, страшно! Ой, боюсь! – завопил Силуэт и обратился к Светланке: – Эй, сестренка, одолжи на ночку свой маг. Я кайф ловлю, а без музыки кайф – не кайф.
Светлана швырнула ему портативный магнитофон.
– Берите и убирайтесь, ничтожество!
– Клёво! – завопил Силуэт, уже прыгая по ступенькам вниз, уже врубая музыку на полную громкость.
На краю города безмятежно спала маленькая дачная усадьба, когда в нее на полной скорости врезался «КрАЗ», подмял забор, разнес в клочья террасу и остановился, рыча мотором и гремя музыкой.
Еле живой от страха выскочил в нижнем белье хозяин.
– Что? Что такое? Что произошло?
– Открывалку! – королевским тоном приказал с высоты своего сиденья Силуэт.
– Что?
– Открывалка мне нужна! Понял, фер? Пробочник! Пиво нечем открывать!
Получив открывалку, он захохотал довольный.
– Теперь все в кайфе!
И дал задний ход.
Ермаков и Прянников по-прежнему сидели в машине и курили.
– Даже если все кончится благополучно, я, быть может, уйду из ГАИ, – говорил Ермаков. – Я люблю свое дело. Не знаю, что это – рефлекс или сознание, но у меня призвание к безопасности людей. Но иногда не вытягиваю… Эта ночь будет на мне висеть всегда. Ведь я совершаю проступок. Понимаешь?
– Да, – кивнул Прянников.
Ермаков хотел еще что-то сказать, но тут два снопа света вырвались из-за поворота дороги, а за ними и сам безумный «КрАЗ».
– Это он! Видишь? Откуда? Вперед!
Снова началась погоня.
Силуэт, кажется, и не заметил, что его кто-то преследует. Он был теперь в «полном кайфе» и подвывал иной раз Грэгу Блубери, глотал из горлышка какое-то пойло.
Автомобиль Прянникова шел впереди и сбоку от «КрАЗа».
Ермаков смотрел на лицо Силуэта и слушал, что верещала сейчас на разные голоса его «ходилка-говорилка».
– Внимание по всем постам! – доносилось до него. – Угонщик «КрАЗа» разрушил и ограбил продовольственный магазин в Цветограде. Там же разрушенная дача. Уходит в неизвестном направлении. Внимание, всем, кто знает местонахождение капитана Ермакова…
Вдруг Силуэт глянул вниз и увидел погоню. Увидел Ермакова и Прянникова, оба лица совершенно отчетливо.
– Кайф, – бессмысленно пробормотал он и еще через миг заметил, что стрелка бензометра в его машине лежит ниже нуля.
– Кайф… кайф… кайф…
Вдруг (он и сам не понял, как это произошло!) «КрАЗ» выскочил на летное поле аэропорта. Повсюду светились посадочные огни. Блуждали прожекторы. Гигантский «ТУ-154», еле-еле разойдясь с «КрАЗом», ушел в высоту. Силуэт выкрутил до предела руль направо, и тягач ушел с бетонной полосы, врезался в ближний лесок и повалился на бок.
Когда Ермаков и Прянников подбежали к тягачу, они увидели, что в кабине никого нет.
– Вон он, – показал Прянников.
Вдали огромными длинными шагами, попадая в полосы света, неслась по кромке леса юношеская фигура.
– Он бежит к аэровокзалу, – сказал Ермаков. – Включил инстинкт самосохранения. Улететь хочет.
Отошел от тягача и сел за руль «Жигулей». Прянников сел рядом. Поехали.
– Куда? – как бы между прочим спросил Прянников.
– К аэровокзалу, – спокойно сказал Ермаков.
Занимался уже рассвет, когда они подъехали к аэровокзалу и остановились на паркинге лицом к стеклянной стене. За стеной сидели и лежали в креслах сонные пассажиры. Толпа стояла возле столов регистрации, у справочного бюро и у кассы.
Там, у кассы, они увидели Силуэта. Кое-кто из пассажиров посматривал на него, но в основном он не привлекал особого внимания.
Прянников боялся что-либо сказать или посмотреть на своего нового друга. Наконец глянул и увидел что Ермаков сидит, откинувшись в кресле, закрыв глаза.
…«Колхида» неслась с горы прямо на автомобиль сопровождения. За спиной Ермакова работали ногами защищаемые им велосипедисты. Он поворачивал руль и подставлял «колхиде» свой бок.
…Он поворачивал руль и подставлял «колхиде» свой бок.
Открыв глаза, Ермаков включил «уоки-токи».
– Внимание. Говорит капитан Ермаков. Держу угонщика. Патрульную машину к зданию аэровокзала. Повторяю…
Он вышел из «Жигулей».
– Я не могу с тобой пойти, Петя, – сказал Прянников. – Один могу, но с тобой я не могу идти к нему.
Силуэт увидел их обоих из-за стекла и теперь стоял, не в силах сделать больше ни одного движения.
– Спасибо, Олег. Больше ничего не нужно, – сказал Ермаков. – Все четко.
Он двинулся было уже к стеклянной стене, но Прянников задержал его за рукав.
– Одну минуту, капитан, – он протянул ему свой техталон. – Забыл просечку?
Несколько секунд они смотрели друг на друга, тепло и невесело улыбаясь.
Потом Ермаков щелкнул компостером, козырнул и медленно направился к стеклянной стене.
Силуэт смотрел ему прямо в лицо.
Прянников смотрел ему в спину.
Бурная жизнь на юге
Комедия для кино с семью песнями
«Муза, скажи мне о том многоопытном муже, который…»
Гомер. «Одиссея»
Ледяные торосы причудливой формы со свисающими шапками снега образуют безжизненный и дикий арктический пейзаж. У подножия торосов возлежит семья белых медведей.
Над торосами реклама:
«!Покупайте мороженое «Аляска»!»
Медведи томятся, им невыносимо жарко, они заключены в вольере зоопарка некоего средиземноморского города.
Вокруг вольера томится веселая разухабистая публика, среди которой много моряков. Публика криками, жестами, оглушительным свистом пытается расшевелить медведей, но те недвижимы и апатичны.
Через барьер перелезает юный моряк Эдик Евсеев, существо до крайности ветреное и вздорное, в узких, снизу расклешенных брючках. Товарищи пытаются его задержать, но он отмахивается и бравой походочкой направляется к медведям.
В толпе паника, крики. Девушки потрясены. Бежит с фотоаппаратом бродячий репортер.
– Кто это? Кто это?
– Рашен сейлор.
Медведи встревожены вторжением незнакомой фигуры на их территорию. Они встают на задние лапы, волнуются, рычат.
ЭДИК. Разрешите представиться. Эдуард Евсеев, член экипажа танкера «Вышний Волочек». Глава семьи, кажется? Здравствуйте, папаша.
Медведи с грозным видом надвигаются на него.
ЭДИК. Алё, зачем столько шума? Давайте потанцуем. Йе, йе, йе, хали-гали…
Он щелкает пальцами и танцует среди разъяренных медведей.
Публика в страхе и восторге аплодирует. Служители зоопарка тянут шланг с водой. Товарищи Эдика напряженно и сумрачно следят за происходящим, они готовы прийти на помощь.
Огромный медведь притирает Эдика к борту вольера.
– Ну-ну, папаша, это уже лишнее. Не люблю сантиментов. Пусти!
В обнимку с медведем они кубарем катятся по дну вольера и падают в бассейн. Эдик выныривает, кое-как вылезает из воды и садится на край бассейна.
Вслед за ним вылезает медведь и садится рядом.
ЭДИК. Ну, папаша, спасибо за трогательный прием. Может быть, обратным рейсом из Одессы будем у вас, тогда зайду. Ты про Одессу слыхал?
МЕДВЕДЬ. У меня там брат.
ЭДИК. Что передать братишке за вашу жизнь?
МЕДВЕДЬ. Скажи, ничего живем, сносно. Климат здесь ужасный. В общем, помираем…
В это время в публике – ах-ах: в вольер, пользуясь суматохой, забралась маленькая девочка.
– Пока, папаша, – сказал Эдик, потрепал медведя по плечу и встал.
– Ты бы хоть посочувствовал, – промямлил медведь.
– А я сочувствую, – быстро сказал Эдик. – Я по-человечески солидарен. Очень даже сочувствую.
– Спасибо, – вяло поблагодарил медведь. – Привет брату.
Эдик, подхватив на руки девочку, бодро направляется к выходу из вольера, передает девочку родителям, перепрыгивает берез барьер, пожимает руки, похохатывает, позирует фоторепортеру.
– Ваше имя, сэр? – кричит репортер.
– Эдуард Евсеев – эсквайр, – отвечает Эдик, ищет победоносным взглядом своих товарищей, но видит только их удаляющиеся спины.
В живописном средиземноморском порту среди множества других судов выделяется белая громада танкера «Вышний Волочек».
Дорого обошлось Эдику Евсееву его фанфаронство. На общем собрании сурово осудили его члены экипажа, а первый помощник капитана Юрий Федорович Водовозов, мужчина весьма суровый, сказал:
– Пусть нам расскажет товарищ Евсеев, как он дошел до жизни такой.
– Попутно я малютку спас, – быстро сказал Эдик.
– Про малютку мы знаем, – перебил его Водовозов, – и акт ее запоздалого спасения принимаем во внимание. Вы нам лучше расскажите, как, вместо того чтобы налаживать культурные контакты с прогрессивными слоями местного населения и достойно представлять наш нефтеналивной флот, вы попались на удочку дешевой провокации и вступили в общение с буржуазными медведями. Где ваша собранность, где ваша цельность, где ваше духовное здоровье?
– У него брат в Одессе, – растерянно пробормотал Эдик.
– У кого, позвольте вас спросить?
– У папаши-медведя.
– Так, – сказал Водовозов и сделал пометку в блокноте. – Можете идти.
– Попутно я малютку спас, – сказал Эдик.
– Идите.
– Попутно я зарубежную малютку спас, – пробормотал Эдик, выходя из «красного уголка».
Он стоит на палубе и смотрит на удаляющийся средиземноморский порт. Смотрит вдаль с глуповатой задумчивостью, щелкает пальцами, напевает хали-гали, подтанцовывает.
Мимо проходит ехидный моторист Свечкин.
– Как себя чувствуешь, Эдик, в завязанном мешке?
– Папа, хали-гали, мама, хали-гали, – поет Эдик.
Подходит высокий красавец комсорг Александр Александров.
– Эх, Эдька, а мы из тебя человека хотели сделать.
– Йе, йе, йе, хали-гали! – вопит Эдик.
Александр Александров, махнув рукой, отходит.
Спускаются сумерки над безбрежным морем. Могучий танкер ровно идет своим курсом. Медленно вращается антенна радиолокатора, в окнах рубки видны лица рулевого и вахтенного штурмана, ратьер отбивает позывные встречным судам, все слажено, точно, все на месте, лишь Эдик Евсеев бесцельно слоняется по судну, таращит глаза в море. Взгляд его так странен, что мы даже не в состоянии его охарактеризовать.
Эдик сидит за обеденным столом в родном доме, за обе щеки уплетает кулеш.
За его спиной на стене портрет бравого усатого моряка – его отца. Возле стола стоит мама Эдика. Пригорюнившись, смотрит на беспутного сына.
– Ох, Эдичка-Эдюля, кто ж тебя выдумал?
– Ох, мама-мамочка, – в тон ей мямлит Эдик с набитым ртом, – не понимаете вы морской души. Вот папа вернется, он меня поймет.
Десять юношей-дискоболов застыли в классической позе, образуя круг. В центре круга появляется Эдик Евсеев. По взмаху его руки дискоболы бросают свои диски во все стороны света.
Тайное собрание гангстеров. Все в масках, но на лацканах пиджаков значки с названием банды «Коза ностра» и фамилии участников. Один из участников собрания снимет маску – это Эдик Евсеев. В руке у него пистолет. Главари банды поднимают руки.
Классическая фигура – Лаокоон. Появляется Эдик Евсеев, одним движением выдергивает змею, обматывает ее вокруг себя. Лаокоон аплодирует.
По бесконечно-величественной лестнице вверх медленно поднимается Эдик Евсеев. На руках у него потерявшая сознание красавица в купальном костюме. Внизу – обескураженно рычащие львы.
Песня № 1
- Я заходил на эту улицу
- В роскошный дом.
- Мы ели жареную курочку
- Всегда вдвоем.
- Замечательный шашлык,
- замечательный.
- Срок давно уже истек
- испытательный.
- Четыре чашки чаю с пряником
- Я залпом пил,
- Я мыл лицо под вашим крантиком
- И воду пил.
- Замечательный шашлык,
- замечательный.
- Срок давно уже истек
- испытательный.
- В далеких маленьких республиках
- Я пил нарзан
- И, вспоминая ваши булочки,
- Выл, как Тарзан.
- Замечательный шашлык,
- замечательный.
- Срок давно уже истек
- испытательный.
- Мне рассказал про вас в Италии
- Один дельфин.
- Я вспомнил вас и вашу тумбочку,
- Разбил графин.
- Замечательный шашлык,
- замечательный.
- Срок давно уже истек
- испытательный.
Стеклянное кафе «Орбита» в небольшом черноморском городе. Буфетчица Нина Лопова, широко раскрыв голубые глаза, завороженно смотрит на Эдика Евсеева, который, облокотившись на стойку, ест кефир и рассказывает о своих подвигах.
– Вот так, старушка, я зарубежную красавицу спас, – говорит Эдик.
– Брюнетку? – спрашивает Нина.
– Блондинку. Брюнеток пусть кто-нибудь другой спасает. Я лично до конца своих дней предан блондинкам.
– А я блондинка? – спрашивает Нина.
– Ты, Нинуха, рыжая шатенка.
– А меня?..
– Тебя бы спас по старому знакомству. Я тебе подарок привез по блату. Духи «Карвен». Французская парфюмерия. Держи. Пока. До вечера.
Эдик передает Нине красивую коробку с духами.
– Ой, спасибо. Вечером придешь, Эдюлечка?
– Вечером постою у стойки бара.
Эдик поспешно выходит из кафе и прячется за газетным киоском.
Нина Лопова нюхает коробку, мечтательно закатывает глазки, снимает крышку.
Из коробки с отвратительным писком выскакивает огромная пружинная крыса.
Нина Лопова рыдает за буфетной стойкой.
Эдик, смущенно ухмыляясь, идет по главной улице города, направляясь к порту.
– Ох, Эдичка-Эдюля, кто ж тебя выдумал? – вздыхает мама.
– Ох, мама-мамочка, – в тон ей мямлит Эдик с набитым ртом, – не понимаете вы морского характера. Вот папа вернется, он меня поймет.
Оскаленные рычащие пасти… несущийся в лицо кастет… дула пистолетов… крутящийся дискобол… таинственная красавица в полумаске… йе-йе-йе хали-гали…
Возле стоянки такси стоит компания небрежно одетых мужчин с кое-какими следами морских регалий. Они стоят, облокотившись на головную машину, беседуют друг с другом и с водителем.
– Вчера рамочку выпилил… лобзиком…
– Брось…
– Понял, мужик один восемнадцать кружек пива выпил, три тарелки борща съел, а сам худой, как тюлька…
– Брось…
В головную машину садится пассажир, она отъезжает. Подходит следующая машина. Компания облокачивается на нее.
– Вчера лежу, репортаж слушаю, а на окно фазан сел…
– Брось…
– Вон Эдька Евсеев идет…
– Брось…
Во вторую машину тоже садится пассажир. Подъезжает третья. Они облокачиваются на нее.
– За справедливость пострадал Эдька. Зарубежную красавицу от акулы спас…
– Брось…
Небрежной походкой на длинных развинченных ногах подходит к компании Эдик Евсеев.
– Привет благородным согражданам!
– Эдик, правда, ты красавицу от акулы спас?
– От тигра, – говорит Эдик. – От огромного тигра-каннибала.
– Списали тебя с «Вышнего Волочка»?
– Недопоняли меня на танкере. Странные люди.
– А куда?
– На «Ладу».
– Хорошее судно.
– Эдик, было у тебя что-нибудь с той бабой?
– А ты как думаешь?! – запальчиво выкрикнул Эдик. – Было дело!
– Вот это здорово! Да я бы за такое дело всю жизнь в собачьей конуре просидел.
– Пока, благородные сограждане! Я на «Ладу», – Эдик поприветствовал всех и отправился дальше.
Отъехала и третья машина. Компания приготовилась облокотиться на следующую, но машин на стоянке больше не оказалось. Тогда перешли на другую сторону улицы к чистильщику сапог и встали рядом с ним, опершись со стену.
– Поехали мы на Тухаевскую за абрикосом, а там град второй день идет, булыги с неба валятся…
– Брось…
– Рамочка хорошая получилась… Отполировал ее, сучку, как полагается.
– Брось…
Паровая шаланда «Лада» перевозит донный ил от земснаряда к песчаной косе.
Вот она стоит в Малом бассейне порта среди таких же, как она, невзрачных суденышек. В Большом бассейне порта разгружаются и нагружаются океанские суда, на рейде стоят гигантские танкеры, а здесь идет своя хлопотливая жизнь – выходят из бассейна маленькие буксиры Портфлота, грузятся металлоломом низкие баржи.
Капитан «Лады» Бронислав Иванович Зуппе, застенчивый долговязый мужчина, принимает поздравления экипажа – сегодня у него день рождения. Боцман Витя Сорокин, бочкообразный здоровяк, щуря поросячьи глазки, держит речь:
– Сегодня у нашего маленького коллектива большой праздник – день рождения нашего капитана Бронислава Ивановича Зуппе, известного на Черноморье морехода и инженера. Поаплодируем, товарищи!
Экипаж «Лады» – франтоватый Эдик Евсеев и подражающий ему во всем подросток Толя Маков, два крепыша-грузина Бесо и Шота, а также «трюмные черти» Иван, Петр и Сидор – бурно аплодирует.
– Откуда вы узнали, товарищ Сорокин? – смущается капитан.
Читать бесплатно другие книги:
