Янтарный телескоп Пулман Филип

Широкая золотая прерия, которую видел из далека призрак Ли Скорсби через окно, выглядела тихо-золотой, немного жёлтой, коричневой, зелёной и переливалась ещё миллионами оттенков под первыми утренними лучами солнца. В некоторых местах проглядывала чёрнота на линиях и полосах яркой степи, и серебряный цвет, где солнце поймало верхушки особой травы, превращающейся в цветок, и синей, где широкое озеро доходило до горизонта, а маленький водоём сливался с отражением голубого неба.

Тихо, но не безмолвно мягкий бриз колыхал миллиарды небольших стеблей, перемежаясь с трескотнёй миллиардов насекомых и других маленьких существ, копошившихся, жужжавших и чирикавших в траве, с пением птицы высоко в синеве, чьи трели переливались различными перезвонами: сейчас пониже, а теперь очень высоко — при этом никогда не повторяясь.

На широкой равнине было лишь две живые бледные фигурки мальчика и девочки, тихо спящие вплотную, под сенью отвесной скалы, на вершине небольшого обрыва, они казались мертвыми. От голода кожа стянула лицо, а боль оставила круги под глазами. Они были покрыты слоем пыли, грязи и крупными пятнами крови. От абсолютной неподвижности плохо выглядели, будто последней стадии истощения.

Лира проснулась первой. Поскольку солнце, передвигаясь по небу, уже прошло мимо скалы и коснулось её волос, она начала крутиться. А когда лучи достигли век, медленно и тяжело сопротивляясь, девочка вынырнула из глубин сна, будто рыбка.

Но с солнцем не поспоришь, и, повернув голову, она положила руку поперек лица, с бормотанием: «Пэн, Пэн…».

Под тенью своей руки она открыла глаза и окончательно проснулась, не двигаясь в течение некоторого времени: руки и ноги были настолько изранены, что всё тело и после сна осталось вялое и неотдохнувшее. Тем не менее, сон испарился, повеял лёгкий бриз, пригрело солнца, послышалась возня насекомых и музыкальная песня птицы в вышине — она уже вспомнила красоту мира. Всё было прекрасно.

Перевернувшись, девочка стала наблюдать за крепко спящим Уилом: рука кровоточила, рубашка оказалась разорванной и грязной, волосы пропитаны потом и пылью. Она долго рассматривала тихое биение шейной артерии, медленное дыхание, каждый подъём и опускание груди. Когда солнце, наконец, достигло его лица, под ресницами появились тоненькие тени. Он что-то бормотал и ворочался. Не желая быть пойманной, Лира перевела взгляд на небольшую могилу, вырытую ими прошлой ночью, где на расстоянии вытянутой руки покоились тела Шевалье Тиалиса и Леди Салмакии. Поблизости лежал плоский камень, она подошла, подняла его с земли и установила вертикально в изголовье могилы, затем села обратно и, оттенив глаза, пристально оглядела равнину.

Сдавалось, что у неё нет ни конца, ни края. Всё было идеально ровно: нежные волнистости, небольшие горные хребты, различные овраги напрочь отсутствовали. И здесь и там виднелся лишь плотный заслон из очень высоких деревьев, казалось, они были построены, а не выращены. Прямые стволы и тёмно зелёная крона, будто бросали вызов расстоянию: такой ландшафт давал хорошую видимость, должно быть, намного миль вперед. Хотя близко, не далее ста ярдов, в подножии обрыва раскинулся небольшой водоём, питавший наскальный родник, благодаря нему Лира почувствовала нестерпимую жажду.

Она встала на трясущиеся ноги и медленно начала спускаться. Ручей булькал и сочился сквозь мшистые камни, девочка снова и снова подносила руки, отмывала прилипшую грязь перед тем, как поднести воду ко рту. Зубы ныли от холода, но вода доставляла удовлетворение.

По краю водоёма рос тростник, где квакали лягушки. В нём оказалось мельче и теплее, чем у ручья — девочка скинула обувь и зашла в воду. Греясь под лучами солнца, смаковала прохладный осадок под ногами и прохладный поток родниковой воды по телу. Лира окунулась с головой, чтоб полностью намочить волосы, пустив их сзади влачиться и мерцать, затем начала массировать голову руками, чтоб вымыть всю пыль и грязь.

Когда девочка почувствовала себя по чище и утолила жажду, то обернулась и увидела, как Уилл сидя обхватил колени руками, вглядывался в равнину и (ранее также сидела Лира) любовался великолепной картиной: светом, теплотой, тишиной.

Она медленно поднялась наверх, чтобы присоединиться к нему, по пути заметила маленький надгробный камень с перечислением сокращенных галатешпианских имён и поправила его.

— А они… — произнес он, стало понятно, что речь пойдёт о деймонах.

— Не знаю. Я не видела Пэн. Я почувствовала: он не далеко, но не знаю. Ты помнишь, что произошло?

Он протёр глаза, зевнул так глубоко со звуком щёлкнувшей челюсти, затем моргнул и встряхнул головой.

— Не очень. Я схватил Пантелеймон, а ты другого деймона, потом мы побежали… и лунный свет был повсюду, я отпустил деймона, чтоб закрыть окно.

— Оба деймона всего-навсего выпрыгнули из рук. Я попыталась увидеть господина Скорсби и Йорека через окно, но в это время Пэн сбежал… и поминай, как звали.

— Хотя я не испытал того чувства, как когда мы вошли в мир мёртвых. Когда мы действительно были разъединены.

— Да, — согласилась она. — Они определённо должны быть рядом. Я помню, когда мы были маленькими, то частенько пытались играть в прятки, но ничего не получалось: я была слишком большой, чтобы спрятаться, а его чувствовала, даже если он маскировался под моль или ещё что-нибудь. Но это странно, — продолжала она, взъерошив волосы, если б пыталась рассеять какое-то очарование. — Его нет, но я не чувствую себя разлучённой, я чувствую себя в безопасности и знаю: он здесь.

— Думаю, они вместе, предположил Уил.

— Должно быть да.

Он внезапно встал:

— Смотри туда…

Он оттенил глаза и указал в сторону, где Лира тут же заметила отдаленное дрожание воздуха, весьма отличное от мерцания теплых испарений.

— Животные? — с сомнением произнесла она.

— Прислушайся, — Уилл приложил руку к уху.

Теперь они превратились в слух, в далеке она услышала глухой ритмичный топот, похожий на гром.

— Они исчезли, — сказал Уилл, прислушиваясь.

Небольшое пятнышко движущихся теней исчезло, но топот оставался в течение нескольких мгновений. Затем повторился более приглушённо, уже значительно тише.

Оба вглядывались в одном направлении и вскоре снова заметили движение, а через пару секунд появился звук.

— Они обошли горный хребет или ещё что-то, — произнес Уилл. — Они приближаются?

— Не могу разглядеть. Да, они разворачиваются, смотри, они идут по этой дороге.

— Хорошо, если нам придётся с ними бороться, то для начала я бы хотел напиться, — сказал Уилл, бросил рюкзак к ручью и, прильнув к воде большими, глотками начал пить, при этом смывая грязь. Его рана сильно кровоточила, он скучал по горячему душу с большим куском мыла и по чистой одежде.

Лира наблюдала… что бы они ни делала, они были очень странные.

— Уилл, — позвала она — они едут на колёсах…

Это прозвучало неуверенно поэтому мальчик забрался обратно немного ближе к склону и, вглядываясь, прищурил глаза. Теперь удалось разглядеть всё детально.

То ли Группа, то ли стадо, то ли банда состояла из дюжины силачей, и они правда передвигались, как сказала Лира, на колёсах и выглядели, как смесь антилопы и мотоцикла, но были даже более странными: с хоботом, как у маленьких слоников.

Они определённо направились к детям. Уилл вынул нож, а Лира, сзади присев на траву, уже достала алетиометр. Он быстро выдал результат, когда существа не успели приблизиться на расстояние в сто ярдов. Стрелка бросилась налево, затем направо, снова налево, налево, и Лира осмыслила значение её перемещений, земля уплывала из-под ног.

— Всё в порядке, Уилл, у них дружелюбные намерения, они искали нас и знали, что мы здесь… это странно, не могу до конца понять… доктор Мэлоун?

Половину она произнесла для себя, потому что не могла поверить, что доктор Мэлоун окажется в этом мире. Однако алетиометр явно определил её, хотя, конечно, не мог выдать точное имя. Лира убрала его и медленно встала рядом с Уилом.

— Я думаю, мы можем спуститься к ним, — сказала девочка, — они не причинят нам вреда.

Некоторые из них в ожидании остановились. Возглавляющий колонну выехал немного вперед, поднял хобот, и они увидели, как он мощными ударами бил себя по бокам.

Некоторые из существ двинулись к водоёму, чтоб напиться, другие ждали, но не бессмысленно, как любопытные коровы у ворот. Они были индивидуумами, живущие с интеллектом и целью. Они были людьми.

Дети спустились со склона, пока не приблизились на расстояние, позволяющее говорить. Несмотря на Лирины слова, в руке Уилла поблескивал нож.

— Я не знаю, понимаете ли вы меня, — осторожно начала Лира, — но знаю, что у вас дружественные намерения. Я думаю, мы должны…

Лидер передвинул свой хобот и произнёс:

— Навестите Мэри. Вы поедите, мы понесём. Навестите Мэри.

— О! — она воскликнула и повернулась к Уилу, у которого улыбка светилась от уха до уха.

Двое из существ были оснащены плетёной уздечкой и стременем. Без седла, хотя оказалось: их прекрасная форма была удобной и без него. Лира ездила на медведе, Уилл на велосипеде, но никто не ездил на лошади, которая могла быть самым сродным сравнением. Однако обычно наездники контролируют лошадей, но здесь не было такой необходимости: существа все решения принимали сами.

— Где… — начал Уилл, но прервался, чтобы восстановить равновесие.

Группа, покачиваясь, медленно спускалась по траве со склона. Движения были сгорбленными, но достаточно комфортными: у существ не было спинного хребта, поэтому Уилл и Лира сидели, как на стульях с пружинными сидениями.

Скоро они подошли к месту, которого не было видно с обрыва: один из островков чёрной или коричневой земли. И они были так удивлены находке дорог сквозь гладкую скалу кружевных прерий, как и прежде услышав о Мэри Мэлоун.

Существа катились по равнинам и впадинам, постепенно набирая скорость. Дорога больше походила на поток воды, чем на шоссе, местами расширялась в маленькие озёра, местами разветвлялась на узенькие каналы, и снова непредсказуемо сливалась. Это было весьма отлично от грубых рациональных дорог в мире Уила, где шоссе пролегали сквозь склоны, поперек долин и на бетонных мостах. Здесь дороги гармонировали с пейзажем.

Они всё ускорялись и ускорялись, хотя у ребят было время привыкнуть к импульсу мускулов и дрожащему звуку колёс по твёрдым камням. Сначала Лире было сложнее, чем Уилу, потому что она никогда не каталась на велосипеде и не знала о маневре наклона в сторону при повороте, но скоро поняла, как это делается и для чего это нужно — для поддержания скорости.

Шум колёс перекрывал остальные звуки, поэтому разговаривать было невозможно.

Вместо этого они удивлённо показывали: на блеск и размер деревьев, на стаи птиц, самых необычных из птиц, у которых по всей длине были крылья, позволяющие извиваться и закручиваться при полёте, на жирную синюю ящерицу, размером с лошадь, которая беззастенчиво грелась посреди дороги. Колёсные существа вообще её не заметили, а просто объехали с обеих сторон.

Когда они начали замедляться, солнце уже высоко поднялось. И в воздухе, безошибочно, стоял запах морской соли. Дорога начала подниматься в гору, поэтому двигались прогулочным шагом.

Лира, совершенно изнеможенная, попросила: «Не могли бы вы остановиться? Я хочу слезть и прогуляться». Или существо почувствовало рывок в уздечке, или действительно поняло её слова, но остановилось. Уилл последовал примеру, и оба ребёнка спустились вниз, с ощущением усталости и измотанности после длительной тряски и напряжения.

Колёсные антилопы остановились что-то обсудить, их хоботы изящно вибрировали во время произнесения звуков. После минутного разговора они продолжили путь, Уилл и Лира были счастливы идти, окружённые запахом сена и цветущим лугом, среди рядом катившихся существ. Один или двое выехали вперед к вершине возвышенности, и теперь дети, когда им не надо было концентрироваться на держании, заметили, с каким потрясающим изяществом и мощью передвигались, наклонялись и поворачивались эти создания.

Как только они добрались до вершины, все остановились. Уилл и Лира услышали голос вожака: «Мэри близко. Мэри там».

Они посмотрели вниз. На горизонте виднелся синий отблеск моря. Широкая медленная река рвом пролегала по средине луга. И в подножии длинного склона среди рощ из маленьких деревьев и рядов овощей стояла деревня из соломенных домиков.

Множество существ, подобно этим, передвигались среди зданий, или работали на грядках, или занимались деревьями.

— Теперь снова садитесь, — сказал лидер.

Там было недалеко идти, но Уилл и Лира забрались на свои места, пока другие существа внимательно проверяли стремена своими стволами, чтоб убедиться в их прочности.

После этого они, выбивая дорогу боками, понеслись вниз под склон, пока не достигли немыслимой скорости. Дети крепко ухватились руками и упёрлись коленками.

Ветер бил прямо в лицо, отбрасывая волосы и щипля глаза. Грохот колёс, летящее поле с обеих сторон, уверенность и мощь в вихре единства. Мулефа любили опустошающий голову экстаз скорости, а Уилл и Лира, чувствуя их радость, счастливо смеялись в ответ.

Они остановились в центре селения, и другие, кто видел их приближение, столпились вокруг, подняли свои стволы и произносили приветствия.

И Лира закричала:

— Доктор Мэлоун!

Из одной хижины вышла Мэри, её бледно голубая рубашка, её коренастая фигура, её теплота, румяные щёки выглядели одинаково чудно и знакомо.

Лира подбежала и обхватила её. Мэри крепко обняла девочку. Уилл осторожно, с недоверием стоял в стороне. Мэри с любовью поцеловала Лиру, и обернулась, чтоб поприветствовать Уила. Затем в голове произошёл небольшой сумбур симпатии и неловкости, который разрешился менее чем через секунду.

Отодвинув в сторону жалость к ситуации, в которой они оказались, Мэри хотела обнять его так же как Лиру. Но женщина понимала, что она уже взрослая, а он почти взрослый, и могла представить, что подобное отношение может выставить его ребёнком, потому что так обнимают только детей. Она никогда не обнимет мужчину, которого не знает, и мысленно отодвинулась в сторону, прежде всего, желая уважать в нём друга Лиры. Она не заставила его потерять лицо, а протянула руку, и он пожал её. Мощная волна понимания и уважения прошла между ними, которая сразу стала симпатией, и оба почувствовали вечную дружбу, поскольку действительно стали друзьями.

— Это Уилл, — представила Лира, — он из вашего мира, помните, я о нём рассказывала…

— Я, Мэри Малоун, и вы оба хотите есть, выглядите полуголодными.

Она обратилась в сторону существ и, с гудящими отзвуками, что-то мелодично сказала, произведя пару движений руками, которых ранее не делала.

Существа сразу же зашевелились, некоторые принесли из ближайшего дома подушки и коврики и положили их под дерево рядом. Густая листва и низко нависшие ветки создавали прохладную и душистую тень.

Как только они устроились, хозяева принесли гладкие деревянные шары, наполненные освежающим молоком, с терпкостью лимона. А так же маленькие орешки, похожие на лесные, богатые масляным вкусом. И только что сорванный салат с заострёнными листьями, перечного вкуса, перемешанный с густым, сочившимся сливочным соком и небольшими, размером с вишню, кореньями со вкусом сладкой моркови.

Дети не могли много съесть: всё было слишком сытно. Уилл хотел воздать должное их великодушию, но единственный продукт, кроме напитка, который он мог глотать с лёгкостью был плоский, слегка поджаренный мучной хлеб, похожий на маисовые лепёшки. Они все были плоскими и питательными, поэтому Уиллу удалось расправиться со всем. Лира попробовала всего понемногу, но, как и Уилл, быстро наелась.

Мэри сумела удержаться от расспросов. Эти двое получили опыт, который глубоко отпечатался на их лицах, сейчас у них не было желания говорить об этом. Так что она ответила на их вопросы о мулефа и коротко рассказала, как сама попала в этот мир, после чего оставила их вдвоём под тенью дерева, потому что заметила слипающиеся глаза и проклевывания носом.

— Сейчас вам нужно хорошенько выспаться.

Днем воздух тёплее и тише, а тень дерева и стрекотание сверчков усыпляющи.

Спустя минут пять, после последнего глотка оба ребёнка крепко спали.

— Они разного пола? — сказала Атал удивлённо. — Но как вы можете это объяснить?

— Всё просто, — сказала Мэри. — Их тела разной формы и они по-разному двигаются.

— Они не намного меньше, чем вы, но у них меньше срафа. Когда он достигнет их?

— Я не знаю, — сказала Мэри. — Предполагаю скоро. Я даже не знаю, когда это произойдёт с нами.

— Никаких колёс, — с сожалением констатировала Атал.

Они пололи растения в саду. Мэри взяла мотыгу, чтоб не наклоняться, а Атал использовала свой ствол, так что их беседа происходила с паузами.

— Но вы знали, что они прибудут, — сказала Атал.

— Да.

— Об этом вам рассказали палки?

— Нет, — сказала Мэри, краснея. Она была учёным, не компетентно было признаваться в консультации с И-Цзин, но ещё сильнее было смущение. Это была ночная картина, повинилась она.

У мулефа не было единственного слова, обозначающего сны. Они мечтали ярко, поэтому и относились к своим снам очень серьёзно.

— Вы не любите ночные картинки?

— Я любила, но не верила в них до сих пор. Я ясно видела мальчика и девочку, и голос сказал готовиться к их прибытию.

— Какой голос? Как он говорил, если вы не видели его?

Атал трудно было вообразить речь без движения ствола, который разъяснял и определял её. Она остановилась посреди бобового ряда и взглянула на Мэри с очаровательным любопытством.

— Хорошо, я действительно кое-что видела, — сказала Мэри. — Это была женщина или лишь женская мудрость, похожая на нас, на людей из моего мира. Очень старая и ещё совсем не старая.

У мулефа мудрым был только их вожак. Она заметила, что Атал выглядела сильно заинтересованной.

— Как она могла быть старой и не старой одновременно? — спросила Атал.

— Всё относительно, — сказала Мэри.

Атал убежденно качала стволом.

Мэри продолжила, стараясь быть понятой:

— Она сказала мне, что я должна ожидать детей, сказала когда и где они появятся, но не объяснила зачем. Я должна о них только заботиться.

— Они травмированы и утомлены, — сказала Атал. — Прежде чем уйти они остановят сраф?

Мэри тревожно подняла глаза наверх. Она знала, не было необходимости доставать подзорную трубу, теневые частицы двигались гораздо быстрее, чем когда-либо.

— Я надеюсь на это, — сказала Мэри. — Но не знаю как.

Ранним вечером, когда ещё только зажгли огни и появились первые звёзды, прибыла группа незнакомцев. Мэри умывалась. Услышав гул колёс и взволнованный ропот их разговора, поспешила на улицу, вытираясь по дороге.

Уилл и Лира проспали весь день и проснулись только сейчас, услышав шум. Лира уселась так, чтобы увидеть Мэри, окружённую пятью или шестью мулефа, которые ей что-то возбуждённо рассказывали. Но девочка не могла определить, то ли они были сердиты, то ли радостны.

Мэри увидела её и подошла:

— Лира, что-то произошло, они нашли нечто, что не могут объяснить… Я не знаю что это… Я должна сходить и посмотреть. Это в часе отсюда или подальше. Вернусь, как только смогу. Возьмите всё, что вам понадобиться в моём доме: я не могу остаться, они сильно взволнованы…

— Хорошо, — сказала Лира и удивилась тому, как же долго она спала.

Мэри взглянула под дерево, где Уилл уже тоже протирал глаза.

— Я постараюсь не задерживаться, Атал присмотрит за вами.

Лидер проявил нетерпимость — Мэри проворно набросила уздечку со стременем ему на спину, извиняясь за неуклюжесть, и сразу вскочила на спину. Петляя и поворачивая, процессия исчезла в сумраке.

Они отправились в новом направлении по горному хребту, выше побережья, на север.

Прежде Мэри никогда не ездила в темноте, и в этот раз скорость взволновала её больше обычного. Как только они поднялись, женщина увидела отблеск луны далеко в море. Казалось, свет серебряной сепии окутывал её прохладой, скептическим удивлением. Удивление было внутри, скептицизм вокруг, а холод в них обоих.

Время от времени она смотрела вверх и, наконец, достала подзорную трубу, но не могла воспользоваться ей, пока они продолжали двигаться. Мулефа безостановочно катились, явно не желая ни на что отвлекаться. После трудной часовой езды, существа свернули с каменной дороги на просёлочную, которая полегала по колено в траве мимо завесы деревьев-колёс и поднималась к горному хребту. Пейзаж: широкие голые холмы, с редкими небольшими оврагами, струящимися вниз среди сплотившихся деревьев — сверкал в лунном свете.

Именно к одному из оврагов они её и вели. Когда они свернули с дороги, Мэри предпочла слезть и идти рядом в их темпе по краю холма и вниз к оврагу.

Она услышала журчание родника и шелест ночного ветра в траве. Она слышала тихий шорох колёс по неровностям, слышала, как мулефа впереди бормотали между собой и затем остановились.

В стороне от холма, в нескольких ярдах, было отверстие сделанное ножом. Это было похоже на пещерный рот, потому что лунный свет проходил внутрь тоненькой струйкой, будто внутри было продолжение скалы, но продолжения не было. Оттуда появлялась процессия призраков.

Мэри показалось, что земля ушла из-под ног. Она ухватилась за ближайшую ветку, чтоб убедиться: она находится в реальном мире, и всё ещё остаётся его частью.

Она пододвинулась ближе. Старые мужчины и женщины, дети, младенцы на руках, люди и другие существа плотной стеной выстраивались в мире ясного лунного света и исчезали.

Самое странное: они делали несколько шагов в мире травы, воздуха и серебряного света, осматривались вокруг и их лица преображались. Мэри никогда не видела такой радости, они протягивали руки, как если б могли обнять целую вселенную.

Затем, как туман или дым, они развеивались и становились частью земли, росы, ночного бриза. Некоторые приближались к Мэри, будто пытаясь ей что-то сказать, протягивали руки, и женщина чувствовала холод их прикосновений. Один из призраков, старуха, поманил её, призывая подойти ближе, затем начал говорить так, чтоб Мэри услышала:

— Расскажи. Им нужна правда. Ты должна рассказать им истину, и всё будет хорошо, только скажи.

И призрак ушёл. Это было одно из тех мгновений, когда мы внезапно, по неизвестным причинам, вспоминаем давно забытый сон и полностью окунаемся в те эмоции. Это был сон, который она пыталась описать Атал — ночная картинка. Но как Мэри ни пыталась вспомнить снова, он распадался и утекал, как время сквозь пальцы. Сон уплыл.

Всё, что осталось — сладость чувств и строгий запрет рассказать им.

Она вглядывалась в темноту, насколько позволяло зрение: в бесконечной тишине можно было увидеть тысячи призраков, которые продолжали появляться, будто беженцы, возвращающиеся на родину.

— Расскажи им, — повторила Мэри.

Глава тридцать три. Марципан

Наутро Лира проснулась; во сне она видела, что к ней вернулся Пантелеймон в своём окончательном облике. Ей очень понравилось, но она никак не могла вспомнить, кем он стал.

Солнце только встало, и воздух был ещё свеж. За открытой дверью дома Мэри — хижины с соломенной крышей, где она спала — светило солнце. Она ещё полежала, прислушиваясь. Снаружи пели птицы, трещал какой-то сверчок, а рядом тихонько дышала во сне Мэри.

Лира села и обнаружила, что она раздета. На секунду она возмутилась, но потом заметила рядом на полу стопку чистых вещей: рубашку Мэри и кусок мягкой и лёгкой узорчатой ткани, который можно было завязать, как юбку. Лира оделась: в рубашке она путалась, но по крайней мере выглядела прилично.

Она вышла из хижины. Пантелеймон точно был где-то рядом. Она почти слышала его голос и смех. Значит, с ним всё в порядке, и они всё ещё как-то связаны друг с другом. А когда он простит её и вернётся, они столько часов будут просто говорить, просто рассказывать всё друг другу…

Уилл всё ещё спал под деревом — вот лежебока. Лира хотела было разбудить его, но потом подумала, что пока она одна, можно поплавать в реке. Когда-то она любила плавать в реке Черуэлл с другими оксфордскими детьми, но с Уиллом так не получится — от одной мысли об этом она покраснела.

И она одна пошла к воде в жемчужном свете утра. У берега, в камышах, на одной ноге неподвижно стояла высокая изящная птица, похожая на цаплю.

Лира пошла потише и помедленней, чтобы не спугнуть её, но птица обращала на неё не больше внимания, чем на ветку в воде.

— Ну… — сказала Лира.

Оставив одежду на берегу, она скользнула в реку. Вода в ней была морская, приливная. Странная — Лира никогда ещё не купалась в солёной воде. Она быстро поплавала, чтобы согреться, а потом вышла на берег и съёжилась, дрожа. Пан обычно её сушил. Может, он сейчас рыба и смеётся над ней из воды? Или жучком заберётся в одежду, чтобы пощекотать её, или он птица? Или он где-то наедине с другим дэмоном и совсем забыл о Лире?

Солнце припекало, она скоро высохла и снова надела просторную рубашку Мэри.

Заметив у берега плоские камни, она пошла за своими вещами, чтобы их постирать.

Но обнаружила, что кто-то её опередил: и её одежда, и вещи Уилла лежали на упругих ветках какого-то ароматного куста, уже почти сухие.

Уилл пошевелился. Она села рядом с ним и тихонько сказала:

— Уилл! Проснись!

— Где мы? — отозвался он, приподнявшись и потянувшись за ножом.

— В безопасности, — сказала она, отворачиваясь. — Они и вещи наши постирали, или это доктор Мелоун. Я тебе принесу. Они почти сухие…

Лира просунула вещи под полог листьев и села к нему спиной, чтобы Уилл мог одеться.

— Я поплавала в реке — ходила искать Пана, но он, кажется, прячется.

— Хорошая мысль. Я про купание. На мне, по-моему, уже столетняя грязь… Пойду помоюсь.

Пока его не было, Лира побродила по деревне. Чтобы не нарушить каких-нибудь правил хорошего тона, она ни к чему особенно не приглядывалась, но всё вокруг было так интересно. Некоторые дома были очень старыми, а некоторые совсем новыми, но все они были похожи друг на друга и построены из дерева, глины и соломы. В них не было ничего грубого; все двери, оконные рамы и косяки были в изящных узорах, но эти узоры не были вырезаны по дереву. Хозяева как будто убедили деревья вырасти так.

И чем больше она наблюдала, тем больше видела проявлений порядка и аккуратности — они открывались ей, как пласты значений в алетиометре. Части её разума не терпелось сложить их в единый узор, легко переходя от сходства к сходству, от значения к значению, как при чтении алетиометра; но другая часть думала, сколько они смогут здесь остаться.

«Ну, я-то никуда не пойду, пока не вернётся Пан», — сказала она себе.

Потом с реки вернулся Уилл, а из дома вышла Мэри и предложила им позавтракать; вскоре появилась Атал, а потом и вся деревня вокруг оживилась. Маленькие мулефа, ещё без колёс, подглядывали за ними из-за своих домов, а когда Лира неожиданно оборачивалась и смотрела прямо на них, подпрыгивали от страха и смеялись.

— Ну, — сказала Мэри, когда они позавтракали хлебом, плодами и жгучим настоем чего-то, похожего на мяту. — Вчера вы слишком устали и могли только отдыхать. Но сегодня вид у вас обоих намного живее, и, думаю, мы должны рассказать друг другу всё, что мы узнали. А так как времени это займёт порядочно, а другим занятиям не помешает, давайте-ка не будем сидеть без дела и починим сети.

Они принесли на берег кучу жёстких просмолённых сетей и разложили на траве. Мэри показала им, как вязать новые ячеи взамен прохудившихся. Она всё время было настороже: Атал сказала ей, что семьи, живущие дальше по берегу, видели, что над морем собирается много белых птиц туалапи, и все готовы по первому знаку покинуть свои дома. Но всё же работу никто не отменял.

И, сидя на солнышке у тихой реки, Лира рассказала Мэри всё, начиная с того самого давнего момента, когда они с Паном решили заглянуть в уборную колледжа Джордан.

Прилив закончился, начался отлив, но туалапи всё ещё не было. Ближе к вечеру Мэри повела Лиру и Уилла вдоль реки, мимо шестов, на которых висели рыболовные сети, через широкие солончаки, к морю. Во время отлива там было безопасно: белые птицы прилетали к земле только в большую воду. Мэри вела их по твёрдой тропинке, проложенной среди грязи; как многое сделанное мулефа, тропинка была древней, и за ней отлично ухаживали, она казалась скорее частью природы, чем искусственным сооружением.

— Они сделали каменные дороги? — спросил Уилл.

— Нет. Думаю, в каком-то смысле, это дороги сделали их, — ответила Мэри. — То есть они никогда не смогли бы пользоваться колёсами, не будь здесь столько твёрдых, ровных поверхностей. По-моему, это застывшие потоки лавы из древних вулканов.

— Из-за дорог они смогли ездить на колёсах. И всё остальное тоже совпало: сами колёсные деревья, форма тел мулефа — они не позвоночные, у них нет хребта. По воле какого-то случая в наших мирах было легче выжить существам с хребтом, и у них развились разнообразные формы тел, основанные на центральном позвоночном столбе. В этом же мире случилось по-иному, и здесь хорошо прижилась ромбовидная форма скелета. Есть, конечно, и позвоночные, но их не много. К примеру, змеи.

Они здесь считаются важными животными. Местные ухаживают за ними и стараются их не обижать… В общем, всё так совпало: их тела, дороги и колёсные деревья… множество мелких совпадений. А когда началась твоя часть истории, Уилл?

— У меня тоже было много мелких совпадений, — начал он, вспоминая кошку под грабами. Приди он на тридцать секунд раньше или позже, он бы никогда её не увидел, никогда не нашёл бы окно, не обнаружил бы Читагацци и Лиру — ничего этого не было бы.

Он начал с самого начала, и Мээри с Лирой всю дорогу слушали его. Когда они дошли до берега, он дошёл до того места, когда они с отцом дрались на горе.

— А потом ведьма его убила…

Он до сих пор так и не понял этого до конца. Он объяснил, что ведьма сказала ему перед тем, как убить себя: она любила Джона Пэрри, а он ею пренебрёг.

— Какие всё-таки ведьмы свирепые, — сказала Лира.

— Но она любила его…

— Ну, — сказала Мэри, — любовь тоже свирепа.

— Но он любил мою мать, — сказал Уилл. — И я могу сказать ей, что он ей не изменил.

Лира, глядя на Уилла, подумала, что если бы он влюбился, он был бы таким же.

Вокруг них в тёплом воздухе висели тихие дневные звуки: бесконечное тягучее чавканье болота, стрекотанье насекомых, крики чаек. Отлив достиг своей максимальной точки, открыв яркому солнцу весь блестящий пляж. Миллиарды крохотных обитателей ила жили, питались и умирали в верхнем слое песка; по горкам отрытого песка, маленьким отверстиям для дыхания и скрытым движениям было видно, что во всём пейзаже кипит жизнь.

Ничего не говоря остальным, Мэри посмотрела в морскую даль, ища на горизонте белые паруса. Но увидела только туманное мерцание в том месте, где синева неба бледнела у кромки воды и море, отражая эту бледность, искрилось в дрожащем воздухе.

Мэри показала Уилл и Лире, как находить особых моллюсков по их дыхательным трубочкам, торчащим из песка. Мулефа их очень любили, но им трудно было ездить по песку, чтобы их собирать. Когда Мэри бывала на берегу, она набирала столько, сколько могла унести; теперь же, с тремя парами рук и глаз, они могли устроить мулефа настоящий пир.

Она дала им по мешку, и они стали работать, слушая рассказ дальше. Мешки постепенно наполнялись, а Мэри потихоньку отводила детей обратно к солончакам: начинался прилив.

Рассказ занял много времени; в тот день они так и не дошли до мира мёртвых.

Когда они подходили к деревне, Уилл ещё только рассказывал Мэри то, что узнал о дэмонах и духах. Особенно Мэри заинтересовала тройная сущность людей.

— А знаете, — сказала она, — в Церкви, Католической Церкви, к которой я принадлежала, не использовали слово «дэмон», у Святого Павла есть упоминание о духе, и душе, и теле. Так что идея трёх частей человеческого существа не такая уж и странная.

— Но лучшая часть это тело, — сказал Уилл. — Так говорили Барух и Балтамос.

Ангелам хотелось бы иметь тела. Они сказали, что не понимают, почему мы не радуемся миру больше. Ангелы были бы в восторге, имей они нашу плоть и наши чувства. В мире мёртвых…

— Расскажешь, когда мы дойдём до этого, — сказала Лира, улыбнувшись ему так, будто она знала что-то очень приятное, и все его чувства смешались. Он улыбнулся ей в ответ, и Мэри подумалось, что в его улыбке было такое абсолютное доверие, какого она никогда ещё не видела на лице человека.

Они уже подошли к деревне, и пора было готовить ужин. Так что Мэри, оставив их двоих на берегу наблюдать за приливом, ушла помогать Атал у костра. Её подруга пришла в восторг от моллюсков.

— Но Мэри, — сказала она, — туалапи уничтожили деревню к северу от нас, а потом ещё одну, и ещё. Раньше они этого не делали. Обычно они нападают на одну и возвращаются в море. И сегодня упало ещё одно дерево…

— Нет! Где!

Атал упомянула рощу неподалёку от горячего источника. Мэри была там всего три дня назад, и тогда ничего плохого не заметила. Вынув подзорную трубу, она посмотрела на небо и, конечно, увидела, что огромный поток теневых частиц тёк сильнее, несравнимо быстрее и мощнее, чем приливная волна, поднимавшаяся между берегов реки.

— Что ты можешь сделать? — спросила Атал.

Мэри почувствовала, как между лопаток у неё тяжёлой рукой легка ответственность, но заставила себя слегка выпрямиться.

— Рассказывать им истории, — ответила она.

После ужина трое людей и Атал сели на ковриках у дома Мэри, под тёплыми звёздами…

Ночь вокруг них пахла цветами. Сытые и довольные, они отдыхали полулёжа, слушая рассказ Мэри.

Она начала рассказывать, что было перед тем, как она встретила Лиру, и рассказала им о работе, которую вела в Исследовательской группе тёмного вещества, и о нехватке финансирования. Сколько же времени ей приходилось выпрашивать деньги, и как мало его оставалось на исследования!

Но приход Лиры всё изменил, и так быстро: всего несколько дней — и она сама покинула свой мир.

— Я сделала, как ты мне сказала, — продолжила Мэри, — написала программу — систему указаний, которая позволила теням разговаривать со мной по компьютеру.

Они сказали мне, что делать. Они сказали, что они ангелы, и, в общем…

— Если ты учёный, — сказал Уилл, — вряд ли им стоило это тебе говорить. Ты могла бы и не верить в ангелов.

— О, но я-то о них знала. Я ведь была монахиней. Я думала, что физикой можно заниматься во славу Бога, пока не поняла, что никакого Бога нет, да и физика всё равно интересней. Христианская религия это очень серьёзная и убедительная ошибка, вот и всё.

— А когда ты перестала быть монахиней? — сказала Лира.

— Я хорошо помню этот день, — ответила Мэри, — помню даже время суток. Поскольку у меня были способности к физике, мне позволили продолжать работу в университете, я написала докторскую и собиралась преподавать. Мой орден был не из тех, в которых тебя запирают от мира на замок. Вообще-то мы даже монашеского одеяния не носили, просто одевались скромно и носили распятие. И я собиралась преподавать в университете и исследовать физику элементарных частиц.

— По теме моих исследований проходила конференция, и меня попросили приехать и защититься там. Конференция была в Лиссабоне, а я там раньше никогда не была; я вообще ни разу не уезжала из Англии. Всё это: полёт на самолёте, гостиница, яркое солнце, иностранная речь вокруг, известные люди, которые должны были там выступать и мысли о собственной диссертации, о том, придёт ли кто-нибудь меня послушать, разнервничаюсь ли я настолько, что не смогу из себя выдавить ни слова…

Ох, сказать невозможно, как я была взбудоражена.

Страницы: «« « ... 1617181920212223 » »»