Счастливы неимущие (Евангелие от Матвея). Судебный процесс Березовский – Абрамович. Лондон, 2011/12 Барщевский Михаил

Г-н Рабиновитц: Ваша Честь, вопрос, который вы предложили мне задать, я задам. Господин Абрамович, согласны ли вы с тем, что из-за вашей связи с этой компанией, из-за того, что вы являетесь ее акционером, у вас была возможность повлиять на те показания, которые давали для суда представители этой компании? Согласны ли вы с этим?

О.: Нет, я не согласен. Если мы ссылаемся на книгу, то это под контролем Министерства внутренних дел. Книга учета оружия — это очень важный документ, и у меня никакого влияния на это нет. Если я ответил на вопрос. Заинтересована ли компания во мне как в клиенте? Заинтересована. Единственный ли я клиент этой компании? Не единственный, но, наверное, самый большой, может быть, вся организация наша там — клиент, но я точно не знаю этого. Я еще раз говорю: такое может быть, что я акционер там, я просто не знаю этого.

В.: Следующий способ, которым вы попытались доказать, что вы не могли быть на Кап д’Антиб с 7 декабря и позже, — вы представляли документы, которые показывают ваши перелеты. Ваши показания таковы, по-моему, что единственный способ авиатранспорта в то время, которым вы пользовались, чтобы полететь из России на юг Франции, — это чартерный самолет. Так?

О.: В то время, я думаю, да. Вопрос — летел бы я рейсовым самолетом или поехал бы я на поезде? Скорее всего, нет. Ну, практически со стопроцентной вероятностью.

В.: Правильно ли, что в то время — мы говорим о декабре 2000 года — люди в вашей организации, которые отвечали за организацию ваших перелетов и путешествий, включали господина Жадовского, либо Задовского?

О.: Господина Жадовского правильно.

В.: И госпожа Иванова была, да?

О.: Да.

В.: А госпожа Гончарова тоже принимала участие в организации ваших авиаперелетов?

О.: Я думаю, что в период по России — да. А перелетов за границу — нет. Ну я так думаю, я точно не помню, но, по-моему, перелетами за границу она вообще не занималась. Она по-английски не говорит.

В.: Хорошо, я не буду показывать вам корреспонденцию по этому вопросу, но вы можете мне поверить на слово, что нам представили список лиц, с которыми проконсультировались ваши адвокаты, когда они пытались найти соответствующие записи ваших перелетов, и ни господин Жадовский, ни госпожа Иванова в этом списке не фигурировали. Вы знаете об этом?

О.: Нет, я не знаю. Я же не участвовал в этой переписке.

В.: То есть вы не можете нам сказать, почему этих лиц не попросили представить соответствующие записи, соответствующие доказательства ваших перелетов?

О.: Господин Жадовский давно не работает в нашей организации. Может быть, к нему обращались, он не захотел. Но я не знаю этого просто.

В.: А теперь я хочу перейти к записям ваших перелетов, которые были раскрыты, приобщены к делу. Справедливо, что вы представили ряд записей из компании Global Jet, вы знаете об этом, да?

О.: Да.

В.: Но также правильно и справедливо, что Global Jet, хотя они представили большое количество материалов, они тем не менее объяснили, что они не могут утверждать, что их архив данных за этот период является исчерпывающим. Вы знаете об этом, да?

О.: Если они так сказали, наверное, так и есть. Я об этом ничего не знаю.

В.: Даже если мы не будем обсуждать другие какие-то компании, которые предоставляли чартерные самолеты, нельзя даже быть уверенным в том, что все документы от Global Jet были представлены в деле. Вы понимаете, о чем речь?

О.: Нет, не понимаю. Вы имеете в виду, что они часть документов намеренно скрыли? Или что у них просто архив неполный хранится?

Судья Элизабет Глостер: По-моему, это не очень полезный спор, а позиция такова: как вы уже сказали, господин Рабиновитц, свидетель не может это прокомментировать.

Г-н Рабиновитц: Я просто спросил, понимает ли он это? Я не просил комментировать.

Судья Элизабет Глостер: Итак…

Г-н Рабиновитц: Ну ладно, забудем о Global Jet на минуточку. Вы не оспариваете, что вы могли бы лететь и на самолете, заказанном или зафрахтованном какой-то другой компанией, не только у Global Jet? Вы не отрицаете такой возможности?

О.: Ну, с моей точки зрения, это маловероятно, потому что у нас с ними сложились хорошие отношения, и, в общем, меня устраивал их сервис. Но сказать на 100 %, что этого не могло быть, наверное, вы правы. Кстати, они все мои самолеты обслуживают.

Г-н Рабиновитц: Ваша Честь, может быть, сейчас уместно сделать перерыв?

Судья Элизабет Глостер: Хорошо, десять минут перерыв.

(11:28)

Короткий перерыв.

(11:44)

Г-н Рабиновитц: Я хотел бы вас спросить о следующем, господин Абрамович. По поводу доказательств, которые были представлены в отношении штампов в паспортах. Эта категория доказательств, которая показывает, что вы не могли быть на Кап д’Антиб в начале декабря. Принимаете ли вы это? Мне кажется, что вы принимаете, что у вас нет выездных российских штампов в вашем паспорте на дату 6 декабря 2000 года?

О.: Да, это так.

В.: Таким образом, надеюсь, мы оба согласны, что это пример того, что есть возможность выехать из России без получения штампа в паспорте. Вы согласны?

О.: Я согласен. Это необычно, но такой инцидент произошел, да, поэтому это возможно. Но практика такая, что через границу просто так не пройдешь.

В.: Вы также принимаете, мне кажется, что также возможно въехать в Россию, не получая въездного штампа?

О.: Ну все может быть. Но, с моей точки зрения, это тоже маловероятно.

В.: Позвольте вас просить взглянуть на письмо от господина Мочалова, от Пограничной службы ФСБ.

О.: Хорошо.

В.: Я хочу на данный момент сфокусироваться на последнем параграфе данного письма. Господин Мочалов из Пограничной службы ФСБ делает замечание, что возможно, что штампы не применялись. Мне кажется, это отражает то, что вы сказали, не так ли?

О.: Ну ошибка или человеческий фактор всегда присутствует. У них есть автоматизированные системы учета, а есть штамп в паспорте. Да, он говорит, что могут штамп в паспорт случайно не поставить.

В.: Ну вы также принимаете, что у вас нет французских выездных со штампом в вашем паспорте на дату 6 декабря 2000 года? Вы с этим согласны?

О.: Такое тоже бывает, если здание аэровокзала не покидаешь, находишься в зоне, то могут штамп не поставить. В Ницце такого не может быть, точно. Там вообще зоны такой нет.

В.: Хочу вот что предложить вашему вниманию. На самом деле, чисто на практическом опыте основываясь, какие бы правила ни были в разных странах, это достаточно необычно, чтобы не ставили паспортные штампы. Вы с этим согласны?

О.: Вы про Россию или про Францию?

В.: Про Францию.

О.: Например, в Англии, когда покидаешь страну, штамп не ставят. Если я понимаю, такие правила здесь. В Соединенных Штатах, когда покидаешь страну, тоже штамп не ставят. Но аэропорт Ниццы покинуть без получения штампа невозможно, так же как и въезда. Там очень жесткие правила. Мне кажется, это из-за Монако.

В.: Принимаете ли вы, что кроме того, что у вас не хватает штампов в вашем паспорте, также на некоторых страницах вашего паспорта есть штамп, который невозможно прочитать, он нечитаемый, нечитабельный.

О.: Мне кажется, это больше для экспертизы упражнение. Я не смогу вам помочь.

Г-н Рабиновитц: Да, тут очень неудобочитаемо, тут вообще невозможно прочитать дату.

Судья Элизабет Глостер: Ну я думаю, что это я решу на основании того, что мы читаем и что скажут судебные эксперты. Я не уверена, помогут ли мне комментарии господина Абрамовича к этому документу.

Г-н Рабиновитц: Хорошо. Давайте еще один документ вам покажу, господин Абрамович, на который вы опираетесь в поддержку вашей истории о том, что вы не уезжали из России между 6 декабря и 2 января 2001 года. Это письмо опять же из Пограничной службы ФСБ. Видите письмо от члена Совета Федерации России господина Малкина, от 18 апреля 2011 года? Он пишет первому заместителю директора — руководителю Пограничной службы ФСБ Проничеву. Господин Малкин в своем письме просит господина Проничева объяснить процедуру перехода Государственной границы Российской Федерации на основании статьи 14 17-го Федерального закона: «Прошу вас дать разъяснение по порядку пересечения государственной границы. И также представить информацию о пересечении Государственной границы Российской Федерации Абрамовичем Романом Аркадьевичем в период с 1 декабря 2000 года по 10 января 2001 года». Видите это, да? Похоже, что просьба или запрос господина Малкина были сделаны в соответствии с какой-то процедурой, которая позволяет членам Совета Федерации делать запросы в государственные органы Российской Федерации и испрашивать у них документы. То есть вы должны были просить господина Малкина сделать такой запрос по федеральному закону, по которому члены Совета Федерации могут такие запросы производить. Это так, вы согласны?

О.: Я не понял, вопрос в чем? Согласен ли я, что господин Малкин обратился к заместителю директора? Я согласен. Депутат Государственной думы или член Совета Федерации имеет право обращаться в любой государственный орган.

В.: Хорошо. Давайте посмотрим на информацию, которую представил господин Проничев. Он говорит: «На основании имеющихся в нашем распоряжении учетных записей и документов подготовлена запрашиваемая вами справка…» Согласно этим справкам, вы выехали из России 6 декабря 2000 года. Видите это, да?

О.: Да.

В.: То есть ваш паспорт не показывал каких-то российских выездных штампов за 6 декабря 2000 года, не так ли? Мне кажется, мы это установили.

О.: Да, мы установили, что в паспорте у меня отметки нет. Вопрос был в том, есть ли у них какие-то данные по этому поводу или нет. Они подтвердили, что у них данные есть.

В.: Вы можете этого не знать, но произошла дискуссия, обсуждение между юристами, и мы пытались установить, какие могут быть доступные записи и документы, которые, как утверждает господин Проничев, он рассматривал. Перед вами 3-й параграф письма от некоего господина Мочалова, который гласит: «В отношении информации по поводу пересечения границы в 2000–2001 годах: за этот период аэропорты в Москве и некоторых других городах Российской Федерации проводили автоматическую регистрацию людей, пересекающих границу, что включало фамилии, имена и номера паспортов». Далее господин Мочалов говорит: «Нам не разрешается раскрывать ни способы сбора такой информации, ни какие-то релевантные записи регистрационные». Далее он продолжает: «Так или иначе, автоматическая регистрационная система, которой мы пользовались за период, на который идет ссылка, делает возможным подтвердить факты, которые указаны в предыдущем письме к господину Малкину от 23 апреля 2011 года, и справку, приложенную к данному документу. Эти факты также подтверждаются отметками в документе, подтверждающем личность российского гражданина за границей». Далее имеется ряд вещей по этому поводу, о котором я хочу вас спросить. Первое: нам ничего не сказали по поводу того, как работала эта автоматическая регистрационная система. То есть, естественно, суд не сможет оценить надежность этой системы. Да? Я просто хочу, чтобы вы знали, что я собираюсь такое заявление сделать. Хотите это прокомментировать?

Судья Элизабет Глостер: Я не вижу, как комментарий свидетеля может нам помочь. Это ваше утверждение. Это ваш комментарий. Я не вижу, как господин Абрамович может что-то добавить к тому, что вы сказали…

Г-н Рабиновитц: Хорошо.

Судья Элизабет Глостер: И даже если он прокомментирует, как это может быть релевантным?

Г-н Рабиновитц: Давайте на следующий вопрос посмотрим. Видите, похоже, он ссылается на паспортные штампы. Не так ли? На отметки, сделанные в документе, подтверждающем личность гражданина Российской Федерации за границей. Вы считаете, на что он ссылается?

О.: Я не понял. На что он ссылается? Он ссылается на что-то, что у них там есть, и на паспортные данные также. Он говорит, что у них есть данные, плюс есть отметки в паспорте, плюс есть заграничный паспорт.

В.: То есть он говорит, что данные, которые он представил, также подтверждаются штампами в паспорте?

Судья Элизабет Глостер: Господин Рабиновитц, мне кажется, в конце концов значение имеет то, что я думаю о данных показаниях, а не то, что думает господин Абрамович…

Г-н Рабиновитц: Ну тут есть проблемы, господин Абрамович, и они в следующем. Если Мочалов ссылается на паспортные штампы, можете ли вы какое-то объяснение представить, каким образом он может утверждать, что данные о том, что вы выехали из России 6 декабря, подтверждаются штампами в российском паспорте? Мы видели, что в вашем паспорте нет штампа выездного, показывающего, что вы выезжали из России 6 декабря.

О.: Здесь он ссылается на автоматическую систему сбора и учета данных, а помимо этого на паспорт. Если эту систему отбросить, а только паспорт просматривать, то тогда, наверное, ваши утверждения правильные. Но господин Мочалов написал, что у них есть данные, помимо этого есть паспорт.

Судья Элизабет Глостер: Отметки, на которые он ссылается в конце предпоследнего предложения в этом письме, не обязательно говорят о штампах, это может быть речь просто о каких-то отметках. Кто знает?

Г-н Рабиновитц: Кто знает? Но в принципе тогда это нам вообще никак не помогает, поскольку трудно увидеть, на какие отметки еще он может ссылаться. И если речь идет о штампах, то тогда на эти доказательства опираться нельзя, они ненадежны, поскольку нельзя сказать, что был штамп.

Судья Элизабет Глостер: Да, но это просто ваше заявление на основе заключения судебных экспертов, предназначенное для моего рассмотрения. А вы пытаетесь эту теорию на свидетеле опробовать. Что он может на это сказать? Что помогло бы понять, можно или нельзя ему доверять по данному вопросу?

Г-н Рабиновитц: Ваша Честь, я просто хочу разъяснить ему, что я собираюсь сделать соответствующее заявление вам. Если я этого не сделаю, то мне потом скажут, что я должен был это сделать.

Судья Элизабет Глостер: Я в этом не уверена. Вы сейчас разъясняете то, что собираетесь заявлять.

Г-н Рабиновитц: Собственно, я уже разъяснил, поэтому больше не буду тратить на это время.

Судья Элизабет Глостер: Отлично.

Г-н Рабиновитц: Господин Абрамович, в дополнение к тому, на что мы уже посмотрели, вы также представили показания по поводу того, что вы помните о встречах, которые у вас были в первой половине декабря. Я хочу про то, что вы об этом помните, спросить.

Судья Элизабет Глостер: Перед тем как мы к этому перейдем, пожалуйста, дайте мне ссылку на страницу паспорта, на которой нет штампа от 6 декабря, или страницы паспорта, на которых не отражены выезд из Франции или въезд в Россию.

Г-н Рабиновитц: Ваша Честь, трудно дать номера страниц для чего-то, чего там нет.

Судья Элизабет Глостер: Совершенно точно.

Г-н Рабиновитц: Но принимается…

Г-н Сампшн: Ваша Честь, на самом деле они отражают въезд в Россию. Мне кажется, стороны согласны по этому поводу.

Г-н Рабиновитц: Стороны согласны, что нет французского выездного штампа за 6 декабря.

Судья Элизабет Глостер: Из Ле Бурже?

Г-н Рабиновитц: Да, совершенно верно. И что также принимает господин Абрамович — это то, что нет российского выездного штампа за 6 декабря в его паспорте.

О.: Я могу по этому поводу сказать? Или…

Судья Элизабет Глостер: Да, конечно.

О.: Теоретически должно было быть 4 штампа: выезд из России, въезд во Францию, выезд из Франции и въезд в Россию. У меня есть только 2 штампа: въезд в Россию и въезд во Францию. Другими словами, я Россию покинул, мне штамп не поставили, я прилетел во Францию, мне штамп поставили. Вылетел из Франции, мне не поставили штамп. И влетел в Россию, мне поставили штамп.

Судья Элизабет Глостер: Утром 6 декабря вы приехали в Ле Бурже.

О.: Я прилетел во Францию, мне штамп поставили. Мы не покидали территорию аэропорта, мы там поговорили, я опять вернулся в самолет. Мне штамп во Франции не поставили. Я прилетел в Россию, мне штамп поставили. Такой же набор штампов у моей жены. Когда я давал показания, я даже не знал, что она была со мной, то есть я этого не помнил.

Судья Элизабет Глостер: Большое спасибо.

Г-н Рабиновитц: Господин Абрамович, вы отрицаете, что вы были на какой-либо встрече на Кап д’Антиб в декабре 2000 года, но я сейчас предоставлю вам возможность прокомментировать показания господина Березовского относительно того, что произошло на этой встрече. Господин Березовский утверждает, что вы сказали ему на этой встрече, что вы приехали как посланник из Кремля. Вы это оспариваете?

О.: Да, я оспариваю. А я после каждого слова должен что-то говорить или я всю фразу должен выслушать?

В.: Ну, наверное, лучше будет, если бы вы в конце каждой моей фразы что-то бы говорили, комментировали. Господин Березовский также говорит, что вы ему и Бадри сказали, что вы были там конкретно по просьбе президента Путина и господина Волошина и что они, Березовский и Бадри, вынуждены были согласиться немедленно продать свои акции в ОРТ. Вы согласны с этим?

О.: Мы только говорим о встрече, которая предполагалась 7 декабря, я правильно понимаю? Или мы вообще обсуждаем возможную дискуссию?

В.: Нет, мы обсуждаем то, что утверждает господин Березовский, что произошло на Кап д’Антиб.

Судья Элизабет Глостер: Давайте мы четко тогда определим дату, которую утверждает господин Березовский.

Г-н Рабиновитц: Он говорит 7 либо 8 декабря. Хотели бы вы прокомментировать второе из его показаний?

О.: Я 7–8 декабря не был на Кап д’Антиб, поэтому все, что дальше будет происходить, оно будет из этого утверждения вытекать.

В.: Хорошо, быстрее будет, если вы просто будете говорить: «Меня там не было 7 и 8 декабря». Наверное, быстрее будет, если я вам скажу все, что он утверждает, а вы сможете, если хотите, прокомментировать. Так, господин Березовский утверждает, что вы сказали ему, что если они не продадут свои акции по цене, которую вы указали, то господин Глушков долго будет сидеть в тюрьме. Он утверждает также, что вы сказали, что если они согласятся продать, то Глушкова выпустят на свободу. Он утверждает также, что вы также сказали, что если они не продадут акции, президент Путин в любом случае их конфискует. И последнее — господин Березовский утверждает, что вы ему сказали, что вы заплатите 175 миллионов долларов, но что вы вычтете 25 миллионов долларов как те средства, которые вы потратили на предвыборную кампанию президента Путина. Ранее господин Березовский думал, что он получит 175 миллионов долларов от вас, но в последний момент вы сократили эту сумму до 150 миллионов долларов. Значит, еще два кусочка, я могу их зачитать, и потом вы сможете их прокомментировать. Господин Березовский утверждает, что он решил, что он готов будет передать ОРТ, если это обеспечит освобождение господина Глушкова. Как только он услышал, что Глушкова взяли под стражу, он понял, что на этой встрече с вами его шантажируют, что обещание освобождения господина Глушкова предлагалось ему как условие продажи акций ОРТ. Господин Березовский признался, что он сказал вам в конце этой встречи, что он чувствовал себя преданным вами и что он больше никогда не желает вас видеть.

О.: Все это запомнить тяжело было. Я, если можно, сосредоточусь на двух утверждениях, которые, с моей точки зрения, не имеют смысла. С одной стороны, я утверждал, по словам господина Березовского, что если он продаст мне акции, то есть я готов был заплатить за них, то тогда господина Глушкова выпустят. А с другой стороны, я утверждал, что если он мне не продаст, то их все равно отнимут. Мне кажется, что это не до конца логично. А помимо этого я хотел еще сказать, что все, что господин Березовский утверждает, это неправда.

В.: Значит, вы не хотели получить себе эти акции? На самом деле вы делали это, потому что президент Путин и вы обсуждали, что вы эти акции получите у господина Березовского, это ведь так, нет?

О.: Я вопрос не до конца понял. Обсуждал ли я, что я получу эти акции? Обсуждал. Но я тогда не пони…

Судья Элизабет Глостер: Нет, вопрос не в этом.

Г-н Рабиновитц: Причина, по которой вы покупали ОРТ, заключалась в том, что президент Путин хотел, чтобы Березовский отдал свои акции в ОРТ, а вы помогали президенту Путину добиться этой цели.

О.: Президент Путин не акции хотел, а чтобы господин Березовский и господин Патаркацишвили из управления компанией ушли. Чтобы они перестали влиять на содержание программ. Сами по себе бумаги, они не очень были нужны. Я в своих показаниях объясняю, что ОРТ — это довольно странная организация. Там суть этой компании — только лицензия. Лицензию могли передать легко в любую другую организацию. И лицензия не принадлежала господину Березовскому. Ему только 49 % акций ОРТ принадлежало. То есть в конце концов могло получиться, что лицензию передали бы в другую компанию, а акции остались бы у господина Березовского. Так вот, чтобы этого не произошло, господин Патаркацишвили уговорил меня, чтобы я купил эти акции.

Судья Элизабет Глостер: То есть причина вашей покупки акций в ОРТ в чем? Потому что Бадри вас попросил это сделать? Потому что Путин был озабочен поведением… Березовского и его контролем канала? В чем причина была? Почему вы купили акции ОРТ?

О.: У меня две причины. Первая — я с господином Березовским очень ассоциировался. И в принципе, я был, по сути, его тенью. Поэтому если бы он не угомонился в какой-то момент и не перестал бы использовать ОРТ в борьбе с правительством, то рано или поздно мог просто пострадать я, а главное, что компания «Сибнефть» была бы нестабильна. И второе — Бадри это понимал. Хорошо. Что рано или поздно это кончится… То есть что это кончится плохо. И он уговаривал меня, чтобы я купил эти акции, тогда Борис успокоится, и дальше видно будет, что с этим делать. Мы изначально вот… прямо первые дискуссии, мы обсуждали, что я их куплю, подержу, и потом, когда все успокоится, он опять их заберет. Но это очень быстро было забыто.

Г-н Рабиновитц: Господин Абрамович, в ответ на предыдущий вопрос вы объяснили, что: «Президент Путин не хотел акции. И вообще не акции он хотел, а он хотел, чтобы Березовский и Бадри перестали управлять компанией и контролировать ОРТ». Президент Путин не хотел акций, но он хотел, чтобы эти акции были отобраны у господина Березовского и у Бадри. Это так. Нет?

О.: Слово «отобраны» я не до конца понял. Тем самым я должен подтвердить, что я отобрал акции? Я за них заплатил.

В.: Но при том даже, что вы заплатили, президент Путин не хотел, чтобы эти акции находились в руках Березовского и Бадри. И именно по просьбе, по поручению президента Путина вы купили эти акции у господина Березовского и у господина Патаркацишвили. Так?

О.: Мне господин Путин не поручал покупать акции. Это же в Ле Бурже видно. Я это объясняю. «Ну, конечно, это ваше частное дело, меня в это не вмешивайте».

В.: Думал ли господин Путин, что вы были связаны с господином Березовским?

О.: Из того, что я знаю, — да.

В.: Почему президент Путин думал, что вы связаны с господином Березовским?

О.: А это все знали, что я с ним связан был. Это… Ну это очевидная вещь была.

Судья Элизабет Глостер: Говорили ли вы президенту Путину либо господину Волошину, что вы закроете сделку к концу года?

О.: Такое я мог сказать, но я точно вот, твердо сказать, что «я до Нового года закрою», я не помню этого. Но такое могло быть.

Г-н Рабиновитц: На самом деле, господин Абрамович, ваши показания в 59-м параграфе указывают, что именно это вы и сказали президенту Путину, вы сказали, что вы «проинформировали его о завершении соглашения на приобретение акций до конца года», и вы хотели, чтобы все это было сделано до того, как вы уедете из Москвы, то есть до конца года.

Судья Элизабет Глостер: Но это не то же самое, господин Рабиновитц, что обещать президенту Путину, что он закроет сделку до конца года.

Г-н Рабиновитц: Я просто подхватил вопрос судьи, который заключался в том, сказали ли вы президенту Путину, что вы закроете сделку до конца года.

Судья Элизабет Глостер: Хорошо.

Г-н Рабиновитц: Именно поэтому, поскольку вы сказали Путину, что вы сделаете это к концу года, поэтому вы давили на господина Дубова завершить все схемы, завершить все дела, необходимые для продажи.

О.: Я уже говорил, что в моих глазах господин Дубов, при всем уважении к нему — он очень хороший человек, — он не был стороной в переговорах, поэтому мне на него давить просто повода не было. А главное, что как бы я на него ни давил, он бы все равно ничего не сделал, если бы ему Бадри не дал указание.

В.: Тогда можно перейти к вопросу относительно того, что вы сделали с 49 % ОРТ после того, как вы приобрели их? В ваших показаниях вы говорите, что вы никогда не передавали контроль ни за какой долей в ОРТ, которая вам принадлежала, российскому правительству, — это так?

О.: Это так. Я правильно понимаю, что мы про акции говорим?

В.: Про акции. Но на самом деле, господин Абрамович, правда состоит в том, что вы позволили российскому правительству контролировать ОРТ, и ОРТ перестало быть, таким образом, независимым каналом — это так?

О.: Все-таки надо понять, мы про акции говорим или вмешивался ли я в содержание программ. Я никогда не вмешивался в содержание программ и акции не передавал. Что такое независимый канал? Контрольный пакет всегда принадлежал государству. Генеральный директор, какой был до того, как я приобрел акции, такой и остался, и он по сей день там работает. Как я должен был вмешиваться? Этого же генерального директора и господин Березовский, по-моему, когда-то нанимал на работу или предлагал его президенту. Я не очень понимаю, как я должен был демонстрировать независимость.

В.: Господин Абрамович, ваши показания ранее заключались в том, что президенту Путину нужно было, чтобы господин Березовский и Бадри перестали контролировать канал, и поэтому вы приняли участие в приобретении их акций. Когда вы приобрели эти акции, вы позволили российскому правительству контролировать ОРТ, и ОРТ перестало быть независимым каналом, которым ОРТ являлся, когда его контролировал Березовский, — это так, не правда ли?

О.: Ну конечно, нет. Господин Березовский через господина Патаркацишвили напрямую работал с журналистами, рассказывал им, что надо показывать, где брать материалы и так далее и так далее. Я этого не делал, естественно. А главное, что это в мои задачи не входило никогда, поэтому я эти акции не хотел. Они в моих руках стоимости не имеют, поэтому я не хотел их приобретать поначалу.

В.: Вы сами не назначали никаких представителей в совет директоров ОРТ, так?

О.: По-моему, некоторое время там Бадри был представителем, потом, кажется, Яков Русин — тот же самый, который представлял господина Березовского, но я точно не помню. Потом, по-моему, наши юристы были, но я точно не помню. Честно — меня это вообще не интересовало.

В.: На самом деле вы четко заявили, что вы не будете принимать никакого активного участия в работе телеканала, — это так?

О.: Опять, что вы называете «работой телеканала»? Стал бы я вмешиваться в содержание политических программ? Конечно, нет. Во-первых, у меня времени нет и желания нет, и потом мне было чем заниматься. Поэтому, конечно, я вот на таком уровне никогда не вмешивался. Либо вопрос: передавал ли я акции — я акции не передавал, то есть собственность — это мое, а содержание программ меня не интересует.

В.: Позвольте показать вам некоторые документы — доказательства по этому вопросу, чтобы вы могли их прокомментировать. Это отчет международного уважаемого комитета по защите прав журналистов от 2001 года. «Судьба национальных телеканалов ОРТ и НТВ также определится в ходе 2001 года. В феврале 2001 года Березовский продал свою долю — 49 % в ОРТ новому любимому фавориту и олигарху Кремля господину Абрамовичу, который немедленно объявил, что он позволяет Кремлю назначить всех 11 членов совета директоров ОРТ. Сразу же после этого Кремль объявил, что назначает Лесина, главу администрации Путина Владислава Суркова и трех других ведущих официальных лиц в совет директоров ОРТ. Иными словами, ОРТ теперь присоединился к РТР и стал полностью контролируемым государством телевизионным каналом». Вы хотите прокомментировать эту статью?

О.: Я не понял, что я должен прокомментировать. Стал ли он государственным каналом — с точки зрения акций не стал, и генеральный директор тот же самый. А в совет директоров, если я правильно помню, собирались 11 человек государственных чиновников ввести, а потом передумали, назначили других людей — общественных деятелей. А главное, что 51 % всегда был у государства.

В.: Может быть, 51 % и был у государства, но что всегда волновало президента Путина — это что господин Березовский на самом деле влиял, контролировал этот канал, но мы заново возвращаться к этому не будем. А почему вы не хотели назначать директоров, вводить своих директоров в совет ОРТ, чтоб защитить ваши инвестиции?

О.: Мы в какой-то момент ввели в совет директоров. Для того чтобы ввести в совет директоров, нужно заранее подать на акционерное собрание список членов совета директоров. Но, честно говоря, я не принимал участия в управлении, и я с самого начала заявляю, что меня инвестиция с точки зрения бизнеса вообще не интересовала. Я тем самым спасал свой другой бизнес и помогал и господину Березовскому, и Бадри. Меня вообще не интересовали акции ОРТ, я никогда не собирался их покупать.

В.: Это статья в газете The Moscow Times от 6 февраля 2001 года. Здесь идет речь о том факте, что вы приобрели 49 % в ОРТ. Здесь есть цитата, кто-то говорит: «Грубо говоря, „вы откупились от Березовского от имени Кремля“, — сказал источник, близкий к Абрамовичу». Дальше на середине страницы: «На прошлой неделе правительство объявило о своих планах назначить все 11 членов совета директоров ОРТ. „Интерфакс“ сообщает, что представители Березовского, включая его давнего представителя в ОРТ Бадри Патаркацишвили, дочь Екатерину и его любимого телеведущего Сергея Доренко, будут заменены заместителем премьер-министра Валентиной Матвиенко, министром прессы Лесиным, министром культуры Швыдким и заместителем главы администрации президента Путина Владиславом Сурковым». Этот репортаж — правильное отображение того, что объявило правительство?

О.: Я уже говорил, в какой-то момент правительство действительно собиралось 11 членов в совет директоров ввести из 11 возможных, но потом они отказались от этих планов.

В.: Сейчас я хочу оставить ОРТ. Господин Березовский утверждает, что после того, как вы встретились на Кап д’Антиб в декабре 2000 года, он с вами больше никогда не разговаривал — до того момента, когда он вручил вам данный иск, вы знаете, да, это его утверждение?

О.: Да.

В.: Вы утверждаете, что была еще одна встреча в Межеве во Франции где-то примерно 10 января 2001 года, где вы встречались с господином Березовским и господином Патаркацишвили. Это так?

О.: Да.

В.: Давайте посмотрим на то, как изменилась ваша состязательная позиция во времени. Вы видите, что здесь кое-что вычеркнуто, кое-что изменено, и я могу вам сейчас сообщить, что эти изменения были внесены в августе этого года, незадолго до начала процесса. Понятно? То есть то, что вы добавили, это подчеркнуто, а то, что вычеркнуто, то соответственно вычеркнуто. Прошу вас посмотреть на параграф 45.2. Ранее вы утверждали следующее: «Признается, что встреча, — насколько помнит ответчик, — произошла в аэропорту Санкт-Морица в январе или феврале 2001 года и до встречи в мюнхенском аэропорту». Вы говорите, что на этой встрече присутствовал господин Патаркацишвили, а господина Березовского вы вообще не упоминаете, что он был на этой встрече.

О.: Это то, что я помнил.

В.: Также была встреча, на которой, по вашим утверждениям, господин Патаркацишвили потребовал 1,3 миллиарда долларов, вы видите это, да?

О.: Да.

В.: Если то, что вы здесь заявляете, правда, то можно было бы рассчитывать, что вы хорошо это помнили, имея в виду совершенно уникальные обстоятельства даже для вас, когда кто-то просит вас заплатить больше миллиарда долларов. Вы согласны, что это достаточно уникально?

О.: Ну это уникально, я согласен. Вопрос: что я должен был запомнить из этого? Я помнил, что у нас встреча была, я помнил, о чем мы примерно разговаривали, но вот деталей этого я не помнил.

В.: Но с мая 2011 года вы начинаете рассказывать совершенно иную историю. Вы теперь показываете, что вы помните, что в начале января 2001 года господин Патаркацишвили с вами связался и попросил о встрече. И вы сказали, что сначала вы встретились в Куршевеле где-то 4 или 5 января 2001 года, это так, да?

О.: Да.

В.: Вы утверждаете, что на этой первой встрече Бадри предложил закончить свои отношения и отношения Березовского с вами относительно «Сибнефти», это так, да?

О.: Да.

В.: Вы теперь утверждаете, что он выступил с таким предложением, что взамен вы сделаете выплату одной последней огромной суммы господину Патаркацишвили и господину Березовскому. Это так?

О.: Да.

В.: Этот разговор, по вашим показаниям, был бы запоминающимся, потому что это было как раз то время, когда вам было не совсем понятно, как вы будете справляться с все более неразумными требованиями, которые поступали от Березовского напрямую и через Бадри, это так? Таким образом, это требование огромной суммы было бы еще одним требованием со стороны Березовского, даже если это было передано вам через господина Патаркацишвили?

О.: Да.

В.: Вы говорите, что во время, когда была эта встреча, вам уже было достаточно сложно понять, как вы будете справляться, как вы будете платить по все более возрастающим требованиям денег со стороны Березовского и через Бадри? Уже тогда вы не понимали, как вы будете платить такие суммы. Вы получали эти неразумно растущие требования — и они вас волновали. Это ваши показания?

О.: Да.

В.: И тут приезжает в январе Бадри и просит еще одну гигантскую сумму, так?

О.: Да. Он сказал, что нам нужно закончить отношения, поэтому мы предлагаем заплатить одну сумму, и все на этом. То есть я не утверждаю, что этот платеж должен был быть одной суммой, — но он сказал: «Чтобы закончить отношения, надо заплатить много, и все на этом».

В.: В то время как ранее вы говорили, что была только одна встреча, теперь вы говорите, что была еще одна встреча в Межеве во Франции, да?

О.: Да, в тот момент, когда я давал показания Полу Митчарду, я не помнил, что их было две. А главное, что первая встреча, она по отношению ко второй не имела такого значения, поэтому у меня это сложилось в одну.

В.: Есть еще одно важное изменение, господин Абрамович, и это то, что сейчас вы утверждаете, что господин Березовский тоже присутствовал на этой встрече?

О.: Да.

В.: То есть получается, не просто, как вы говорите, «было две встречи, а у меня они в памяти слились в одну». Не только вы от одной встречи перешли теперь к двум встречам: но ранее вы также не говорили, что там был Березовский, на этих встречах. А в ваших показаниях, которые вы давали после мая этого года, вы утверждаете теперь, что Березовский тоже там был, так?

О.: Да, я утверждаю, что Березовский там тоже был.

Судья Элизабет Глостер: На обеих встречах — и в Куршевеле, и в Межеве — был Березовский?

О.: Нет, только на встрече в Межеве.

Судья Элизабет Глостер: Понятно, спасибо.

В.: Ну если по документам, то это очевидная реконструкция. Господин Спонринг, ваш личный ассистент, вам напомнил, — а вы сами ничего не помнили про эту встречу в Межеве?

О.: Я с самого первого дня, когда Пол меня допрашивал, вам объяснил, что была встреча в Альпах, но я не помню точно, место какое. Я помнил, что я в этом месте был один раз и больше туда никогда не возвращался. И я помнил, что в этом месте Бадри отдыхал. У меня в голове было, поскольку я знал, на лыжах Бадри не катался, он вообще часто с палочкой ходил, то это было место какое-то, в моем понимании, шикарное, что ли, если можно такое слово сказать, где необязательно на лыжах кататься, а можно еще и зимой время провести. Я знаю, что я в Санкт-Морице никогда не был, поэтому я решил, что, скорее всего, это Санкт-Мориц.

Судья Элизабет Глостер: А на самом деле это был Межев?

О.: На самом деле она должна была быть в Межеве.

Судья Элизабет Глостер: Но, господин Абрамович, в соответствии с параграфом 207 ваших свидетельских показаний, вы встретились с Патаркацишвили сначала в Куршевеле.

О.: Да.

Судья Элизабет Глостер: И вы остановились в одной и той же гостинице, да?

О.: Он прилетел туда со мной встретиться. Может быть, у него еще какие-нибудь дела были, я не утверждаю, но он прилетел в Куршевель со мной поговорить — и мы договорились, что мы встретимся, как я сейчас знаю, в Межеве, — но до этого я думал, что это в каком-то другом месте. То есть поначалу я думал, что это одна встреча была: встреча в Куршевеле у меня не осталась в памяти. Я думал, что только в Санкт-Морице мы с ним встретились, — но потом постепенно я восстановил эту встречу уже на основании документа, воспоминаний моих собственных и воспоминаний господина Спонринга.

Судья Элизабет Глостер: То есть он прилетел в вашу гостиницу в Куршевель, как вы говорите, для того чтобы встретиться с вами, правильно?

О.: Я в гостинице не жил в этот момент: мы виллу снимали. Мы встретились в гостинице, если я правильно помню, «Библос».

Судья Элизабет Глостер: Спасибо большое. А вы поехали в Межев специально, с целью встретиться с господином Патаркацишвили и господином Березовским на вертолетной площадке? Или вы там в любом случае были в отпуске?

О.: Я поехал туда специально. Мы из Куршевеля перелетели вертолетом в Межев. Там поговорили, на вертолетной площадке, и оттуда я сразу улетел в аэропорт в Женеву. Эта встреча была специальной.

Судья Элизабет Глостер: Понятно.

Г-н Рабиновитц: Вы в свидетельских показаниях говорите, что вы не помните, что Березовский что-либо говорил. Вы пытаетесь изменить сейчас ваши показания?

О.: Я не помню, чтобы господин Березовский что-нибудь говорил из того, что может касаться данного разбирательства. Я не утверждаю, что он вообще молчал.

В.: Потому что трудно себе представить, что господин Березовский спокойно молчал, вообще. Когда-то или где-то. Это совершенно не соответствует его характеру. Не правда ли?

О.: Ну о его характере вы сами можете сделать выводы. Но если посмотреть на встречу в Ле Бурже, там он себя, в общем, если б я не читал транскрипт подробный, я бы запомнил только свою дискуссию с Бадри, я вообще не запомнил бы, что господин Березовский обсуждал. А на этой встрече было примерно то же самое. То есть у меня в голове могла отложиться только беседа с Бадри, потому что он вел эту встречу. Но господин Березовский не молчал, я вас уверяю. Только это не имело отношения к сложившемуся процессу, к тому, что мы сейчас обсуждаем.

В.: Господин Абрамович, утверждение, что можно проводить сравнение с Ле Бурже, — это совершенно неправомочное, фальшивое сравнение. Господин Березовский молчал, только когда обсуждались подробности, детали. Он молчал, когда обсуждались схема и структурирование сделки по ОРТ. А помимо этого он говорил, и его было слышно в Ле Бурже. Вы хотите это прокомментировать?

О.: Ну я не знаю, имеет ли смысл. То есть не мне решать, имеет ли смысл это продолжать. Если вы количество знаков посмотрите, сколько было сказано мной, сколько было сказано господином Патаркацишвили и сколько было сказано по существу господином Березовским, то вы поймете, что это, в общем, можно не учитывать. Ну, с моей точки зрения. Я не настаиваю на этом.

В.: В вашем описании встречи в Межеве вы не делаете никакого упоминания по поводу Николая Глушкова. Это так, нет?

О.: Да, я не делаю никакого упоминания. Я не понял, почему я должен каждый раз ссылаться на господина Глушкова?

В.: Ну дело в том, что ваша аргументация заключается в том, что это первый раз, когда вы встретились с Березовским после ареста Глушкова, по вашим показаниям. Нет?

О.: Да. Но из этого совершенно не следует, что каждая встреча с господином Березовским начиналась или заканчивалась обсуждением господина Глушкова.

В.: Господин Абрамович, не нужно с этого начинать или этим заканчивать, но, по вашим показаниям, господин Глушков и его арест вообще не упоминался.

О.: Я действительно не помню, чтобы мы обсуждали господина Глушкова. Такое, наверно, могло быть, но я этого не помню.

В.: Если б это произошло и если б вы это помнили, то вы уж наверняка это записали бы сюда, потому что вы же не утверждаете, что арест господина Глушкова не имеет отношения к этому процессу.

О.: К какому процессу? Процессу обсуждения стоимости «Сибнефти» потенциальной? Или какой процесс обсуждаем? Я потерял мысль. Или к тому, что мы обсуждаем сегодня? О чем речь идет?

В.: Господин Абрамович, господин Глушков, его арест — это краеугольный камень, это центральный элемент фактов, связанных с этим спором в суде. Вы это не оспариваете, правильно?

О.: Я это не оспариваю. У меня другое представление о краеугольном камне этого суда, но я не оспариваю.

В.: Ранее в вашем ответе вы объяснили, что вы записывали в ваших свидетельских показаниях факты, которые имели отношение к вопросам, которые являются предметом данного разбирательства. Вы помните, да?

О.: Да, я помню.

В.: Поэтому если вы давали показания, что господин Глушков и его арест обсуждались бы на этой встрече, наверняка вы это бы включили в ваше описание того, что обсуждалось на этой встрече.