Черный человек Морган Ричард
– Ага. Паранойя тринадцатых.
– Не злорадствуй, Марсалис. Это так непривлекательно.
– Ну так я и не пытаюсь затащить тебя в койку.
Она покосилась на него:
– Да, подозреваю, для одной ночи с тебя достаточно.
Он снова пожал плечами, не глядя на нее.
– В «Даскин Азул» говорят, что они ничего не знали, – сказала Севджи. – По их словам, Меррин, Рен и Осборн были обыкновенными наемными работниками, контракты которых автоматически обновлялись ежемесячно, если не возникало проблем, а их ни разу не возникло. Конечно, это наглая ложь, но не знаю, сможет ли ШТК-Без это доказать.
– Кто такой Осборн?
– Мальчишка, который напал на тебя с мачете. Скотт Осборн, нелегальный иммигрант из Иисусленда. Криминалисты считают, что он один из работников «БиоПоставок Варда», сбежал, когда там появился Меррин. Его ДНК совпадает с генетическими следами здесь и в конторе Варда.
Марсалис кивнул:
– А Рен?
– С ней тяжелый случай. Ее генетических следов в хозяйстве Варда не нашли, похоже, что она или кто-нибудь еще вернулся туда и все подчистил. Но мы показали свидетелям ее изображения, и да, похоже, она тоже там бывала.
– А как насчет «Кота Булгакова»? С генетическими следами отсюда уже работают?
– Еще нет. – Она снова посмотрела на него, на этот раз удивленно: – Непохоже, чтобы тебя все это радовало.
– А меня и не радует.
Она нахмурилась:
– Марсалис, все позади. Теперь ты поедешь домой. В этот свой Лондон, в зону социального комфорта европейских снобов.
Он поднял бровь, глядя на воду:
– Да я везунчик.
Внезапно она почувствовала, как бьется в горле пульс, и попыталась спрятаться за иронией:
– Что, будешь по мне скучать?
Теперь он обернулся и посмотрел на нее:
– Ничего не кончено, Севджи.
– Нет? – Она почувствовала, как в ее тон просачивается жуть, которой было пропитано место преступления. – Ты что, дурачишь меня? Я имею в виду, ты же только что их всех поубивал. Осборн и еще один мужик размазаны наверху, по стенкам и по полу. А Меррину ты размозжил голову. Я бы сказала, немало сделано, ты согласен?
– А Рен?
Севджи сделала задумчивый жест:
– Мы возьмем ее рано или поздно.
– Да? Так же, как когда она слилась из конторы «Био-Поставок Варда»?
– Марсалис, не пытайся испортить парад победы. Рен мы возьмем на второй стадии, она – дело десятое, она, в лучшем случае, винтик. Самое главное, Меррин мертв.
– Ага. Предполагается, что это надо отпраздновать?
– Точно, предполагается.
Он, кивнув, полез в карман куртки. Извлек оттуда качественно свернутую самокрутку и предъявил Севджи:
– Будешь?
– А что это?
– Не знаю. Это мне дали. На случай, если понадобится что-то отпраздновать. – Карл сунул косяк в рот и раздавил уголек на кончике, зажигая его. Затянулся, кашлянул – О, неплохо. Попробуй.
Она взяла самокрутку и тоже затянулась. Дым наполнил легкие, сладкий и пыльный, с примесью модифицированного опия и нотками чего-то еще. Севджи задержала дыхание, потом выдохнула. Почувствовала, как сладкая истома ползет по конечностям. Она снова затянулась, на этот раз коротко, вернула косяк Марсалису и проговорила:
– Ну так расскажи мне, почему ты недоволен.
– Потому что я не люблю, когда меня дурят, а вся эта мутотень с самого начала была подставой. – Некоторое время он курил в мрачном молчании, потом перевернул косяк и уставился на его горящий конец. – Сраные мифы о сраных монстрах.
– Что?
– Монстры, – сказал он горько. – Супертеррористы, серийные убийцы, гении криминала. Всегда одна и та же ложь. С тем же успехом можно толковать о вампирах и оборотнях, разницы никакой. Мы-то хорошие, мы – цивилизованные люди. Сбились уютненько в кучу у огонька, в наших городах, в наших домах, а вокруг, – широкий жест, иллюстрирующий высказывание, – в темноте рыщут монстры. Большое Зло, Угроза Племени. Убей чудовище, и все будет отлично. И неважно, что…
– Ты будешь курить или нет?
Он моргнул:
– Ох, извини. Держи.
– Так ты считаешь, что чудовищ не нужно убивать?
– Именно. Вот мы одно убили. И что дальше? Никаких ответов это нам не дало. Мы так и не знаем, зачем Меррин вернулся с Марса и для чего он прикончил всех этих людей.
– Надо было его спросить.
– Ну да, ну да. Знаешь, тогда это выскочило у меня из головы.
Севджи уставилась на носки ботинок. Нахмурилась:
– Слушай, может, ты и прав. Может, пока у нас нет ответов. Но вообще-то это не значит, что не нужно радоваться. Мы же остановили все это.
– Ничего мы не остановили. Я же сказал, тут сплошная подстава.
– Да ладно тебе! С чего бы вдруг? Ровайо говорит, вы застали «Даскин Азул» врасплох. Они не ожидали ничего подобного.
– Мы явились слишком рано.
– Что?
Марсалис взял у нее самокрутку:
– Мы явились слишком рано. Они не ожидали, что я окажусь таким настырным, может быть, предполагали, что все это произойдет где-нибудь на той неделе.
– Произойдет на той неделе? – Косяк, что бы ни было забито, слегка смягчил ее раздражение. – Думаешь, Меррин планировал позволить тебе убить себя?
– Не знаю, – задумчиво проговорил Марсалис. – Но он определенно бился не так ожесточенно, как я ожидал. То есть, конечно, под конец мне повезло, но все время мне казалось… не знаю… казалось, что он поддается. Ладно, это не главное. И Рен могла явиться в любой момент на подмогу. Она не была ранена, я только толкнул ее так, что она упала на спину, и все.
– И что? Она вовремя вышла из игры и унесла ноги, пока могла.
– После того как несколько месяцев сотрудничала с Меррином? Сомневаюсь. Рен – спец, это и без очков видно. По тому, как она движется, как стоит. По тому, как она смотрит. Такие не паникуют. Не принимают одного невооруженного ШТК-безовца за высадку десанта.
– Ты сказал ей, что ты – тринадцатый?
Марсалис устала посмотрел на нее.
– Ну? Сказал?
– Да, но…
– Вот в этом все и дело. – Севджи согнула одну ногу, полностью повернулась к нему – Потому она и запаниковала. Слушай, Марсалис, когда начались все эти схватки, я видела тебя в деле, и это меня напугало. Меня. А я знаю, что на самом деле представляют собой тринадцатые.
– Она тоже знает. Она возилась с одним из них последние четыре месяца, помнишь?
– Это не то же самое, что видеть тринадцатого в деле. Она выдала стандартную человеческую реакцию, стандартный…
– Только не эта женщина.
– О, так ты думаешь, что разбираешься в женщинах, да?
– Я эксперт по солдатам, Севджи. А Рен как раз солдат. Чей-то солдат. Солдат того же человека, который вытащил Меррина с Марса. И который, оказывается, готов пожертвовать им по каким-то причинам. Может, потому, что это служило его целям, а может, потому, что в Куско мы подобрались слишком близко к истине. В любом случае, все это, – он кивнул в сторону деловито суетящихся на аппарелях криминалистов, – так и было задумано. Теперь КОЛИН поставила ногу в сапоге на труп поверженного чудовища, широко улыбается в камеру, со всех сторон слышатся поздравления. Картинка постепенно выцветает, хэппи-энд.
– По мне, это не так плохо, – пробормотала она.
– Да ну? – Он выпустил струйку дыма. – А я-то думал, что ты коп.
– Экс-коп. Ты путаешь меня с Ровайо. Тебе надо поднапрячься и научиться различать у себя в голове женщин, которых ты трахаешь.
Севджи бесцеремонно взяла косяк у него из рук. Пару секунд Марсалис молча смотрел, как она затягивается. Она сделала вид, что не замечает этого.
– Севдоки, – сказал он наконец, – только не говори мне, что рада покончить с этим делом, хотя ты знаешь, что нас переиграли.
– Да? – Она встретилась с ним взглядом. Выдохнула клуб дыма прямо ему в лицо. – Ты ошибаешься, Марсалис. Я рада покончить с этим делом, потому что долбаный псих, который резал на куски Хелену Ларсен и жрал ее, мертв. Думаю, хотя бы за это мне следует тебя поблагодарить.
– Не стоит благодарности.
– Да и ладно. Может, мы и не знаем, зачем Меррин вернулся с Марса, может, мы никогда не узнаем этого. Но я могу с этим жить, так же, как с другими нераскрытыми делами из времен убойного отдела, которых куда больше, чем ты можешь вообразить. Не все дела удается распутать до конца. Жизнь вообще штука запутанная, а уж преступления – тем более. Иногда ты просто радуешься, что разобрался с плохими парнями, и кладешь на остальное.
Он отвернулся и стал смотреть на океан:
– Должно быть, в этом есть что-то человеческое.
– Должно быть.
– Нортон будет доволен.
Повернув голову, она выдохнула дым и сквозь его клубы пригвоздила Марсалиса взглядом:
– Мы не станем говорить о Томе Нортоне.
– Хорошо. Не станем говорить о Томе Нортоне, не станем говорить о Рен. И вообще не станем говорить на неудобные темы, потому что твои монстры обезврежены, и это все, что имеет значение. Господи, неудивительно, что вы, люди, живете черт знает как.
В ее глазах вспыхнула злость:
– Мы, люди? Да пошел ты знаешь куда, Марсалис! Мы, люди, устроили на этой планете такую спокойную, мирную жизнь, какой, блин, человечество еще и не видало до сих пор! Мы добились процветания, толерантности, справедливости…
– Но только не во Флориде, как я заметил.
– Ой, ну что ты хочешь? Это же Иисусленд. Но в мировых масштабах положение улучшается. Войны на Ближнем Востоке прекратились…
– До поры до времени.
–.. Африка не голодает, с Китаем мир…
– Просто потому, что ни у кого духу не хватает на него напасть.
– Нет. Потому что мы выучили, что напасть на него – значит проиграть. Никло больше не побеждает в войнах. Перемены происходят медленно, потому что идут изнутри.
– Расскажи об этом бежавшим из черных лабораторий.
– Ой, избавь меня от своего псевдосочувствия. Можно подумать, тебе не насрать на беженцев из Китая, с которыми ты никогда не встречался. Я тебя знаю, Марсалис. Для ребят вроде тебя несправедливость – дело сугубо личное. Если она не имеет отношения к тебе или к кому-то, кого ты считаешь своим, тебе до нее дела нет. Ты не…
– Она, сука, имеет ко мне отношение!
Этот крик вспорол воздух, поплыл под высокими сводами погрузочного пространства. Севджи мельком подумала, услышали ли его криминалисты ШТК-Без. Руки Марсалиса уже лежали у нее на плечах, пальцы впивались в плоть, он вдруг оказался вплотную, лицом к лицу, глаза в глаза. Они не были так близко друг к другу с тех пор, как делили постель, и что-то глубинное, какие-то унаследованные от предков на уровне генов подпрограммы оживились в ней от этой близости, посылая древние, путаные сигналы.
Она почти ненавидела эту часть себя.
Не отрывая взгляда, она потянулась и ткнула горящей самокруткой в тыльную сторону его ладони.
Что-то промелькнуло в его глазах, взорвалось и почти сразу исчезло. Он ослабил хватку, немного подался назад. Она взглядом заставила его отодвинуться еще дальше.
– Держи подальше от меня свои поганые ручонки, – прошипела она.
– Ты думаешь… – Его голос был хриплым. Он замолчал, сглотнул и начал снова: – Думаешь, я не могу сопереживать тем, кто находится в черных лабораториях, тем, чья плоть появилась в результате эксперимента с генами? Они – это я, Севджи. В смысле кем, по-твоему, были «Скопы»? Я и есть продукт этих ебаных экспериментов. Я вырос в контролируемой среде, под руководством и надзором мужчин в костюмах. Я потерял…
Марсалис снова замолчал. На этот раз он смотрел в сторону, избегая ее взгляда. Он хмурился, и меж его бровями пролегла вертикальная морщинка. На короткий миг ей показалось, что он сейчас заплачет, и горло сдавило сочувствие.
– Ублюдок, – тихо сказал он.
Она подождала какое-то время, но в конце концов спросила:
– Что?
Марсалис посмотрел на нее, и в глазах его читалась незамутненная ярость.
– Бамбарен, – все так же тихо проговорил он. – Манко, мать его под хвост, Бамбарен.
– А что с ним?
– Он ошибался насчет меня тогда, в Саксайуамане. Он думал, что Марисоль – мою суррогатную мать – забрали, когда мне было четырнадцать. Но так делали в «Страже закона». А в «Скопе» – когда нам было по одиннадцать. Разные психологические концепции.
– И что?
– Ну и другие детали. Он ошибся не только с возрастом. Он говорил о людях в форме, об инструктаже в трейлере. Да только в «Скопе» все кураторы носили костюмы. И никаких трейлеров у нас не было, все было построено капитально, специально для нас.
Она пожала плечами:
– Может, он об этом читал. Или хронику видел.
– Непохоже, Севджи. В его словах звучало что-то очень личное. Словно бы это и его касается. – Он вздохнул – Я знаю. Паранойя тринадцатых, да?
Она поколебалась:
– Как-то оно неубедительно.
– Ага. – Он посмотрел мимо нее. Потом сделал над собой какое-то усилие (она увидела, как сжались его губы) и снова встретился с ней взглядом: – Прости, что я тебя вот так схватил. Думал, я уже с этим справился.
– Да нормально все. Просто никогда больше так не делай.
Марсалис очень осторожно забрал у Севджи самокрутку, от которой после ее выпада остался только кривенький тлеющий окурок. Ему все же удалось еще раз глубоко затянуться.
– И что теперь будет? – спросил он сдавленно, чтобы не выпустить дым.
Она скривилась:
– Говорю же, вторая стадия. Мы еще месяцами будем разбираться с деталями, но приоритет дела начнут потихоньку снижать. Потом кто-нибудь где-нибудь постарается обойти лицензию «Марсианских технологий», и мы переключимся туда. А дело Меррина отложат в долгий ящик.
– Да, я так и думал.
– Послушай, Карл, пусть все идет, как идет. – Она импульсивно потянулась, взяла его руку, ту самую, которую до этого прижгла самокруткой. – Отпусти все это и просто иди дальше. Ты свободен, твоя работа окончена. Мы копнем, что там с familia, кто знает, может, это куда-нибудь да приведет.
– Если ты сунешься туда без меня, тебя убьют, и все. – Однако он улыбался, когда говорил это. – Ты же знаешь, что с нами там случилось.
Она мимолетно улыбнулась ему в ответ:
– Ну, может быть, мы станем действовать не так прямолинейно.
Он хмыкнул. Протянул дотлевающий косяк, вопросительно посмотрел на Севджи. Она покачала головой, и Марсалис так и сидел несколько секунд с протянутой рукой. Потом пожал плечами, затянулся в последний раз и бросил окурок вниз, на сбегающую к воде аппарель.
– Тогда приступайте к этой вашей второй стадии, – сказал он.
– Приступим.
За пределами погрузочной площадки правого борта волны стали светлеть, становясь из черных серо-стальными в первых лучах наступающего дня.
Глава 40
Снова оказавшись в отеле, он сделал окно непрозрачным, чтобы не видеть нежелательного рассвета. Сбой биоритмов и боль после драки преследовали его, пока он шел по темному номеру к постели. Побросав одежду на пол, он замер, уставившись на нее. Надпись «С(т)игма», выведенная жизнерадостными оранжевыми буквами, смотрела на него со спины тюремной куртки. Перед мысленным взором стояла Севджи Эртекин и махала рукой. Она проводила Карла до посадочной площадки «Кота Булгакова» и подождала, пока его автокоптер улетит. Просто стояла, подняв одну руку, а «Кот» тем временем уходил вниз и назад, и рассмотреть детали становилось все труднее.
Он поморщился, стараясь отогнать воспоминание.
Раздраженно разобрал постель, заполз на нее и потянул на плечи простыню.
И сон пришел, погребая его под собой.
Телефон.
Он очнулся в по-прежнему затемненном номере, убежденный, что только-только закрыл глаза. Часы у кровати развеяли его заблуждение – на них ровным голубым светом горели цифры 17:09. Он проспал весь день. Карл поднял руку, тупо глядя на наручные часы, которые забыл снять, как будто гостиничным по каким-то причинам веры не было. Запястье болело после удара, который он недавно нанес Меррину. Он слегка повертел рукой, согнул ее. Может быть, даже…
Телефон. Ответь на этот чертов…
Карл нащупал телефон, поднес к уху:
– Да, что?
– Марсалис? – Голос, который он должен бы узнать, но не узнавал спросонок. – Это вы?
– А ты что за хер с горы?
– A-а, так это все-таки вы.
Имя прозвучало как раз перед тем, как Карл запоздало узнал эти размеренные интонации. Джанфранко ди Пальма. Брюссельский офис.
Карл, нахмурившись, сел на кровати:
– Что вам надо?
– Я только что говорил в Нью-Йорке с агентом Николсоном, – лилась из трубки прекрасная, почти лишенная акцента английская речь ди Пальма, – и понял, что КОЛИН больше не нуждается в ваших услугах, а также что они немедленно утрясут проблемы с обвинениями Республики против вас. Похоже, вы очень скоро вернетесь в Европу.
– Правда? Это для меня новость.
– Я думаю, нет необходимости ждать конца всех формальностей. Сегодня вечером я отправлю челнок АГЗООН в аэропорт Сан-Франциско. Если вы окажетесь в суборбитальном терминале в районе полуночи…
– Не окажусь.
– Простите?
Воспоминания о тюрьме штата Южная Флорида закружились в голове, как воронка грязной воды у забившегося стока. Неожиданное решение, бодрое, как жизнерадостные буквы на куртке С(т)игма, тисками сжало Марсалиса.
– Я сказал, вы можете идти на хер, ди Пальма. Так и запишите. Идите. На. Хер. Вы оставили меня в Иисуслендской тюрьме на четыре месяца. Да я бы, блин, до сих пор там сидел, если бы мое освобождение зависело от вас.
И вы до сих пор не возместили мне затраты за январь, чтоб его. – Ни с того ни с сего его вдруг охватила такая ярость, что он весь затрясся – Так что не думайте, что я брошусь к вам по первому зову только потому, что вы наконец-то соизволили достать свой хер из своей же жопы. Я тут не закончил. Я очень далек от того, чтобы тут закончить, и я, сука, вернусь домой только тогда, когда буду к этому готов.
В трубке помолчали.
– Полагаю, вы понимаете, – вкрадчиво сказал ди Пальма, – что не уполномочены действовать вне юрисдикции АГЗООН. Конечно, вы вольны распоряжаться своим временем, но мы не можем согласиться с тем, чтобы в дальнейшем вы оказывали профессиональное содействие КОЛИН или службе охране Штатов Тихоокеанского Кольца. В интересах…
– Что с вами такое, ди Пальма, у вас там что, ручки нет? Я сказал вам идти на хер, мне что, по слогам продиктовать?
– Настоятельно не рекомендую вам вести себя подобным образом.
– Да? Ладно, а я настоятельно рекомендую вам пойти и сделать себе клизму с каустической содой. И посмотрим, кто из нас лучше справится.
И он оборвал связь. Потом немного посидел, уставившись на телефон.
И что, мы собираемся самостоятельно заплатить за билет на суборбиталку, не так ли? А как вернемся, искать новую работу?
До этого не дойдет. Я для них важнее, чем уязвленная гордость ди Пальмы.
Но не важнее мюнхенских соглашений. Которые будут нарушены, если ты сейчас снова возьмешь трубку и позвонить Севджи Эртекин. Ты слышал ди Пальму. Никакого дальнейшего профессионального содействия.
Телефон лежал в его ладони.
Просто отправляйся домой, Карл. Они получили своих монстров, а ты можешь поставить в своем списке очередную галочку, сразу после Грея. Ликвидатор тринадцатых, как всегда на высоте. Смирись и отправляйся домой, а там можно использовать эту историю для блефа и получить прибавку.
Телефон.
Хватит, оставь ее в покое. Ты сослужишь ей дурную службу, если будешь склонять к этому пути. Пусть идет своей дорогой куда ей заблагорассудится.
Может, на самом деле она не хочет уходить.
Браво, настоящий альфа-самец. Что дальше, создашь трибьют-группу «Сердитый юнец» и будешь исполнять кивер ы? Люди должны жить своими собственными жизнями, Карл.
Он сжал гладкий пластик телефона. Поднес его к уху. Осознал вдруг, что тело болит в десятке разных мест, и эта боль осталась ему на память о бое с Меррином.
С Меррином покончено, Карл. Все позади.
Есть еще Нортон. Лживый ушлепок пытался убить тебя в Нью-Йорке, а может, и в Перу тоже.
Этому нет доказательств.
Она по-прежнему рядом с ним. Она начнет задавать неудобные вопросы, и он может убить ее так же, как пытался убить тебя.
Ты не знаешь точно, его ли это рук дело. И вообще, он увивается вокруг Севджи Эртекин с такими маслеными глазками, что никогда не допустит, чтобы с ней произошло что-то подобное. И тебе это известно.
Он хмыкнул. Положил телефон и снова на него уставился.
Бросай это, Карл. Сейчас ты просто ищешь повод остаться внутри чего-то, в чем изначально не хотел участвовать.
Он скривился и по памяти набрал номер.
Телефон зазвонил, когда Севджи шла по бесконечным на вид галереям торгово-развлекательных центров. День клонился к вечеру, и толпы покупателей заставляли ее не идти, а ковылять со скоростью калеки. К тому же ей приходилось притормаживать и шарахаться в разные стороны, обходя то остановившиеся на пути семьи, то кучкующихся юнцов, разодетых кто во что горазд. Приходилось стоять в очереди к лифтам, которые величаво и медленно плыли вверх и вниз среди наводящего на мысли о кафедральном соборе великолепия, напичканного всевозможными товарами. Приходилось проталкиваться сквозь скопления охотников за выгодными покупками под голографическими надписями, кричащими: «Распродажа! Распродажа! Цены снижены!»
И так было весь этот чертов день, везде, куда бы она ни пошла, на всех верхних палубах «Кота Булгакова». Соблазн вытащить значок вкупе с пистолетом и расчистить таким образом себе путь ощущался почти физически, как некий нутряной зуд.
– Эртекин слушает.
– Алькатрас, диспетчер. Для вас внешний звонок, соединить?
– Внешний? – Она нахмурилась: – Откуда звонят?
– Из Нью-Йорка, судя по всему. Это детектив Уильямсон.
Покопавшись в памяти, она мысленно снова увидела высокого, крепко сбитого чернокожего мужчину среди полицейских и заграждений на месте преступления, а еще упрятанные в полиэтиленовые мешки трупы возле ее дома. Марсалиса, сидящего на ступенях и глазеющего на все это с видом туриста, словно он не имеет никакого отношения к происходящему. Бодрящий октябрьский воздух, никогда не смолкающие звуки мегаполиса. Нью-Йорк внезапно показался таким же далеким, как Марс, а эта перестрелка – воспоминанием давным-давно минувших времен.
– Да, соедините.
В трубке зазвучал голос Уильямсона, слегка квакающий из-за дальнего соединения.
– Госпожа Эртекин?
– Говорите, – бросила она, слегка запыхавшись, потому что довольно быстро шла по книжному магазину, покупатели которого в виде исключения не бросались под ноги, а спокойно изучали стеллажи.
– Вам неудобно говорить?
– Не более чем обычно. Чем могу помочь, детектив?
– Скорее, это я могу вам помочь, госпожа Эртекин. У нас имеется информация, которая, вероятно, вас заинтересует. – Он помялся мгновение: – Я общался с Ларри Касабианом, он очень хорошо о вас отзывается.
В памяти промелькнули приглушенные туманом звуки работающего робота-землекопа, рассветное поле и внезапно повеявший трупный запах. Стоящий рядом Касабиан, молчаливый, заторможенный, внезапно бросивший на нее короткий взгляд из-под насупленных бровей. Один раз он мрачно кивнул ей (в этом кивке с трудом, но можно было прочесть смесь солидарности и усталости), однако ничего не сказал. Они неделями следили за тем, что говорили, и успели уже к этому привыкнуть – электронные подслушки были повсюду.
– Как любезно со стороны Ларри. – Она наткнулась на кучку покупателей, с глупым видом пасущихся посреди магазина мужской одежды, резко затормозила и пошла в обход. – А вы так добры, что мне позвонили! Так что вы там раскопали?
– Мы раскопали, госпожа Эртекин, вашего третьего стрелка, напавшего на Альваро Ортиса.
Она опять чуть не остановилась, хотя путь был свободен:
– Он жив?
– Вполне. Дырка в плече, а в остальном все прекрасно. Он подрался в баре в Бруклине, вытащил ствол, но тут оказалось, что в заведении после дежурства отдыхает целая куча копов. – Уильямсон хохотнул: – Можете поверить в такое везение?
– Значит, парень не из местных?
Читать бесплатно другие книги:
