Две жизни Лидии Бёрд Силвер Джози
Я взяла цветы с собой, чтобы оставить их Фредди. Собиралась, вообще-то, купить букет у местного флориста, но теперь то, что подарили мне на работе, стало подарком от меня. Может, это тоже кажется странным – то, что делюсь с ним маленькой частью своего дня рождения? Но я уже приучила себя не анализировать свои поступки и мысли, ведь иногда нужно просто следовать тому, что происходит само собой.
– Привет, Фредди! – Я сижу, обхватив руками согнутые колени. – Это опять я.
Закрываю глаза, молчу ровно столько, чтобы успеть представить: Фредди сидит на одеяле рядом со мной. Ощущаю тяжесть его руки на своих плечах, улыбаюсь, когда он прижимается губами к моей шее и желает мне веселого дня рождения. День стоит холодный, ясный. Я почти чувствую тепло тела Фредди, прижавшегося ко мне.
– Как думаешь, чем мы займемся вечером? – спрашиваю я.
Он отвечает, что это секрет, и по моим щекам медленно ползут слезы, потому что я буквально слышу его тихий смех.
– Господи, как же я по тебе тоскую! – И это еще мягко сказано. – Я, в общем, по большей части в порядке… Я справляюсь, Фредди, действительно справляюсь… Но сегодня… – Я умолкаю, растеряв все слова. – Просто это чертовски трудно, понимаешь?
Закрываю лицо ладонями, и Фредди возникает передо мной и говорит, что чувствует то же самое и для него каждый день без меня тоже чертовски труден.
– Привет…
Я вздрагиваю, ощутив чью-то руку на своем плече. Реальную руку. Поднимаю голову и вижу Джону. Он сидит на корточках рядом со мной и смотрит на меня темными мягкими глазами:
– Не против компании?
Я не видела Джону с той самой новогодней ночи. Пару раз начинала писать ему сообщение, но тут же стирала все слова, не успев нажать кнопку «отправить». Он не из тех, кто присутствует в моей жизни.
Кроме этого дня, похоже.
– Не против. – Я вытираю глаза и немного подвигаюсь, чтобы дать ему место на одеяле.
Какое-то время Джона молчит, его взгляд устремлен на позолоченное имя Фредди на камне.
– Ровно год, – наконец произносит он.
– Да. – Я тяжело сглатываю. – Целый год без него.
– Как ты вообще?
Слышу в его низком тоне неуверенность, видимо, после Нового года он провел длинные холодные недели в сомнениях…
– В общем нормально. Работа отвлекает, да еще у Элли нелегкая беременность, так что я и об этом беспокоюсь.
Это не ложь. У Элли действительно трудные дни, я почти каждый день после работы захожу к ней, чтобы посидеть с сестрой до возвращения Дэвида. Понимаю, что на самом деле Джону интересует вовсе не это, но ничего другого течение моей жизни не предлагает.
– А ты? – спрашиваю я. – Ты как?
Он неопределенно дергает одним плечом:
– Ну, ты знаешь. Школа… и все такое, как обычно.
Я отпиваю немного кофе:
– Как у тебя с Ди?
Джона выдергивает из земли травинки, одну за другой. Я наблюдаю за его резкими движениями – он обдумывает ответ.
– То так, то этак, – наконец произносит он. – Мы не спешим, смотрим, что получится. Мне нравится, как она смеется.
В словах часто звучит то, о чем мы пытаемся умолчать. Джона не хочет рассказывать мне, что роман с Ди развивается хорошо, потому что знает: я пребываю в совершенно другой фазе жизни.
Джона сидит на одеяле точно так же, как я, прижав колени к груди. Он одет в черное, скорее по случайности, чем в силу сознательного выбора ради этого дня. И еще на нем синяя вязаная шапка, и сейчас он снимает ее и прячет в карман куртки.
– Мне так жаль, прости меня, – невыразительно произносит он, глядя прямо перед собой. – За Новый год. Я просто не понимал, что говорю. Я этого не хотел.
Я всматриваюсь в его знакомый профиль. Джона по-зимнему бледен, и хотя из-за высоких скул его лицо всегда выглядит худощавым, сегодня он и вовсе кажется изможденным. Волосы у него, как обычно, растрепаны. Он смотрит на могильный камень и тяжело вздыхает. Я не помню, чтобы когда-нибудь видела его таким разбитым.
– Я хотела тебе написать. Даже пару раз начинала. Только нужные слова не находились, так что я стирала сообщения, – признаюсь я.
– И я тоже… – Джона кивает, немножко молчит, тщательно обдумывая фразы. – Я пытался, потому что действительно виноват. Колотил в твою дверь как безмозглый болван, не зашел, когда ты приглашала, оставил тебя плачущей в одиночестве в канун Нового года… вот так. Прости меня за все это. За все.
– Ты действительно думал, что, если останешься со мной, будет еще хуже?
Джона щиплет себя за переносицу:
– Боже, нет!.. Когда я рядом с тобой, то думаю о нем… – Джона снова смотрит на камень. – А это иногда очень тяжело, и все же утешает, понимаешь? Да, так. Утешает.
Я протягиваю ему свой кофе. Он сначала держит его в ладонях, согревая руки, потом делает глоток и глухо смеется:
– На следующий Новый год уеду куда-нибудь, чтобы уж точно не явиться к твоей двери. Куда-нибудь подальше. Буду лежать на пляже и забуду вообще о том, что есть какой-то Новый год.
– Договорились. – Я грустно улыбаюсь, когда он смотрит на меня. – Неплохой план.
Джона с некоторым облегчением расправляет плечи. Канун Нового года давил на нас обоих куда сильнее, чем я осознавала.
Джона идет вместе со мной на парковку, держит одеяло, пока я открываю машину. Его «сааб» стоит рядом.
– Боже, сегодня ведь твой день рождения, ну конечно! – смущенно говорит Джона, заметив воздушный шар, болтающийся в моей машине. – Я не подумал об этом…
– Я не в том настроении, чтобы праздновать, если честно.
Я отвлекаюсь, потому что термос выскальзывает из руки, когда я открываю дверцу машины. Наклоняюсь поднять его, пока он не закатился под авто, и в момент этой мелкой суеты шар пользуется возможностью, чтобы сбежать. Мы с Джоной пытаемся поймать бечевку, но у нас нет ни единого шанса против стихии.
– Черт!.. – бормочу я, сердясь скорее на себя.
Не то чтобы мне был очень нужен этот шар, просто как-то неправильно, что это случилось именно здесь, а не в каком-то другом месте. Мы стоим и молча провожаем шар взглядом, а он взлетает все выше. Ярко-красная вспышка на фоне серого… И вдруг это становится абсолютно правильным. Я не из тех, кто символически отпускает в небо шары, но оказывается, что я из тех, кто отпускает их случайно… Мы следим за шаром, пока он не исчезает, теряясь в густом тумане.
Мы еще немного молчим, а когда я оглядываюсь на Джону, то вижу, что он пристально смотрит на меня.
– Ты всегда много для меня значила, – говорит он. – Давай не будем больше портить нашу дружбу. Мы и так уже слишком много потеряли.
Я киваю, снова готовая заплакать, потому что как раз это и должно было произойти в канун Нового года… Такая вот исцеляющая беседа между старыми друзьями, а не нечто разрушительное, причинившее боль нам обоим.
– Джона Джонс, ты тоже всегда будешь много для меня значить. – Я приподнимаюсь на цыпочки, чтобы прижаться губами к его холодной щеке.
Он кладет руку на дверцу моей машины, когда я сажусь в нее.
– С днем рождения, – тихо произносит он, ожидая, пока я не пристегнусь, прежде чем захлопнуть дверцу. – Веди осторожно.
Я киваю, поднимаю руку и поглядываю на небо в поисках последних признаков ускользнувшего шара, когда выезжаю со стоянки. Его не видно.
На полпути домой мне приходится остановиться и подождать, пока женщина медленно шагает по «зебре» перед капотом моей машины. Вдруг я узнаю в ней Мод с того семинара для понесших утрату. Она толкает перед собой сумку на колесах.
Оглядываюсь на шоколадный торт, лежащий на пассажирском сиденье, и, сама не понимая, почему это делаю, открываю окно машины и окликаю Мод, когда она уже на тротуаре.
– Привет, Мод! Рада видеть тебя снова.
Мод заглядывает в машину.
– Я никогда в жизни вас не видела! – огрызается она.
– Видели, – возражаю я. – Мы встречались на психологическом семинаре, ну, помните, в школе, не так давно?
Она несколько раз двигает подбородком, словно жует, и роется в памяти.
– Новомодная чушь!
– Ну-у… – бормочу я. – Вообще-то, это и для меня был не самый лучший день, признаю. – (Она таращится на меня, даже не пытаясь поддержать разговор.) – Что ж, как бы то ни было, – продолжаю я, чувствуя себя немножко глупо, – у меня сегодня день рождения, и я…
– Вам так не хватает друзей, что вы пристаете на улице к посторонним? – перебивает она. – Ну, вы не ту выбрали. Я ненавижу дни рождения.
– Очень жаль. Потому что я вспомнила, что вы любите пирожные, и подумала, вам понравится вот это. – Я киваю на шоколадный торт на сиденье.
Она смотрит на торт и поджимает губы.
– Шоколадные не из моих любимых, – фыркает Мод.
– Ладно, хорошо. Никаких проблем.
– Но осмелюсь заметить, я могла бы с ним справиться, – продолжает Мод, уже отстегивая клапан сумки. – Если у меня найдется, чем его запить.
Она смотрит на бутылку шипучки рядом с тортом, и я поневоле смеюсь над ее наглостью. Отдаю ей торт и вино и жду, пока она не затолкает все в сумку.
– Могу я зайти к вам и помочь съесть его? – предлагаю я, стараясь проявить любезность на случай, если она одинока.
– Поищите другую компанию, – отвечает Мод, выпрямляясь. – Здесь, между прочим, двойная желтая линия – вы не должны останавливаться.
И на том все кончается. Мод с шумом катит дальше свою сумку, она даже не оглядывается, когда я весело кричу ей вслед:
– Пока, Мод!
Трогаюсь с места. Уверена, ей бы не понравилось, узнай она, что сделала мой день слегка светлее.
Во сне
Четверг, 14 марта
– С днем рождения, красавица!
Мы «У Альфредо». Ну конечно, где же еще…
– Да, я знаю, мы сюда приходили и в прошлом году, но на этот раз только вдвоем, – говорит Фредди. – Если, конечно, ты не хочешь, чтобы твоя мама пришла и начала жаловаться, что ее цыпленок снова остыл. – Он смеется. – Ты знаешь, я ее люблю, но думаю, Альфредо вытолкал бы ее отсюда за критику.
Значит, вот что случилось в день моего рождения во второй жизни. Мы сидели за столом в этом самом ресторане, и главным воспоминанием стало то, что моя мама ворчала из-за остывшего ужина. Я нервно сглатываю, пытаясь улыбнуться истории, которую не помню, и почти сержусь из-за того, что нечто столь глупое оказалось главным воспоминанием, а ведь тот день навсегда изменил мою жизнь.
Мы прекращаем разговор, чтобы сделать заказ. Фредди, как обычно, предпочитает огромный бифштекс из филейной части, с косточкой. Я раздумываю и наконец выбираю лосося. Как правило, заказываю здесь цыпленка, но не хочу рисковать и наводить на сравнения с прошлым годом.
– Как Элли сегодня? – интересуется Фредди, наполняя мой бокал.
Я не знаю, что он имеет в виду, и потому отвечаю уклончиво:
– Вроде бы нормально.
Жажду узнать больше, но не могу придумать, как сформулировать вопрос, чтобы он не прозвучал странно.
– Хочешь услышать хорошие новости? – спрашивает Фредди.
Мы опять замолкаем, потому что перед нами ставят заказанные блюда.
– Конечно, – говорю я, когда официант отходит.
Снова тянусь к своему бокалу, радуясь тому, что существует и другое место, такое, где животик Элли округляется благодаря здоровому малышу и его сердечко бьется в такт сердцу матери.
– Джона переезжает к Ди, – сообщает Фредди. – У него скоро заканчивается аренда квартиры, вот они и решили жить вместе. У нее две спальни в новом доме у парка, ты ведь его помнишь?
Да, я знаю тот дом. Мы осматривали его, когда сами искали жилье, но нас остановили размеры заднего двора: Фредди, вытянув руки, мог коснуться противоположных стенок изгороди.
Я удивлена, чтобы не сказать больше. Джона любит свое жилье. У него квартира на первом этаже старого особняка Эдвардианской эпохи, рядом со школой. Он платит каждый месяц больше, чем может себе позволить, чтобы иметь просторный эркер, где помещается его пианино.
– А там хватит места для пианино? – интересуюсь я, и Фредди бросает на меня более чем странный взгляд.
– Бог знает, – произносит он. – Но сомневаюсь, что это в списке главных приоритетов Джоны.
Я вынуждена глотнуть вина, но, вообще-то, все оборачивается совсем не так, как должно быть в мой день рождения. То есть не так, как я надеялась. Я бы предпочла оказаться где угодно, только не «У Альфредо». По правде говоря, этот ресторан всегда больше нравился Фредди, чем мне.
– Они устраивают на будущей неделе вечеринку, чтобы отпраздновать событие. Мы ведь не заняты?
Я качаю головой и мысленно делаю заметку: не принимать пилюлю в следующую субботу.
– Как на работе? – спрашиваю я, протягивая руку к бутылке, чтобы налить нам обоим.
Я не большой специалист по светским вопросам, но мне хочется узнать, чем он занимался с тех пор, как я была здесь в последний раз. В моем голосе явно слышится напряжение, и Фредди отделывается коротким ответом:
– Ничего конкретного. Кофейные короли что-то упоминали о возможной интервенции в Бразилию, но пока рано об этом думать.
– Ух ты, потенциально это очень интересно, – говорю я.
Кофейная компания занимает основную часть рабочего времени Фредди. Он проводит агрессивную рекламную кампанию, чтобы распространить их бренд по всему миру. Амбиции Фредди всегда были обоюдоострым мечом. Для компании это хорошо, но время от времени работа настолько его занимает, что страдает личная жизнь. Такое бывало и с другими его клиентами, и я начинаю слегка возмущаться, когда Фредди упоминает королей. Я ковыряюсь в тарелке – сосредоточена больше на нем, чем на еде. Наблюдаю, как шевелятся его губы, когда он говорит, как движутся плечи, когда он режет бифштекс, как перекатываются мускулы, когда поднимает бокал… Фредди подстригся немного короче обычного, и я не уверена, что мне это нравится. А может быть, просто не могу принять то, что в этом мире он немножко другой.
Наконец вслушиваюсь в его слова.
– По крайней мере, он одобрил мой отпуск до того, как случился сердечный приступ. Полные три недели.
Я могу лишь предположить, что он говорит о Винсе, своем боссе.
– Он в порядке?
– Будет, если перестанет наконец лопать бургеры.
Это уже кое-что. Винс не принадлежит к числу моих любимцев, но я совсем не желаю ему смерти.
– Три недели?
– Я уйду с работы двенадцатого июля и вернусь уже женатым человеком.
Фредди поднимает свой бокал. Я улыбаюсь и чокаюсь с ним, но мое сердце этим вечером с сестрой. Здесь моя жизнь прекрасна, а вот ее жизнь разбивается на куски.
Не могу избавиться от чувства, что ее счастье – это та цена, которую я плачу за свое собственное.
Наяву
Пятница, 17 мая
– А что, если никто не появится?
Райан смотрится в телефон, поправляя волосы.
– Придут. Мы продали тридцать билетов, бесплатная выпивка включена. Придут хотя бы из-за нее.
Всегда волнуюсь из-за тех событий, которые организовываю, но, вообще-то, на этот раз мне не пришлось прилагать больших усилий. Кампания по рекламе молчаливых свиданий идет как бы сама собой. Я только продала билеты, организовала бар, выбрала помещение, ну, все такое, по мелочам. И позаботилась о том, чтобы билеты были проданы равному числу мужчин и женщин. При этом я вообще не представляю, что произойдет этим вечером.
– Как я выгляжу, гожусь для свиданий? – спрашивает Райан.
Он положил ладонь на узкое бедро и устремил взгляд вдаль, как какой-нибудь генерал с обложки журнала. Мой коллега взволнован из-за предстоящего вечера, он постоянно ждет, когда в его жизни появится новая большая любовь. Иной раз я гадаю, не посоветовать ли ему не подвергать свое сердце такому риску. Впрочем, подобный урок можно выучить лишь благодаря собственному горькому опыту.
– Да они все будут посылать тебе воздушные поцелуи через стол, – говорю я.
– Надеюсь, не попадется кто-нибудь из знакомых. – Райан изображает ужас. – Это было бы очень неловко, таращиться на кого-то, с кем я уже сыграл призрака.
– Призрака?
Райан хмурится, подбирая слова для объяснения:
– Ну, понимаешь, если у тебя не хватает духа сообщить кому-то, что все кончено, ты просто исчезаешь. Не отвечаешь на звонки, не появляешься. Улетучиваешься из их жизни.
– А! Вот что…
Знаю, что Райан беззаботен и никому не желает зла, но поневоле становится жаль тех, из чьей жизни исчезли любимые. Фредди не исчезал намеренно, но я понимаю, как чувствуют себя те, от кого кто-то уходит без предупреждения. И поступать так по собственному выбору – поганое дело.
– Я, вообще-то, сам всего раз это делал, – оправдывается Райан, и я соображаю, что мои мысли, видимо, отразились у меня на лице. – И только потому, что она оказалась настоящей хищницей. Я потом целый месяц спал при свете.
– Ну, как бы то ни было, – бодро произношу я, – уверена, у тебя все сложится хорошо.
Райан единственный из всего штата, кто участвует сегодня в мероприятии непосредственно. Все остальные или женаты и замужем, или это я.
К моменту начала мероприятия главный зал красиво освещен. Пятнадцать столиков на двоих выстроены в идеальный круг, который заставил бы служащих «ИКЕА» рыдать от зависти. На столики постелили пятнадцать винно-красных скатертей и поставили пятнадцать ваз с искусственными пионами, и все сделали оперативно, так что остается еще время для кофе.
– Давно вы этим занимаетесь? – интересуюсь я у Кейт, организатора мероприятия, протягивая ей одну из наших чашек только для клиентов.
Эти чашки простые, белые с золотым ободком, в отличие от щербатой коллекции лучших тетушкиных чашек и кружек с логотипами корпораций, которыми мы пользуемся наверху.
Кейт пристраивает зад на древний отопительный радиатор, одновременно отбрасывая назад угольно-черные волосы. Она вылитая Ума Турман из «Криминального чтива», да еще и нарисовала черные стрелки на глазах в том же стиле. От нее не отвести взгляд. Может быть, в том и суть экспресс-знакомств – стать такой, чтобы тебя трудно было забыть. Кейт невысока ростом, полноватая, но при этом втиснулась в кожаные штаны, которые на корове сидели бы лучше.
– С год или около того, – отвечает она. – Мы проводим и обычные экспресс-свидания, а это придумали, чтобы не набивалось слишком много народа. – Она делает глоток кофе. – Люди на все готовы ради новых ощущений.
Задумываюсь. Так ли это? Я сама совсем не спешу испытать подобное, или прыгнуть с вышки с парашютом, или отправиться на бой быков, или переплыть Английский канал…
– Горячо, – перебивает мои размышления Кейт.
Я не знаю, что она имеет в виду – кофе, или радиатор, или Райана, который как раз проходит мимо, волоча дополнительные стулья.
– А вы сами в них участвуете? – спрашиваю я.
– Даже и не думала, – тихо смеется Кейт.
Прозвучало очень категорично.
– Нет?
– Я не ищу любви, – поясняет Кейт. – Ее слишком переоценивают, на мой взгляд.
Это похоже на голос разбитого сердца.
– Наверное, клиентам вы этого не говорите, – бормочу я и смеюсь.
– Обычно нет. – Она строит гримасу, означающую: «Вот я и попалась». – Но надо отдать должное, в молчаливых свиданиях определенно что-то есть, они действительно работают. И это основано на науке: исследования показывают, что люди искренне влюбляются, если просто молча посмотрят в глаза друг другу несколько минут.
– Но ведь речь не идет об абсолютно чужих людях? – спрашиваю я.
Я просто представить не могу хоть кого-то из моих знакомых, в кого я могла бы влюбиться за пару минут. Я весьма скептически к этому отношусь. Ох, боже… может, я становлюсь циником в отношении любви? Любовь всей моей жизни меня покинула, а теперь и вера в любовь растаяла.
– Ну, полагаю, люди могут испытывать смутное влечение к кому-то, – говорит Кейт. – Я о тех, кто доступен друг для друга. Однако, если они на экспресс-свидании, все выглядит уже по-иному.
– Да, наверное, – соглашаюсь я и забираю у нее пустую чашку, когда женщина соскальзывает с радиатора.
– Скрести пальцы, чтобы все места были заняты.
Полчаса спустя главный зал битком набит, здесь царит атмосфера предвкушения, люди бродят по помещению, но упорно стараются держаться поближе к знакомым. В их слегка вспотевших руках – бокалы с бесплатной выпивкой. Наблюдаю отстраненно и в то же время зачарованно. Я не играю никакой роли в том, что сейчас происходит, и осталась из чистого любопытства. Кейт произносит приветственные слова – это расширенная версия того, о чем мы болтали недавно, – о науке, стоящей за идеей молчаливых свиданий. Только теперь она, конечно же, не высказывает личного мнения о любви и явно умеет управлять толпой. Все внимательно ее слушают, а некоторые уже начинают тайком бросать быстрые взгляды друг на друга. На меня это производит впечатление. К тому времени, когда ведущая мероприятия умолкает, все уже горят желанием поскорее начать молчаливый круговорот. Каждому назначено первоначальное место, и по сигналу люди идут к своим столикам, навстречу двум первым минутам слияния любви и науки. Слежу за взглядом коллеги. Она хмурится, и я вижу из-за чего: одна женщина спрятала руки в карманы и рванулась к выходу. Судя по языку ее тела, она не желает разговаривать с помощницей Кейт, которая уже спешит за ней следом. Плечи женщины слишком высоко подняты, они почти касаются ярко-красных ушей…
– Вот черт! – бормочет Кейт, подходя ко мне.
Я смотрю на пустой стул и на парня, сидящего по другую сторону столика в одиночестве. Он смущен и нервничает. И это немалый конфуз, тем более что за присутствие заплачено…
– Сядешь? – Это скорее решительная констатация, чем вопрос.
Я смеюсь, но тут же соображаю, что она не шутит.
– Кейт, я… я просто не могу.
– Ты мне здорово поможешь. Нельзя допустить, чтобы все началось с нечетного числа.
Она говорит деловым тоном. Кейт не просит меня быть настроенной на какую-то там романтику, ей лишь нужно, чтобы я поддержала мероприятие и оно пошло своим ходом. Я смотрю на пустой стул с легким отчаянием. Надо пройти через комнату и молча посидеть за столиком. Полагаю, я в силах с этим справиться. Я массу времени провела дома в одиночестве и, видит бог, отлично напрактиковалась в молчании. Потом меня осеняет: если мы уберем Райана, число сравняется. Я оглядываю столики и замечаю Райана на другом конце комнаты. Он сидит лицом ко мне, но на меня не смотрит, его взгляд уже сосредоточен на девушке напротив. Сердце замирает. Я не могу поступить с ним так; он просто сияет надеждой, так ярко, что я даже издали ощущаю тепло. Кейт явно почувствовала мои колебания, потому что кладет руку мне на спину.
– Нужно просто помолчать, – шепчет она. – Отключись и думай о своем.
Она физически не подталкивает меня, но ее рука на моей спине определенно ведет меня к решению. Я вздыхаю, и Кейт принимает это за неохотное согласие.
– Ты молодец, – говорит она.
И как, черт побери, такое могло случиться?! Пока я брюзгливо гадаю, мои ноги уже несут меня через зал. Я не хочу этого делать! Я действительно не хочу этого делать! Просто вообразить не могу ничего хуже, чем ринуться в эту карусель свиданий, хоть молчаливых, хоть нет. Прошло пятнадцать месяцев с момента катастрофы, и я вообще не думала о мужчинах в таком смысле. Просто не могу.
Выдвигая стул, я не смотрю в глаза парню номер один. И, даже опускаясь на сиденье, я все еще не могу этого сделать. Он ведь заплатил за то, чтобы смотреть в сияющие глаза, полные надежд и романтики, а вместо этого ему пришлось две минуты выносить неохоту, цинизм и отчаяние. Кейт объявляет, что ожидание закончено; пора посмотреть в глаза возможной любви нашей жизни. Но я знаю, что она ошибается. Какой бы долгой или короткой ни оказалась моя жизнь, я уже никого не полюблю так, как любила Фредди Хантера.
Ладно. Я могу это сделать. Сжимаю под столом дрожащие руки и поднимаю голову. Я в достаточной мере усвоила болтовню Кейт, чтобы понять: мы можем делать то, что хотим, пока не нарушим правило молчания. Жесты руками (не непристойные) дозволяются, улыбки приветствуются; мы можем даже взяться за руки, если будет настроение. Но его нет. Парень напротив смотрит на меня без интереса, я безусловно не его тип. Вот и хорошо; он тоже не мог бы стать моим типом. Я бы определила его возраст максимум в двадцать один год. Парень выглядит невероятно свежим, как будто вообще не хлебнул еще взрослой жизни. Я совершенно не обижена его не слишком вежливой скукой или тем, как он уже покусывает ноготь, желая поскорее пересесть на новое место. Ладно, немножко я все-таки обижена. И когда первая минута переходит во вторую, я напряженно улыбаюсь ему через стол с видом «Я могла бы быть твоей матушкой». А он отвечает пожатием плеч – «Ну, не сделал я домашнее задание…». Можно с уверенностью сказать, что номер первый не опустит потом в коробку записку с просьбой узнать обо мне побольше.
Номер второй ближе ко мне по возрасту, и, как только я сажусь напротив, сразу чувствую, что он весьма уверен в себе. Сидит прямо, уставившись на меня, словно мы соревнуемся, кто кого пересмотрит; это скорее противостояние, чем романтика. Он напоминает мне человека, который способен принять участие в экстремальном шоу на выживание или на то, кто короче обрежет волосы, ну, что-то в этом роде. Меня он раздражает, что неразумно. Я бы посоветовала ему слегка смягчиться, если он хочет сегодня найти себе пару, потому что он уж очень (похож? не похож?) на Нормана Бейтса из фильма «Психо». По его жесткому взгляду даже отдаленно не могу предположить, кто он такой, но потом думаю, что и он едва ли может оценить меня.
Как долго тянутся две минуты!
Третий, четвертый и пятый сливаются в единый тип «я здесь ради пива». И они явно приятели: посматривают, кто сидит напротив другого. Почти уверена, что парни отмечают для себя на пальцах, сколько столиков уже миновали. Они из тех, кто сидит на задних сиденьях в автобусах, а примером для них становятся герои молодежного комедийного сериала «Переростки».
Номер шестой мне хочется отвести домой, к маме, чтобы она его накормила: он выглядит одиноким и явно нуждается в хорошем питании. Сквозь его слишком тонкую полиэстеровую рубашку просвечивают соски; вид так себе. Кто вообще покупает рубашки мятно-зеленого цвета? И что еще хуже, надевает к ним зеленовато-синий галстук в стиле «назад в будущее». Вот так парень… Предполагаю, что он до сих пор живет с мамой. И думаю, что галстук ему купила именно она. На середине отведенного времени он роется в кармане и достает пакет детских конфет, жевательных, думаю. Я вежливо отказываюсь и наблюдаю за тем, как он медленно разворачивает одну, потом точно так же медленно жует, глядя на меня сквозь очки в золотой оправе. Прямо как в документальном фильме о живой природе. Я просто слышу, как Дэвид Аттенборо тихо объясняет в микрофон причуды человеческого рода, который использует жевание как призыв к спариванию.
Но на самом деле все это не так уж трудно. Наверное, потому, что я не настроена романтически. И уже воспринимаю все это почти как балаган, когда кивком прощаюсь с жевакой и пересаживаюсь за следующий столик.
Можно понять, что номер седьмой достаточно высок, хотя он и сидит и плечи у него широкие. А еще – светлые волосы, как у викинга, а в бледных серых глазах мягкое веселье, как будто он не туда попал, направляясь в бар. Очутился здесь просто по ошибке. Да и я тоже не собиралась участвовать в этой авантюре. Я слегка выпрямляюсь, когда он чуть заметно наклоняется вперед. Не знаю, почему номер седьмой кажется не таким, как предыдущие. Его не так легко отвергнуть; в его взгляде есть нечто, что вызывает во мне отклик. Он не ездит на заднем сиденье автобуса, и не думаю, что за последние десять лет прикасался к жевательным конфетам. Это мужчина, в нем не осталось ничего мальчишеского. Похоже, он на несколько лет старше меня – может, на пять или около того, – и я невольно смотрю на его руку, проверяя, нет ли на ней обручального кольца или признаков, что его недавно сняли. Он ловит мой взгляд и легонько качает головой в ответ на молчаливый вопрос, а потом смотрит на мою левую руку. На ней ничего нет. Я теперь ношу обручальное кольцо Фредди на цепочке, так оно ко мне ближе, чем на пальце. И, посмотрев в глаза викингу, я молча качаю головой, подтверждая, что дома меня никто не ждет. Он достаточно сообразителен, чтобы заметить мою растерянность: слегка хмурится, а потом нарушает одно из главных правил и почти вслух спрашивает, все ли у меня в порядке. Его неожиданная доброта задевает что-то в самой глубокой, самой темной части моей души. Как будто вдруг включили старый ржавый мотор. Мне требуется несколько мгновений, чтобы осознать, что это такое – искры. Пугающие, совершенно неожиданные искры.
– Нарушение правил, – шепчу я.
Он смеется и отводит взгляд. Я почти смущаюсь, меня ошеломляет понимание того, что этот человек привлекателен. Черт! Я нахожу номер седьмой привлекательным, но сама не знаю, что это означает. Он ничуть не напоминает Фредди. Вообще никого не напоминает. Если бы мы могли поболтать, призналась бы ему, что я здесь только для того, чтобы сравнять число мужчин и женщин, а про свидание и вовсе не думала, да и вообще не ищу любви, хоть молчаливой, хоть какой-то еще. Только вот говорить нельзя, и потому пытаюсь выразить все это взглядом. И вдруг все кончается, две минуты миновали. Он на мгновение как будто пугается и, прежде чем я успеваю встать, протягивает руку и накрывает ею мою ладонь.
– Я Крис, – говорит он, снова нарушая правила.
Но никто этого не замечает за шумом отодвигаемых стульев, а я тяжело сглатываю и отвечаю, хотя и не собиралась:
– Лидия.
Он слегка сжимает мои пальцы, я встаю.
– Лидия, рад познакомиться.
Я напугана и рада тому, что пора пересаживаться за столик номер восемь. У незнакомца напротив накачанное тело под футболкой в обтяжку. Оно, слава богу, оставляет меня абсолютно равнодушной. И я ему не по нраву, это ясно по тому, какой взгляд он бросает на девушку, только что отошедшую от его стола. Он как бы говорит ей вслед: «Встретимся в баре». И она отвечает на его взгляд кивком и улыбкой, заставляя меня пожалеть того человека, который теперь оказался напротив нее. Уже прошла одна минута, но не думаю, что она хоть раз посмотрела на нового кавалера. Мысленно оправдываю ее, но ведь я и сама достаточно хорошо воспитана, чтобы изобразить интерес. Мы оба довольны, когда время истекает.
Я готова расцеловать номер девятый, просто от облегчения, ведь дело идет к концу. Кроме того, мне не нужно смотреть на номер восьмой, который таращится на кого-то другого, но в основном, конечно, потому, что это Райан. Я буквально падаю на стул напротив него, а он всем своим видом недоверчиво спрашивает: «Какого черта ты здесь делаешь?» Райан слегка наклоняется ко мне через стол и почти хохочет от изумления. Я беспомощно пожимаю плечами, разведя руки. Одну секунду все это выглядит странно, но потом Райан медленно проводит ладонью по лицу, возвращая ему безмятежное выражение. Я тоже через несколько секунд беру себя в руки, готовая продолжить игру, широко открываю глаза и смотрю прямо ему в лицо. Райан делает то же самое, но потом его взгляд меняется. Он явно думает о том, чего мне стоило участие во всем этом. Райан сосредоточенно хмурится. И он сочувствует мне, а я только и могу, что крепко сжать его руки, лежащие на столе, и смотреть. Потом вдруг ошеломляет мысль, что я ведь нахожусь на вечере свиданий и действительно почувствовала что-то к кому-то новому…
Райан сжимает губы, я понимаю, что у него на уме, как будто он написал это в воздухе светящимся карандашом. Он горд за меня и не представлял, что я способна на подобное. Он смотрит на меня так, словно я принцесса-воительница, и, когда истекает наша вторая минута, еще крепче сжимает мои пальцы, посылая меня навстречу победе. В это мгновение я люблю его так, словно он мой родной брат. Я едва ли не плачу, а он это видит и одними губами говорит: «Да пусть оно катится к чертям!» – и мне смешно. Но это помогает; оставшийся во мне след принцессы-воительницы влечет меня через три последних стола. Но из всего вечера я могу вспомнить лишь одного человека. Номер седьмой. Крис. Нарушитель правил. Викинг.
Кейт и ее команда моментально собрали все и уложили в свою машину, как только действо завершилось. Мы с Райаном пошли через маленькую автомобильную парковку и помахали им.
– И что ты об этом думаешь? – спрашивает Райан, снимая с шеи цепочку с солнцезащитными очками и доставая из заднего кармана джинсов ключи и телефон.
– Ну, – пожимаю плечами я, – похоже, прошло неплохо. Листки с заявками вроде бы все заполнили.
Кейт и ее помощники забрали эти листки, чтобы потом помочь заинтересованным связаться друг с другом. Я умудрилась тайком заглянуть в некоторые бумажки, пока команда занималась сборами. Один листок был заполнен светящимся зеленым фломастером. Что может говорить выбор такой ручки о том, кто ею пользуется? Демонстративность, желание быть замеченным? Привлечь к себе внимание? Или «у-меня-в-сумке-свалка-не-найти-ничего-другого»?
– Они устраивают еще и молчаливые танцы, – сообщает Райан.
– Да, Кейт мне говорила.
Я открываю дверцу своей машины и бросаю в салон папку, которую прихватила с собой, чтобы заняться кое-какой работой дома.
– Вообще-то, я не уверена насчет этой идеи, – признаюсь я, кладя руку на открытую дверцу. – Мне кажется, музыка уже создает достаточно шума, разговоров все равно не слышно.
Ладно, это прозвучало совсем не так, как в мыслях. Слишком по-старушечьи?
– А ты кого-нибудь присмотрел? – стараюсь поддержать разговор я.
Райан бросает на меня насмешливый взгляд:
– Э-э… ну да. Всех, кроме номера четыре. Она меня напугала. Сняла очки, чтобы уставиться на меня, прямо как моя матушка перед тем, как наорать. – Он на миг замолкает. – Ну и тебя я тоже пропустил, конечно.
– Само собой, – сухо киваю я.
Не то чтобы я хотела привлечь внимание, просто его тон заставляет меня ощутить себя на обочине жизни.
– Ой, я не имел в виду… – бормочет Райан, и от этого становится еще хуже.
– Я прекрасно понимаю, что ты имел в виду, – улыбаюсь я, стараясь сгладить неловкость. – Я там была только для того, чтобы сравнять число. Одна из женщин ушла.
Он открывает свою машину:
– Так ли?
– Так ли – что?
Читать бесплатно другие книги:
