Тёмное пророчество Риордан Рик

27

Снеси мне крышу

Кличь красоток с лебедками

И линяем отсюда

Да, я сказал «взорвалась». Но если быть точнее, то крыша прогнулась внутрь, как это бывает с крышами, когда в них врезается бронзовый дракон. Балки покорежило. Крепежи поотлетали. Листы рифленого железа, ухнув, согнулись с таким звуком, будто над нами столкнулись авиалайнеры.

Сквозь дыру в потолке на поле обрушился Фестус, развернувший крылья, чтобы замедлить снижение. Похоже, пребывание в форме чемодана ему не повредило, но, увидев, как он опалил публику на трибунах, я решил, что проснулся он в плохом настроении.

Дикие кентавры бросились врассыпную, топча смертных наемников и германцев. Блеммии вежливо аплодировали, вероятно считая, что дракон был частью шоу, пока волна пламени не испепелила их. Фестус устроил собственный – огненный – круг почета, поджигая машины, а на арену с крыши спустилась на серебристых тросах, словно стая пауков, дюжина Охотниц Артемиды. (Я всегда считал пауков очаровательными, что бы там ни думала о них Афина. По мне, так она просто завидует, что у них такие симпатичные мордашки. БУМ!)

Остальные Охотницы остались на крыше, натянули тетивы и открыли огонь на подавление, прикрывая спускавшихся по тросам сестер. Едва коснувшись газона, альпинистки выхватили луки, мечи и кинжалы и ринулись в бой.

Аларик и большая часть германцев императора бросились им навстречу.

У ворот Мэг Маккаффри лихорадочно пыталась снять с Персика веревки. Рядом с ней приземлились две Охотницы. Усиленно жестикулируя, они начали объяснять ей что-то вроде «Привет, мы твои друзья. Ты в смертельной опасности. Идем с нами».

Взволнованная Мэг посмотрела через поле в мою сторону.

Я крикнул:

– ИДИ!

Мэг подчинилась, и Охотницы, обхватив ее с Персиком, хлопнули по какому-то механизму у себя на ремнях и взлетели вверх на тросах, словно закон притяжения был им не писан.

Лебедки с электрическим приводом, подумал я, отличный аксессуар. Если выживу, посоветую Охотницам Артемиды сделать себе футболки с надписью «КРАСОТКИ С ЛЕБЕДКАМИ». Уверен, им понравится эта идея.

Ближайшие Охотницы кинулись ко мне, пробивая себе путь сквозь германцев. Одна из них показалась мне знакомой: у нее были непослушные черные волосы и ярко-голубые глаза. Вместо серой камуфляжной одежды, которую носили последовательницы Артемиды, на ней были джинсы и черная кожаная куртка, увешанная булавками и нашивками «Рамоунс» и «Дэд Кеннедиз»[34]. На лбу сверкала серебряная диадема. В одной руке у Охотницы был щит с жуткой физиономией Медузы – как я подозревал, не настоящий, иначе я бы уже превратился в камень, но достаточно хорошая копия, от которой даже германцы съеживались от страха и отступали.

У меня в памяти всплыло имя девушки: Талия Грейс. Помощница Артемиды, предводительница Охотниц лично пришла мне на помощь.

– Спасите Аполлона! – крикнула она.

Я воспрял духом.

«Да, спасибо! – хотелось мне прокричать. – НАКОНЕЦ-ТО кто-то верно расставил приоритеты!»

На мгновение мне показалось, что порядок в мире восстановлен.

Коммод раздраженно вздохнул:

– Это не входило в программу игр. – Он оглянулся, видимо лишь сейчас заметив, что рядом с ним остались только два стражника и Литиерс. – Литиерс, давай туда! – рявкнул он. – Задержи их, пока я буду переодеваться. Нельзя же сражаться в гоночном комбинезоне. Это просто смешно!

У Лита задергался глаз:

– Ваше величество… вы ведь хотели освободить меня от должности. Лишив меня жизни!

– Ах да, точно. Что ж, тогда пожертвуй собой! Докажи, что ты, в отличие от своего идиота-папаши, хоть на что-то способен! Честно говоря, хотя Мидас и умел прикосновением превращать вещи в золото, толку от него все равно не было никакого. И ты ничем не лучше!

Кожа вокруг синяка, оставленного на лице Литиерса страусом, покраснела, словно птица все еще топталась у него на голове.

– Ваше величество, при всем уважении…

Рука Коммода метнулась со скоростью гремучей змеи и вцепилась в глотку воину.

– Уважение?! – прошипел император. – Ты говоришь мне об уважении?!

Оставшихся императорских стражей поразили стрелы. Оба германца упали на землю с новым симпатичным пирсингом с серебряными перьями в носу.

Третья стрела летела в Коммода. Император прикрылся Литиерсом, и стрела воткнулась тому в бедро.

Воин закричал.

Коммод с отвращением отбросил его:

– Я что, должен убивать тебя сам?! Серьезно?! – Он занес кинжал.

Что-то – не иначе как изъян персонажа – заставило меня пожалеть раненого Кукурузника.

– Ливия, – позвал я.

Слониха поняла. Она отвесила Коммоду такой подзатыльник хоботом, что император растянулся на газоне. Литиерс потянулся к рукояти своего меча. Схватив его, он вонзил острие в незащищенную шею императора.

Коммод взвыл, зажимая рукой рану. Оценив количество крови, я понял, что Литиерс, увы, промахнулся мимо яремной вены.

Глаза Коммода сверкали:

– Ах ты предатель! За это ты будешь умирать медленно!

Но этому не суждено было случиться.

Оказавшиеся рядом германцы, увидев, что император истекает кровью, бросились ему на помощь. Ливия подхватила Литиерса и оттащила нас назад, когда варвары сомкнули ряды вокруг Коммода, выставив перед собой стену из щитов и направив на нас копья. Германцы были готовы атаковать, но прежде чем они успели сделать хоть что-то, стена огня отрезала нас от них. Дракон Фестус приземлился рядом с Ливией. Германцы тут же начали отступать под крики Коммода «Отпустите меня! Я должен их убить!».

Лео, сидящий на Фестусе, поприветствовал меня жестом летчика-истребителя:

– Как дела, Лестеропулос? Джо получила сигнал бедствия. И тут же отправила нас обратно.

К нам подбежала Талия Грейс с двумя Охотницами:

– Пора уходить. Через пару минут их будет слишком много.

Она указала на очковую зону, где пытались построиться выжившие после описанного Фестусом круга почета: сотня кентавров, киноцефалов и полубогов из Императорского Дома.

Я посмотрел на боковые линии. К первым рядам трибун от поля шел пандус, пожалуй достаточно широкий для слона.

– Я не брошу Ливию. Забирайте Литиерса. И Трон Памяти. – Я стянул со спины стул, снова возлагодарив судьбу за то, что он такой легкий, и бросил его Лео. – Трон нужно обязательно отнести к Джорджи! Мы с Ливией пройдем через выход для смертных.

Слониха уронила Литиерса на газон. Кукурузник со стоном схватился за торчащую у него из ноги стрелу.

– М-м, Аполлон… – нахмурился Лео.

– Я не могу допустить, чтобы эту благородную слониху здесь замучили! – настаивал я.

– Да, я понял, – Лео указал на Лита. – Но зачем нам этот придурок?! Он пытался убить меня в Омахе. Угрожал Калипсо в зоопарке. Может, я просто дам Фестусу его прихлопнуть?

– Нет! – Я и сам не знал, почему так настаивал. Коммод, подставивший своего воина, разозлил меня почти так же сильно, как Нерон, который манипулировал Мэг, или… ну да, Зевс, сославший меня в мир смертных в третий раз. – Ему требуется лечение. Он будет хорошо себя вести – правда, Лит?

Литиерс сморщился от боли, кровь заливала его изорванные джинсы, но он сумел едва заметно кивнуть.

Лео вздохнул:

– Как хочешь, чувак. Фестус, мы берем с собой этого истекающего кровью идиота, ладно? Но если он что-нибудь выкинет по дороге, не стесняйся, приложи его о стену небоскреба.

Фестус, соглашаясь, скрипнул.

– Я пойду с Аполлоном, – Талия Грейс забралась на спину слонихе и уселась позади меня – вот и сбылась моя мечта о прекрасной Охотнице, хоть я и не совсем так себе все это представлял. Она кивнула одной из своих соратниц: – Ифигения, выводи остальных Охотниц отсюда. Давай!

Лео улыбнулся и повесил Трон Мнемозины себе на спину:

– Увидимся дома. И не забудьте прихватить по пути сальсы!

Фестус взмахнул металлическими крыльями, подхватил Литиерса и взмыл вверх. Охотницы привели в действие механизмы лебедок. Едва они оторвались от земли, как на поле высыпали первые разъяренные зрители, метавшие в них копья и вувузелы, с грохотом падавшие на землю.

Когда Охотницы скрылись из виду, толпа повернулась к нам.

– Ливия, – сказал я. – Ты быстро бегаешь?

Ответ: достаточно быстро, чтобы убежать от вооруженной толпы, особенно если у нее на спине сидит Талия Грейс, разящая преследователей из лука и отмахивающаяся щитом от любого, кто подобрался слишком близко.

Ливии, похоже, были знакомы коридоры и пандусы стадиона. Они были спроектированы так, чтобы вмещать большую толпу, поэтому слону было где развернуться. Миновав несколько ларьков с сувенирами и промчавшись по служебному туннелю, мы наконец оказались на погрузочной платформе на Саут-Миссури-стрит.

Я уже и забыл, как приятно стоять под солнечными лучами! А как освежает прохладный воздух в зимний день! Согласен, это не так бодрит, как поездка в солнечной колеснице, но это было намного приятней, чем пробираться по облюбованной змеей канализации под дворцом Коммода.

Ливия потопала по Миссури-стрит. Завидев первый попавшийся тупик, она свернула в него, остановилась и отряхнулась. Я, кажется, верно угадал ее мысль: «Снимите с меня эту дурацкую кольчугу!»

Я перевел это Талии, и она повесила лук на плечо:

– Я ее понимаю. Бедняжка! Воительницы должны путешествовать налегке.

Ливия подняла хобот, словно говоря спасибо.

Следующие десять минут мы провели снимая броню со слонихи.

Когда с кольчугой было покончено, Ливия обняла нас с Талией хоботом.

Уровень адреналина у меня в крови упал, и я почувствовал себя как шина, из которой выпустили воздух. Я сполз вниз по кирпичной стене и задрожал в своей сырой одежде.

Талия сняла с ремня флягу. Вместо того чтобы предложить ее мне первому, как положено, она вылила немного жидкости себе в горсть и напоила Ливию. Слониха, прихлебывая, проглотила пять горстей – это было совсем не много для большого животного, но она моргнула и довольно заворчала. Талия отпила из фляги сама, а затем протянула ее мне.

– Спасибо, – промямлил я.

Стоило мне сделать глоток – и зрение тотчас прояснилось. Мне показалось, что я проспал шесть часов и наелся горячей еды.

В изумлении я уставился на видавшую виды флягу:

– Что это? Явно не нектар…

– Нет, – подтвердила Талия. – Это лунная вода.

Я тысячелетиями имел дело с Охотницами Артемиды, но ни разу не слышал о лунной воде. Вспомнив рассказы Джозефины о том, как в 1920-е годы люди торговали самодельным алкоголем, я спросил:

– Что такое лунная вода? Алкоголь?

Талия рассмеялась:

– Нет. Дело не в алкоголе, а в магии. Госпожа Артемида никогда тебе не рассказывала о лунной воде, да? Для Охотниц она вроде энергетического напитка. Редкому мужчине удается познать ее вкус.

Я вылил немного жидкости к себе на ладонь. На вид это была обычная вода, разве что более серебристая, словно в нее добавили капельку жидкой ртути.

Я хотел было сделать еще один глоток, но испугался, что от такого мой мозг может и расплавиться, так что вернул фляжку хозяйке.

– А ты… Ты говорила с моей сестрой?

Лицо Талии стало серьезным:

– Несколько недель назад, во сне. Госпожа Артемида сказала, что Зевс запретил ей видеться с тобой. Ей даже нельзя приказать нам помочь тебе.

Я так и думал, и то, что мои страхи подтвердились, повергло бы меня в отчаяние, если бы не лунная вода. Благодаря ее энергии я не погрузился в переживания, а только скользил по поверхности, как колеса автомобиля, мчащегося по рыхлому песку.

– Тебе запрещено помогать мне, – сказал я. – Но все же ты здесь. Почему?

Талия одарила меня скромной улыбкой, достойной самой Бритомартиды:

– Просто мы были неподалеку. Никто не приказывал нам тебя спасать. Мы уже много месяцев ищем одного монстра и… – она замялась. – В общем, это другая история. Суть в том, что мы были поблизости. И помогли тебе, как помогли бы любому полубогу, попавшему в беду.

Она не сказала ни слова о том, как Бритомартида отыскала Охотниц и убедила их прийти сюда. Я решил сыграть в ее игру «притворимся, что этого не было».

– А может, была другая причина? По-моему, ты решила мне помочь, потому что я тебе нравлюсь.

Уголки рта Талии задрожали:

– С чего это ты решил?

– Ой, да брось. Когда мы впервые встретились, ты сказала, что я огонь. Думаешь, я не слышал?

К моему удовольствию, она покраснела.

– Я была младше, – сказала она. – Была совсем другим человеком. Несколько лет провела в облике сосны, и тогда только-только вновь стала собой. Древесный сок, знаешь ли, дает в голову и портит зрение.

– Ай, – поморщился я. – Как грубо!

Талия хлопнула меня по руке:

– Иногда полезно тебе напомнить о скромности. Артемида все время так говорит.

– Моя сестра – подлая и коварная…

– Выбирай выражения! – предупредила Талия. – Я ведь ее помощница.

Я обиженно, в стиле Мэг, сложил руки на груди.

– Артемида никогда не рассказывала мне о лунной воде. Никогда не говорила о Станции. Интересно, сколько еще у нее тайн от меня?

– Может, есть еще парочка, – подчеркнуто равнодушно ответила Талия. – Но за эту неделю тебе открылось многое, что известно только Охотницам, и никому больше. Тебе повезло.

Я окинул взглядом тупик, вспомнив о том тупике в Нью-Йорке, в котором я очнулся после того, когда был превращен в Лестера Пападопулоса. С тех пор многое изменилось, но я ни на шаг не приблизился к тому, чтобы снова стать богом. По сути дела, воспоминания о моей божественной жизни сейчас казались далекими как никогда.

– Ага, – буркнул я. – Очень повезло.

– Пошли, – Талия протянула мне руку. – Месть Коммода не заставит себя ждать. Отведем нашу подругу на Станцию.

28

Дым изо рта смердит

Чьи в тебе гены?

Стоп. Что? (Ору)

Провести слониху на Станцию оказалось проще, чем я думал.

Я уже представил, как пытаюсь пропихнуть Ливию вверх по шахте с лестницей или как арендую вертолет, чтобы спустить ее через люк в крыше к грифоньим гнездам. Но как только мы подошли к зданию, в боковой стене загрохотали, перестраиваясь, кирпичи, и образовалась широкая арка с пандусом, спускающимся вниз под небольшим углом.

Ливия, не раздумывая, потопала внутрь. В конце коридора обнаружилось прекрасное слоновье стойло с высоким потолком, огромными кучами сена, зарешеченными окнами, сквозь которые проникал солнечный свет, каналом с водой посреди комнаты и большим телевизором, настроенным на слоновий канал «Гефест-ТВ», по которому шла передача «Настоящие слоны африканского Велда». (Я не знал, что у «Гефест-ТВ» есть такой канал. Наверное, он включен в пакет «Премиум», который я не стал покупать.) Но главное, что здесь не было ни гладиаторов, ни слоновьих доспехов.

Ливия шумно выдохнула, одобряя свое новое жилище.

– Я рад, что тебе понравилось, дорогая, – сказал я, и мы с Талией спешились. – Отдыхай, а мы поищем хозяек.

Ливия залезла в воду и повалилась набок, поливая себя водой из хобота. Она выглядела такой счастливой, что мне захотелось к ней присоединится, но нужно было заниматься куда менее приятными делами.

– Пошли, – позвала Талия. – Я знаю дорогу.

Я не понимал откуда. Станция постоянно перестраивалась и менялась, и запомнить дорогу куда-либо было совершенно невозможно. Но Талия не обманула: мы поднялись по лестнице на несколько этажей, прошли через спортзал, которого я никогда не видел, и оказались в главном зале, где собралась целая толпа.

Джозефина и Эмми стояли на коленях возле дивана, где лежала Джорджина, которая дрожала и хихикала. Эмми пыталась напоить девочку водой. Джо протирала лицо Джорджи махровой салфеткой. Рядом с ними стоял Трон Мнемозины, но я не понял, пытались ли они усадить на него дочь. Лучше Джорджи определенно не стало.

В мастерской Джозефины Лео со сварочной горелкой копался в груди Фестуса. Дракон ужался как мог, но все равно занимал треть зала. Одна часть его грудной клетки была открыта, как капот грузовика «Мак трак». Оттуда торчали ноги Лео, на пол фонтаном сыпались искры. Фестуса эта инвазивная процедура, похоже, совсем не беспокоила. Из глубины его горла доносилось низкое грохочущее мурлыканье.

Калипсо по виду совсем оправилась после вчерашней вылазки в зоопарк. Она носилась по залу, раздавая еду, напитки и лекарства спасенным пленникам. Некоторые из освобожденных ребят чувствовали себя как дома, они так непринужденно хозяйничали в кладовой и лазали по шкафам, что, похоже, довольно долго жили на Станции до того, как попали в плен.

Два истощенных мальчика сидели за обеденным столом и жевали свежий хлеб, пытаясь сдерживаться, чтобы не есть слишком быстро. Среброволосая Хантер Ковальски стояла в тесном кружке Охотниц Артемиды, они что-то шепотом обсуждали и бросали полные подозрения взгляды на Литиерса. Кукурузник, раненая нога которого была теперь должным образом перевязана, сидел в углу в кресле-реклайнере, повернувшись лицом к стене.

Драконица Сссссара открыла для себя кухню. Стоя за кухонным столом с корзинкой свежих яиц из курятника, она глотала их целиком одно за другим.

Высокий Мрачный Джейми наверху знакомился с Элоизой и Абеляром. Грифоны позволили ему почесать у себя под клювом – знак большого доверия, особенно если учесть, что у них в гнезде было яйцо (и конечно, они беспокоились, как бы Сссссара его не приметила). К сожалению, Джейми оделся. Теперь на нем был деловой костюм карамельного цвета и рубашка с расстегнутым воротником. Я не знал, где ему удалось найти наряд, который так хорошо сел на его могучую фигуру. Может быть, создать одежду Станции было так же легко, как устроить жилище для слона.

Остальные спасенные пленники бродили вокруг, ели хлеб с сыром, с изумлением разглядывали витражный потолок и порой вздрагивали от громких звуков, что было совершенно нормально для людей с посткоммодовским стрессовым расстройством. Безголовый Агамед парил между новичками, то и дело протягивая им магический шар: видимо, так он пытался вести светскую беседу.

Мэг Маккаффри переоделась в зеленое платье и джинсы, что совсем не вязалось с ее привычным светофорным стилем. Она подошла ко мне, ткнула меня кулаком в руку и встала рядом, словно мы были на остановке и ждали автобуса.

– Зачем ты меня ударила? – спросил я.

– Поздоровалась.

– А… Мэг, это Талия Грейс.

Мне было интересно, получит ли Талия тычок вместо приветствия, но Мэг просто пожала ей руку, сказав:

– Привет.

Талия улыбнулась:

– Рада знакомству, Мэг. Я слышала, ты отлично владеешь мечом.

Мэг, прищурившись, посмотрела на нее сквозь заляпанные очки:

– И где ты это слышала?

– Госпожа Артемида за тобой наблюдала. Она присматривает за всеми подающими надежды молодыми воительницами.

– Только не это, – вмешался я. – Передай моей любимой сестрице, чтобы держалась от нее подальше. Мэг – моя полубогиня-соратница.

– Повелительница, – поправила Мэг

– Это одно и то же.

Талия рассмеялась:

– Что ж, прошу прощения, но мне пора найти Охотниц, пока они не прибили Литиерса. – И предводительница ушла.

– Кстати об этом… – Мэг указала на раненого сына Мидаса. – Зачем ты его сюда привел?

Кукурузник не двигался. Он сидел уставившись в стену, отвернувшись от толпы, словно прося, чтобы ему всадили нож в спину. Даже стоя на другом конце зала, можно было почувствовать исходившие от него волны безысходности и поражения.

– Ты же сама говорила, – ответил я Мэг. – Все живое заслуживает шанса вырасти.

– Пфф! Семена чиа не служат злым императорам. И не пытаются убить твоих друзей.

Я вдруг понял, что нигде не вижу Персика:

– С твоим карпосом все хорошо?

– Он в порядке. Улетел ненадолго… – Она махнула рукой в неопределенном направлении, где, по всей видимости, должна располагаться страна, куда уходят духи персиков, когда не заняты пожиранием врагов и криками «ПЕРСИК!». – Ты и вправду доверяешь Литу?

Ее тон был суровым, но нижняя губа дрожала. Мэг вскинула голову, словно готовясь к удару – так же выглядел Литиерс, когда его предал император, так же давным-давно выглядела Деметра, которая стояла перед Зевсом и вопрошала голосом, полным боли и недоверия: «Ты и впрямь позволишь Аиду остаться безнаказанным, после того как он украл мою дочь Персефону?»

Мэг спрашивала, можно ли доверять Литиерсу. Но на самом деле она спрашивала и о многом другом: может ли она кому-нибудь доверять? Есть ли на свете хоть кто-то – член семьи, друг или Лестер, – кто всегда будет ее защищать?

– Милая Мэг, – сказал я, – я не могу быть уверен насчет Литиерса. Но думаю, нам стоит попытаться. Только тот, кто не пытается что-то сделать, обречен на неудачу.

Она уткнула взгляд в мозоль на указательном пальце:

– Даже если кто-то пытался нас убить?

Я пожал плечами:

– Если бы я ставил крест на каждом, кто пытался меня убить, то у меня не осталось бы союзников в Совете олимпийцев.

Она надула губы:

– Семья – это тупо.

– С этим, – ответил я, – я полностью согласен.

Джозефина оглянулась и заметила меня.

– Он здесь! – Она кинулась к нам, схватила меня за руку и потащила к дивану. – Мы уже заждались! Почему так долго? Нужно посадить ее на трон!

Я хотел было нахамить в ответ, но смолчал.

Конечно, мне хотелось услышать что-то вроде «Спасибо, Аполлон, что освободил пленников! Спасибо, что вернул нашу дочь!». Можно было хотя бы развесить по залу растяжки с надписью «АПОЛЛОН – ВЕЛИЧАЙШИЙ ИЗ ВСЕХ» или предложить мне снять с ноги этот неудобный браслет.

– Необязательно было меня ждать, – возмутился я.

– Обязательно, – возразила Джозефина. – Каждый раз, когда мы пытались посадить Джорджи на трон, она билась в судорогах и выкрикивала твое имя.

Голова Джорджи повернулась ко мне.

– Аполлон! Смерть, смерть, смерть.

Я вздрогнул:

– Ох, как же мне не нравится эта ассоциация!

Эмми и Джозефина осторожно подняли дочь и усадили ее на Трон Мнемозины. На этот раз Джорджи не сопротивлялась. Охотницы и освобожденные пленники с любопытством собрались вокруг, но Мэг осталась на другом конце зала, подальше от Джорджины.

– Там, на столе, блокнот! – Эмми указала в сторону кухни. – Кто-нибудь, принесите его, пожалуйста!

Калипсо взяла на себя эту обязанность и вскоре прибежала обратно с желтым линованным блокнотиком и ручкой в руках.

Джорджина закачалась. Вдруг все ее мышцы будто растаяли. Если бы родители ее не подхватили, она бы просто упала со стула.

Затем она резко выпрямилась. Вздохнула. Ее глаза распахнулись, зрачки были размером с четвертак. Изо рта у нее повалил черный дым. В воздухе повис такой едкий запах кипящего дегтя и протухших яиц, что все отпрянули назад, и только драконица Сссссара жадно принюхивалась.

Джорджина наклонила голову. Дым вился сквозь неровные пучки ее темных волос, словно она была автоматоном или блеммией, у которой барахлит искусственная голова.

– Отец!

От ее голоса мое сердце пронзила такая острая боль, что мне показалось, будто скальпели из бандольера воткнулись мне в грудь. Это был тот же голос, тот же крик, который я слышал тысячи лет назад, когда страдающий Трофоний молил меня спасти Агамеда из обрушившегося туннеля.

Губы Джорджины растянулись в злобной улыбке:

– Ты наконец услышал мою мольбу?

Она по-прежнему говорила голосом Трофония. Все в комнате смотрели на меня. Даже Агамед, у которого не было глаз, казалось, устремил на меня испепеляющий взгляд.

Эмми тронула Джорджину за плечо. И тут же отскочила, как будто кожа девочки расплавилась и обожгла ее.

– Аполлон, что происходит?! – воскликнула она. – Это не пророчество. Такого раньше никогда не было…

– Ты послал мою младшую сестренку вместо себя? – Джорджина хлопнула себя по груди, не сводя с меня огромных темных глаз. – Ты не лучше императора.

Мою грудь сжало так, будто на ней стояла слониха в кольчуге. Младшую сестренку? Если это было не иносказание, то…