Мальчик из леса Кобен Харлан
— Слышали? От кого?
— У меня есть информаторы.
— И кто они?
— Анонимы.
— В таком случае до свидания.
— Не исключено, что дело важное. — Штраус положил руку на предплечье Уайлда. Хватка у него была железная.
Подумав, Уайлд снова уселся за стойку. Ему стало любопытно. Конечно, у Штрауса свои интересы — а у кого их нет? — но в то же время видно было, что он честный малый. Поначалу интуиция подсказала Уайлду, что правильнее будет закончить этот разговор, но потом он решил: если выслушать Штрауса, вреда не будет.
Уайлду совершенно нечего терять.
— Я ищу девочку. Подростка. Вероятно, она сбежала.
— Наоми Пайн.
Да, неудивительно.
— У вас хорошие информаторы, — заметил Уайлд.
— Я ведь бывший военный, как и вы. Какое отношение Крах Мейнард имеет к Наоми Пайн? — спросил Штраус деловым тоном.
— Возможно, никакого.
— Но?
— Она — школьная пария. А он — всеобщий любимчик. Тем не менее они общались между собой.
— Вы не могли бы развернуть? — спросил Штраус.
— Обратитесь лучше к своему информатору.
— Что вы знаете о связи Мейнардов с Расти Эггерсом?
— Знаю, что Мейнард продюсировал его передачу.
— Дэш Мейнард создал Эггерса.
— Как скажете.
Саул придвинулся ближе к Уайлду:
— Вы понимаете, насколько он опасен? Эггерс? — (Уайлд не видел причин отвечать на этот вопрос.) — Понимаете? — настойчиво повторил Штраус.
— Допустим.
— И вы слышали о записях Мейнарда?
— Не вижу связи, — ответил Уайлд.
— Не исключено, что ее и нет. Уайлд, можно попросить вас об одолжении? Хотя это не одолжение. Вы патриот. Уверен, вы хотите, чтобы записи Мейнарда были опубликованы.
— Откуда вам знать, чего я хочу?
— Я знаю, что вы за правду. Знаю, что вы за справедливость.
— И вы способны рассказать мне правду? Добиться справедливости? Не знаю, не знаю.
— Правда — абсолютная величина. Реальность без прикрас. По крайней мере, была таковой. Записи Мейнарда необходимо обнародовать, чтобы люди узнали правду о Расти Эггерсе. Спорить тут не о чем, верно? Если народ, зная правду — всю правду, — все же решит передать бразды правления этому нигилисту… Что ж, так тому и быть.
— Саул?
— Да?
— Давайте к делу.
— Просто держите меня в курсе. А я, в свою очередь, тоже буду делиться с вами информацией. Шансы найти девочку вырастут в несколько раз. Ваше армейское прошлое достойно восхищения, потому что вы любите свою страну. Но Эггерс — принципиально новая угроза для нации. Такой раньше не было. Люди ведутся на его харизму, но на самом деле его так называемый «манифест» — это призыв к анархии. К нехватке еды, глобальной панике, конституционному кризису. Даже к войне. — Саул придвинулся еще ближе, понизил голос: — Допустим, на записях Мейнарда запечатлен настоящий Расти Эггерс. Допустим, люди откроют глаза и увидят, какая опасность им грозит. Это важнее любого задания из тех, что нам довелось выполнять на войне, Уайлд. Уж поверьте.
Он протянул Уайлду визитку с номером мобильника и адресом электронной почты. Хлопнул его по спине и пошел к выходу.
Уайлд сунул визитку в карман и встал.
Прошелся по фойе, свернул в уборную, где довольно долго мочился, а потом — как там у Спрингстина? — глянул в зеркало и захотел сменить одежду, прическу и лицо. Побрызгал водой на щеки и привел себя в порядок — ну, насколько это было возможно. Подошел к стеклянному лифту и нажал кнопку «вверх». Николь за барной стойкой перехватила его взгляд и едва заметно кивнула. Уайлд не понял, что означает этот кивок — если он вообще что-то означает, — но на всякий случай кивнул в ответ.
Чтобы попасть на последний этаж, нужно было приложить ключ-карту к считывающему устройству. Уайлд так и поступил: воспользовался картой Сондры. Прислонился к стеклу и поехал вверх, наблюдая, как фойе гостиницы уменьшается в размерах. В памяти крутились лица: Мэтью, Наоми, Крах, Гэвин, Саул, Хестер, Ава, Лейла. Лейла.
Черт.
Он вышел из лифта, прошел по коридору. Остановился у двери с медной табличкой «ПРЕЗИДЕНТСКИЙ ЛЮКС». Шрифт на табличке был заковыристый. Уайлд взглянул на ключ-карту. Перевел взгляд на дверь. Сондра красивая. Можно не одобрять таких отношений, называть их пустыми, вешать на них любые осуждающие ярлыки, что попадутся под руку: все зависит от того, под каким углом их рассматривать. Между Уайлдом и Сондрой может возникнуть особая связь — пусть мимолетная, но от того не менее прекрасная. Да, это избитая фраза, но все когда-нибудь кончается. Роза — красивый цветок, но она быстро вянет. А некоторые термиты живут по шестьдесят лет.
На ум пришла песня Бон Джови. Надо же, сперва Брюс, теперь Джон. Выходит, Уайлд — ньюджерсиец до мозга костей.
Хочешь, чтобы было что вспомнить?
Уайлд снова взглянул на дверь, подумал о Сондре, о том, как красивы будут ее длинные рыжие волосы у него на груди. Помотал головой: не сегодня. Он спустится в фойе, позвонит ей в номер. Скажет, чтобы не ждала.
В этот момент дверь отворилась.
— И давно ты здесь стоишь? — спросила Сондра.
— Минуту. Может, две.
— Хочешь об этом поговорить?
— Пожалуй, не стоит.
— Поговорить?
— Я не особенно разговорчивый.
— Зато я прекрасно умею слушать, — сказала Сондра.
Он кивнул:
— Да, это так.
— Заходи, Уайлд. — Она отступила от двери.
И он покорно вошел в президентский люкс.
Глава двадцать вторая
Проснувшись, Уайлд первым делом подумал о Лейле, а потом уже понял, что находится не у себя в экокапсуле, а в чужом, но знакомом гостиничном номере.
Проклятье.
Сондра сидела в кресле у окна, поджав ноги, подставив лицо лучам утреннего солнца. На несколько долгих мгновений оба застыли. Сондра смотрела в окно, Уайлд разглядывал ее профиль. Пытался прочесть, что написано у нее на лице — безмятежность? задумчивость? сожаление? — но понял, что любой его вывод может оказаться неверным. Узнать, что у человека на уме, не так-то просто.
— Доброе утро, Сондра.
Она с улыбкой обернулась:
— Доброе утро, Уайлд. — И добавила: — Ты торопишься?
Он снова попытался понять, о чем думает Сондра, хотя только что предупреждал себя о тщетности подобной затеи. Она хочет, чтобы он ушел? Или дает ему возможность уйти, если он не желает здесь задерживаться?
— Планов у меня нет, — сказал он. — Но если ты…
— Может, закажем завтрак?
— Отличная мысль.
Сондра улыбнулась:
— Наверняка ты заучил здешнее утреннее меню наизусть. — Он промолчал. — Извини. Я не хотела…
Уайлд махнул рукой: мол, хватит об этом. Сондра спросила, что он будет есть. Уайлд ответил. Она вышла в гостиную люкса, сняла телефонную трубку. Уайлд выбрался из постели и, обнаженный, тихонько пошел в ванную. И тут заверещал мобильник.
Не зазвонил, зажужжал или завибрировал. Заверещал.
Уайлд тут же схватил его и выключил сигнал тревоги.
— Все в порядке? — спросила Сондра.
Он взглянул на телефон. Ответ отрицательный.
Уайлд провел пальцем по экрану. В нынешней ситуации свайп влево мог бы выглядеть нелепо, вот только на экране был не «Тиндер», а приложение системы сигнализации. На лесную дорогу свернул автомобиль. Ничего страшного. В таких случаях сигнал тревоги не срабатывает. Просто включаются датчики движения. Два индикатора уже горели. Пока он смотрел на экран, загорелся третий. Стало быть, в лесу люди. Как минимум трое. Ищут его дом. Уайлд снова свайпнул влево. На экране появилась карта. Загорелся четвертый индикатор. Люди шли с юга, запада и востока. Они направлялись к экокапсуле.
Сондра все поняла:
— Тебе пора.
— Кто-то хочет выяснить, где я живу, — попытался объяснить Уайлд.
— Ясно.
— В смысле, это не дешевая отмазка.
— Знаю, — сказала она.
— Надолго ты здесь?
— Сегодня уезжаю.
Уайлд вздохнул.
— Это вздох облегчения? — Она подняла руку. — Прости, это было грубо. Знаю, ты не поверишь, но для меня такое в новинку.
— Поверю, — сказал он.
— Для меня, но не для тебя.
— Верно.
— Ты беспокойно спал, — сказала она. — То и дело вскрикивал. И вертелся, словно тебе было тесно под одеялом.
— Извини, что помешал выспаться.
Больше говорить было не о чем. Уайлд быстро оделся. Прощального поцелуя не было, да и настоящего прощания — тоже. Уайлд не любил прощаться. Пока он собирался, Сондра была в другой комнате. Наверное, тоже собирала вещи.
Идти пешком было некогда, поэтому Уайлд прыгнул в такси, стоявшее у «Шератона». Адреса не назвал, потому что называть было нечего. Просто велел ехать вверх по Маунтин-роуд. Уайлд старался избегать этого участка шоссе: слишком много неприятных воспоминаний. Когда такси сделало тот же поворот, что и автомобиль Дэвида много лет назад, Уайлд понял, что держится рукой за сиденье. Он старался дышать ровно. Маленький белый крест был на прежнем месте. Хестер, наверное, сказала бы, что он действует ей на нервы. Или заметила бы: «Как-то странно видеть крест на месте гибели еврея». Уайлд понятия не имел, кто поставил здесь этот крест. Он стоял здесь уже давно. Слишком давно. Уайлду даже хотелось его убрать, но кто он такой, чтобы лезть не в свое дело?
— Здесь нет никаких домов, — сказал водитель.
— Знаю. Просто притормозите, где скажу.
— Собрались в поход?
— Да, что-то в этом роде.
Через полмили, у вершины горы, он дал водителю знак остановиться. На счетчике было восемь долларов. Уайлд протянул таксисту двадцатку и вышел из машины. Поворот на лесную дорогу — ту, по которой к нему приезжали гости, — был у подножия горы. Обычно Уайлд поднимался к дому. Сегодня же он спускался, по пути поглядывая на значки на карте. Судя по датчикам движения, посетители подбирались к капсуле медленно, осторожно, со всех сторон. Почти что с военной точностью.
Неприятно.
Зачем они к нему явились? И столь же — если не более — важный вопрос: кто к нему явился?
Кто-то скажет: Уайлду повезло, что в момент вторжения его не оказалось дома. На самом деле это не так. Будь он у себя, проснулся бы от сигнала тревоги. И ушел бы, дождавшись, пока гости не подберутся ярдов на пятьсот к экокапсуле. Уайлд давно уже подготовил несколько отходных путей и убежищ — на тот случай, если кто-нибудь попробует застать его врасплох.
Он мог исчезнуть в мгновение ока.
Уайлд знал эти леса, как никто другой. Не важно, сколько человек его ищут. В этой чаще у них нет ни единого шанса.
Скрыться не проблема. Но тогда Уайлд не узнает, кто эти люди и что им нужно.
Уайлд скользил по горному склону, решив облегчить спуск за счет силы тяжести. Свернул направо у раздвоенного дерева и направился к ближайшему из сработавших датчиков. В лесу полно животных, датчик легко может среагировать на движение оленя или медведя. Иногда даже на белку или енота. Но система Уайлда была устроена таким образом, что тревога срабатывала только после активации нескольких датчиков подряд, когда ясно было, что передвижение спланировано. То есть, скорее всего, речь не о животном, а о человеке. Сначала на лесной дороге остановилась машина (это был первый звоночек). Потом сработали несколько датчиков. Стало быть, тревога не ложная. В лесу был не один человек, не двое, даже не трое. Скорее пятеро или больше.
И они явились сюда по его душу.
В восемь утра в лесу было свежо и прохладно. Уайлд двигался бесшумно, как ягуар. Четкого плана у него не было. Сперва нужно провести рекогносцировку. Держать дистанцию, изучить противника. Узнать, сколько здесь человек и где они находятся.
И понять, на кой черт они к нему пожаловали.
Возле валуна с первым датчиком Уайлд остановился. Проверил, нет ли неисправности, из-за которой могли сработать сразу несколько устройств. Датчик был в порядке. Уайлд снова пустился в путь.
Ага, вот они.
Двое, работают в паре. Умно. Одного Уайлд мог выследить и нейтрализовать, прежде чем тот успел бы выйти на связь с остальными. Но разобраться с двумя гораздо сложнее. Оба в черном, с головы до ног. Не перестают озираться: один контролирует пространство впереди, другой — позади. Идут довольно далеко друг от друга, чтобы один нападающий не мог снять их одновременно.
Профессионалы.
Уайлд подкрался ближе. Присмотрелся. У обоих были наушники. Наверное, держат связь с остальными. Эти парни пришли с севера. Было еще три группы: на юге, востоке и западе. Предположительно, по два человека в группе. Значит, не менее восьми противников.
Уайлд отлично умел вести слежку — очевидно, лучше этих двоих. Но он не был невидимкой. Чрезмерная уверенность в себе — прямой путь к ошибке. Эти люди вооружены. Они постоянно осматриваются. По правде говоря, не будь Уайлд столь осторожен, его вполне могли бы заметить.
Время от времени один — тот, что повыше, — поглядывал на экран смартфона и слегка менял маршрут. Каким бы приложением он ни пользовался, оно вело его к экокапсуле. Уайлд не был знаком с этой технологией, но, если кто-то очень хочет найти его дом, наверняка существуют приборы, способные определить его местоположение. Уайлд об этом знал. И был к такому готов.
Теперь, когда он узнал, в какую сторону двигаются эти двое, следить за ними стало проще. Не обязательно держать их в поле зрения. Уайлд свернул к одному из своих тайников. Их было шесть, все надежно спрятаны в лесу и открываются не кодовым замком, а отпечатком ладони. Конкретно этот ящик был примотан скотчем к толстой ветке дерева. Уайлд вскарабкался на дерево, открыл тайник, взял пистолет. Собирался закрыть ящик, но передумал: решил забрать и поддельные документы. Мало ли, вдруг придется бежать?
Береженого Бог бережет.
Соскользнув с дерева, он снова направился к экокапсуле — теперь быстрее, рассчитывая оказаться на месте раньше, чем группа, за которой он только что следил. Эти двое передвигались медленно и осторожно.
Но что потом?
Когда придет время, Уайлд разберется. Теперь же он торопился к дому, стараясь производить как можно меньше шума.
Вышел на холм в двух сотнях ярдов от экокапсулы. Взобрался на дерево, чтобы вся поляна была как на ладони. Сперва он хотел поставить капсулу в чаще, но там было недостаточно света для солнечных батарей. К тому же сейчас открытое расположение только на руку. С верхушки дерева Уайлд сможет рассмотреть гостей, оставаясь на безопасном расстоянии.
Он ухватился за ветку, подтянулся, глянул вниз.
Черт. Они уже на месте.
Четверо окружили капсулу. Все вооружены. Из леса вышли еще двое — те, за кем следил Уайлд. Итого шестеро.
Один — должно быть, командир — осторожно приблизился к капсуле.
Уайлд его узнал.
Пролистал историю звонков, нажал на кнопку повтора. Гэвин Чеймберс уже тянулся к двери, когда почувствовал в кармане вибрацию. Достал телефон, посмотрел на экран и огляделся по сторонам. Коснулся иконки «ответить на звонок» и поднес телефон к уху:
— Уайлд?
— Руки прочь от моего дома.
Гэвин снова огляделся, теперь внимательнее, но с его позиции заметить Уайлда было невозможно.
— Вы внутри этой штуковины?
— Нет.
— Мне нужно, чтобы вы ее открыли.
— Зачем?
— Случилось кое-что серьезное.
— Да, я уже понял.
— Как?
— Вы шутите? В лесу, вокруг моего жилища, шастают четыре вооруженные группы, а то и больше. Чтобы понять, что случилось «кое-что серьезное», необязательно быть гениальным сыщиком. Так у кого проблема?
— У Мейнардов.
— Что с ними не так?
— Мне нужно заглянуть в ваш дом. А потом отвезти вас в поместье Мейнардов. Вы где-то поблизости, или я пропустил какую-то из ваших камер. — Он снова поднял глаза, заслонившись ладонью от солнца. — Так или иначе, я вас не найду. Верно?
— Не найдете.
— Я сейчас на вашей территории.
— Да, это уж точно.
— Но у меня нет выбора, Уайлд. Так или иначе, мне нужно вас выманить.
— И что теперь?
— Могу взять топор, вскрыть вашу жестянку и посмотреть, что внутри.
— Не ваш стиль, — сказал Уайлд.
— Нет, не мой. Знаете что? Я отошлю своих людей.
— Для начала неплохо.
— Но после этого нам нужно встретиться.
Уайлд не ответил. Гэвин Чеймберс выкрикнул какие-то приказы. Его люди беспрекословно подчинились. Когда они скрылись из виду, Чеймберс снова поднес телефон к уху:
— Теперь выходите. Нам нужно поговорить.
— Зачем? Что случилось?
— Пропал еще один ребенок.
Глава двадцать третья
Когда Хестер проснулась, у нее все еще трепетало в животе. Трепет начался вчера, часов в одиннадцать вечера, когда Орен проводил ее до двери (не бросил на тротуаре или возле лифта, это не по-джентльменски) и поцеловал. Или это она его поцеловала? Какая разница? Это был поцелуй. Настоящий поцелуй. Одной рукой Орен обнял ее за талию. Ладно, хорошо, это милый жест. Но другую руку — здоровенную, прекрасную руку — он положил ей на затылок, и она подняла лицо, и, словом…
Хестер поплыла.
Растаяла прямо на месте. Хестер Краймштейн, лицензированный адвокат, знала, что ей уже не по возрасту таять, плыть от восторга или чувствовать, как порхают бабочки в животе — те самые, что прилетали к ней в тринадцать лет, когда Хестер с Майклом Гендлером сбежали с бар-мицвы Джека Колкера и целовались в комнатушке за кабинетом раввина. Поцелуй Орена так много для нее значил! Само собой, на Хестер нахлынули эмоции, она опьянела, растворилась в том мгновении. И в то же время смотрела на себя со стороны, широко раскрыв глаза от удивления, и думала: «Господи боже мой, это ж надо, так забалдеть от поцелуя!»
Сколько длился поцелуй? Пять секунд? Десять? Тридцать? А то и всю минуту? Нет, не минуту. Точнее, Хестер не знала. А куда в тот момент делись ее руки? Она вспоминала этот поцелуй — нет, Поцелуй, он заслуживает прописной буквы — сотню раз и все равно не была уверена насчет рук. Она помнила, что положила ладони на его крепкие округлые плечи и в тот момент знала, что поступает правильно, и чувствовала себя в полной безопасности, и ох, как же ей нравились эти плечи, и… Да что с ней, черт возьми, такое?
Она помнила, каким мягким был поначалу этот Поцелуй, как Орен начал отстраняться, как она притянула его к себе, как Поцелуй стал крепче, голоднее, страстнее и как нежно он завершился. И как Орен, не убирая ладони с ее затылка, смотрел ей в глаза.
— Доброй ночи, Хестер.
— Доброй ночи, Орен.
— Ты позволишь снова пригласить тебя на ужин?
Ей страшно хотелось отпустить какую-нибудь шуточку, но она сдержалась.
— Да, буду очень рада.
Орен дождался, пока она не войдет в квартиру. Хестер улыбнулась ему, закрывая дверь. А закрыв ее, пустилась в пляс от счастья. Не сдержалась. Чувствовала себя безответственной дурой. Словно в тумане, приготовилась отойти ко сну. Была уверена, что уснуть не получится, но так вымоталась из-за всплеска адреналина, что сон пришел почти сразу. И в ту ночь Хестер прекрасно выспалась.
Теперь же, утром, в животе у нее по-прежнему порхали бабочки. Только бабочки и остались. Вчерашний вечер казался нереальным, будто сновидение. Хестер не знала, нравится ли ей это ощущение, или же она его боится. Нужны ли ей такие перемены? Сейчас она вполне довольна — и карьерой, и личной жизнью. Зачем рисковать? Дело не только в том, что она слишком стара для столь юных эмоций. Она ведь полностью довольна своей жизнью. Стоит ли переворачивать все с ног на голову? Рисковать, что тебя обидят, поставят в неловкое положение? Напрашиваться на неприятности, имя которым — легион?
Жизнь и так хороша, разве нет?
Она взяла телефон и увидела сообщение от Орена.
Не слишком рано для эсэмэски? Не хочу, чтобы ты подумала, что я места себе не нахожу.
И Хестер снова поплыла. Целиком и полностью.
Она набрала ответ: «Вот приставучий».
На экране появились три точки: Орен что-то печатал. Затем точки исчезли. Хестер ждала. Ответа не было. На нее нахлынула паника.
Я пошутила! Нет, не слишком рано!
Нет ответа.
Орен?
Вот именно, зачем ей это надо? Чувствовать, что сердце ушло в пятки, а в горле стоит комок? Думать, не сморозила ли она что-то не то, а вдруг для него это лишь игра, и вообще это всего лишь одно свидание и всего лишь один поцелуй (нет, Поцелуй), так что уймись уже, чтоб тебя.
Зазвонил телефон. Она надеялась, что это Орен, но на экране был другой номер, тоже знакомый. Приняв звонок, Хестер поднесла телефон к уху:
— Уайлд?
— Мне нужна ваша помощь.
Подняв телефон вверх, Уайлд вышел к экокапсуле. Гэвин Чеймберс нахмурился:
— Что вы затеяли?
— У меня видеозвонок, — ответил Уайлд.
— С кем?
— Не «с кем», а «кому», — донесся из телефона женский голос. — Правильно говорить «видеозвонок кому». Дательный падеж, мой милый. — Уайлд подходил все ближе. Гэвин покосился на экран. — Привет, Гэвин. Меня зовут Хестер Краймштейн. Мы как-то встречались на званом ужине у Генри Киссинджера. — Гэвин Чеймберс взглянул на Уайлда — так, словно хотел спросить: «Да вы что?» — Котичек, не делайте такое лицо, — сказала Хестер. — Я все записываю. Понятно?
Гэвин закрыл глаза и тяжело вздохнул:
— Что, правда?
— Нет, кривда. Хочу, чтоб вы знали: если с Уайлдом что-то случится…
— Ничего с ним не случится.
— Вот и славно, милый. Значит, у нас не будет никаких проблем.
— В этом нет необходимости.
— Ой, не спорю, но вы привели к дому моего клиента десяток вооруженных людей, а потом угрожали ему порчей имущества. Считайте, что у меня паранойя, но как его адвокат — и, кстати, скажи-ка на камеру, Уайлд, я твой адвокат, верно?
— Верно, — подтвердил Уайлд.
— Итак, как его адвокат я считаю нужным все записать. Вы, полковник Чеймберс, подошли к жилищу моего клиента в сопровождении вооруженных людей…
— Это земли общего пользования.
— Полковник Чеймберс, вы действительно хотите тягаться со мной в обсуждении юридических тонкостей?
— Нет, не хочу. — Гэвин снова вздохнул.
— Потому что это запросто. Я никуда не спешу. А ты, Уайлд, спешишь?
— Сегодня я совершенно свободен, — ответил Уайлд.
Читать бесплатно другие книги:
