Увечный бог. Том 2 Эриксон Стивен
Через мгновение тот высвободился.
– Друг, я иду на это ради тебя. Даже если магии суждено погибнуть, она все же останется в смертных душах. По крайней мере, мне хочется в это верить.
– Убей его, Ублала! – прошипела Ралата. – Убей его, ты же можешь! Сверни ему шею! Отними у него меч!
Ублала поморщился и отмахнулся.
– Она всегда так. Не слушай ее, Драконус. Она не со зла. Правда. – Он утер глаза. – Прощай. Я тебя никогда больше не увижу.
В следующее мгновение он закрыл лицо руками и разрыдался.
Ралата подбежала, чтобы выхватить у него кинжал, но Ублала, не прекращая плакать, оттолкнул ее. Женщина отлетела далеко в сторону, больно приложилась о землю и застыла неподвижно.
Драконус, нахмурившись, подошел к ней, присел.
– Без сознания. Что ж, возможно, так и надо.
– Женщины всегда ревнуют мужчину к его друзьям, – проговорил Ублала, всхлипывая. – Иногда болтают про них гадости. Иногда пытаются зарезать. Иногда делают с ними секс. Иногда сбегают с ними. А иногда просто умирают от злости. Как же все это глупо.
Драконус встал и в последний раз обернулся к Ублале.
– Береги себя, Ублала Панг.
– Не умирай, Драконус.
Бог улыбнулся.
– Я постараюсь.
На глазах у Ублалы друг растворился в клубах неестественной темноты, которая постепенно обретала форму: распростертые крылья, длинная змеиная шея, огромная голова с пастью, усеянной клыками-ятаганами, горящие желтым глаза.
Дракон взмыл ввысь и улетел прочь. Широкие крылья шипели, как вода, вылитая на раскаленные камни.
Всхлипнув, великан-теблор подхватил мешок с едой и тяжелые бурдюки, затем, кряхтя от натуги, взвалил на себя доспехи и оружие.
Свободной рукой взяв Ралату за лодыжку, он двинулся в путь.
Если вдуматься, то жена ничем не лучше ребенка.
Брат Усерд прибыл задолго до своей свиты; его шаги гулом отдавались под сводами тронного зала. Повсюду были кровавые разводы: на мраморной плитке, на колоннах по обе стороны, на стенах за колоннами и даже на троне, где восседала сестра Преподобная.
Возмещение началось здесь, в этих самых покоях, и кровавые следы должны были служить назиданием всем входящим. Усерд остановился перед Преподобной – кроме нее, никого больше не было.
– Придется предположить, сестра, что они потеряны.
– Я чую дым, брат.
– Истинно так.
– Прекрасно. – Она помолчала. – «Потеряны». Какое интересное слово. Погибли или предали наше великое дело?
– Если первое, то нам следует заново оценить наших противников.
– А если второе, то нам следует заново оценить верность наших союзников.
– Проблема в сестре Тишь, – сказал Усерд. – Доля лишь на втором месте.
– Не соглашусь вполне, брат. Доля – это сердце идеалов, которых они придерживаются, а Тишь отвечает за практическую сторону. Боюсь, долгое заключение, весьма ужасное, серьезно подорвало ее дух. Нам следует надеяться, что она и правда мертва, в отличие от заблудшей Доли.
– Я получил весть с места осады. Штурм провалился.
Преподобная выпрямила спину.
– Как такое произошло?
– Сестра Скрытница сообщает, что Акраст Корвалейн бессилен против командующего осажденными.
– Это невозможно. Если только он не бог или взошедший.
– Ни то ни другое, говорят. Этот человек – смертный, величает себя Господином Колоды Драконов. Он повелевает Путями, и сестра Скрытница не понимает, как ему это удается. Зато наконец можно понять, откуда вдруг взялась эта армия. Они прибыли по Пути через портал. По стечению обстоятельств из-за этого они не смогли подобраться к Шпилю ближе, поскольку там наше колдовство сильнее всего.
– Понятно. Значит, этому «господину» с нами не тягаться.
– И все же он со своим войском представляет военную угрозу. Советую выделить еще три легиона под командованием чистого.
– Готовь легионы, брат, но в Эстобанс не отправляй. Пока. Вызов, брошенный нам Господином Колоды Драконов… интригует. Я еще подумаю, как лучше с ним совладать.
– Понял тебя, сестра.
Двери распахнулись, и в тронный зал вошла свита: тяжело вооруженные воины – дюжина командиров в сопровождении двух чистых.
– Какие бравые, сестра Преподобная, не так ли?
– Воистину, брат.
Процессия остановилась в десяти шагах от тронного возвышения.
Усерд быстро пробежался по вошедшим взглядом и обратился к одному из чистых-сопровождающих:
– Брат Безмятежный, их корабли вошли в гавань?
– Да, брат. Они теперь служат возмещению.
– Приветствую вас, Серые шлемы Измора, – произнесла сестра Преподобная. – Ваш жест не оставляет сомнений в искренности ваших помыслов.
Один из командующих наклонил голову.
– Мы долго обсуждали ваши аргументы, сестра Преподобная, и приняли их. Наш Смертный меч совершила непростительный грех, присягнув на верность малазанцам. Более того, мы убеждены, что и Кованый щит пришел к тому же выводу и в открытую выступил против Смертного меча.
– И кто из них имеет больше шансов взять под свой контроль ваше сухопутное войско?
– Смертный меч должна будет признать свое преступление и раскаяться в нем, в том нет сомнений, сестра Преподобная. Если она не пожелает, то ее лишат титула и всех прав. Время пришло. Возмездие волков Зимы должно начаться.
– Ах как прекрасно, – томно произнесла сестра Преподобная и подалась вперед. – К несчастью, форкрул ассейлам нужно нечто большее, чем обыкновенные союзники, с которыми у нас по стечению обстоятельств общие цели. – Она повысила голос. – Вы встанете передо мной на колени и поклянетесь подчиняться воле форкрул ассейлов!
Даже брат Усерд невольно отступил перед колдовской мощью Преподобной. А уж человеку, каким бы дисциплинированным и набожным он ни был, нипочем не устоять.
Тронный зал наполнился глухим стуком и лязгом доспехов: воины-изморцы опустились на окровавленную плитку.
– Сестра, – обратился Усерд к Преподобной, – мне не терпится воспользоваться нашими новыми подданными. Меня тешит мысль о том, что еще больше на подходе.
Она кивнула и царственно откинулась на спинку трона.
– Волки – те же собаки, которых еще не принудили к повиновению.
Усерд нахмурился.
– Их дело правое, сестра Преподобная.
– Истинно так, брат. Однако дикость следует обуздать. Ей нужно задать цель и направление. Мы станем для нее перстом указующим.
– Как скажешь, сестра.
Он посмотрел на коленопреклоненных изморцев.
– Ты задумчив, брат.
– Решаю, не отправить ли этих воинов против Господина Колоды Драконов.
Преподобная вскинула брови.
– Брат Безмятежный, что ты скажешь?
– Я лишь испрашиваю позволения возглавить их, сестра. Насколько я понимаю, войско нарушителей состоит из малазанцев, а у меня свои счеты с малазанцами.
– Отправляй их, брат Усерд. Безмятежный, вскрой их оборону и, если сможешь, вынуди выйти на открытую местность. Осмелюсь предположить, что даже господство над Путями их не спасет. Тогда-то мы и узнаем, есть ли у Господина другие козыри в рукаве.
– Желаешь, чтобы его привели к тебе в цепях?
Сестра Преподобная подумала и сказала:
– Нет. Головы будет достаточно.
Рой осколков вихрем поднялся ввысь и закрыл собой треть неба. Тень над истерзанной, безжизненной пустыней была плотной, как черная вода. В воздухе висел чад страданий, а голод саранчи был по-прежнему неутолим.
Тень накрыла жертву, и даже внезапная прохлада не предупредила ее об угрозе. Саранча жадно кинулась на добычу. Туча на мгновение зависла, потом задрожала, и вдруг из нее вырвалось крылатое чудище. Оно обрушилось на лежащее без сознания тело, а следом с гулом летели осколки.
Когтистые лапы легко подхватили лежащего. Громыхая крыльями, чудище вознеслось обратно в небо. Саранча в замешательстве кружилась на месте.
Гу’Рулл чуял аромат жизни, источаемый телом, но аромат этот был очень слаб. Как бы не принести Геслеру и Урагану хладный труп – впрочем, убийце Ши’гал до этого было мало дела. Смертный меч Серых шлемов лишилась своего командного статуса, а это говорило о недостатках характера. Хорошо, что эти недостатки вскрылись сейчас, а не тогда, когда на кону были бы тысячи жизней.
Пустая трата времени. Я почти достиг врага. Зря Дестриант отозвала меня.
Ши’гал ждал этой войны с нетерпением. Горький вкус древних сражений был по-прежнему свеж в памяти к’чейн че’маллей. Им, в отличие от людей, переписывание истории было чуждо. Никаких мифов о прежней славе и доблести, которых не существовало. Прошлые злодеяния оставались столь же осуждаемыми, как и нынешние или грядущие. Однако в момент бойни это все не важно. Никому нет дела, кто нанес первый удар тысячелетия назад. Главное, кто в итоге нанесет последний.
Эти форкрул ассейлы, называющиеся «чистыми» (они настолько забыли свою историю, что возомнили себя вершителями судеб мира), были, пожалуй, самыми сильными из оставшихся представителей своей расы. С другой стороны, то же можно сказать и о Гунт’ан Кочующей, разве нет? Разве мы не последние из к’чейн че’маллей? Тем символичнее будет нам сойтись в бою – в решающей битве между Старшими расами. Участие людей с обеих сторон скорее случайность. Да, в результате могут погибнуть целые цивилизации – вообще все цивилизации, – но Гу’Руллу было жаль проливать по этому поводу даже капельку масла. Всякая людская вера – лишь дым, иногда застилающий все вокруг, а иногда издевательски прозрачный. И дым этот идет, пока костер не прогорит дотла, оставив после себя лишь золу. Единственное достоинство людей, насколько понял Гу’Рулл, в том, что они всегда могут начать сначала, с обновленным рвением и верой в светлое будущее, полностью наплевав на уроки прошлых неудач. Спору нет, в этой добродетели скрывалась огромная сила. Она зиждется на общей короткой памяти, но, как известно, чтобы повторять глупость, много труда не нужно.
Тело у него в когтях издало слабый стон; нижними глазами убийца посмотрел на свою ношу. Безумная попытка разыскать Охотников за костями успехом не увенчалась. Гу’Рулл нашел скелет лошади менее чем в трети дневного перехода от следа, оставленного армией, а на сам след его вывела плотоядная саранча.
При мысли об Охотниках за костями убийца испытал легкое беспокойство. С высоты своего полета он видел, как этот след, извиваясь и изгибаясь, тянется на восток. Вдоль него валялись сотни трупов и обглоданных скелетов, и конца ему не было. Все они уже наверняка мертвы.
Гу’Рулл пересек край пустыни и повернул на юг.
– Урежьте паек еще раз, – приказала королева Абрастал.
Офицеры покорно поклонились и разошлись по своим взводам.
Спакс хмуро поглядел на заходящее солнце, затем хмыкнул.
– Они мучаются, Огневолосая. Для баргастов подобные лишения не в новинку. Поколениями мы были вынуждены жить в самых неблагополучных землях. Нам не привыкать к голоду.
– Завтра мы дойдем до южных провинций Коланса. Только, боюсь, и там спасения нам не найти.
Он молча согласился с этим выводом. Они наткнулись на останки беженцев: истлевшие палатки, застарелый мусор, высохшие трупы. Кострища засыпаны человеческими костями, по большей части детскими. Только вчера свора отощавших собак накинулась на разведчиков гилков. От безысходности звери лишились остатков страха и чувства самосохранения. Всех пришлось перерезать.
– Для начала забьем вьючных животных, – сказала Абрастал. – Военный вождь, думаю, теперь я в полной мере разделяю представления адъюнкта о том, что нас ждет, и понимаю, почему это ее столь опечалило. Нам следует отбросить всякую надежду на возвращение с этой войны.
Спакс задумчиво почесал бороду.
– Белолицые ищут последней схватки – мгновения полной славы. Наши юные боги стоят перед нами, их лица испачканы грязью, а их волосы цвета крови. Они поднялись навстречу нам из торфяных глубин и принесли лучшее оружие наших предков из древних погребальных кораблей. «Враги ждут нас», – сказали они нам.
Абрастал внимательно посмотрела на него.
– Однако же гилки уклонились от судьбы, что привела их на этот материк.
– Так и быть, королева, открою тебе правду. Когда Хумбролл Тор погиб, союз племен распался. Онос Т’лэнн, занявший место вождя, был безупречен. Более того, если верить слухам, этот воин был старше наших богов, а его искусство обращения с кремневым мечом не вызывало сомнений. Он принял титул не из жажды власти, а из любви – любви к единственной дочери Тора. Беда в том, что он не обладал горячностью, которую так хотели видеть в нем юные воины. Его глаза не блестели обещанием славы, а слова, сколь мудрыми они ни были, не зажигали сердца.
– Короче говоря, он не был политиком.
Спакс поморщился.
– Ты всерьез думаешь, что кланы, которых унижали веками и которых разъедала изнутри кровная вражда да взаимная ненависть, прислушались бы к мудрым словам? К предостережениям от саморазрушения?
– А если бы Хумбролл Тор не утонул…
– Даже Тору еле-еле удавалось сплотить кланы. Я не видел, как он утонул, и потому не могу сказать наверняка, что это несчастный случай. Как бы то ни было, мы, гилки, не видели зла в Оносе Т’лэнне – только то зло, что грозило лично ему. У баргастов, Огневолосая, не принято свергать и изгонять вождей. Их убивают. Вместе с семьей, чтобы на корню пресечь род. Гилки в этом участвовать отказались.
– И вы предупредили Оноса Т’лэнна перед уходом?
– Нет, иначе он, возможно, искал бы нашей поддержки в борьбе за власть. И разве мог бы я, глядя ему в глаза, отказать? Теперь-то я, конечно, понимаю, что он бы к нам не обратился. А значит, пришлось бы предлагать помощь самим.
Абрастал задумчиво наморщила лоб.
– Стало быть, вы избрали путь трусов.
– Если смотреть со стороны, то возможно. Возможно, во многих заговорила именно трусость. Однако я поступил так, как поступил, чтобы спасти свой народ. И Онос Т’лэнн понял меня, так как не стал устраивать погоню – даже когда мог.
– И вот вы единственные из Белолицых попали на ту самую последнюю войну во имя ваших баргастских богов.
Спакс вздохнул.
– И каждую ночь я молюсь, чтобы, когда начнется бой, нас вел Онос Т’лэнн.
– Только этого не будет, Спакс.
– Знаю, королева. Знаю. Гилки остались одни – последний клан, последние из Белолицых.
– Призовешь ли ты своих богов, когда вы пойдете в бой?
– Сомневаюсь.
– Что же ты сделаешь, чтобы вдохновить своих воинов?
Баргаст размял плечи и почувствовал, как по телу разливается усталость.
– Я, пожалуй, пристыжу их.
Фейнт залезла на тощую кобылку и оглянулась. На окраине лагеря стоял призрак Сладкой Маеты. Поежившись, Фейнт посмотрела на Наперсточек.
– Скажи, что ты ее не видишь.
– Я ее не вижу. Поехали уже, не то потеряем их в темноте.
Они пустили лошадей кентером. Тяжелые тучи скрыли Нефритовых путников, приглушив изумрудное свечение, которое сопровождало их каждую ночь, – казалось, уже многие месяцы, если не годы.
– Вот, как назло. Сегодня этот свет нам бы пригодился.
– Мне больше интересно, дождевые это тучи или нет. А, Фейнт?
– Я тебе что – предсказатель погоды? Понятия не имею. Но дождя не чую, только… пыль.
– Ну спасибо, – буркнула Наперсточек.
Фейнт едва различала силуэты двух всадников впереди. Брис и Араникт. В сумерках прибыл охотник К’елль с приглашением на восковой табличке посетить лагерь че’маллей. То, что Брис взял с собой Араникт, стало неожиданностью, однако Фейнт не терпелось увидеть ящеров, которые должны были сражаться на их стороне. Ну, не совсем на нашей. Пайщики просто едут за компанию, а не воевать. Однако мне будет спокойнее, когда я увижу летерийских союзников. Хоть одно войско, которое не страдает от голода и жажды. Так говорят, по крайней мере.
Да, видит Худ, жалоб много, однако недовольство ограничивается только ропотом. Все понимают: как бы плохо ни было, малазанцам вообще нужно пересечь целую пустыню.
– Никак не могу привыкнуть к лошадям, – продолжала ворчать Наперсточек.
– Научись двигаться с ней в одном ритме. Представь, будто занимаешься любовью.
– В каком смысле?
Фейнт покосилась на напарницу.
– Нижние боги, только не надо говорить, что ты еще девственница.
– Не надо, значит, не буду. И хватит об этом. Они, кстати, замедлились.
Действительно, скакуны Брис и Араникт перешли на быструю рысь.
– Лошади вымотаны, Перст. Как и мы все.
Очень скоро они нагнали принца с атри-седой.
– Ну и где же это войско? – спросила Фейнт. – Мне казалось, они разбили лагерь неподалеку.
– Так и есть, – ответила Араникт. – Им просто не нужны ни костры, ни фонари.
Теперь Фейнт разглядела черные силуэты на низких холмах впереди. Временами поблескивало то ли железо, то ли змеиные глаза. Она снова поежилась.
– Вы точно доверяете этим «союзникам»?
Продолговатые головы поворачивались им вслед, в каждой пасти сверкали зазубренные клыки в несколько рядов.
– Ими командуют три человека. Два из них раньше были Охотниками за костями.
Наперсточек что-то пробубнила, возможно, выругалась.
Араникт бросила взгляд на юную волшебницу, затем снова повернулась к Фейнт.
– Ты тоже не доверяешь малазанцам?
– Они как-то пытались завоевать Даруджистан. Потом вдруг развернулись и сокрушили Паннионский Домин, а паннионцы тоже хотели сотворить с Даруджистаном что-то недоброе. – Фейнт пожала плечами. – В общем, я не считаю их лучше или хуже других. И кстати, – обратилась она к Наперсточку, – я бывала в Одноглазом Коте до того, как его захватили малазанцы. Та еще дыра, честно говоря.
– Зато это была моя дыра! – огрызнулась Наперсточек.
– То есть все-таки ты не…
– Заткнись, а? Ты прекрасно поняла, что я имела в виду!
Принц и атри-седа молчали; на их лицах – по крайней мере, насколько было видно в сумерках – никаких эмоций не отражалось. Темнота – наша спасительница!
В тридцати шагах впереди, там, где заканчивались ряды молчаливых, неподвижных к’чейн че’маллей, стояли двое мужчин и женщина. Женщина опустилась на колени и распахнула дверцы на огромном светильнике.
Подъехав ближе, Фейнт рассмотрела этих… командиров. Мужчины – солдаты в обмундировании малазанских морпехов. У них были характерные для фаларцев рыжие с желтизной волосы, однако кожа имела необычный оттенок – нечто среднее между бронзой и золотом – и как будто светилась изнутри. Женщина на вид принадлежала к какому-то кочевому племени. Похожа на рхиви, только шире в кости, лицо немного приплюснутое, а глаза темные и блестящие, словно из обсидиана.
Принц Брис спешился, за ним Араникт и Фейнт. Наперсточек осталась в седле и злобно косилась на малазанцев.
– Сержант Геслер… – начал было Брис, но осекся. – Или мне стоит использовать ваш новый титул? Смертный меч…
– Простите, что перебиваю, командующий, но лучше по-старому, – сказал Геслер. – Ураган настаивает. Сам только так ко мне обращается. Оставьте эти громкие титулы другим…
– Его пришлось понизить, и за дело, – встрял Ураган. – И насколько я вижу, он до сих пор не исправился. Даже хуже стал. Если бы я сейчас увидел его среди новобранцев, отправил бы на кухню котлы драить – и то, если бы ему разрешили. Но при этом все равно он сержант, а я капрал.
– С семью тысячами к’чейн че’маллей в подчинении, – заметила Араникт, прикуривая самокрутку, которую достала из небольшого портсигара.
Ураган пожал плечами.
Брис вздохнул.
– Итак, сержант Геслер. Мы получили ваше сообщение. Если я правильно понял, она пробудилась.
– Точно так, и явно этому не рада. Командующий, она хочет что-то вам сказать.
– Хорошо. Тогда ведите, сержант.
Они пошли через лагерь: Геслер – впереди, Ураган с фонарем в руках – чуть позади. Фейнт пристроилась рядом с женщиной-степнячкой.
– Ты – Дестриант?
– Калит, родом из эланов. А ты из тех чужаков, что нашли летерийскую армию.
– Фейнт, из Тригалльской торговой гильдии. А девчонка, которая едет за нами, – Наперсточек. Она не любит малазанцев.
– Я чувствую исходящий от нее страх, – сказала Калит.
– Вестимо, – буркнула Наперсточек.
– Мы никак не можем понять, что за война тут идет, – сказала Фейнт. – Малазанцы воюют где хотят и когда хотят. Ну, это понятно: империя, чтоб их. Нужно расширять границы, покорять новые земли. Благородные цели – это не про них. Даже паннионцев они одолели из соображений политической целесообразности. Так что мы никак не можем взять в толк, чего они тут забыли. Насколько нам известно, Коланс не стоит усилий, особенно когда его решили прибрать к рукам форкрул ассейлы.
Калит обратила взгляд черных глаз на Фейнт.
– Что тебе известно о форкрул ассейлах?
– Не много, – призналась она. – Какая-то древняя раса. В Даруджистане, откуда я родом, почти все считают их, ну, выдумкой. Они правили миром в эпоху, когда царила справедливость. Мы живем во времена упадка, однако, как бы народ ни жаловался по этому поводу, возвращения к прошлому никто, ясное дело, не желает.
– Почему это?
– Потому что тогда пришлось бы отвечать за все прегрешения. К тому же упадок извиняет наши пороки. Да, мы не безупречны, печально, но такова жизнь. Хвала Худу и так далее.
Калит медленно кивала.
– Значит, ты считаешь, что лучше, чем мы есть сейчас, нам не стать?
– Вроде того.
– А если я скажу тебе, что малазанцы как раз пытаются это изменить? Что они хотят восстать из нынешнего упадочного состояния? Хотя бы раз. Возможно, последний. И не ради себя, а ради всех нас.
Наперсточек презрительно фыркнула.
Фейнт задумчиво покачала головой.
– Тогда заче воевать с форкрул ассейлами?
– Потому что форкрул ассейлы приговорили нас. Я знаю, о чем говорю, так как они привели приговор в исполнение над моим народом. Они решили, что нас всех необходимо истребить. И не только в Колансе или в Степях эланов. Везде.
– Учитывая нашу историю, неудивительно.
– Но Фейнт из Тригалльской торговой гильдии, форкрул ассейлы не вправе судить нас. Я впитала древние масла к’чейн че’маллей, и их история стала моей тоже. Эра справедливости – эпоха правления форкрул ассейлов – завершилась не по вине врагов или пришельцев, но по вине самих форкрул ассейлов.
– Как так?
– Они осудили собственного бога и в конечном счете убили его, признав несовершенным.
Их процессия дошла до шатра. Принц, Араникт и двое малазанцев вошли внутрь. Снаружи, где остались Фейнт с Калит, снова сгустилась тьма. Наперсточек натянула поводья, но спешиваться не стала.
– Была война между к’чейн че’маллями и ассейлами, – продолжила Калит. – Причины самые приземленные: в основном территория. Форкрул ассейлы и до этого вели истребительные войны против других рас, но сил и воли дать им отпор хватило только у к’чейн че’маллей. Когда ассейлы поняли, что проигрывают, они ополчились на собственного бога и стали терзать его, чтобы получить больше силы. Им было мало, и они продолжали рвать его на части.
Гнезда к’чейн че’маллей одно за другим терпели поражение, пока не осталась последняя матрона. В отчаянии она отворила портал в средоточие хаоса и закрыла его собой от взгляда наступающих ассейлов. И когда наконец на нее обрушилась вся мощь истерзанного бога, она принесла себя в жертву. Врата, запечатанные ее жизненной силой, распахнулись и поглотили душу бога.
Он был слишком слаб, чтобы сопротивляться. Все, что осталось от него в этом мире, рассыпалось на лишенные сознания осколки. – В глазах Калит блеснули слезы. – Ты видела Стеклянную пустыню. Именно там живут оставшиеся частички бога – если это можно назвать жизнью.
– Что же стало с ассейлами, Калит?
Степнячка пожала плечами.
– Лишенные силы, ассейлы были сломлены. Они, конечно же, винили матрону в гибели своего бога, но именно они сами приняли решение превратить его в оружие, в инструмент, более ни на что не годный. И все равно сил истребить к’чейн че’маллей им не хватило. Война почти уничтожила обе расы, и, когда в пробитые хаосом трещины в каждом из миров стали просачиваться другие народы, препятствовать им никто был не в состоянии. Последовали новые войны, поражения и предательства, пока в итоге от прекрасной эпохи не осталось и следа.
– Знаешь, больше похоже на легенду, – заметила Фейнт.
– Память каждой матроны передается по крови, через масла. Ничто не пропадает. Гунт Мах поделилась со мной воспоминаниями. Не все мне удалось разобрать – было какое-то время между звездами… не знаю. И, возможно, я не вполне вникла в смысл событий, о которых только что рассказала. Чего-то я, вероятно, не поняла. В сравнении с к’чейн че’маллями наши органы чувств весьма ограничены.
– Зато ты объяснила, почему к’чейн че’малли идут на войну с форкрул ассейлами. Потому что их противостояние не завершилось.
– Мы – последние представители наших видов.
– Неужели вы не можете просто ужиться?
– Че’малли, возможно, и хотели бы, но только не ассейлы. Видишь ли, у них тоже долгая память. К тому же они в самом деле считают свое дело правым.
– Вы используете их! – злорадно проговорила Наперсточек. – Малазанцев с их жалким высокомерием! Вы, к’чейн че’малли, используете их!
Дестриант повернулась к ней.
– Тебе правда так кажется, колдунья? Чувствую, эта мысль тебя радует.
– А почему нет? Ничего иного они не заслуживают.