Увечный бог. Том 2 Эриксон Стивен

Скворец… прости, но… куда еще мне идти?

– Скажи на милость, солдат, за каким Худом нам ждать именно рассвета? Думаешь, мы просто хотим увидеть, как все кончится? Думаешь, мы отправили Вала к тебе, чтобы вы погибли бок о бок, что ли? Поцеловались, помирились и отошли? Нижние боги, Скрипач, не такая уж ты важная фигура в этом гнусном замысле.

– Не совсем, сержант, – возразил Молоток. – Он, между прочим, теперь капитан. Командует собственной ротой морпехов и тяжей. Жутко невыносимым стал старина Скрипач.

– Небо светлеет, – произнес Скворец.

Я не вижу. Вы на своих лошадях все загораживаете.

– Ложный рассвет, – процедил Тротц. – Скрип растворяется. Надолго мы здесь не задержимся, сержант. Стоит ему отвлечься от собственных переживаний…

Я был учеником каменщика. Мечтал стать музыкантом, жрать и пьянствовать вдоволь при дворе какого-нибудь правителя.

– Начинается… – проворчал кто-то. – Дайте ему уже скрипку, а мне – платочек.

Рад, что вы все здесь со мной. По большей части. «Мостожоги» были достойны лучшего конца…

Всадник насмешливо фыркнул.

– Не дури, сапер. Это только в ваших головах мы герои. Неужели ты так быстро забыл, что на самом деле мы не более чем оружие, и то лишь когда понадобимся? А все остальное время – да почти всегда – мы были готовы придушить друг друга. Офицеры бежали от нас сразу после назначения. Да, Скрипач, все было настолько плохо.

Послушай, сержант, это не я придумал такую легенду. Я ничего подобного не говорил.

– Конечно, не говорил. Так в том-то и дело: дай людям волю, они из жидкой кучи дерьма раздуют целую гору. Нужно только время, немного выдумки и немного молчания.

Я теперь охотник за костями. Меня с вами ничего не связывает. Именно это я и пытался объяснить Валу.

– Вот и славно. Иди, охоться.

Без проблем. Чьих костей вам добыть?

Скворец выехал немного вперед и перегородил путь Скрипачу. Выглядел бывший сержант неважно – как полуистлевший труп. Да и лошадь была не лучше.

– А ты как думаешь?

И все же этот голос не спутать ни с каким другим. Скворец.

– Почему вас так назвали, Скрип?

И Молоток – это Молоток, только весь израненный, в запекшейся крови.

Как назвали? Охотники за костями? Кажется, из-за отрубленных пальцев.

– У кого отрубленных?

Что? Ни у кого. Они все давно умерли, и их имен никто не помнит… Нижние боги, да обыкновенные кости!

Призраки «Мостожогов» начали блекнуть. Скрипач очень хотел, чтобы они остались. Кто, как не они, должен забрать его душу после смерти?

Скворец – он уже почти растворился – осадил лошадь.

– Кости павших… Да уж, Скрипач, и кто из нас пал сильнее?

Вместо фигур перед ним снова была далекая ровная линия. Горизонт и больше ничего. Скрипач протер глаза. Гребаные миражи. Могли бы хоть глотком воды поделиться.

Он продолжил идти. Зачем – непонятно. Впрочем, стоять на месте тоже смысла не было.

– И кто из нас пал сильнее. Да ты шутник, Скворец.

А может, так и есть? Может, она специально собрала нас и дала нам это имя, чтобы мы охотились за костями павшего бога? Может, она все это время говорила нам, чего хочет, а мы, тупые, не понимали?

Посмотрите на эту линию. Какая она идеально ровная. Ждет, когда мы не сможем идти дальше, чтобы сделать из наших костей берег.

Уже скоро.

Вал, я отыщу тебя, если смогу. Скажу тебе пару слов. Пожму руку или отвешу подзатыльник – как пойдет.

Охотники за костями. Да уж. Нарочно не придумаешь.

Лостара Йил мечтала, чтобы ее бог вернулся. Хотела почувствовать приток силы и воли, внушающих трепет. И чтобы он забрал ее отсюда. Пусть внезапным всемогущим порывом ее оторвет от земли, а она подхватит Хенара Вигульфа своим тенистым крылом. И остальных, если получится. Целое войско, не заслужившее таких страданий.

Хенар шел близко-близко, готовый в любой момент подставить плечо. Прежде он казался несгибаемым, а теперь сутулился, будто старик. Жажда исполинской дланью давила на всех. Адъюнкт шла немного впереди, Банашар держался справа от нее, а еще дальше в полном одиночестве шагал Скрипач. Лостаре чудилось, будто он играет музыку, что зовет всех за собой. Вот только инструмент сломан. И никакой музыки нет, что бы она там себе ни придумала, – лишь вялое биение сердца, хриплые вздохи да скрип сапог.

Нефритовые путники висели в небе на севере, создавая мешанину их теней. Жуткие росчерки весь день кружили над головой, и их не перекрывало даже яркое солнце, из-за чего дневной свет казался призрачным.

Адъюнкта временами заносило вправо, затем она снова забирала влево. Такое впечатление, что идти по прямой мог только Скрипач. Лостаре вспомнилась ночь чтения Колоды. Хаос, безумие – и ради чего? Море возможностей, но ничего из предсказанного так до сих пор и не сбылось. Поневоле задумаешься, что адъюнкт – единственная, кому не досталось карты, – решила лишить всех предназначения, отвести в бескрайнюю пустошь, где ждет лишь смерть, причем без славы и почестей. Если так, то чтение Скрипача оказалось самой дурной шуткой, какую можно представить.

Что заставляло его идти в одиночестве впереди всех? Отчаянное желание доказать истинность своих видений? Увы, пустошь продолжала оправдывать свое название. Даже детских костей больше не было видно. Никто не помнил, когда они потеряли этот след, который мог привести к мифическому Икариасу. Пытаться отыскать его снова бесполезно.

Лостара снова посмотрела на адъюнкта, следовать за которой поклялась, и не знала, что ей думать.

Горизонт, бледный, словно тропическое море, запылал рассветным огнем. Тени упали в другую сторону. Ночь подходила к концу, как и ночной переход.

Скрипач остановился и обернулся.

Не доходя до него десяти шагов, адъюнкт тоже остановилась и покачнулась. Банашар, как мог, поспешил поддержать ее, но Тавор устояла.

Хенар взял Лостару за руку, и они оба замерли. Лостара, опустив голову, стала разглядывать землю. Вот то место, с которого им больше не сойти. Ни ей, ни Хенару. Да, это моя могила.

Подтягивались Кулаки с адъютантами: Фарадан Сорт, следом Сканароу с Рутаном Гуддом. Лицо Добряка было красным и опухшим, будто кто-то протащил его по земле. Рабанд держалась рядом с мечом в руках и косилась на Блистига. Тому кто-то расквасил лицо: нос сместился в сторону и распух, вокруг растрескавшегося рта – бурые кровоподтеки. Под покрасневшими глазами – синяки. Взгляд, полный болезненной злобы, впился в спину адъюнкту.

Остатки войска медленно прекращали движение. Оглянувшись, Лостара разглядела лица ближайших к себе солдат: легион стариков и старух, бессмысленно уставившихся перед собой. Мешки со снаряжением попадали на землю. Некоторые – вместе с теми, кто их нес.

Значит, это конец.

Все взгляды были обращены к адъюнкту.

Тавор Паран вдруг показалась совсем крошечной. Пройдет мимо по улице – не заметишь. Мир полон таких людей. В них нет талантов, нет грации или красоты, нет храбрости и целеустремленности. Мир полон таких людей. Которых никто не замечает. Которые живут… без свидетелей.

Ее невзрачное лицо обгорело и обветрилось. Она так похудела, что походила на скелет, обтянутый кожей. Однако она терпела на себе эти взгляды, полные медленно закипающего гнева, – за все отвергнутые просьбы, за все надежды, оставшиеся без ответа.

Появились т’лан имассы. С каменными клинками в мертвых руках они плотным кольцом обступили адъюнкта.

– Телохранителей завела, сучка? – взревел Блистиг. – Ничего, всех не перебьют! Мы доберемся до тебя. Клянусь.

Адъюнкт лишь молча смотрела на Кулака.

Тавор, прошу, скажи что-нибудь. Хоть как-то… смягчи нашу смерть. Мы ведь старались, шли за тобой. Так выглядит долг. Так выглядит верность. Все, о чем ты ни просила: походы, битвы… мы исполняли. Посмотри, сколькие погибли за тебя. Остались только мы, и теперь мы тоже умрем. Потому что поверили.

Нижние боги, не молчи!

Адъюнкт оглянулась туда, где стоял Скрипач, потом повернулась к Рутану Гудду.

– Капитан, где находится Икариас? – тихим, сиплым голосом спросила она.

– К югу-востоку от нас, адъюнкт. Девять-десять дней пути.

– А сколько до края пустыни, если по прямой на восток?

Рутан почесал бороду и покачал головой.

– Еще дней десять-одиннадцать, если двигаться на северо-восток – по той самой впадине, по которой мы идем со вчерашнего дня.

– Есть ли вода за пределами пустыни? На равнине Элан?

– Сомневаюсь, что много, – так говорят дети.

Тавор посмотрела на т’лан имассов.

– Берок, вы сможете найти для нас воду на равнине Элан?

Один из мертвецов повернулся к ней.

– Адъюнкт, оказавшись там, мы попадем под влияние Акраст Корвалейна. Найти воду можно, но трудно, и наши усилия привлекут внимание. Нам не скрыться.

– Я поняла. Благодарю, Берок.

Она все еще считает, что мы дойдем. Десять дней! Она из ума выжила?!

Блистиг хрипло рассмеялся, будто кто-то ему царапал глотку.

– Мы пошли за безумицей! Куда еще она нас приведет?

Лостара не знала, где Блистиг берет силы для гнева.

– Малазанцы! – орал он, воздев кулаки. – Она ничего нам не дала! А мы просили, мы умоляли! Ради наших солдат, ради всех вас мы умоляли! – Он повернулся к войску: – Вы видели, как мы снова и снова заходим к ней в палатку, но выходим с пустыми руками! Мы делились с ней страхами и сомнениями – нас ведь предупреждали, что пересечь пустыню невозможно, – но ей было плевать!

Солдаты слушали его, но молчали.

Блистиг стал надвигаться на адъюнкта.

– Что за сила заключена в тебе, женщина? Что за сила заставляет их безропотно умирать?

Перед ним стеной встали Добряк, Рабанд, Сорт и Сканароу. Лостара поняла, что, решись Блистиг напасть на Тавор, он не дойдет и до т’лан имассов. Однако и верные офицеры смотрели на адъюнкта с нескрываемой мольбой.

Никто бы не выдержал такого давления, даже бог упал бы на колени. Адъюнкт же стояла прямо.

– Банашар, – произнесла она.

Бывший жрец, хромая, подошел к Лостаре.

– Капитан, ваш рюкзак, пожалуйста, – попросил он.

Лостара нахмурилась.

– Что?

– Дайте, пожалуйста, ваш рюкзак.

Хенар помог Лостаре снять его и поставить на землю.

Банашар присел и стал возиться с ремнями.

– Она посчитала вас самой сильной, – бормотал он. – Божий дар? Возможно. Или же, – он поднял голову, – вы упрямее всех.

Жрец раскрыл рюкзак и, покопавшись внутри, достал небольшую шкатулку.

Лостара ахнула.

– Это же не…

– Мы знали, что вы останетесь рядом, капитан Йил.

Лостара помогла Банашару подняться. Тот кивнул в знак благодарности и медленно направился к адъюнкту.

Лостара вдруг вспомнила… Тронный зал. Седа. Король… разве нельзя было выбрать подарок поприятнее? А что же сказал тогда седа? «Когда положение покажется безвыходным…»

Банашар открыл шкатулку, адъюнкт достала оттуда кинжал и вытянула перед собой.

– «Когда потребуется кровь. Когда без крови не обойтись».

Тавор посмотрела на Лостару. Та поняла, что произнесла это вслух.

– Адъюнкт, – сказал Банашар. – Королевский седа…

– …Старший бог, знаю, – перебила его Тавор.

Она помолчала, рассматривая кинжал, затем медленно обвела взглядом собравшихся. На ее лице что-то мелькнуло – треснула высохшая, непримечательная маска, а за ней… такая боль. Вдруг трещина исчезла, и Лостара даже задумалась, а не привиделось ли ей это. В ней есть только то, что бросается в глаза. А в глаза бросается немногое.

– Ваша кровь, адъюнкт, – произнес Банашар.

Далеко за спиной адъюнкта Лостара увидела Скрипача. Тот отвернулся, словно ему было стыдно.

Адъюнкт продолжала смотреть на каждого. Лостара поняла, что стоит рядом с ней, хотя не помнила, чтобы двигалась с места. И она видела, как все лица обратились к адъюнкту. Растрескавшиеся губы, блеск невыразимой мольбы в глазах.

И голосом, способным крошить камень, Тавор Паран произнесла:

– Вы что, еще не напились?

Скрипач слышал музыку – такую печальную, что сердце было готово оборваться. Он не станет поворачиваться, не станет смотреть. Но он и без того представлял, как адъюнкт разрезает себе ладонь кинжалом, словно это ему самому руку разрезали. Ярко-алая кровь покрыла простое лезвие с едва заметной гравировкой. Скрипач прекрасно себе это представлял, и не было нужды поднимать голову, чтобы увидеть, как все стоят и смотрят, а глаза у них горят от боли и жажды.

А затем, в невыразимо гробовом молчании, истекая кровью, адъюнкт упала на колени.

Когда она вонзила кинжал в сухую землю, Скрипач вздрогнул. Музыка стала более гулкой, резко стихла, и ей на смену пришел шепот.

У Скрипача похолодели колени.

Лостара Йил подняла голову. Это они забивают последних лошадей? Она и не знала, что еще какие-то остались, – но вот они, где-то в гуще солдат. Лостара сделала шаг вперед и чуть не поскользнулась.

Тихо выругался Хенар, но не от злости – от удивления.

Раздались выкрики, быстро распространяясь по войску.

Откуда-то снизу послышался шепот. Лостара опустила взгляд. Земля покрылась темными пятнами.

Влага.

Банашар подскочил к адъюнкту и помог ей подняться.

– Кулаки! – рявкнул он. – Прикажите готовить бочки! Быстро!

Из-под земли начала прибывать вода. Солнце светило ярче, и Лостара увидела, как во все стороны распространяется серебристая рябь. Сквозь дыры в сапогах она почувствовала холод, от которого занемели пальцы, а затем и лодыжки.

Что там говорил Рутан Гудд? Это впадина? Насколько глубокая?

Лостара упала на четвереньки, опустила голову и принялась лакать, словно дикий зверь.

А вода все поднималась.

Войском будто овладело помешательство. Солдаты смеялись, вопили, кричали что-то про богов. Среди них наверняка найдутся дураки, которые будут пить слишком быстро и слишком много, и вода их убьет. Впрочем, рядом офицеры и сержанты; они этого не допустят. Да и дураков в армии уже почти не осталось.

Наполнив бочонки и доверху залив бурдюки… смогут ли они продолжать поход еще одиннадцать дней? Теперь, когда можно есть и пить вдоволь? Когда к ослабевшим членам вернутся силы? Когда сознание пробудится от тягостной дремоты, в которой пребывало уже много дней?

Вода продолжала подниматься.

Зазвучали рожки, и Охотники за костями сорвались с места, стремясь забраться повыше. Не иначе, здесь очень скоро будет море.

Воздух наполнился густым, как кровь, запахом воды.