Увечный бог. Том 2 Эриксон Стивен

– Вы оба невыносимы, – сухо произнесла Минала, не отводя глаз.

– Смело заявлять такое после всего, что я сейчас рассказал.

Войско Парана строилось, готовясь к маршу. Уже вечерело, но было видно, что передышку солдатам Первый Кулак давать не собирается. Торопится. Это плохо. Но бойцы достойные. Много с севера Генабакиса и континентальной Малазанской империи. А еще конница из Семи Городов – налетчики. Они меня всегда пугали.

Минала отпила из бурдюка.

– И что, все «Мостожоги» такие? Заносчивые, самолюбивые и самонадеянные?

– Да, причем по делу.

– Чушь.

– Кстати, именно поэтому нас, скорее всего, и решили истребить, – заметил Калам, пропустив слово «чушь» мимо ушей. – Ни один офицер, которого ставили нами командовать, не задерживался. Мы подчинялись сержантам, в первую очередь Скворцу, однако сержанты решали все сообща: какие приказы отдавать капитанам и лейтенантам, а какие – нам. Легко представить, что высшему командованию это не нравилось. Нет, кое-кого мы уважали и слушались – Дассема, Дуджека. Остальные не стоили своей соли.

– В общем, вы были неуправляемыми.

– Нет, просто мы всерьез подумывали свергнуть Императрицу. У Ласиин не было иного выхода, кроме как от нас избавиться. Да, убивать лучших солдат ей не очень хотелось, но мы сами подкинули ей несколько возможностей.

– Наконец-то, хоть чуть-чуть честности.

– И теперь я в Войске, жена. А отсюда возникает вопрос: что здесь делаешь ты? Там, куда мы отправляемся, небезопасно.

– Дети Престола Тени, те, которые выжили, – ответила Минала. – После всего, что случилось, я не могла смотреть им в глаза. Это было невыносимо. А еще я поняла: Котильон с Престолом Тени что-то замышляют. Однако дети – это главное. – Ее словно передернуло. – И то, что случилось у тронного зала. Скажу честно, Быстрый Бен ни мига не колебался, даже когда казалось, что он погибнет. Не колебался.

– Икарий, – проворчал Калам. – Однажды я, может быть, еще встречусь с ним, и посмотрим, кто кого.

Минала фыркнула.

– Он быстро поставит тебя на место, Калам Мехар.

Сигнальщик взмахнул знаменем, и авангард двинулся вперед. Калам взвесил последние слова Миналы и вздохнул.

Они пришпорили лошадей.

– Дорогая, – произнес Калам, – а расскажи-ка еще раз про того тисте эдур с копьем…

Эрекала, командующий Серыми шлемами, вошел в палатку. Брат Безмятежный стоял в дальнем углу, укрытый тенями, и смотрел на холщовую стену. Больше внутри никого не было.

– Чистый?.. – настороженно позвал Эрекала.

Безмятежный медленно повернулся.

– Тебя когда-нибудь хоронили заживо? Вряд ли, конечно, разве что в кошмаре… Не важно. Немногим ранее я почувствовал гибель сестры Скрытницы и всех ее офицеров. Осада прорвана, и враг теперь бесчинствует на наших землях.

Эрекала сглотнул, но промолчал.

– Сними шлем, – сказал Безмятежный. – Посмотри на стол. Заморское вино. Признаюсь, я его распробовал. Помогает развеивать… сомнения.

Он налил два кубка. Один взял себе, на второй указал Эрекале.

Держа шлем под мышкой, командующий мотнул головой.

– Сомнения? Разве наше дело не правое?

– Да, Эрекала, наше возмездие несет справедливость, однако в нем есть и преступление. Мы не щадим детей. Не просим их перестроить мир, чтобы создать в нем царство смирения, уважения и сочувствия. Не даем им шанса все исправить.

– Чистый, учение Волков гласит, что, хотя шанс дается каждому поколению, дети всякий раз лишь увековечивают преступления своих отцов и матерей. «Между убийством невинного ребенка и вырубкой целого леса большая пропасть по размаху, но не по намерению». Так бы сказала Природа, умей она говорить.

Глаза Безмятежного блеснули в полумраке.

– И ты не видишь в этом допущений?

Эрекала вздохнул.

– Чистый, у Серых шлемов Измора множество допущений. Но если мы откажемся понимать страдания невинных – хоть детей, хоть зверей, – значит, словами мы будем маскировать то, что не хотим слышать или не одобряем. Или же нам придется изменить себе, чего мы никогда не сделаем. Чтобы выступать от лица Природы, мы должны начать с голоса человеческой совести. Если же к нему не прислушиваются, то какой у нас остается выбор?

– Вижу, Эрекала, тебе очень нравится эта дискуссия. Ты напоминаешь мне о лучших днях… о спокойных днях. Что ж, попытаюсь представить, как бы выглядел мир, будь совесть не просто шепотом. Будь она способна поднять руку в гневе. А когда ударов было бы недостаточно, она могла бы схватить преступника за горло и лишить его жизни.

– Наше величайшее допущение, Чистый, в том, что мы считаем себя рукой совести.

– Рукой, которая держит меч.

– И в итоге обрушивает его на виновных.

Брат Безмятежный опустошил кубок и взял второй.

– Однако другие представители вашей расы – ваши жертвы – воспринимают вас как зло, как безжалостных убийц. С их точки зрения, ваши определения вины и невинности не имеют смысла.

– Если мы – зло, то лишь потому, что уравновешиваем другое зло.

– Дабы свести его на нет.

Форкрул ассейл улыбнулся.

– Сестра Преподобная заставила нас встать на колени. Однако в этом не было нужды. Мы не столь наивны, мы знали, на что идем. Знали, что вы воспользуетесь нами и не пощадите никого, зато мы отдадим свою жизнь за дело, в которое верим.

– Да, Эрекала, ты и твой народ меня немало восхищаете. Мне будет жаль отправлять вас на смерть. Впрочем, ты, надеюсь, понимаешь, что Природа, выпущенная на волю, представляет угрозу даже нам, форкрул ассейлам.

– Чистый, мои Престолы войны привезли на эти земли вашего самого страшного врага. Я прекрасно знаю, что будет дальше. Я предполагаю – и, уверен, Смертный меч с Кованым щитом меня поддержат, – что в этой войне проиграем мы все. Но наше поражение станет победой для Природы.

Безмятежный какое-то время молчал, немигающими глазами изучая командующего изморцев. Затем вздохнул.

– Поправь меня, если я ошибаюсь, Эрекала. Вы пересекли поле боя… чтобы уравновесить силы?

– Обязательно отправь нас на смерть, Чистый. На той стороне встретимся.

Безмятежный сделал шаг к Эрекале.

– Я хорошо знаю малазанцев. И обеспечу им достойный прием!

– Смертный меч Кругава вручила свой клинок адъюнкту Тавор. Перед ней, Чистый, мы коленей не склоняли.

– Напыщенный дурак, сестра Преподобная заставила вас склониться!

Эрекала приподнял бровь.

– Неужели?

– Ты воспротивился!

– Зачем нам сопротивляться, Чистый? Не забывай, это мы пришли к вам, а не наоборот.

Безмятежный снова отвернулся к стене палатки. Запрокинув голову, залпом осушил кубок.

– Завтра идем ускоренным маршем, командующий. Будем выслеживать чужеземцев, убивших сестру Скрытницу. Вы со своими изморцами пойдете в бой и будете сражаться до последнего. Пускай вы все падете, но врага мы уничтожим.

– Именно так, – кивнул Эрекала.

– Свободны.

Эрекала надел шлем и покинул палатку.

Терпя боль в бедрах, сестра Преподобная шла по гряде, что возвышалась над высохшей пашней. Отсюда было хорошо видно, где брат Усерд приказал разместить насыпи, баллисты, брустверы и окопы, а также как он планировал заманить противника в ловушку и перебить. Здесь трудились только передовые эшелоны и инженерные подразделения Войска Покаянных. Остальные держались ближе к городу, где были необходимые припасы.

Какая армия! Пятьдесят тысяч в одном месте, если верить брату Усерду. И скоро присоединятся Серые шлемы Измора. Пять тысяч тяжелых пехотинцев – фанатики, полностью покорные моей воле и воле брата Усерда. А вокруг Шпиля неприступным кольцом стоят еще двадцать тысяч. Какой враг решится напасть?

Наконец Преподобная увидела главнокомандующего – тот стоял в окружении офицеров и адъютантов. Брат Усерд был стар, но в преддверии битвы вдруг словно помолодел.

– …будет голодать, – донеслось до нее. – Мы прекрасно знаем, насколько скудны южные земли. Ослабленный, противник поставит все на единственное, отчаянное наступление. Подкреплений врагу ждать неоткуда. Нам нужно лишь сдержать его, пока он не выбьется из сил. Тогда и только тогда мы нанесем удар… А, сестра Преподобная! Рад тебя видеть.

– Приветствую, брат Усерд. Должна сказать: то, что наблюдает мой взор, мне нравится.

Он склонил голову в знак признательности.

– Есть ли вести от сестры Тишь и сестры Доли?

– Нет, но я бы не стала переживать. На самом деле, мы вполне можем справиться и без них.

Усерд нахмурился.

Они отошли чуть в сторону от офицеров.

– Брат, – произнесла Преподобная, наблюдая за ходом работ, – у меня есть сведения об охране Шпиля и о главной армии. А что у нас с резервами?

– Двадцатитысячный корпус колансийской пехоты под командованием сестры Воли и брата Серьеза расположен в десяти лигах к западу. Их поддерживает ауксилия брата Небесного из пятнадцати тысяч Покаянных. При необходимости – которой я, признаться, не наблюдаю – обе группировки можно задействовать либо чтобы сдержать прорыв противника, либо для перехвата войска, движущегося с юга.

Усерд вдруг замолчал; его внимание привлек всадник, стремительно приближающийся к гряде.

– Вести летят, – заметила Преподобная.

– Гонец с южного рубежа, сестра.

Лошадь, вспененная и выдохшаяся, еле-еле плелась по склону. Когда гонец натянул поводья, животное припало на передние ноги и с трудом выправилось. Покаянный, тоже потный и уставший, спешился.

– Инквизитор, – обратился он к Усерду, тяжело переводя дух.

– Не спеши, Покаянный, – ответил тот. – Я вижу, насколько нелегко далась быстрая скачка твоему слабому телу. Приди в себя и, как будешь готов, докладывай.

Дюжину ударов сердца гонец ловил ртом воздух, затем кивнул.

– Донесение, переданное по эстафете, Инквизитор. С юга приближается войско, оно в шести днях пути.

– Размер войска?

– Около семи тысяч.

Усерд подозвал одного из офицеров.

– Водянистый Хестанд, берите конный батальон и полный обоз с едой и питьем минимум на три легиона. Поспешите наперерез войску, что движется с юга. Это наши союзники, Серые шлемы Измора, идущие по суше. Окажите им уважительный прием. Отвечаете головой.

– Слушаюсь. Что-нибудь передать?

– Достаточно обычного приветствия, остальное я сообщу лично. Однако у них наверняка будут важные сведения о перемещениях врага, направьте их мне немедленно. Обязательно возьмите с собой полный отряд гонцов с лошадьми.

Водянистый кивнул и ушел.

Сестра Преподобная вздохнула.

– Уже скоро. – Она немного помолчала, потом взглянула на Усерда. – Напоминаю, брат: сберечь Сердце важнее всего. Мы знаем, что здесь замешаны боги и что они попытаются вырвать его у нас, будь то силой или хитростью, а при неудаче захотят уничтожить.

– Им сюда не попасть, сестра. Мощь Акраст Корвалейна не пропустит их. Богам остается полагаться только на смертных прислужников.

И все же Преподобная тревожилась, будто что-то упускает. Что-то… важное.

– Я лично буду стеречь Сердце, – сказала она.

– Понял, сестра. Оттуда ты сможешь наблюдать за ходом сражения и поймешь, что мы побеждаем, даже раньше нас.

– Если же вы будете уступать, брат, я своею рукой уничтожу Сердце.

– Разумно.

Достаточно ли этого? Что еще я могу сделать? И отчего это внезапное беспокойство?

– Откуда, брат, взялись все эти противники? Почему именно сейчас? Еще год, возможно, два, и Акраст Корвалейн поработил бы этот мир, а мы обрушили бы на него всю очистительную мощь праведного гнева и осуществили бы свершение.

– Их направляет падший бог, сестра, хоть он скован и слаб. Мы так и не сумели определить, как ему это удается, однако не сомневаюсь, что за всем стоит именно он.

– Возможно, так и должно быть, – задумчиво произнесла Преподобная. – В конце концов, разве его вера не противоположность нашей? Ущербные, беспомощные, безнадежные… дерзают бросить вызов святой безупречности. Слабые духом против непоколебимых, сломленные против целых. Одно меня удивляет, брат Усерд: они действительно верят, что смогут нас одолеть! Они не видят, что их поражение предопределено взаимным недоверием и сомнениями!

На тощем лице Усерда появилась легкая усмешка.

– «Когда фанатики воюют со скептиками, выигрывают всегда фанатики».

Преподобная нахмурилась. Он пожал плечами и пояснил:

– В дворцовых хранилищах архивариусы нашли древние яггутские свитки. «Блажь Готоса». Я позволил себе ознакомиться с ними. Есть презанятные мысли.

Преподобная скривилась.

– Фанатизм, брат Усерд, – это прибежище глупцов. А мы не фанатики, пускай со стороны и может показаться иначе. Наша цель – справедливость, которая простирается даже за пределы нашей расы. Форкрул ассейлы всегда стремились к идеалу, а высший и неоспоримый идеал – это именно справедливость.

– «Когда мудрость истекает кровью, дураки торжествуют».

Взгляд Преподобной посуровел.

– Прикажи сжечь эти свитки, брат Усерд.

Он поклонился.

– Будет исполнено, сестра Преподобная.

– И чтобы больше я не слышала, о чем там блажил этот Готос. Ты меня понял?

– Понял, сестра Преподобная. Виноват.

Бедра ныли от застарелой боли. Мы так долго шли, но наконец заняли нужную позицию. Мы стали точкой опоры этого мира. А что такое справедливость, как не точка опоры?

До них докатились клубы пыли от рабочих бригад. Глаза защипало, на зубах заскрипело. Сестра Преподобная брезгливо отвернулась.

– Продолжай, брат Усерд.

Ураган лежал в зарослях увядшей травы и внимательно разглядывал лагерь в долине. Прошептав ругательство, он сунул руку под живот и вытащил оттуда больно впивавшийся под ребра камень. Лежащий рядом Геслер поскреб нос.

– Зловещее зрелище, да?

Отряд изморцев вел полдюжины своих товарищей – в одном исподнем и без оружия – к свежевырытой траншее. Там их выстроили в шеренгу и заставили опуститься на колени. Сверкнули клинки, в яму попадали головы, а следом и тела.

Геслер хмыкнул.

– Теперь ясно, чего это Кривой с Тараканом так и норовили раскопать давешнюю насыпь.

– Да уж, – Ураган вздохнул. – Будь у нас такой обычай, мы бы друг друга уже тысячу раз поубивали.

– Просто некоторые боятся заскучать.

– Именно.

– Ну что, мы догнали мерзавцев, – сказал Ураган. – Пора поступить как говорит Гу’Рулл: перерезать всех к Худу, начиная с Танакалиана.

– В худших своих припадках Кругава бы тебя поддержала. Не держи мы ее под стражей, она рано или поздно сама устроила бы резню, – прошептал Геслер. – И все же это будет ошибкой… с тактической точки зрения.

– Начинается! Великий Гарцующий Геслер, Высший Первый Мечекулак заговорил о тактике. Зуб даю, остальные изморцы уже засели в ассейльской столице. И вместо того чтобы порешить пять тысяч Серых шлемов здесь и сейчас, ты предлагаешь через неделю сразиться с десятью тысячами? В каком месте это правильная тактика?

– Кругава думает, что сможет переманить их на нашу сторону. Просто пока не время.

– Ага, а еще она думает, что солнце каждый вечер заходит ей в зад, а на рассвете восходит из ее рта. Она умалишенная, Гес, разве ты не видишь? Безумная, как пятиглазый одноусый кот…

– Погоди… кто там?

– Где?

– Вон та девчонка.

Ураган замолчал и посмотрел, куда указывал Геслер. К девочке подошел Танакалиан и встал перед ней на колени. Слов с такого расстояния было не слыхать, но судя по тому, как девчонка размахивала руками, указывая на траншею, она явно злилась. И решила устроить выволочку негодяйскому Кованому щиту.

– Похоже, это про нее нам рассказывала Фейнт.

– Дестриант, – буркнул Ураган. – Одно неясно: каким Худом ей удалось попасть сюда?

– Через Путь. Ее выплюнули Волки.

– Если Кругаве придется с кем-то сразиться, так это с ней.

– Скорее всего.

Геслер аккуратно сполз вниз по склону, через мгновение к нему присоединился Ураган.

– Что ж, – произнес Геслер, отряхивая руки от грязи. – Волки Войны, значит?.. Тогда почему это войско ведет себя так, будто и не подозревает, что мы в половине дня пути от него?

Ураган почесал бороду.

– Волки – охотники, а не добыча.

– Для других зверей, но не для людей.

– Видимо, им просто не приходило в голову оглядываться.

– Похоже, адъюнкт была права. Армия к’чейн че’маллей станет острием, которое вонзится в стол.

– Мы скорее змеи в траве, которые вот-вот захлебнутся собственным ядом. – Ураган невесело усмехнулся. – Ну как, Смертный меч, предвкушаешь резню?

У Геслера вспыхнули глаза.

– А ты?

– Не-а. Ты обязательно все испортишь.

– Ну спасибо, умеешь поддержать.

– Просто советую не терять головы, Гес.

Геслер аж утратил дар речи.

– От тебя, Ураган, такого глубокомыслия я никак не ожидал.

– Последние сражения закалили мои ум и волю.

– Поразительно, как тебе удается говорить это с серьезным лицом.

– Главный талант закаленных в бою ветеранов. Ладно, возвращаемся в лагерь. У меня слюнки текут, как представлю порцию грибов из подмышки и большую кружку железистого секрета.

Его сердце исполнено предательства. Сеток смотрела на обезглавленных братьев и сестер, с трудом сдерживая ярость Волков внутри себя. В который раз сущность богов-зверей огромной волной накатила на нее, грозя захлестнуть с головой. Я Сеток. Дайте мне быть вашим голосом! Слепая ярость бессмысленна. Ваше дело правое, но вести войну должен человек, обладающий сознанием.

Именно этого Танакалиан и не понимал. А может, именно этого он больше всего и боялся. Мы должны иметь право голоса – все мы. Мы должны иметь право спорить и возражать. Даже Волкам это недоступно. Взгляните на эти тела. Солдаты высказались против изнуряющего темпа… и не только. Их толкнул на это страх за товарищей по оружию. Войско измотано.

Сеток посмотрела на юг, как будто хотела увидеть, что происходит за поросшими травой холмами. Если воины-ящеры нападут сейчас, нас забьют, словно стадо миридов. Если они нападут сейчас, мне придется пробудить Волков… Только шаги богов по земле звучат как огромный барабан. Сила призывает силу – но пока еще слишком рано, слишком далеко.

И все же… Почему они не нападают?

Сеток обернулась и увидела, что к ней направляется Танакалиан. Опять хочет говорить. Надо ли снова унизить его, поставив на колени? Нет. Не сейчас. Она отошла в сторону, чтобы разговор состоялся подальше от лагеря.

И все же… Его сердце исполнено предательства.

Еще не дойдя до Сеток, Кованый щит заговорил:

– Дестриант, поймите, у нас, изморцев, строгий кодекс поведения. Наша сила зиждется на дисциплине.

– Кованый щит, ты уничтожаешь войско.

– К’чейн че’малли…

– …уже нас настигли.

Танакалиан широко распахнул глаза, но задавать лишних вопросов не стал.

– Дестриант, натравите на них Волков! Нам нельзя…

– Наши солдаты едва держатся на ногах, так что тут ты прав. Нельзя.

Он подобрался.

– Я ни на мгновение не забывал об угрозе. Я лишь надеялся, что к’чейн че’малли просто сопровождают летерийцев и болкандцев, однако было бы ошибкой допустить, что жизнь моих братьев и сестер зависит от предположений. Нам следует как можно быстрее оказаться под защитой форкрул ассейлов. Вот почему я так яростно гнал войско.

– И не справился, Кованый щит. Как ты думаешь, какого приема нас удостоят ассейлы, если мы приведем им полудохлую армию?

На бледном лице было отчетливо видно, что глаза Танакалиана полны яда.

– По-другому я не мог.

– Тебя губит нетерпеливость. Ты так упивался предательством, Кованый щит, что слишком рано выдал свою истинную природу. Бывшие союзники все поняли и придумали новую тактику.

– Во всем виновата Кругава! Во всем!

– Больше никаких казней, ясно, Кованый щит? Отказав им в последнем объятии, ты наплевал на свой титул. Теперь мне наконец видно, какой путь привел тебя к форкрул ассейлам.

– О чем это ты? – ошарашенно проговорил Танакалиан. – Я верен только Волкам Зимы!

– Ты слишком опьянен правосудием, Кованый щит. Думаешь, будто идешь по прямой, а на самом деле тебя мотает из стороны в сторону. Вот ты сейчас передо мной, помутившийся от осознания собственной праведности, а твой путь, – Сеток указала на яму с трупами, – усеян телами невинных.

– Нет, дитя, это у тебя помутился рассудок, – угрожающе прохрипел Танакалиан.

– Да? – Сеток улыбнулась. – Ну-ка, продолжай.

– Ты правда веришь, что сможешь противостоять воле форкрул ассейлов? Они зажмут нас в кулаке. Только так быть не должно. Их цели – пыль в сравнении с нашими. Что бы они ни говорили, Дестриант, это я планирую использовать их. Хотят, чтобы мы встали на колени? Пускай. Ничего страшного. Волкам не понять того, как мы думаем, а победить с помощью слепой ярости и разинутой пасти здесь нельзя. Против нас это никогда не работало. Нет, Волкам Зимы лучше отсидеться в чаще, подальше от света. Пусть дадут нам сделать свое дело, а когда противники ослабнут, тогда-то и настанет время нападать. Разве не так поступают волки на воле?

– Я согласна с тобой, Танакалиан, – сказала Сеток. – Беда в том, что не я выбираю, когда богам пользоваться моими устами. Я не смогу управлять их силой, если они решат меня подчинить. Их ярость всепоглощающа, а кровь застилает им взор.

– Так войны не ведутся.

– Я знаю.

Танакалиан сделал шаг к ней; его глаза вспыхнули надеждой.

– Так будем же заодно, Дестриант! Мы можем победить! Только следует предупредить Волков: если они явят себя в пределах досягаемости форкрул ассейлов, их убьют. Или, того хуже, поработят.

– Хорошо, тогда и ты веди себя как подобает истинному Кованому щиту. Ты не имеешь права судить, не имеешь права отказывать своим братьям и сестрам. И самое главное: ты не имеешь права отнимать у них жизнь.

Танакалиан указал на яму.

– Они собирались дезертировать, бежать к Кругаве, имея в руках очень ценные сведения. Это измена, а за измену положена кара.

– Они искали себе Смертного меча, потому что на поле боя ими должен командовать опытный ветеран. Ты же убил их из личной неприязни, Танакалиан.

– Все гораздо сложнее, чем ты думаешь.

Сеток покачала головой.

– Солдаты утратили веру в тебя, Кованый щит. Пойми, наконец, главное: если бы не я, они бы все уже переметнулись к Кругаве.

– Так обрушь гнев Волков на к’чейн че’маллей, выиграй нам время.

– Этого не будет.

– Почему?

– Волки против.