Увечный бог. Том 2 Эриксон Стивен

– Сорок тысяч?

– У нас трудная задача, – сказал Брис Беддикт. – Мы должны приложить все силы, чтобы сдерживать все их войско как можно дольше.

Заговорила королева Абрастал:

– Как только Чистый, командующий здесь, узнает о настоящей атаке – на Шпиль, – он постарается отвести всех воинов, сколькими сможет управлять. По нашему мнению, быстрый марш до перешейка займет три часа – иными словами, они поспеют туда вовремя, Смертный меч, и ударят Геслеру во фланг. И мы пока не можем придумать, каким образом это предотвратить.

– Я разверну изморцев, – объявила Кругава. – Вытяну их с позиций и разверну, чтобы они блокировали проход на восток. Нам ведь нужно только замедлить врага, господа, а не остановить.

– Если вы уверены в своей власти над Серыми шлемами, – сказал Брис, – то готовы составить компанию теблорам?

Кругава, прищурившись, посмотрела на командиршу теблоров.

– Господа, – сказала она громко, чтобы слышно было всем, – сражаться бок о бок с теблорами будет величайшей честью в этот день.

Свищу стало интересно, какова будет реакция, но Гиллимада осталась совершенно безучастной.

– Смертный меч, – сказала королева Абрастал, – вы уверены, что сможете взять командование над Серыми шлемами? И прежде чем ответить, вспомните, что сейчас не время для нереалистичной бравады.

Кругава застыла.

– Вы полагаете, что я не понимаю всей серьезности положения, ваше величество? Скажу прямо. Я не знаю, справлюсь ли. Но отдам жизнь за попытку – можно ли требовать от меня больше?

Абрастал покачала головой.

– Однако, – сказал Брис, – нужно предстать перед врагом и быть готовыми к любому варианту.

Внезапно раздался громкий голос:

– Они говорят плохие вещи!

Гиллимада внезапно оказалась среди них – глаза в глаза с сидящими верхом.

– Простите?

Гиллимада уставилась на принца, наморщив лоб.

– Рыбомордые. Их слова ранят. Если битва пойдет не так, рыбомордые начнут говорить и поставят нас на колени. Заставят подавить нашу собственную ярость. Вы… вы должны быть стойкими! Должны отвечать «нет» и трясти головой! Должны увидеть рыбомордого в своей голове и вытолкнуть его или ее наземь и присесть, и насрать на рыбью морду! Я сказала!

На время повисло смущенное молчание, и тут Свищ заметил, что Араникт смотрит прямо на него.

По спине поползли мурашки.

– Я не знаю, – тихо сказал Свищ.

Глаза всех присутствующих обратились на него, и он почувствовал, как съеживается внутри своей брони.

Заговорила Араникт:

– Свищ, мы слышали, чего ты добился, вступив в битву между к’чейнами. Командир теблоров говорит о силе Акраст Корвалейна – магии голоса, – и мы не знаем точно, столкнемся ли с ней сегодня. И если столкнемся, то не знаем, как ей противостоять.

– Насрать! – взревела Гиллимада. – Я сказала!

Свищ покачал головой.

– В битве Лун… все сделала Синн. Почти все. Меня она только использовала. Как нож в левой руке.

– Будем разбираться с этой угрозой, если она появится, – объявил Брис Беддикт. – А теперь хотелось бы выслушать предложения по атаке. Королева Абрастал, что думаете?

Болкандка нахмурилась. Расстегнула и сняла шлем, открыв обритую голову.

– Полагаю, мы можем не обращать внимания на изморцев – и если они будут сидеть в своих норах, и если, – она бросила взгляд на Кругаву, – развернут знамена, когда Смертный меч заберет власть над ними. Так или иначе, оставим центр в покое.

Брис кивал.

– Согласен. Совсем не хочется проливать изморскую кровь, и спасибо командиру ассейлов, что поставил их отдельно. Значит, мы должны усилить правый фланг… и как только увидим, что враг строится, чтобы двинуться к Шпилю, нужно помешать их движению со всей возможной яростью. Поэтому считаю, что теблоры должны встать в центре заслона.

– Оставшимся хватит и горстки, чтобы не подпускать нас к траншеям.

– Так вступим в бой с горсткой, – возразил Брис, – и будем сдирать шеренгу за шеренгой как можно быстрее.

– Так и придется сделать, – сказала Абрастал. – Не обижайтесь, принц, но я поставлю Эвертинский легион справа от центра.

– Никаких обид, ваше величество. Вы правы, оценивая ваш легион как элитный отряд. Как только мы начнем переброску резервов, враг может усилить натиск, чтобы прорваться и преградить нам дорогу на восток.

– Я бы так и поступила, – ответила Абрастал. – Мы должны быть готовы.

– Очень хорошо. – Брис обвел всех глазами. – Значит, решено? Так тому и быть. И всем удачи.

Кругава сказала:

– Принц, я поднимусь с вами на хребет.

Брис кивнул.

Когда все разошлись, Свищ позволил своему Ве’гату пристроиться рядом со скакуном Кругавы и посмотрел на небо. Прямо над головой сияли Нефритовые путники; острия когтей горели ярче солнца. Их было очень много, и Свищ вдруг понял, что еще до завершения дня их станет еще больше.

– Что за хрень?

– Тише, – пробормотал Ураган. – Твои слова оскорбляют Дестрианта.

Негромко зарычав, Геслер вытащил ступни из чешуйчатых стремян и забрался, балансируя, на спину Ве’гата.

– Точно, Худом проклятая армия, только я не вижу лагеря, и выглядят они… грубо.

– Нижние боги, Гес, сядь, пока не грохнулся и не свернул тощую шею! – Ураган повернулся к Калит. – Останови их, девочка, всех, кроме Саг’Чурока, – охотник К’елль пойдет с нами, мы проверим, что там и как.

Женщина кивнула.

Громадная армия к’чейн че’маллей остановилась, а Геслер, махнув рукой, повел за собой Урагана и Саг’Чурока легким галопом.

Таинственная армия неподвижно стояла на лесистом холме, на краю заброшенной деревни. Геслер пытался разглядеть обычный блеск доспехов и оружия, но ничего не видел.

– А может, вовсе и не армия, – пробормотал он, когда Ураган подъехал ближе. – Может, и беженцы.

– Глаза тебя подводят, Гес.

– Ты о чем?

– Старичок, ты слепой, как Худова задница. Это же т’лан имассы!

Ох, дерьмо.

– И кто позвал сюда древних ублюдков? – Он взглянул на Урагана. – Ты, что ли, о Носитель Гребаных Кремневых Мечей?

– Я тут ни при чем, Геслер, клянусь!

– Ясно. Заигрывал с ними на кораблях – и вот на тебе! Ты никогда не мог удержаться, чтобы не влезть в чужие дела, Ураган. Душа застряла в небесах… ну так давай, я исправлю!

– Да это не они, Геслер. Не может быть. Тот долг уже оплачен. Еще в Малазе – ты же был там! И я вернул меч!

Саг’Чурок внезапно звякнул массивными клинками; Геслер с Ураганом обернулись.

Геслер хмыкнул.

– Кажется, он говорит, чтобы мы заткнулись, Ураган.

Они быстро приближались к холму с серой молчаливой массой немертвых воинов. Этот холм – кладбище. Ну так где еще им собираться? Геслер увидел, что один из воинов спускается по бугорчатому склону, таща каменный меч, как ребенок – большую ветку.

– Вон тот, – сказал Геслер, – хочет с нами поговорить.

– Всяко лучше, чем возникнуть у нас из-под ног и порубить на куски.

– Да уж, гораздо лучше. Что думаешь, Ураган? У нас появились неожиданные союзники?

– Если так, то ассейлов можно пожалеть.

Геслер сплюнул.

– Не время для жалости. Саг’Чурок, не делай никаких глупостей типа атаковать, ясно?

Они замедлились шагах в тридцати от т’лан имасса. В пятнадцати шагах охотник К’елль остановился и вонзил острия клинков в землю. Геслер и Ураган двинулись дальше и остановились в пяти шагах от немертвого воина.

Геслер спросил:

– Какой клан?

На мгновение показалось, что т’лан имасс не собирается отвечать, но затем тяжелым, скрипучим голосом он произнес:

– Логросовы, малазанец. Я Онос Т’лэнн.

– Онос… – начал Геслер, но потом захлопнул рот.

Ураган тихо выругался.

– Быть не может. Первый Меч? И сколько приятелей давно почившего крысиномордого императора в этом завязаны?

С холма спускались, медленно и неуклюже, другие т’лан имассы, как будто лавина камней; Геслер почувствовал какую-то неправильность, что-то… жуткое. Да что тут творится?

Онос Т’лэнн заговорил:

– Логросы изгнали меня – и напрасно, малазанец. Я преклонил колени перед смертным человеком на Троне Костей и больше никому служить не буду. Этого Олар Этил не поняла. Снова связанный с Ритуалом Теллана, я вернулся в тень Императора.

Геслер почувствовал дурноту. Он только догадывался о смысле сказанного, но чувствовал, что сердце вот-вот разорвется.

– Он послал тебя, Первый Меч?

– Я приглашен на собственную смерть, малазанец. Какой она будет – еще предстоит решить. Если бы сидящий на троне мог заглянуть в мою душу, понял бы, что я сломлен.

– Сломлен, говоришь? – прервал его Ураган. – А вот это интересно, Онос Т’лэнн.

Древний воин склонил голову набок.

– Я не понимаю, о чем ты.

Ураган показал на север.

– Видишь этот каменный шпиль, Первый Меч? На самой его вершине есть еще кое-что – такое же разбитое, как и ты. Его охраняют форкрул ассейлы… но мы собираемся забрать его у них. Ты сказал, что пришел сюда по приказу Келланведа – и мы должны знать, Первый Меч: ты пришел сражаться? И если да, то против нас или с нами?

– Вы малазанцы.

– А армия за нашей спиной – нет.

Онос Т’лэнн помолчал и сказал:

– К’чейн че’малли время от времени охотились на нас.

– Как и вы охотились на бхедеринов, на лосей, на кого угодно. Что из того?

– Когда мы были смертными, у нас были основания бояться их.

– А лось убежит, завидев вас. Но вы же больше не смертные, так ведь?

– Малазанец, я пришел сюда, желая войны. И только сейчас понимаю, что все время шел в тени – с того мгновения, как поднялся из пыли у Крепи. Я думал, что меня забыли. И каждый раз, как отыскивался новый путь, эта тень следовала за мной. Она находила меня, как и должна. Я Первый Меч т’лан имассов, и от этого не скрыться.

Геслер откашлялся, сморгнул воду с ресниц.

– Первый Меч, правильно ли я понимаю? Ты отдаешь себя под наше командование просто потому, что мы пришли из Малазанской империи? Прежде чем отвечать, пойми: Келланвед давно мертв, а империя давно объявила нас вне закона. Мы здесь не ради какого-то трона и не по воле того, кто на нем восседает.

– Тогда скажи, человек, почему вы здесь?

Гелер оглядел сотни т’лан имассов на склоне холма, выплескивающихся на улочки и проулки деревни. На него глядели безжизненные лица, и взгляд их был сокрушающе тяжел. Нижние боги.

– Знаешь, звучит… тупо. – Он посмотрел на Урагана. – Когда просто говоришь вслух.

– Продолжай, – прорычал Ураган; Геслер видел, как побагровело лицо громадного воина от нахлынувших чувств, он и сам ощущал их, и от них словно закипал воздух.

– Продолжай, Геслер, а если будем выглядеть дураками… пусть, как-нибудь переживем. – Вздохнув, он посмотрел на Оноса Т’лэнна. – Почему мы здесь? Честно говоря, мы и сами не уверены. Но… думаем, что пришли, чтобы исправить старую ошибку. Потому что так надо, вот и все.

Воцарилось молчание.

Геслер обернулся к Урагану.

– Так и знал, что глупо прозвучит.

Заговорил Онос Т’лэнн:

– Что ты ищешь на шпиле, Геслер из Малазана?

– Сердце Увечного бога.

– Почему?

– Потому что мы, – ответил Ураган, – хотим освободить его.

– Он скован.

– Мы знаем.

Онос Т’лэнн помолчал и сказал:

– Хотите бросить вызов воле богов?

– Как нечего делать, – ответил Ураган.

– Зачем вы хотите освободить Падшего?

Ураган замешкался, и Геслер, неловко двинувшись в чешуйчатом седле, сказал:

– Худ нас побери, мы хотим отправить его домой.

Дом. От этого слова Онос Т’лэнн чуть не рухнул на колени. Что-то ревело внутри черепа. Он-то думал, что это голос его собственной ярости… но теперь различал множество голосов в этой какофонии. Не только освобожденные мысли т’лан имассов преследовали его; не только далекий пожар отатаралового дракона и элейнтов; его оглушали нескончаемые отголоски ужасной боли… жизнь, которая когда-то процветала на этой земле, а затем после долгих страданий увяла. А на каменной скале, на треснувшем шпиле – сердце беспокойного вулкана, – где кровь земли течет так близко к поверхности, на вьющихся вокруг потрескавшегося, изъеденного основания тропах – разбитый кусок разбитого бога, существа, которое извивалось в муках тысячи лет. Совсем как т’лан имассы. Совсем как мы.

Тень трона – разве не холодное, пугающее место? И все же Келланвед… ты и вправду предлагаешь помощь? Бросишь тень, которая защитит нас? Скроет? Унизит во имя человечности?

Когда-то я назвал вас нашими детьми. Нашими наследниками. Простите мою иронию. При всей корыстности вашего рода… Я думал… думал… не важно.

Мыслями он обратился к своим последователям и нашел среди них ту, которую искал. Близко – почти за его плечом.

– Заклинательница костей Горькая Весна со Второго Ритуала, слышишь меня?

– Слышу, Первый Меч.

– Тебя зовут провидицей. Ты видишь, что ждет нас?

– У меня нет дара прорицательницы, Первый Меч. Я только умею читать людей. Больше ничего. Я так долго прикидывалась, что не знаю другого способа зарабатывать на жизнь.

– Горькая Весна, мы все прикидываемся. Что нас ждет?

– То, что ждало всегда, – ответила она. – Кровь и слезы.

Честно говоря, не было оснований ждать чего-то другого. Онос Т’лэнн провел кремневым мечом по земле, прочертив круглую борозду через грязь и камни. Потом посмотрел на малазанцев.

– Даже сила Теллана не может проникнуть через заградительные заклинания форкрул ассейлов. Так что мы не сможем возникнуть среди врага в его траншеях. Придется атаковать в лоб.

– Мы знаем, – сказал тот, кого звали Геслер.

– Мы будем воевать за вас, – сказал Онос Т’лэнн и замолчал, смущенный тем, как подействовали его слова на этих двоих. – Я огорчил вас?

Геслер покачал головой.

– Нет, ты нам очень помог, Первый Меч. Ну, не то чтобы. Просто… – И он снова покачал головой. – Моя очередь спрашивать. Почему?

– Если наша жертва – ваша и моя, – сказал Онос Т’лэнн, – сможет прекратить боль одной жизни; если наша смерть поможет кому-то вернуться домой… мы сочтем это стоящим делом.

– Этот Увечный бог… он чужой для нас всех.

– Достаточно того, что в том месте, которое он называет домом, он не чужой.

Почему от этих слов у двух закаленных солдат появились слезы на глазах? Не понимаю.

Онос Т’лэнн открыл разум своим поклонникам.

– Вы слышали. Вы поняли. Этот путь выбирает ваш Первый Меч… но я не заставляю вас, а спрашиваю: будете ли сражаться со мной сегодня?

Ответила Горькая Весна:

– Первый Меч, меня выбрали говорить от имени всех. Мы видели восход солнца. Может статься, что мы не увидим закат. Значит, у нас только один день, чтобы узнать, чего мы стоим. Возможно, времени осталось меньше, чем у многих; но зато мы знаем заранее – и это больше, чем есть у многих. Один день – узнать кто мы и что мы. Один день, чтобы понять смысл нашего существования. Первый Меч, мы благодарны за возможность, которую ты дал нам. Сегодня мы будем твоими сородичами. Сегодня мы будем твоими сестрами и братьями.

Онос Т’лэнн не знал, что ответить. Он молчал очень, очень долго. И тогда из глубин души возникло странное чувство… узнавания.

– Значит, будете моими сородичами. А среди сородичей – разве я наконец не дома? – Эти слова он произнес вслух и, повернувшись, увидел удивленные лица малазанцев. Онос Т’лэнн шагнул вперед. – Малазанцы, сообщите вашим к’чейн че’маллям. Наши два народа каждый в свое время воевали с форкрул ассейлами. Сегодня впервые мы будем сражаться как союзники.

В пятнадцати шагах позади малазанцев охотник К’елль выпрямился и поднял оба клинка; Онос Т’лэнн почувствовал, что глаза рептилии устремлены прямо на него, и тоже поднял свой меч.

Вот и еще один подарок в этот день. Я вижу тебя, к’чейн че’малле, и называю тебя своим братом.

Ураган вытер глаза – он не мог понять буйства собственных чувств.

– Первый Меч, – сказал он, стараясь говорить строго, – сколько здесь твоих воинов?

Онос Т’лэнн помедлил.

– Я не знаю.

Тогда заговорил стоящий рядом т’лан имасс:

– Смертные, нас восемь тысяч шестьсот восемьдесят четыре.

– Черный Худов дух! – выругался Ураган. – Геслер, т’лан имассов по центру? По бокам – Ве’гаты, а охотники К’елль прикрывают фланги?

– Точно, – кивнул Геслер. – Первый Меч, тебе известны Неровные Зубы…

– Геслер, – прервал Онос Т’лэнн, – я, как и ты, ветеран кампании Семи Городов.

– Ну, понятное дело, – улыбнулся Геслер. – Ураган, насоси масла и гони наших ящерок обратно. Не вижу смысла дальше терять тут время.

– Ладно, а ты?

– Я и Саг’Чурок едем вперед. Хочу сориентироваться на местности, особенно у подножия Шпиля. Догонишь нас?

Ураган кивнул.

– Конечно. И как это опять змеюки с крылышками тут нет?

– Откуда мне знать? Давай, буду ждать на какой-нибудь высотке. И обязательно боевым порядком – не хочу выделываться перед ублюдками.

Калит стояла рядом с Матроной Гунт Мах. Дестриант сложила руки на груди – жест, конечно, защитный, но толку от него никакого – перед лицом того, что грядет. Войны не входили в наследие эланов; стычки, драчки, рейды – да. А войны – нет. А она уже побывала в самом центре одной, а теперь вот-вот вступит в новую.

Хрупкая женщина, робко покинувшая лагерь так давно, при этой мысли беспомощно заплакала бы от страха.

А ароматы к’чейн че’маллей сделали ее стойкой и решительной…

«Ты ошибаешься, Дестриант».

Удивленно обернувшись, она посмотрела на голову рептилии, нависшую так близко, что можно погладить.

– Это ваша храбрость, – настаивала Калит. – Точно. Своей у меня нет ни капли.

«Ошибаешься. Это твое мужество придает силы нам, Дестриант. Твоя человечность ведет нас в поджидающей тьме битвы».

Калит покачала головой.

– Но я не знаю, зачем мы здесь… не знаю, почему мы собираемся участвовать в этой битве. Надо было увести вас прочь – подальше от всех. Туда, где не надо воевать и умирать. Где можно жить. В мире.

«Нет такого места, Детриант. Даже в изоляции нас атаковали – наши собственные сомнения, ароматы горя и отчаяния. Ты, Смертный меч и Кованый щит привели нас в мир живых – мы покинули место смерти, но теперь заняли место среди народов этого мира. Мы сделали правильно».

– Но очень многие из вас сегодня умрут!

«Мы должны сражаться, чтобы завоевать право на все, на что претендуем. Это борьба всей жизни. Есть те, кто отказывает нам в этом праве и считает, что оно принадлежит только им. Сегодня мы возразим. Будь сегодня свободна, Дестриант. Ты сделала то, что нужно: привела нас сюда. Смертный меч и Кованый щит поведут нас в бой… и, судя по ароматам ветра, к нам присоединятся т’лан имассы, которым тоже не чужда надежда на искупление».

Подумав об Урагане и Геслере, Калит затрепетала.

– Защитите их, умоляю.

«Они поведут нас. Это их предназначение. И это свобода».

Краем глаза Калит заметила, как Синн сползла со своего Ве’гата и пробежала несколько шагов, совсем как беззаботное дитя. Потом крутанулась, как танцовщица, и повернулась к Калит.

– Червяк горит – не чувствуешь? Горит!

Калит покачала головой.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, Синн.

Но девушка улыбалась.

– Нельзя уйти от огня. Как найдешь, так и будешь носить его всегда… Он в мече. В доспехах, которые носишь, в пище, которую ешь; он греет ночью и позволяет видеть во тьме. И не успокаивается; он всегда в движении. Он ушел от имассов, когда они отвернулись от него. Но теперь они увидят, что огонь, который они знали когда-то, не покинул их; он просто распространился. Хотя они все равно могут не понять – они ведь даже не живые. Когда перестаешь жить, так о многом забываешь. – Синн взволнованно взмахнула руками. – Вот что было не так с лагерями ящериц! Не было огня! – Она ткнула пальцем в Матрону и прошипела: – Тебе нужно вспомнить об огне.

Слова были обжигающими, как лед, и Калит вдруг поняла, что еще крепче обхватила себя. А из-за спины вдруг донесся аромат Гунт Мах… и Дестриант узнала его.

Она боится. Матрона боится.

Сестра Преподобная пристально смотрела на юг. Наконец-то появился враг. Он еще очень далеко и видится плотной темной массой. Но числом невелик. Им нужно пятьдесят или шестьдесят тысяч воинов, чтобы хотя бы надеяться прорвать защиту. И по виду, похоже, есть и кавалерия… сколько же им пришлось тащить фуража!

Она посмотрела налево, но буря в заливе продолжалась – яростный котел по-прежнему бурлил, но поразил ее странным… бессилием. Тот, кто внутри, не может подойти ближе. Акраст Карвалейн слишком мощен, питаясь от сердца Падшего. Они все опоздали: мы стали слишком сильны. Мы достигли чего хотели.

Снизу по ступеням поднимался Водянистый, помогая себе руками и тяжело дыша. Сестра Преподобная нетерпеливо ожидала. Даже с нашей благословенной кровью – их человечность делает их такими слабыми!

– Возлюбленная Сестра!

– Слушаю, – ответила она.

– Разведчики вернулись! На юге появилась армия!

– Да, я вижу.

– Это гигантские ящерицы! Тысячи гигантских ящериц!

Сестра Преподобная отступила на шаг. Потом, в порыве внезапной лихорадочной силы, ринулась навстречу этой армии… разум тянулся, тянулся… Вот! Присутствие… еще дальше… есть.

– Матрона!.. Но ведь матрон не осталось! На’руки обещали! К’чейн че’малли уничтожены! – Она поняла, что кричит, и посмотрела в глаза стоящего на коленях человека на краю лестницы. – Возвращайтесь к защитникам. Пусть заряжают онагры. Че’малли не станут терять времени – они никогда не тянут. Вперед!

Снова оставшись в одиночестве, Преподобная закрыла глаза, чтобы унять двойное биение сердец, словно зашедшихся в панике. Брат Усерд, услышьте мой крик. Нас предали! Враг перед вами – всего лишь уловка, не обращайте внимания. Призываю вас и столько воинов, сколько можете забрать; перед нами к’чейн че’малли!

Высвободив силу, она ждала, затаив дыхание, ответа брата.

И… не дождалась.