Империя травы. Том 1 Уильямс Тэд

Глава 26

Неудачная шутка

Карн Инбарх, замок графа Мурдо, был построен на вершине гранитного утеса, вздымавшегося над речной долиной. Перед Элином, стоявшим наверху центральной башни, открывался прекрасный вид на мили во всех направлениях. На извилистых берегах реки выстроились дома, достаточно, чтобы считать поселение городом, далее раскинулась долина, заросшая дубами, кленами и буками; рощи высоких сосен возвышались над остальными деревьями, точно стрелы в колчане. Последние янтарные лучи заходящего солнца порождали множество теней, придававших окружающему миру особенную четкость; каждый лист казался отдельной картиной, даже если находился среди множества других. Глядя на буйство зелени в долине, Элин решил, что почти может представить, что чувствовали боги, когда своими бессмертными глазами смотрели вниз на бескрайнюю землю и видели ее чудеса.

Но никогда ему еще так не хотелось поскорее покинуть это место.

– Вы не спуститесь вниз, чтобы выпить еще одну чашу вина со мной, юный сэр? – В дверном проеме, скрестив руки на груди, словно защищаясь от холодного ветра, атаковавшего высокую башню замка, стоял граф Мурдо.

Элину всегда казалось, что Тестейн Великий, наверное, выглядел, как Мурдо с его массивной фигурой, и лысой головой, и такой густой коричневой бородой с проседью, что казалось, будто она растет во все стороны. Глаза под пышными бровями сохранили проницательность, и, хотя прошло много лет со времен его расцвета, Элин подумал, что не хотел бы скрестить с ним мечи. Но Мурдо был хорошим человеком, и только это имело значение в большинстве случаев, хотя трону Эрнистира следовало доверять далеко не всегда. Если бы у Элина и его родственника графа Эолейра остался только один союзник на всем свете – а у Элина начало складываться именно такое впечатление, – он бы хотел, чтобы им оказался граф Карн Инбарха.

– Конечно, милорд. – Элин повернулся спиной к золотому концу дня.

– Значит, мне не удастся вас уговорить? Я послал доверенного человека к Ниалу, графу Над-Глеса, который на нашей стороне. Он и его жена графиня Рона неизменно поддерживают вашего дядю графа Эолейра и Верховный престол.

– По правде говоря, я внучатый племянник Эолейра, но он, во многих отношениях, был для меня в большей степени отцом, чем мой настоящий отец, пусть боги даруют несчастному покой. – Элин покачал головой. – И я бы хотел, чтобы вы убедили меня остаться, милорд. Но, хотя я без колебаний доверяю вам свою жизнь и жизнь моих людей, я не верю, что какой бы то ни было гонец добьется успеха, – только не с такой страшной и важной новостью.

– Я все еще не могу заставить себя в это поверить. Неужели наш король Хью… внук короля Ллута заключил договор с Белыми Лисами… – Мурдо недоуменно покачал головой, сжав руки в кулаки.

– Если бы вы проводили больше времени при дворе, милорд, – сказал ему Элин, – я не стану вас винить за то, что это не так, – вы бы знали, что удивительным является не сам факт подобной глупости или невероятного зла, но его огромные размеры. Король Хью всегда отличался переменчивым нравом – он может находиться в состоянии бурной радости, и уже через мгновение впадает в черную ярость, однако в последнее время у него появились и другие странности. А проклятая женщина – Тайлет, вдова графа Глен Орга, – все только усугубила.

– Да, до меня доходили самые разные слухи, – сказал Мурдо, наклонившись вперед в своем кресле и протянув руки к огню, – но я думал, что так всегда бывает, когда речь идет о женщине с прошлым, пусть и самым обычным, когда она становится близка с королем.

– Вы недалеки от истины. Такие люди, как вы и Эолейр, поддерживавшие право Инавен править вместо Ллута, знали, что злые сплетни будут сопровождать любую женщину, осмелившуюся войти в коридоры власти. Но это тот самый случай, когда сплетни оказались правдивыми. Я убежден в том, что Тайлет является воплощением зла и, сознательно или случайно, склонила Хью к темным практикам.

– Но поклонение Матери воронов!.. – В голосе Мурдо послышалась боль. – Как можно было забыть про страшные вещи, совершенные ее слугами? Почему аристократия Эрнистира оставалась в стороне и позволила кошмару снова повториться? Если король заключил союз с норнами, то лишь в том случае, если его туда привел этот омерзительный культ!

– И вновь я думаю, что вы правы, милорд. Когда я в последний раз видел графа Эолейра, он был сильно встревожен из-за того, что увидел и услышал в Таиге. На самом деле, я не нарушу своих клятв, если расскажу вам, что видел его, когда доставил послание от вдовствующей королевы Инавен и сообщил, какие ужасные вещи происходят в Эрнисдарке, – я знаю, потому что королева сама говорила мне о них. Весьма возможно, это имеет прямое отношение к тому, что произошло со мной, когда меня едва не прикончил гигант у северной границы Эркинланда по пути к вам.

Мурдо застонал.

– Да хранит нас Бриниох – гигант, оказавшийся так далеко на юге! – сказал он. – Неужели возвращаются страшные времена? И зима похоронит всех нас?

– Я не могу сказать, что нам предстоит пережить ужасы смертельной погоды Короля Бурь, но знаю, что норны при желании способны вызвать бурю. Я сам это видел еще до того, как от Башни Дунат повеяло темной магией. – Элин сделал глоток вина из чаши.

Огонь, согревавший ноги, отличное красное вино графа – казалось, у него были все основания здесь задержаться. Его люди были измучены после пребывания в плену и долгого пути к Карн Инбарху. Им потребуются новые лошади, они загнали своих, когда спешили добраться до Мурдо, чтобы еще кто-то узнал о предательском договоре короля Хью с норнами.

– По меньшей мере, – сказал ему граф, – вы должны позволить мне снарядить ваших людей и снабдить их припасами, как просил меня в письме ваш дядя. Я считаю своим долгом исполнить все, что он еще планировал для вас, а также сообщить о его сомнениях относительно короля Хью. Я добавлю ваши слова к истории Эолейра и расскажу, что готов их подтвердить. Я знаю вас с самого детства, Элин, и вы ни разу не дали мне причины усомниться в том, что вы честный человек.

– Я не так хорош в том, чтобы излагать правду столь же искусно, как граф Эолейр, – со смехом ответил Элин. – Именно по этой причине я с самого детства знал, что из меня не получится министр или посол, как он, – и мне следует найти такое место в жизни, где прямота не является помехой.

Мурдо похлопал его по плечу, но лицо графа оставалось печальным.

– Я люблю прямых людей, – признался Мурдо. – Общение с ними позволяет экономить время на попытки понять, что у человека на уме и чего он хочет. Берегите себя и своих людей, сэр Элин. Эрнистир нуждается в таких людях, как вы, в особенности когда мы оказались в столь тяжелой ситуации. – Он вздохнул. – Я был уверен, что трудные времена остались в прошлом, во всяком случае, спокойной жизни хватит на мой век и моих сыновей.

– Я и сам на это надеялся, – ответил Элин. – Похоже, нашим надеждам не суждено сбыться.

– Тогда отправляйтесь, юноша, с благословения всех богов. Когда вы уедете?

– Боюсь, что на рассвете. А теперь я должен сообщить своим людям, что после стольких испытаний время вина и пиршеств слишком скоро заканчивается.

– Похоже, для каждого из нас, – сказал Мурдо, глядя в свою чашу.

Последняя Желтая луна совсем потускнела, и наступило время роста Красной луны: Танемут заканчивался. Когда разбойники везли Эолейра по дороге вокруг озера в сторону большого лагеря, он видел, что некоторые кланы уже уехали, быть может, из-за беспорядков, начавшихся после смерти Рудура, но многие остались. После долгих лет изучения нужд простых людей, чего часто не делали их правители, Эолейр испытывал некоторое недоумение; казалось, те, кто еще не покинул берега Кровавого озера, настроены более воинственно, чем прежде, – они напоминали Эолейру корабли, которые поднимает и объединяет прилив. Судя по всему, они верили, что их новый лидер, Унвер, поведет их к великим победам. Эолейр не мог не опасаться перемен, войны и смертей, похоже, неизбежных для всех земель Верховного престола.

Однако нельзя было исключать, что новый вождь тритингов, которого они называли шан, как и Рудур, мог думать, что лучше жить в мире с обитателями каменных городов, чем развязать большую войну. У Эолейра остались плохие воспоминания о последней Войне тритингов, хотя в ней участвовало лишь полдюжины западных кланов, совершавших рейды и грабивших вдоль границ Эркинланда. Тем не менее королю Саймону, его рыцарям и солдатам пришлось вступить в жестокие сражения, чтобы с ними справиться. Тритинги воевали не так, как другие армии, – атакуя по команде и принося в жертву пехоту, чтобы подготовить момент для главного удара кавалерии. Нет, у них была только кавалерия, опытные воины на быстрых лошадях, способные не только метко стрелять из луков с седла, но и смертельно опасные в рукопашном бою. Он молился, чтобы Верховному престолу не пришлось снова с ними воевать. Все сводилось к одному вопросу: что за человек шан Унвер?

«Похоже, очень скоро я это узнаю, к лучшему или худшему», – подумал он.

Не прошло и недели после гибели Рудура Рыжебородого, как новый лидер послал за Агвальтом, его отрядом и пленником, графом Эолейром.

У Эолейра имелось много причин опасаться встречи с ним. Этот Унвер мог ненавидеть эрнистирцев, Верховного короля и Верховную королеву. Мог приказать пытать обитателя каменного города, чтобы развлечь своих людей. А Эолейр был бессилен ему помешать, связанный, он снова ехал за спиной Хотмера, как слишком старая и никому не нужная невеста. Нет, веревки не имели значения: между ним и свободой стояли разбойники Агвальта и тысячи разгневанных тритингов. Эолейр понимал, если он и выберется отсюда живым, то не с помощью бегства.

Старый лагерь Рудура теперь принадлежал Унверу, и его охранял покрытый шрамами и татуировками воин, который отступил в сторону, чтобы пропустить Агвальта и его людей в ворота. Несколько часовых отвели их в открытый загон перед большим полосатым шатром, также принадлежавшим Рыжебородому.

Эолейру и разбойникам пришлось ждать довольно долго, пока к ним не вышел из шатра на удивление молодой и стройный мужчина с эмблемой клана Журавля.

– Я Фремур, сын Хурвальта, – сказал он. – И тан клана Журавля. Шан Унвер все еще не исцелился от ран, нанесенных ему Рудуром Рыжебородым. Любой другой человек уже умер бы, но Унвер очень силен. Тем не менее он до конца не поправился, поэтому шан поделился со мной своими мыслями и уполномочил разобраться с вами. Кто из вас Агвальт?

Молодой Главарь разбойников был не старше Фремура и сейчас задумчиво смотрел на него, возможно, пытался понять, что сделал юнец, чтобы заслужить право говорить от лица шана. Эолейр понимал сомнения Агвальта: Фремур не выглядел как воин, заработавший свое место силой оружия, и у него все еще был гладкий подбородок неженатого мужчины.

– Я Агвальт, – наконец сказал разбойник. – Я поздравляю шана в связи с его победой над Рудуром.

Фремур бросил на него холодный взгляд.

– Унвер не искал схватки и в любом случае не считает себя победителем. Так всегда бывает с истинным шаном. Так или иначе, но ты пришел к шану Унверу не по своей воле, а потому давай пропустим пустые слова и поговорим о том, что вас сюда привело. – Он махнул рукой, в дальней стороне загона распахнулась дверь стоявшего у ограды фургона, и оттуда появились двое дородных воинов, которые наполовину подталкивали, наполовину тащили третьего мужчину со связанными, как у Эолейра, руками. Когда они подошли ближе, двое воинов поставили пленника перед ними на колени.

– Ты его узнаешь? – спросил Фремур.

Агвальт посмотрел на мужчину.

– Я его первый раз вижу, – сказал он. – Он утверждает, что знаком со мной?

Фремур не стал отвечать на его вопрос. Возможно, он и был молод, но Эолейр уже увидел в нем суровый и решительный нрав, незаметный в первый момент, некую уверенность, характерную только для самых праведных.

– Это Огда Раздвоенная Борода, тан клана Фазанов. Именно его люди атаковали ваш отряд, лорд Эолейр.

– Это был не мой отряд, – ответил Эолейр, стараясь, чтобы его голос прозвучал спокойно и уверенно. – Эркингарды Верховного престола выполняли миссию по поручению нашего короля и королевы. Мы ни разу не ступили на земли тритингов и оставались на берегу реки, которую вы называете Умстрейя. Нападение на нас является ничем не оправданным убийством.

– Шан Унвер с этим согласен, – сказал Фремур. – И какие бы претензии ни имел новый шан к Верховному престолу, известие о том, что Фазаны Огды перешли границу наших земель, чтобы напасть на королевские силы, его разгневало – как и те случаи, когда отряды Наббана вторгались на наши земли и атаковали наш народ. – Фремур посмотрел на него взглядом, полным многолетней ненависти, и Эолейр не мог не вспомнить, что находится в окружении жестоких потенциальных врагов. Он подумал, что, если у него появится шанс на переговоры, ему следует провести их так же осторожно, как при королевском дворе. – Солдаты Наббана повели себя недостаточно разумно и не отступили после вторжения, – продолжал Фремур, и его голос стал жестче, – более того, они остались на чужих землях и начали строить деревни на территориях, полученных нами у наших предков.

– Пожалуйста, передайте шану, что Верховный король и Верховная королева, будь они здесь, согласились бы с вашими претензиями и отнеслись с сочувствием к высказанному вами неудовольствию.

Эолейр почувствовал, что стоявший рядом с ним Агвальт был явно недоволен из-за того, что его исключили из разговора. Эолейр надеялся, что здравый смысл поможет Главарю разбойников держать язык за зубами, пока не выяснится, чего хочет шан. До сих пор им очень везло, и Эолейр надеялся, что так будет и дальше.

– Ты предлагаешь Огду в обмен на графа Эолейра, Руку Короля? – громко спросил Агвальт, с презрением глядя на темнобородого мужчину, стоявшего перед ними на коленях. – Меня он не интересует. И помни, не мои люди атаковали отряд графа Эолейра. Мы появились позже и взяли его, как добычу на пустом поле боя.

– О, – с усмешкой сказал Фремур, – я забыл, что ты не принадлежишь ни к одному из кланов. Тебе плевать на честь – ты хочешь получить золото.

Фремур снова поднял руку, и на этот раз уже из шатра вышел высокий, длиннобородый воин в развевающемся плаще. Он шел медленно – и так же, как Фремур, не сомневался в своем положении и привилегиях, – и все ждали, когда он к ним подойдет. По ожерелью и костяным украшениям Эолейр понял, что это шаман тритингов.

– Вольфраг, ты принес дар шана?

– Шаман! – неожиданно быстро заговорил пленный Огда. – Скажи, что я выполнял приказ Рудура. Ведь именно ты передал мне его слова!

– Молчи, Раздвоенная Борода. – Фремур лягнул Огду по ребрам, потом примерился и ударил его еще раз.

Тот со стоном упал на землю.

Шаман не ответил, словно Огда, тан Фазанов, не заслуживал его слов, и молча протянул кожаную сумку Фремуру, который взял ее и отдал Агвальту.

– Здесь двадцать золотых императоров, – сказал Фремур. – Таково предложение шана, и это щедрая цена. Я советую тебе согласиться.

Разбойники за спиной Агвальта зашептались – двадцать императоров были большой суммой – и их Главарь шагнул вперед, чтобы принять выкуп, потом открыл сумку и заглянул внутрь. Легкий масляный отблеск упал на нижнюю часть его лица, после чего Агвальт закрыл сумку, но сохранил бесстрастное выражение.

– За что шан отдает золото?

– За аристократа, обитателя каменных городов. Он нужнее шану, чем тебе.

Сердце Эолейра забилось быстрее. Значило ли это, что Унвер намерен получить за него выкуп от Верховного престола? Тогда он не только сможет благополучно вернуться в Эркинланд, но и заключить другие сделки с новым вождем равнин. Его мысли дипломата уже гудели, как пчелы в клевере, и Эолейр пытался представить, что можно сделать в новой ситуации. Конечно, напомнил он себе, Унвер мог просто отослать его голову королю и королеве, чтобы показать, что трогать тритингов не следует.

Однако Агвальт был не из тех, кто легко отступает, даже если ему предлагают сумму, достойную принца.

– Я думаю, что от Верховного престола я мог бы получить больше. Зачем мне отдавать мой трофей? И не предлагай в обмен жалкое существо на земле. Ведь это он напал на обитателей каменных городов, а не я. Мне на него наплевать.

– Я рад это от тебя слышать, – сказал Фремур. – Потому что Огда Раздвоенная Борода не предназначался тебе в дар. Шан хочет, чтобы свершилось правосудие. Вот что дарует истинный шан – правосудие. – Неожиданно стройный тан наклонился, схватил пленника за волосы и приподнял его голову так, что обнажилось горло. – Граф Эолейр, вы получаете право отомстить за гибель ваших людей.

Эолейр покачал головой:

– Я не могу так поступать от имени моих короля и королевы. Пошлите убийцу вместе со мной в Эркинланд…

Фремур улыбнулся тонкой шутке.

– Люди кланов никогда не были трусами с холодными сердцами. И какие бы преступления они ни совершали, мы не отправляем наших воинов на суд обитателей каменных городов. Судьба Огды Раздвоенной Бороды уже решена истинным шаном.

И в следующее мгновение его изогнутый меч отсек голову Огды одним точным ударом. Из шеи несчастного несколько мгновений бил фонтан крови, а потом тело медленно упало вперед. Голова прокатилась по траве и остановилась в шаге от тела, глядя в небо широко раскрытыми глазами.

Агвальт дернул себя за бороду, окинул взглядом тело, как человек из укрытия смотрит на быстро темнеющее небо.

– Мы принимаем предложение шана, – сказал он.

Сэру Элину и его измученным людям потребовалось несколько недель, чтобы пересечь огромное пространство долины Инискрич. Когда они добрались до северного Эркинланда, там стояла отвратительная погода, и дальше они двинулись вдоль когда-то могучей реки Нарта, теперь превратившейся в скромную речушку, петлявшую вдоль подножия горного хребта, который носил название Вильдхельм.

На тринадцатый день путешествия, вскоре после полудня, когда жаркое солнце оказалось у них за спиной, Элин наконец увидел высокие стены Наглимунда, сверкавшие, точно самоцвет в диадеме, под гребнем известняковых гор. Лебединое знамя принца Джошуа, развевавшееся над башнями (пусть сам Джошуа уже десятилетиями здесь не правил) рядом со знаменем Верховного престола с драконами-близнецами, наполнило их радостью и дало новые силы. Все путешествие Элин опасался, что замок могли занять Белые Лисы.

– Здесь мы отбили нападение норнов, – сказал он вслух. – Или они направлялись еще куда-то.

– Ни одна армия, находящаяся вдали от дома, не допустит такой ошибки и не оставит за спиной непокоренную крепость противника, – сказал его оруженосец с уверенностью, от которой шея у Элина зачесалась.

– Я слышал слишком много рассказов графа Эолейра о войне Короля Бурь, чтобы чувствовать уверенность, когда речь идет о белокожих дьяволах, – сказал Элин.

– Но вы сами говорили нам, что они бессмертны только с точки зрения возраста – и их можно убивать, как обычных людей.

Элин тихо вздохнул.

– Я не хотел, чтобы ты боялся скрестить с ними оружие, Джарет. К тому же сейчас об этом речь не идет, я имел в виду то, как странно работает их разум и какие необычные фокусы они могут устраивать. – Он обернулся, чтобы взглянуть на своих людей, рассеянно сосчитал их и тут только понял, что одного солдата не хватает. – Где Эван?

– Он немного отстал, сэр Элин, – ответил один из солдат, находившихся сзади. – Остановил лошадь, чтобы напоить ее у ручья.

С того самого момента, как они спаслись из плена в Башне Дунат, Элин боялся потерять кого-то из своих людей и уже собрался послать кого-нибудь за Эваном, когда увидел, что молодой солдат их догоняет.

– Не отставай, – сказал Элин, когда Эван подъехал к нему. – У нас очень важная задача.

– Примите мои извинения, сэр Элин. Мне показалось, что я что-то услышал, и остановился, чтобы проверить.

– И что ты слышал?

– Если честно, я не уверен, – ответил юноша. – Мне показалось, что огромное количество каких-то существ передвигается по деревьям, и они не такие уж маленькие – размером с белку.

– Но сейчас белый день, – сказал Элин. – Странно слышать шум от каких-то существ на деревьях.

– Да, в особенности когда их много и они такие большие.

На мгновение Элину показалось, что он потерял осторожность.

– Ты думаешь, это могли быть разведчики норнов или шпионы?

– Нет, если только они не научили барсуков лазать по деревьям. Да и шум был слишком слабым, чтобы его создавали норны или люди.

Элин покачал головой.

– Норны известны своим умением маскироваться и действовать незаметно, но по эту сторону реки находятся дикие земли. Здесь живет совсем мало людей. Кто знает, что тут можно встретить? Нам лучше поспешить – мы можем оказаться в долине еще до заката, а там разберемся, способны ли барсуки-норны проделать такой долгий путь. – Элин без особой уверенности улыбнулся собственной шутке. Затем повысил голос, чтобы его услышали все: – Горячая трапеза и нормальная постель ждут нас! Хватит медлить – ускорим шаг, чтобы оказаться на месте до наступления ночи!

Когда они подъехали к ближнему берегу Нарты, день уже клонился к вечеру. Улицы города почти опустели, горожане собирались в домах на ужин, но многие вышли на крыльцо, чтобы посмотреть на Элина и его отряд, направлявшийся к мосту.

Мощная крепостная стена Наглимунда господствовала над всей горой, но вблизи замок уже не казался сияющей игрушкой из слоновой кости. Из долины уже можно было разглядеть места, в которых стена пострадала во время войны Короля Бурь, и песчаник, использованный для ремонта, оказался чуть более темным. «Похоже на старые шрамы», – невольно подумал Элин. Далее высилась внутренняя стена, за ней стояли мощные квадратные башни самого замка, показавшиеся Элину успокаивающе обычными и вполне человеческими, несмотря на огромные размеры.

Эван смотрел на замок с благоговением.

– Он такой огромный! – сказал молодой солдат. – А я думал, Таиг самая большая крепость в мире, но теперь вижу, что этот замок в два раза выше!

– Если мы и дальше углубимся в Эрчестер, ты увидишь сооружения, которые заметно превосходят Наглимунд своими размерами, – сказал ему Элин.

– Но зачем нужны такие огромные груды камня? – Оруженосец Джарет хмурился, глядя на стену замка, в десять раз превышавшую человеческий рост. – Что они защищают? Река превратилась в ручей, город можно назвать деревней, и здесь живут лишь рыбаки, пастухи и крестьяне, разводящие овец.

– Когда-то река была гораздо шире, – объяснил Элин, когда копыта лошадей загрохотали по деревянному мосту. – Во времена короля Тестейна, да и до него, здесь находились порт и большой город. Огромное количество товаров перевозили вверх и вниз по течению реки. Наглимунд построили на руинах какой-то древней крепости, чтобы защищать порт и его богатства. Это военный замок, он предназначался для обороны. – Элин указал рукой: – Видите, как стены внизу наклонены наружу? Так сделано для того, чтобы помешать катапультам и большим пращам. На наш старый Таиг не нападали уже в течение сотни лет или даже больше, но Наглимунд осаждали множество раз.

– И он был захвачен, – серьезно сказал Эван. – Белыми Лисами.

– Верно, именно по этой причине тем, кто сейчас защищает замок, будет полезно узнать о приближении норнов. – Элин коснулся боков лошади каблуками. – Поехали, – сказал он, и его скакун рысью сошел с моста на дорогу, ведущую к замку. – Джарет, разверни мое знамя и подними его, когда мы поедем по городу. Часовые на стенах уже увидели нас, и теперь им интересно, кто мы такие.

Ворота замка оставались открытыми, и, хотя их дожидалось большое число эркингардов, Элина и его людей сразу пропустили во двор, расположенный между внешней и внутренней стенами. Их встретил воин с крестом офицера на шлеме. Когда он снял шлем, открылось загорелое, обветренное лицо с бородой, но определить его возраст оказалось непросто.

– Я капитан Фейн, командующий гарнизоном Наглимунда, – сказал он Элину. – Что привело вас так далеко на восток, милорд? – Он говорил спокойно, но не вызывало сомнений, что вопрос задан неспроста.

– У меня новости для вашего сеньора. Меня зовут сэр Элин из Над-Муллаха, как вы можете видеть по моему знамени. Граф Эолейр, Рука Верховного престола, мой родственник. Я надеюсь, что тот, кто тут правит, остается другом короля и королевы, и нас здесь примут.

– Вы сказали странную вещь, – ответил Фейн, нахмурившись. – Вы видели двух близнецов-драконов короля и королевы на нашем знамени, которое развевается над бастионами и башнями. Мы верны нашему лорду и Верховному престолу. Почему у вас это вызывает сомнения?

– А как зовут вашего лорда?

– Рейнольд, барон Аттерсалля, сенешаль замка по приказу короля и королевы Эрчестера. Рискну предположить, что вы его увидите еще до полного наступления сумерек.

– Рад слышать. У нас важные новости.

На озабоченном лице Фейна появились новые морщины.

– Я надеюсь, что они не слишком важные. Сегодня день святого Граниса, и все в замке его отмечают, в том числе и барон Рейнольд. Но пойдемте – я вижу, что ваши лошади в мыле, а люди устали. Заходите и позвольте показать вам эркинландское гостеприимство.

Барон Рейнольд был стар, но явно сумел сохранить хорошее здоровье, оставался худощавым и активным, однако сегодня вечером успел немало выпить и съесть, а потому не слишком серьезно отнесся к желанию Элина поговорить наедине.

– Послушайте, неужели у наших ворот стоит вражеская армия? – Рейнольд покачал головой. – Думаю, нет. Мы празднуем день святого. И оставим все важные дела на завтра. А теперь присоединяйтесь к нам за столом, дорогие путешественники!

– Я привез вам сообщение от графа Эолейра и графа Мурдо, – запротестовал Элин. – Нам необходимо обсудить очень важные вопросы.

– В таком случае, я даю вам разрешение обсудить их за столом. Идемте!

В зале собрался весь небольшой двор барона. Толстая свинья нашла свой закономерный конец, и угощение было превосходным. Люди Элина радовались, что оказались под надежной крышей и получили возможность насладиться достойной трапезой, но их командир не мог приступить к еде, не сообщив барону новости.

«Может быть, если барон еще что-нибудь съест, он будет немного трезвее, – подумал Элин. – Я не могу осмелиться говорить о норнах при всех, но в дальнейшем у меня может появиться шанс остаться с ним наедине. Я попрошу Фейна мне помочь».

Но перед тем как свинья вместе с почетной стражей из печеных яблок успела заметно уменьшиться, у входа в зал послышался какой-то шум, и стража позвала капитана Фейна. Элин поднялся со своего места и постарался последовать за капитаном, не привлекая к себе внимания. Он с трудом сдерживал накативший страх.

– Ну, Кафф, что сделало тебя таким разговорчивым? – спросил Фейн у человека, которого удерживали двое стражников, стараясь не причинить ему вреда. Незнакомец был обладателем коротких ног, широких плеч и длинных рук, но выглядел простаком. Фейн заметил, что рядом с ним оказался Элин. – Это Кафф Молоток, который снимает и ставит знамена на башнях, – пояснил капитан. – Он неспособен досчитать до трех, но умеет забираться куда угодно не хуже обезьяны. Ну, парень, расскажи, что тебя тревожит?

Кафф старался объяснить, но его речь оказалась невероятно трудной для понимания.

– Он говорит, тучи, сэр, – вмешался один из стражников. – Я его понимаю лучше других. Знаю еще с тех пор, как мы были мальчишками.

– Тучи? – Барон Рейнольд присоединился к ним, склонив голову набок, точно аист. – Что за ерунду ты несешь, когда у меня гости?

Появление барона привело к тому, что кривоногий парень стал заикаться еще сильнее, и Рейнольд уже собрался вернуться к столу, когда стражник, понимавший Каффа лучше других, заговорил снова.

– Он сказал, что тучи спустились вниз. Они теперь на земле, и это неправильно.

Барон небрежно махнул тонкой рукой, отсылая всех прочь.

– Туман в горах, что тут нового? Если честно, мне уже надоел этот беспокойный малый. Ему напрасно разрешают свободно приходить и уходить. Когда-нибудь он причинит вред самому себе или кому-нибудь другому во время своих приступов. Пойдемте, сэр Элин. Я лучше послушаю новости из Эрнисдарка. Но вашим историям не хватает красок, поэтому вам следует выпить еще вина.

Но как только Рейнольд вернулся на свое место, Элин схватил Фейна за руку.

– Я хочу взглянуть на то, о чем рассказал ваш верхолаз, – тихо сказал он капитану. – Вы меня отведете туда? Кроме того, мне нужно поговорить с вами наедине, потому что барон пока не собирается обращать на меня внимания.

Фейн бросил на него недоуменный взгляд, но кивнул. Кафф Молоток повел их к башне, с которой увидел встревожившие его тучи. Верхолаз заметно успокоился, теперь он мог показать кому-то то, что вызвало у него такое беспокойство, что он бросился к барону, точно пес, которого в первый раз за день выпустили из дома.

После многих часов, проведенных в седле, Элину совсем не хотелось подниматься вверх по сотням ступенек винтовой лестницы на вершину башни, но сердце у него билось быстро не только из-за долгого и тяжелого подъема. Когда они наконец взобрались на стену, Кафф засунул свою широкую верхнюю часть туловища в промежуток между зубцами и наклонился вперед, держась лишь одной сильной рукой и рискуя свалиться вниз, и указал в сторону долины.

– Тучи, – сказал Кафф, проглатывая слова, точно пьяный. – Смотри хорошо. Кафф правильно смотрит.

– Я ничего не вижу, – раздраженно сказал Фейн, но Элин обладал хорошим зрением, к тому же у него имелось представление о том, на что он сейчас смотрел.

В посеребренной луной темноте, на дальнем берегу реки, за оставшимися позади редкими огнями города, он разглядел то, что увидел Кафф Молоток. И кровь Элина сгустилась и похолодела, как у умирающего человека.

Это был туман, как сказал Рейнольд, но туман никогда не распространяется равномерно вдоль своих границ, а сейчас он приближался по долине к Наглимунду, точно живое существо. Элин уже не сомневался, что скрывается за туманом.

– Быстро, – сказал он Фейну. – Мне необходимо поговорить с бароном наедине. Нам нельзя терять времени.

Фейн продолжал смотреть на темную долину.

– Мои глаза уже не так хороши, как прежде, – признался капитан. – Что вы видите?

– Нашу смерть – и не только нашу. Я боюсь, что это начало новой войны, капитан, и она будет такой же ужасной, как предыдущая.

– Последняя война?.. – Фейн еще продолжал говорить, а Элин уже увлек его за собой вниз по лестнице.

Кафф Молоток продолжал стоять у зубцов, сам не зная, доволен ли капитан, и правильно ли он поступил, когда обнаружил тучи и привлек к ним внимание.

– Я говорю о последней войне, капитан, – сказал Элин. – Войне Короля Бурь. В тумане прячутся Белые Лисы. Именно о них я хотел вас предупредить, но я и представить не мог, что это произойдет так скоро. Убийцы норны, которые уже однажды захватили замок и убили всех его обитателей, скоро подойдут к стенам Наглимунда.

– Норны? – Капитан Фейн сотворил Знак Дерева и начал поспешно спускаться по ступенькам, едва не потеряв равновесие. Когда Фейн заговорил снова, его голос изменился, словно капитан произносил слова во сне: – О, я молюсь о том, чтобы это была всего лишь неудачная шутка, – скажите мне, сэр Элин, ради любви к Эйдону, нашему священному Искупителю. Ведь в противном случае лишь Господь в силах нам помочь.

Глава 27

Цветущие холмы

Танахайа задала быстрый темп, и по представлениям Моргана они прошли огромное расстояние через рощу громадных дубов, трепещущих берез и буков с гладкими стволами, сквозь пятна тени и яркие полосы солнечного света, и час следовал за часом под аккомпанемент птичьих трелей. После стольких дней, проведенных на деревьях, ходьба казалась Моргану чем-то незнакомым; и он постоянно испытывал тревогу из-за собственной уязвимости. Но по мере того как день клонился к вечеру, он начал втягиваться в ритм долгого пешего перехода и даже стал получать удовольствие, несмотря на голод и постоянную тоску по дому, в чем теперь был готов признаться. А еще его продолжали преследовать тревожные воспоминания о Туманной долине. Он старался о ней не думать предыдущей ночью, но теперь чувствовал в себе силы вернуться к тому, что с ним там произошло.

– Как ты думаешь, что это было? – неожиданно спросил он после долгого молчания. – Ты сказала, великан. Как в сказках, где он поедает детей? – Танахайа сбавила шаг, чтобы лучше его слышать, и он поспешил ее догнать. – Он такой же, как тот, с которым сражался мой дед, но просто больше?

Она немного подумала, прежде чем ответить.

– Мне лишь сказали, что следует любой ценой избегать входить в Туманную долину и что там рыщут древние и опасные существа, – наконец заговорила она. – Есть и другие подобные места – Наккига, город королевы Утук’ку внутри горы, одно из них – но то, что было в долине, единственное, что я видела сама, и теперь знаю, что уро’эни действительно существует.

– Что за… – он помолчал, пытаясь произнести похожие на ртуть гласные, – …уро’эни? Их кто-нибудь видел?

– Огры. Великаны вырастают довольно большими, но не такими огромными. И даже самые маленькие драконы не ходят вертикально. А кем еще они могут быть, я не понимаю. Мастер Имано лишь сказал, что огры рождались в безрассудном прошлом. И что вся Долина – запретное место для нашего народа словом самой Амерасу, рожденной на корабле.

Морган заглянул в лицо Танахайи, которое стало застывшим и жестким. На миг ему показалось, что он каким-то образом ее рассердил.

– Прости мою печаль, – сказала она. – Мы, зида’я, никогда не сможем забыть коварное нападение королевы, отнявшее жизнь Амерасу, – продолжала Танахайа. – Мы все еще скорбим о ней. Но Амерасу удивительно хорошо отнеслась к твоему деду. Я уверена, что ты должен этим гордиться.

Морган действительно чувствовал гордость, но также и обиду. Казалось, его дедушка и бабушка сопровождают его повсюду, куда бы он ни направлялся – так деревья закрывают солнце для менее высоких растений, оказавшихся в их тени.

Когда закат раскрасил часть неба в красный цвет ревеня, они, наконец, остановились. Танахайа выбрала еще одну ложбину для лагеря, упавшая сосна защищала ее от ветра, и они спрятались за ней, чувствуя, как усиливался ветер в наступающих сумерках.

Ничто не потревожило сон Моргана, ни снаружи, ни изнутри – ни враги, ни сны, ни голоса ситхи. Он заснул, прислушиваясь к ночным звукам, Танахайа села рядом, а когда принц проснулся, она все еще сидела на том же месте, словно бодрствовала всю ночь подле него.

Морган утолил голод еще одной ненасыщающей трапезой из листьев и лепестков и одним особенно безвкусным жевательным корнем, который нашла для него Танахайа; к полудню, после того как они шли уже много часов, голодный Морган принялся размышлять о том, что подадут на стол у лорда Имано. Угостит ли он их медом, сыром или другими вкусностями, о которых он мечтал? И вообще, едят ли ситхи мясо? Он насладился коротким сном наяву об Имано (он представал золотокожей версией собственного деда), который протянул ему массивное оленье бедро и сказал: «Я знаю, что нравится вам, смертным. Иди и ешь! Наслаждайся!»

Чудесное видение рассыпалось в прах, когда Танахайа сказала:

– Интересно, сохранил ли мой старый учитель свою прежнюю ловкость и способен ли он собирать дикие яблоки. Я очень на это надеюсь – я бы не хотела провести еще одну ночь с пустым желудком.

После ее слов Морган погрузился в мрачное настроение – если ее наставник ничего не ест, кроме яблок, каковы шансы получить у него вино? Вот почему он не заметил, как Танахайа остановилась, чтобы взглянуть на небольшое дерево, росшее возле горной тропы, по которой они поднимались. И вдруг она негромко ритмично запела, и от удивления Морган застыл на месте.

– Мы добрались до подножия Цветущих холмов, – с улыбкой добавила она, когда увидела выражение его лица.

– А о чем твоя песня?

– О, это старая история зида’я, про Межамиру, ее мужа и приданое – луну. Взгляни, и ты все поймешь. Это первое из лунных деревьев Имано!

Морган смотрел на дерево, которое показалось ему самым обычным, серебристо-серая кора, изогнутые ветви, редкие листья.

– Но почему лунные деревья?

– Ты найдешь ответ, когда мы на него заберемся, – ответила Танахайа. – Давай поторопимся, чтобы добраться до дома до заката.

Морган почувствовал облегчение при мысли о конце путешествия, но, когда они добрались до более высокой части горы, он с удивлением увидел точно такое же дерево с такими же торчавшими во все стороны ветвями, росшее возле тропы. Он остановился в смущении, на мгновение ему показалось, что они ходят кругами, но Танахайа рассмеялась.

– Это не то же самое дерево, – сказала она, – хотя они очень похожи. Каждое дерево – это другое зеркало, как и в тех случаях, когда мы видим другое лицо каждое утро в собственном зеркале, хотя, на самом деле, оно одно и то же.

Должно быть, Морган посмотрел на нее совершенно ошалевшим взглядом, поэтому Танахайа сказала уже серьезно.

– Я объясню позднее, – продолжала она. – А сейчас, думаю, тебе нужно поесть и отдохнуть. Смотри на деревья, мимо которых мы будем проходить, и ты поймешь, что я имею в виду. Каждое немного отличается от предыдущего, но, вне всякого сомнения, остается тем же, как сама луна меняется, оставаясь собой.

Танахайа была права, по крайней мере, в одном – сейчас Морган хотел только одного: перестать идти. Когда они прошли мимо третьего такого же дерева, он изо всех сил постарался увидеть какие-то различия, но все они казались ему совершенно такими же, как предыдущее лунное дерево, или как одна муха похожа на другую.

– Как жаль, что мы пришли сюда именно сейчас, – благоговейно сказала Танахайа. – Здесь всегда красиво, но во время весенних лун Цветущие холмы покрывают самые разные цветы, некоторые даже не имеют имени, потому что в других местах их попросту нет. Кажется, будто они пытаются превзойти друг друга, и каждый выкрикивает свой оттенок изо всех сил: «Голубой, голубой, словно лед Наккиги! Красный, точно умирающая звезда! Желтый, как корзиночки на ножках для сбора пыльцы у пчелы!..»

Внезапно Танахайа остановилась. Морган подумал, что она собирается снова запеть, но выражение ее лица сказало ему, что сейчас ей не до музыки. Танахайа устремилась вверх по склону быстрыми, решительными шагами, и Моргану пришлось приложить немало усилий, чтобы от нее не отстать.

И что на нее нашло? Плохие воспоминания? Однако она так хотела сюда вернуться.

Когда Морган, наконец, ее догнал, она безмолвно стояла возле обрубка дерева, сырого и бледного. Рядом валялись разбросанные ветки, но сам ствол отсутствовал, и Морган увидел на лице Танахайи нечто, похожее на страх.