Янтарный телескоп Пулман Филип

Затем Леди Салмакия моргнула и сказала:

— То, что ты говоришь, не имеет смысла. Мертвые мертвы и все. Нет никакой страны мертвых.

— Я тоже так думал, — ответил Уилл. — Но теперь я не так уверен. По крайней мере, с ножом мы это выясним.

— Но зачем?

Лира посмотрела на Уилла, он кивнул.

— Ну, — начала она, — До встречи с Уиллом, задолго до того как мне приснился сон, я втянула друга в опасность, и он был убит. Я думала, что помогаю ему, на самом же деле я сделала только хуже. И вот когда я спала, то мне приснился сон о нем, и я подумала, что, возможно, я сделала бы лучше, если бы последовала за ним и попросила бы у него прощенье. А Уилл хочет найти своего отца, который умер сразу после того, как он нашел его. Дело в том, что ни Лорду Азраилу, ни Миссис Коултер нет дела до этого. И если мы пойдем к Лорду Азраилу, нам придется делать то, что он хочет, и он не станет задумываться о Роджере, ведь это мой умерший друг. Но это имеет значение для меня. Для нас. И вот это мы и хотим предпринять.

— Дитя мое, — промолвил Тиалис, — когда мы умираем, все кончено. Не существует иной жизни. Ты видела тела погибших, и ты видела, что происходит с деймонами, когда приходит смерть. Он исчезает. И что же может жить после этого?

— Мы собираемся пойти и разовраться с этим, — ответила Лира. — Итак, мы вам все сказали, и я забираю ваш рудный резонатор.

Она протянула руку и Пантелеймон, превратившись в леопарда, встал рядом с ней, помахивая хвостом. Тиалис извлек прибор из заплечного мешка и положил ей на ладонь. Он оказался на удивление тяжелым, ноша не для нее, конечно, но она удивилась его силе.

— И как долго может продлиться это путешествие? — Поинтересовался Шевалье.

— Мы не знаем, — призналась ему Лира. — Мы знаем не больше вашего. Мы просто пойдем туда и посмотрим.

— Но для начала, — добавил Уилл, — нам нужно раздобыть воды и пищи, что-то не слишком тяжелое, чтобы можно было взять с собой. Я собираюсь найти мир, где мы сможем это сделать, а уже потом отправимся в путь.

Тиалис и Леди Салмакия взобрались на своих стрекоз, трепещущих крыльями и стоящих на земле. Гигантские насекомые были готовы отправиться в полет, но приказ их наездников был однозначным, и Лира, впервые увидевшая их при дневном свете, имела возможность рассмотреть красоту необычных серых шелковых поводьев и маленьких сёдел.

Уилл достал нож, и у него появилось огромное желание попасть в свой родной мир: у него все еще сохранилась кредитная карта, по которой он вполне мог купить знакомую пищу, он даже мог позвонить Миссис Купер и узнать новости о матери…

Нож неприятно задребезжал со звуком, напоминающим скрежет ногтей о твердый камень, и его сердце почти остановилось. Если он снова сломает клинок, это будет конец.

Через некоторое время он снова попробовал. Вместо того, чтобы пытаться не думать о матери, он повторял себе: «Да, я знаю, что она там, но я забуду об этом на время, пока занят этим…»

И это сработало. Он обнаружил новый мир и плавно взмахнул ножом для того, чтобы сделать проход. Несколькими мгновениями позже все они уже стояли во дворе, на первый взгляд, благополучной фермы какой-то северной страны, Голландии или Дании, где мощеный камнем двор был чисто подметен, а крепкие двери были открыты. На подернутом дымкой небе светило солнце, а в воздухе чувствовался запах гари и еще како-то менее приятный запах. Не было слышно звуков человеческого присутствия, кроме гудения, столь энергичного и сильного как от машины, выезжающей из гаража.

Лира пошла посмотреть, а когда вернулась, выглядела бледной.

— Там четыре, — она сглотнула, схватившись за горло и приходя в себя продолжила, — четыре мертвые лошади. И миллионы насекомых…

— Посмотрим, — сказал Уилл, сглатывая, — или возможно лучше не стоит.

Он указал в сторону малинника, который обрамлял примыкающий к кухне садик. Он только что заметил человеческие ноги в одном ботинке, выглядывавшие из наиболее густой части кустарника.

Лира не решилась посмотреть, а Уилл решил проверит, вдруг человек еще жив и нуждается в помощи. Он вернулся качая головой с тяжелым выражением на лице.

Оба шпиона уже были у приоткрытой в дом двери.

Тиалис быстро вернулся назад:

— Внутри какой-то сладковатый запах.

Сказав это он быстро перелетел через порог, в то время, как Леди Салмакия продолжала осматривать остальные постройки.

Уилл последовал за Шевалье. Он очутился в большой старомодной кухне с белым фарфором в деревянном буфете, низким сосновым столиком и очагом с давно остывшим закопченным металлический чайником. В соседней комнате располагалась кладовка.

Две полки были заполнены ароматными яблоками. Тишина действовала угнетающе.

— Уилл, это и есть страна мертвых? — прошептала Лира.

Эта же мысль пришла и ему в голову, но все же он сказал:

— Нет, я так не думаю. Это один из миров, в котором мы еще не бывали. Послушай, мА возьмем здесь столько, сколько сможем унести. Здесь есть ржаной хлеб, это хорошо, потому, что он легкий, и немного сыра…

Когда они набрали достаточное количество еды, Уилл положил золотую монету в выдвижной ящик большого деревянного стола.

— Итак? — сказала Лира, заметив, как Тиалис удивленно поднял брови. — Всегда нужно платить за то, что берешь.

Леди Салмакия влетела через заднюю дверь и опустила свою стрекозу на стол.

— Сюда идут люди с оружием. Они всего в нескольких минутах ходьбы отсюда. Там за холмами горит деревня.

Пока она говорила, до них стали доноситься звуки шагов по гравийной дорожке, отдаваемые приказы и лязг металла.

— Нам пора уходить, — пробормотал Уилл.

Он стал ощупывать воздух с ножом наготове. Его охватило какое-то новое ощущение.

Казалось, клинок скользил по какой-то гладкой поверхности, похожей на зеркало, а затем стал медленно погружаться внутрь до тех пор, пока не был готов резать. Но материя оказалась твердой, как плотная ткань, и когда он проделал проход, он моргнул с удивлением и испугом: мир, в который он открыл дверь, оказался в точности таким же, как тот, в котором они находились сейчас.

— Что происходит? — произнесла Лира.

Шпионы недоуменно наблюдали за происходящим. Но дело было не только в испытываемом ими замешательстве. Так же как и воздух оказывал сопротивление ножу, теперь нечто внутри открывшегося прохода не давало пройти в него. Уиллу пришлось приложить усилие, чтобы сначала самому пройти внутрь, а затем втянуть в него и Лиру. Галливеспианцы вообще не могли продвинуться вперед. Им пришлось посадить стрекоз на детские руки, и даже после этого давление воздуха было столь велико, что пленчатые крылья насекомых трепетали, и маленьким наездникам приходилось успокаивать их, поглаживая по бугристым головам и разговаривая с ними.

Но, спустя несколько минут, им всем удалось пройти внутрь, и Уилл, нащупав края открывшегося прохода, не заметного для остальных, закрыл его, прерывая звуки идущих солдат.

— Уилл, — окликнула его Лира. Обернувшись на звук ее голоса, он увидел еще одного человека, находившегося в кухне.

Его сердце дрогнуло. Это был тот самый человек, которого он видел не более десяти минут назад мертвого, с перерезанным горлом.

Это был худощавый мужчина среднего возраста с видом человека, который проводит большую часть времени на открытом воздухе. Он стоял, остолбенев, с широко раскрытыми от ужаса глазами и держался дрожащей рукой за край стола. Уилл довольно отметил про себя, что его шея была цела и невредима.

Мужчина попытался что-то сказать, но слова никак не находили выхода. Все, на что он был способен, это просто стоять, вытянув вперед руку и указывая на Уилла и Лиру.

— Простите, что нам пришлось проникнуть в ваш дом, но нам нужно было скрыться от преследователей. Мне жаль если, мы вас напугали. Меня зовут Лира, это Уилл, а это наши друзья, Шевалье Тиалис и Леди Салмакия. Не могли бы вы тоже представиться нам и сказать, где мы находимся.

Эта обычная просьба, казалось, привела мужчину в чувства, вздрогнув он как будто проснулся ото сна.

— Я мертв, — сказал он. — Я лежу там, мертвый. Я знаю это. А вы живы. Что происходит? Господи, помоги мне, они перерезали мне горло. Что происходит?

При его словах, Лира отступила назад, ближе к Уиллу, а Пантелеймон, обернувшись мышкой, пытался спрятаться у нее на груди. Что до Галливиспианцев, то они пытались взять под контроли своих стрекоз, гигантские насекомые явно испытывали отвращение по отношению к мужчине и метались из стороны в сторону в поисках выхода наружу.

Но мужчина не обращал на них никакого внимания, пытаясь понять, что произошло.

— Вы призрак? — осторожно спросил Уилл.

Мужчина протянул руку и Уилл попытался взять её, но его пальцы не ощутили ничего, кроме покалывания холодного воздуха.

Увидев это, мужчина с ужасом воззрился на свою руку. Оцепенение постепенно стало покидать его, сменяясь осознанием собственного печального положения.

— Это правда, — промолвил он. — Я мертв… Я мертв и попаду в ад.

— Тихо. — Оборвала его Лира. — Мы пойдем вместе. Как вас зовут?

— Дирк Дженсон, был, — ответил он, — но теперь я… я не знаю, что делать….Не знаю, куда идти.

Уилл открыл дверь. Скотный двор, казалось, остался тем же, тот же садик у кухни, то же подернутое дымкой солнце. И все то же тело мужчины лежало нетронутым.

Тихий стон вырвался из горла Дирка Дженсона так, как если бы он не мог больше его сдерживать. Стрекозы вылетели из дверей, едва касаясь поверхности земли, а потом резко взвились ввысь, обгоняя птиц. Мужчина беспомощно озирался по сторонам, то поднимая, то опуская руки, тихонько всхлипывая.

— Я не могу здесь оставаться…. Не могу, — постоянно повторял он. — Но все же это уже не та ферма, которую я знал. Я должен идти.

— Куда вы пойдете, Мр. Дженсон? — Спросила Лира.

— Вниз по дороге. Не знаю куда. Должен идти. Не могу здесь оставаться…

Салмакий опустилась на руку Лире и крохотные коготки стрекозы укололи её. Леди сказала:

— Там люди из деревни такие же, как этот мужчина, идут в том же направлении.

— В таком случае мы пойдем с ними, — сказал Уилл и закинул за плечи рюкзак.

Дирк Дженсон проходил мимо своего тела, стараясь не смотреть на него. Он шел как пьяный, то останавливаясь, то снова двигаясь, качаясь из стороны в сторону, спотыкаясь о камни и попадая в ямки тропинки по которой он часто ходил и так хорошо знал.

Лира шла за Уиллом, Пантелеймон, обратившись пустельгой, летел так высоко, как только мог, заставляя Лиру дышать с трудом.

— Они были правы, — сказал Пантелеймон, спустившись. — Там ряд людей, идущих из деревень. Мертвых людей…

И вскоре они тоже их увидели: примерно двадцать мужчин, женщин и детей, идущих в том же направлении, что и Дирк Дженсон, неуверенно и потрясенно. Деревня находилась примерно в полумиле, и теперь люди шли в их сторону, рядом бок о бок по середине дороги. Увидев других призраков, Дирк Дженсон спотыкаясь, побежал к ним, а они приветственно протянули к нему руки.

— Даже если они не знают точно, куда идут, но зато они идут туда вместе, — промолвила Лира. — Нам лучше просто следовать за ними.

— Как ты считаешь, у них были даймоны в этом мире? — спросил Уилл.

— Не могу сказать. Если бы ты увидел кого-нибудь из них в своем мире, сказал бы что видишь перед собой призрака?

— Сложно сказать. Определенно они не выглядят обычно…. В моем городе был человек, который постоянно ходил вдоль магазинов с одной и той же пластиковой сумкой, ни с кем не заговаривая и не заходя никуда. И никто никогда не замечал его. Я обычно делал вид, что он призрак. Они немного похожи на него. Возможно, мой мир полон призраков, а я и не знал об этом.

— Не думаю, что в моем мире так же, — с сомнением произнесла Лира.

— В любом случае, это наверное и есть страна мертвых. Эти люди только что были убиты, скорее всего, те солдаты это сделали, а теперь они здесь, в мире похожем на тот, в котором они жили. Я думал, что он будет выглядеть несколько иначе.

— Уилл, он исчезает, — воскликнула Лира. — Смотри!

Она нервно сжимала его руку. Он остановился и огляделся, Лира была права. Не так давно он обнаружил в Оксфорде окно и, войдя в него, оказался в Читтагации, где ему довелось увидеть солнечное затмение, и как многие другие Уилл стоял на улице, наблюдая, как яркий дневной свет постепенно исчезал, сменяясь зловещей темнотой, накрывшей дома, деревья, парк. Все было так же четко, как и при дневном свете, но было меньше света, чтобы разглядеть, как если бы вся сила вытекала из умирающего солнца.

То, что происходило сейчас, отдаленно напоминало затмение, края предметов теряли отчетливость очертаний, становясь расплывчатыми.

— Вроде бы и не слепнешь, — испуганно произнесла Лира, — нельзя сказать, что не видно предметов, но они как-то сами постепенно исчезают.

Цвет постепенно таял: до сих пор ярко зеленые деревья и трава приобретали тусклый серо-зеленый оттенок, ярко желтые поля зерна — землистый серый, а красный цвет кирпича фермерского дома — непонятный кроваво-серый окрас…

Люди, который теперь стали ближе, тоже это заметили и держали друг друга за руки для уверенности.

Единственными источниками цвета оставались стрекозы, переливавшиеся красным, желтым и изумительным синим, их наездники, Уилл и Лира, а также Пантелеймон, паривший пустельгой недалеко вверху.

Когда они приблизились к впереди идущим, для них сразу стало очевидным, что перед ними призраки. Несмотря на то, что бояться было нечего, призраки сами боялись их, пятились, не желая приближаться, Уилл и Лира подвинулись ближе друг к другу.

— Не бойтесь, — обратился к ним Уилл. — Мы не причиним вам вреда. Куда вы идете?

Все посмотрели на самого старого мужчину, как если бы он был проводником.

— Мы идем туда же, куда и все остальные, — ответил он. — Такое ощущение, как будто я знаю куда, но никак не могу вспомнить. Ощущение, что это где-то впереди по дороге. Мы узнаем, когда придем туда.

— Мама, — воскликнул ребенок. — Почему становится темно днем?

— Тихо, дорогой, не волнуйся, — ответила его мама. — Переживаниями лучше ничего не сделаешь. Я полагаю, что мы мертвы.

— Но куда мы идем? — Не унимался ребенок. — Мама, я не хочу быть мертвым!

— Мы идем повидаться с дедушкой, — с отчаянием в голосе произнесла мать.

Но ребенок не успокаивался и продолжал горько плакать. Остальные из группы, кто с симпатией, кто с раздражением, смотрели на мать, но никто из них ничем не мог помочь, и все они продолжали идти вперед через увядающий пейзаж под непрекращающийся детский плач.

Шевалье Тиалис поговорил с Леди Салмакией и умчался вперед, а Уилл и Лира смотрели на его стрекозу с благодарностью за яркость ее окраса и энергию по мере того, как она становилась все меньше и меньше. Леди Салмакия опустила свою стрекозу на руку Уилла.

— Шевалье отправился посмотреть, что нас ждет впереди, — пояснила она. — Мы считаем, что пейзаж исчезает потому, что люди забывают его. И чем дальше они будут уходить от своих домов, тем темнее будет становиться.

— Но почему, по-вашему, они идут? — Поинтересовалась Лира. — Если бы я была призраком, то скорее захотела остаться в том месте, которое мне знакомо, а не блуждать, чтобы потеряться.

— Они чувствуют себя несчастными там, — предположил Уилл. — Это место, где они умерли. И они его боятся.

— Нет, их что-то тянет вперед. — Сказала Леди. — Некий инстинкт заставляет их идти вниз по дороге.

Теперь, после того, как призраки вышли за пределы своей деревни, они двигались более целенаправленно. Небо было столь же темным, как если бы надвигалась буря; единственным отличаем, было отсутствие напряженности, которая обычно предвещает приближение бури. Призраки продолжали неуклонно двигаться вдоль дороги, которая простиралась вдаль, на сколько хватало глаз, и казалась бесконечной.

Время от времени кто-нибудь из них с любопытством поглядывал то на Уилла, то на Лиру, то на сверкающую стрекозу и ее наездника. Наконец, старик сказал:

— Вы, мальчик и девочка. Вы же не мертвы. Вы не призраки. Зачем же вы здесь?

— Это случайность, — ответила Лира, прежде чем Уилл сказал хоть слово. — Я не знаю, как это получилось. Мы просто пытались спастись от тех людей, и очутились здесь.

— Но как вы узнаете, что пришли туда, куда вам нужно? — спросил Уилл.

— Полагаю, нам сообщат. — Уверенно произнес призрак. — Они отделят праведников от грешников. Нет смысла молиться сейчас. Слишком поздно. Это нужно было делать при жизни. Теперь просто не за чем.

Было вполне понятно, в какой группе он рассчитывал оказаться, а так же то, что она не должна быть большой. Остальные призраки с волнением отнеслись к его словам, но он был единственным проводником, и они безропотно следовали за ним.

По мере их продвижения небо перестало темнеть, приняв скучный металлически-серый оттенок. Живые оглядывались вокруг, смотрели вверх и вниз в поисках чего-либо яркого, живого, радующего глаз, но были разочарованы до тех пор, пока впереди не появилась яркая вспышка, которая неслась к ним, рассекая воздух. Это был Шевалье, и Леди Салмакия с криком радости направила свою стрекозу ему на встречу.

Они посовещались и поспешили назад к детям.

— Впереди город, — начал Тиалис. — Он напоминает лагерь беженцев, но без сомнения он находится там несколько или более веков. И мне кажется, что за ним находится море или озеро, но оно покрыто туманом. Я слышал крики птиц. И там сотни людей, прибывающих каждую минуту со всех сторон, таких же, как эти, призраки…

Призраки слушали его, не проявляя большого интереса. Создавалось впечатление, что они впали в какой-то транс уныния, и Лире захотелось взбодрить их, заставить их очнуться, посмотреть вокруг в поисках выхода.

— Как мы можем помочь этим людям, Уилл? — Спросила она.

Он не знал, что ответить. По мере того, как они шли вперед, стало заметно движение на горизонте и медленно поднимающийся темно-окрашенный дым, добавлявший темноты в унылое небо. Вдали двигались люди или призраки: группами, парами или в одиночку, сотни, тысячи мужчин, женщин и детей медленно перемещались в сторону источника тумана.

Земля становилась все более скользкой от грязи, становясь более похожей на свалку мусора. Воздух был тяжелым от дыма и других запахов: резкий запах химикатов, гниющих овощей и нечистот. Чем дальше они шли, тем сильнее становился смрад. Не было ни кусочка чистой земли, и единственными растениями были ряды сорняков и грубой серой травы.

Впереди, над водой лежал туман. Он возвышался крутым склоном, сливаясь с темным небом, и откуда-то изнутри доносились крики птиц, о которых говорил Тиалис.

И между грудой отбросов и туманом лежал первый город мертвых.

Глава девятнадцать. Лира и ее смерть

То здесь, то там, среди руин были видны огни. Город являл собой полный хаос: ни улиц ни площадей, ни открытых пространств, разве что на месте упавших зданий.

Несколько церквей и таверн все еще возвышались над остальными домами, но и в их крышах и стенах зияли дыры, а в одном месте рухнул целый портик, подмяв под себя колонны. Между остовами каменных зданий, беспорядочно лепились друг к другу хибары и лачуги, собранные из кровельных досок, побитых канистр, банок из-под бисквита, рваных пластмассовых листов, обрывков фанеры и оргалита.

Призраки, шедшие с ними, спешили к городу, и так много их подходило со всех сторон, что они напоминали песчинки, струящиеся к отверстию песочных часов.

Призраки направлялись прямо в запустение города, как будто знали точно, куда шли.

Лира и Уилл собрались последовать за ними; но тут их остановили.

Фигура выступила из покосившегося дверного проема и произнесла, «Стойте, стойте.»

Тусклый свет освещал фигуру сзади, и рассмотреть ее было нелегко, но дети поняли, что это был не призрак. Он был живым, как они. Это был худой человек неопределенного возраста, одетый в серый потасканный деловой костюм. В руках он держал карандаш и пачку бумаг, скрепленных зажимом. Здание, из которого он появился, походило на таможенный пост где-нибудь в захолустье.

— Что это за место? — спросил, Уилл, — и почему мы не можем войти?

— Вы не мертвы, — устало объяснил человек. — Вам надлежит ждать в карантине.

Идите дальше по дороге налево и отдайте эти бумаги чиновнику у ворот.

— Простите, сэр, — вступила в разговор Лира, — но, надеюсь, Вы не откажетесь ответить на вопрос, как мы смогли зайти в такую даль, если не мертвы? Ведь это — мир мертвых?

— Это — претдеча мира мертвых. Иногда живые попадают сюда по ошибке, но они должны ждать в карантине прежде, чем смогут продолжить путь.

— И как долго?

— Пока не умрут.

Уилл почувствовал, что в голове у него все поплыло. Он видел, что Лира собралась спорить, и прежде, чем она заговорила, вмешался, «Вы можете объяснять, что происходит потом? Я хотел сказать, эти призраки, кто попал сюда, они остаются в этом городе навсегда?»

— Нет, нет, — сказал чиновник. — Это — только транзитный порт. Они продолжают свой путь на лодке.

— Куда? — спросил, Уил.

— Это не та вещь, о которой я могу вам рассказать, — ответил человек, и горькая улыбка приподняла уголки его рта. — Пожалуйста, отправляйтесь в карантин.

Уилл взял бумаги, которые протягивал человек, и, взяв Лиру за руку, настойчиво потянул ее прочь.

Стрекозы летели вяло, и Тиалис объяснил, что им нужен отдых; так что стрекозы уселись на рюкзак Уила, а Лира позволила шпионам устроится на своих плечах.

Пантелеймон, в форме леопарда, ревниво посмотрел на них, но ничего не сказал.

Они двинулись дальше, обходя убогие лачуги и лужи сточных вод, и наблюдая, как призраки прибывают бесконечным потоком и без помех проходят прямо в город.

— Нам надо переплыть на другой берег, как остальные, — сказал, Уилл. — Может здешние обитатели расскажут, как это сделать. Они не кажутся сердитыми или опасными. Странно. И эти бумаги…

Это были просто листочки, вырванные из записной книжки, на которых карандашом были написаны и зачеркнуты случайные слова. Как будто эти люди играли в игру, и ждали, когда путешественники ее примут или сдадутся, чтобы посмеяться. И все же это все выглядело очень реальным.

Становилось все темнее и холоднее, и стало трудно держатся правильного пути.

Лире казалось, что они шли полчаса, а может быть и дольше; местность все время выглядела одинаково. Наконец они достигли маленькой деревянной лачуги, похожей на ту, у которой их остановили раньше, с тусклой лампочкой, висевшей на голом проводе над дверью.

Когда они подошли ближе, навстречу им вышел человек, одетый как и многие другие, с куском бутерброда в руке. Он молча посмотрел их бумаги и кивнул.

Вернув бумаги, он уже собирался уйти, когда Уилл спросил, «Скажите пожалуйста, куда нам теперь идти?»

— Идите, и найдите где-нибудь место для постоя, — сказал человек равнодушно, но без неприязни. — Попросите кого-нибудь. Все ждут, как и Вы.

Он отвернулся и захлопнул дверь, закрывшись от холода, а путники отправились в сердце трущоб, где вынуждены были оставаться живые.

Это было очень похоже на главный город: небольшие потертые хижины, много раз ремонтированные, все в заплатах из кусков пластмассы или рифленого железа, опасно кренились друг на друга вдоль грязных дорожек. В некоторых местах с крюка свисал ямтарический кабель, тока в котором хватало для одной или двух голых лампочек, подвешенных над близлежащими хижинами. Однако в основном свет исходил от костров. Они красновато мерцали жаром на обломках строительного мусора, как будто были остатками большого пожара, не потушенными по злому умыслу.

Но когда Уилл, Лира, и галливеспианцы подошли ближе, они увидели еще кое-что. В темноте было еще больше фигур. Одни сидели, другие прислонились к стенам, или собрались в маленькие группы, тихо разговаривая.

— Почему эти люди не пойдут внутрь? — спросила Лира. — Ведь тут холодно.

— Они не люди, — ответила Леди Салмакия. — Они даже не призраки. Они — что-то еще, но я не знаю что.

Путники подошли к первой группе лачуг, освещенных одной из тусклых лампочек, которая слегка покачивалась на холодном ветру. Уилл положил руку на висевший на поясе нож. Перед лачугами группа этих похожих на людей существ, играла в кости, сидя на корточках. Когда дети подошли, они встали — пятеро в поношенной одежде, чьи лица скрывались в тени — и стояли молча.

— Как называется этот город? — задал вопрос Уил.

Ответа не было. Некоторые сделали шаг назад, и все пятеро слегка придвинулись друг к другу, как будто боялись. Лира чувствовала, как по телу ползут мурашки, а волоски на руках встали дыбом, хотя и не могла сказать почему. За пазухой дрожал Пантелеймон, шепча: «Нет, нет, Лира, нет, пойдем, давай вернемся, пожалуйста…»

«Люди» не шевелились, и в конце концов Уилл пожал плечами и сказав: «В общем, добрый Вам вечер», двинулся дальше. Они заговаривали с другими существами, но везде встречали такую же реакцию, и их мрачное предчуствие все усиливалось.

— Уилл, это Спектры? — тихо спросила Лира. — Мы стали достаточно взрослыми, чтобы видеть Спектров?

— Не думаю. Если бы это было так, они напали бы на нас, но они, кажется, сами боятся. Я не знаю, кто они.

Открылась дверь, и просочившийся сквозь нее свет упал на грязную землю. Человек, настояший человек, мужчина, стоял в дверном проеме, наблюдая за их приближением.

Небольшая группа фигур в дверях, отступила на шаг или два, как будто из уважения.

Они рассмотрели лицо человека: спокойное, не вызывающее опасений.

— Кто вы? — спросил мужчина.

— Путники, — ответил Уилл. — И мы не знаем, куда попали. Что это за город?

— Это карантин, — сказал человек. — Вы прибыли издалека?

— Да, мы проделали долгий путь и устали, — подтвердил Уилл. — Не могли бы мы купить у вас еды и снять угол?

Мужчина посмотрел мимо них, в темноту, затем вышел наружу и осмотрелся вокруг, как будто кого-то искал. Потом он спросил, обращаясь к маячившим позади фигурам:

— Вы видете смерть?

Те покачали головами, и дети услышали бормотание «Нет, ни одной.»

Человек вернулся обратно. Позади него, из дверного проема выглядывали женщина, два ребенка и еще один мужчина. Все они заметно нервничали.

— Смерть? — переспросил Уилл. — Мы не несем с собой смерть.

Но как раз это, казалось, и беспокоило присутствующих, потому, что когда Уилл произнес эти слова, послышался сдавленный вздох и все, даже «люди» снаружи, слегка отпрянули.

— Простите, — произнесла Лира, выступив вперед и придерживаясь самого кроткого тона, как будто под свирепым взглядом экономки в колледже Джордан. — Я не могла не заметить, эти господа действительно мертвы? Я извиняюсь если невежливо спрашивать об этом, но для тех мест откуда мы пришли это очень необычно и мы никогда не видели никого похожего. Если я невежлива, то прошу прощения. Но понимаете, в моем мире, у нас у каждого есть деймон, и мы были бы потрясены, если бы увидели кого-то без деймона, точно так же, как вы потрясены увидев нас. Теперь, когда мы путешествуем, Уилл и я, это — Уилл, а я — Лира, я узнала, что бывают люди, у которых кажется нет деймонов, как Уилл, и я пугалась, пока не поняла, что они такие же как я. Возможно именно поэтому кто-то из вашего мира немного нервничает при виде нас, потому, что вы думаете, что мы не такие, как вы.

Мужчина переспросил: «Лира? И Уилл?»

— Да, сэр — смиренно подтвердила Лира.

— А это и есть ваши деймоны? — спросил мужчина, указывая на шпионов на плече Лиры.

— Нет, — ответила Лира, и хотя ее так и подмывало сказать: «Они — наши слуги», она чувствовала, что Уилл не одобрит этого; так что она сказала: — Они — наши друзья, Шевалье Тиалис и Леди Салмакия, очень выдающиеся и мудрые люди, они путешествуют с нами. Да, а это — мой деймон, — добавила она, вынимая мышь Пантелеймона из кармана. — Мы не причиним вам вреда, клянусь. И нам нужна пища и кров. Завтра же мы отправимся дальше. Честно.

Все ждали. Мужчина был немного успокоен ее кротким тоном, а шпионы имели достаточно здравого смысла, чтобы выглядеть скромными и безопасными. После паузы мужчина сказал:

— Хорошо, хотя и это странно, думаю настали странные времена… Ну что же, входите и добро пожаловать…

Фигуры снаружи закивали, одна или две из них слегка поклонились, и они вежливо посторонились пропуская Уила, и Лиру в тепло и свет. Мужчина закрыл за ними дверь и запер ее, накинув проволоку на гвоздь.

В доме была одна-единственная комната, чистая, но обшарпанная, которую освещала стоявшая на столе керосиновая лампа. Фанерные стены были украшены фотографиями из таблоидов, и заляпаны сажей. Около одной из стен стояла железная печь, перед которой на раме для белья сушилось несколько потемневших от сажи рубашек, а на туалетном столике было устроено что-то вроде алтаря, где пластмассовые цветы, морские ракушки, цветные бутылочки из-под парфюма, и прочая дребедень окружали картину, изображавшую бойкого вида скелета в цилиндре и темных очках.

В лачуге было полно народу. Кроме мужчины, женщины и двух детей там были младенец в кроватке, старик, и старуха, лежавшая в углу в куче одеял с лицом, покрытым морщинами такими же глубокими, как складки на одеялах и наблюдавшая за всем блестящими глазами. Посмотрев на нее, Лира вздрогнула: одеяла раздвинулись и появилась костлявая рука в черном рукаве, принадлежащая еще одной фигуре, очень старой, почти скелету. Да и похожа она была больше на скелета на картине, чем на живого человека и сначала Уилл, а затем и остальные поняли, что это была одна из тех непонятных личностей, что находились снаружи. Путники почувтвовали замешательство, как мужчина, когда впервые увидел их.

Остальные присутствующие в лачуге, кроме спящего младенца также молча пребывали в некотором недоумении. Первой нарушила тишину Лира.

— Это очень любезно с Вашей стороны, — начала она речь, — спасибо, добрый вечер, нам очень приятно находиться здесь. И, как я уже сказала, извините, что мы пришли без смерти, если здесь так принято. Но мы не будем беспокоить Вас дольше чем нужно. Понимаете, мы ищем землю мертвых, поэтому мы и прибыли сюда. Но мы не знаем, где она находиться и является ли это место частью её, и как добраться туда. Так что если Вы можете рассказать нам что-нибудь об этом, мы будем очень благодарны.

Люди в лачуге все еще смотрели изумленно, но слова Лиры немного разрядили атмосферу, и женщина, вытащив скамью, пригласила их за стол. Уилл и Лира положили спящих стрекоз на полку в темном углу, где, как сказал Тиалис, они отдохнут до наступления дня, а затем галливеспианцы присоединились к ним за столом.

Женщина готовила в миске тушеное мясо. Она очистила пару картофелин и покрошила их туда же, убедив мужа предложить путешественникам что-нибудь освежающее, пока готовится еда. Тот выставил бутылку чистого и резкого спирта, запах которого напомнил Лире джин у гиптян. Шпионы взяли один стакан на двоих, из которого они наполнили свои маленькие фляги.

Лира думала, что семейство больше всего заинтересуют галливеспианцы, но их любопытство было в равной степени направлено и на нее с Уилом. Она тут же поинтересовалась, почему.

— Вы — первые люди без смерти, которых мы видим, — объяснил мужчина, чьё имя, как они выяснили, было Питер, — с тех пор как оказались здесь. Мы, как и Вы, попали сюда прежде, чем умерли, случайно или по стечению обстоятельств. Мы ждем, пока наша смерть не скажет нам, что настало время.

— Ваша смерть? — удивилась Лира.

— Да. Когда мы попали сюда, а многие здесь очень давно, мы узнали, что все мы принесли наши смерти с собой. И узнали об этом только здесь. Они были с нами все время, а мы этого никогда не знали. Понимаешь, у каждого есть смерть. Она находится рядом с каждым всю жизнь. Наши смерти, они — за дверью снаружи и каждая войдет в свое время. Смерть бабушки, она там, с нею, она близко к ней, очень близко.

— А Вас не пугает быть все время рядом со своей смертью? — спросила Лира.

— Почему это должно пугать нас? Если она рядом, Вы можете следить за ней. Я бы больше беспокоился, не зная где она.

— Значит, у каждого есть своя смерть? — заинтересованно спросил Уил.

— Ну, да, в момент Вашего рождения ваша смерть входит в мир вместе с Вами, и именно ваша смерть забирает Вас.

— Нам как раз, — подхватила Лира, — надо об этом узнать, потому что мы пытаемся найти землю мертвых, и не знаем, как туда добраться. Куда же мы попадаем, когда умираем?

— Ваша смерть трогает вас за плечо, или берет вас за руку, и говорит, «Пойдем со мной, время пришло.» Это может случиться, когда вы мечетесь в лихорадке, или задыхаетесь, подавившись хлебной коркой, или падаете с крыши; посреди вашей боли и муки, ваша смерть приходит к Вам и ласково говорит, «Спокойно, спокойно дитя мое, ты идешь со мной», и Вы едете с ней на лодке через озеро в туман. Что происходит там, никто не знает. Никто никогда оттуда не возвращался.

Женщина велела ребенку позвать смерти, и тот побежал к двери поговорить с ними.

Когда смерти этого семейства, бледные, унылые непримечательные фигуры в потертой одежде, появились в дверях Уилл и Лира удивленно воззрились на них, а галливеспианцы придвинулись ближе друг к другу.

— Это все ваши смерти? — спросил Тиалис.

— Точно, сэр, — подтвердил Питер.

— И Вы знаете, когда они скажут Вам что пришло время идти?

— Нет. Но Вы знаете, что они рядом, и это успокаивает.

Тиалис не сказал ничего, но было ясно, что вряд ли он считал, что это успокаивает. Смерти скромно стояли вдоль стены, и было странно, что они занимали так мало места и привлекали так мало внимания. Вскоре Лира и Уилл совсем перестали обращать на них внимание, только Уилл подумал: те люди, которых я убил, их смерти, все время были рядом с ними, а они не знали. И я не знал…

Женщина, Марта, разложила еду по тарелкам со сколотой эмалью и отложила немного в чашку для смертей, чтобы те разделили ее между собой. Они не ели, но приятный запах доставлял им удовлетворение. Теперь все семейство и их гости ели с жадностью, и Питер спросил детей, откуда они, и каков их мир.

— Я расскажу Вам, — сказала Лира.

Когда она это сказала, она почувствовала, как приятное чувство поднимается в груди, как пузырьки в шампанском. Она знала, что Уилл смотрит на нее и она была счастлива, что он может увидет как она делает то, что умеет лучше всего и делает это ради него, ради всех них.

Страницы: «« « ... 89101112131415 » ... »»